Гарри сел на постели, которая жалобно скрипнула под весом его тела. Вес был, строго говоря, не велик, но и постель давно пора было отправить на свалку. Если честно, оттуда ее и притащили, хотя в некоторых пригородах Англии это называется «гаражная распродажа». Обмен мусором за символическую плату. Блеск.
Была ночь, шторы в маленькой комнате Гарри были плотно задернуты; он подошел к окну, чтобы поскорее распахнуть его, впустить в комнату прохладный ночной воздух. Пахнуло свежестью, закончившимся дождем и цветами из соседского сада. Ветер прошелестел по черепице, будто нежно поглаживая ее своими длинными пальцами.
Локтями опираться о подоконник Гарри не стал — все руки были в ссадинах. Он сначала упал, потом его догнали и опять уронили… в общем, кузен Гарри и его банда неплохо провели время на предыдущих выходных.
Сегодня у Гарри был день рождения. То есть ночь. Двенадцать пробило около часа назад. Включать свет ему было запрещено, палочку родственники изъяли у Гарри еще по приезду — в июне, поэтому никакой возможности хоть чем-то себя занять у мальчика не было. А сон не шел, упрямо ускользал каждый раз, когда голова Гарри касалась подушки. Когда ему казалось, что он вот-вот уснет, шепоток ветра в трубах посмеивался ему в ухо, выдергивая Гарри через несколько слоев дрёмы обратно в реальность. Было препаршиво.
Отсутствие развлечений не волновало сейчас Гарри. Он думал о том, что ему только что исполнилось шестнадцать. Он достиг возраста номинальной взрослости, и теперь может позволить себе не следовать по чужой указке, постоянно боясь сказать не то, посмотреть не так, разозлить кого-то. Он, в конце концов, может с самого утра собрать свои вещи и покинуть дом Дурслей навсегда. И никогда не возвращаться.
Нет, все были в курсе, что это лето — последнее, что Гарри проведет у родственников, но чтобы сорваться уже завтра, никому ничего не объясняя?
Скрип-скрип.
Гарри вновь опустился на постель, и ее старенькое проволочное днище натужно просело вниз. В открытом окне шевелило ветками большое дерево, шорох листьев успокаивал.
«Не стоит ничего ждать», — подумал Гарри про себя. Эту фразу он повторял много лет, как мантру, как заученное стихотворение. В день своего рождения еще маленьким ребенком Гарри Поттер привык ничего не ждать. Тогда и тычки Дурслей, и забывчивость друзей воспринимались легче.
Раздался еле слышный стук в дверь.
Может, показалось?
Через десяток секунд стук повторился. С таким звуком какое-нибудь небольшое домашнее животное могло бы намекать хозяину, что хочет войти.
Скрип-скрип.
Гарри поднялся, и, стараясь ступать как можно тише — звук его шагов часто «превращал в ад» ночи тёти Петуньи — подошел к двери.
Как будто ему доверяли ключ. Нет, Гарри запирали вечером, и он сидел до утра, а то и до обеда, пока кто-нибудь не вспомнит о нем, или, что происходило куда чаще, от Гарри что-нибудь не понадобится.
— Тут кто-то есть? — прошептал Гарри.
За дверью раздался кашель, послуживший ответом на вопрос, весьма своеобразным ответом.
— Э-э-э-эй? Ты кто? — снова вопросил Гарри дверь.
— Это я, Дадли, — буркнули за дверью.
Интересный поворот событий. И загадочен он в основном тем, что Дадли постучался, а не выбил дверь с ноги.
— Что-то случилось? — на всякий случай спросил Гарри, с трудом догадываясь о цели визита кузена. — С дядей и тётей?
— Нет, я пришел с тобой поговорить, — проворчал Дадли так тихо, что окончание его фразы размокло в едкой тишине комнаты.
— О чём нам разговаривать? — поинтересовался Гарри, собираясь уже вернуться обратно к окну. Сейчас не хотелось выслушивать поток оскорблений, не в эту ночь.
— Я хотел изви….ся.. — совсем тихо сказала дверь, и Гарри приложил к ней ухо, не поверив услышанному.
— Что ты хотел сделать?
— Извиниться, Поттер. Извиниться я хотел, — сердито сказал Дадли.
Что на это ответить Гарри еще не придумал. Мир перевернулся с ног на голову? Может, он во сне придумал новое заклинание, которое отвечает за параллельность реальности?
— Я зря позволил им бить тебя, — конкретизировали за дверью. — Я просто не знал, как их остановить. И вообще…
— Что вообще? — уточнил Гарри.
— Я не особо хорошо к тебе относился, — озвучил Дадли без того очевидное. — Ты же больше не приедешь, а я подумал, что, может, если бы все было по-другому, мы могли бы стать друзьями. Когда-нибудь. Если бы все по-другому было. Понимаешь?
Гарри не понимал.
— Как по-другому, Дадли? — он даже сделал несколько шагов от двери, которой теперь не очень-то доверял. — Не понимаю.
— Ладно, Гарри, я пойду, — Дадли опять кашлянул и в коридоре невнятно зашуршало. — Ты это… не сильно злись. За друзей моих. И вообще.
Что-то размашисто шаркнуло, послышались удаляющиеся шаги.
Гарри опустил глаза, заметив в щели под дверью какой-то предмет. В темноте было сложно разглядеть, что это, так что он подошел поближе, хоть и с опаской.
На полу лежала коробка. Из тех, в которые упаковывают какие-то плоские вещи, может быть, книги или фоторамки.
Гарри ощупал ее. Обычная картонка, ничего подозрительного. Немного подумав, он втащил коробку через щель в комнату. Она была довольно увесистая, но не тяжелая.
Гарри переместился со своим «трофеем» к окну, иначе содержимого было бы не разглядеть. Ощущения были странные — как будто он нашел клад, хотя, зная некоторые обстоятельства, можно было бы предположить, что его ждет неприятный сюрприз.
«Ладно, — подумал Гарри. — Если там змея, я с ней справлюсь».
Пальцами Гарри поддел крышку и открыл коробку. Сердце его сделало кульбит где-то в районе солнечного сплетения и упало, непрерывно напоминая о своем существовании, колотясь об ребра.
Его старые игрушки. Те, что он в далеком детстве находил на улице и на площадках… Пластиковые зверята, которых, будучи пятилеткой, Гарри увлеченно собирал. Он очень долго плакал в своем чулане, когда вся его коллекция пропала из тайника в саду, который Гарри устроил под розовым кустом тёти.
Альбом для рисования, краски в котором заметно потускнели, придавая лошадкам, изображенным на тонких, полу-прозрачных страницах, зловещий вид.
Грамота за окончание первого класса на отлично — единственная награда Гарри в маггловской школе.
Монетки, среди которых один фунт — главное сокровище, которое маленький Гарри берег, как зеницу ока. А потом потерял…
«Зачем?»
— Вот поганец, — прошептал Гарри, но на душе потеплело, а в горле проявилось странное, щекочущее ощущение.
