Закон подлости это...
- Внезапная контрольная по Зельям, а Тот-кого-нельзя-называть не атакует, сволочь. (Гарри Поттер)
- Внезапная контрольная по Зельям, а я не в Больничном крыле. (Невилл Лонгботтом)
- Устраиваю внезапную контрольную по Зельям.Поттер, сразу видно, не готов...И тут Лорд вызывает. Ну, хоть Грейнджер обламаю.(Северус Снейп)
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Я часто вспоминаю прошлое, хотя прошло уже так много времени... Особенно последний день битвы и всё, что происходило после...
Помню, как бережно держал меня Хагрид, как его слезы капали мне на лицо, как хотелось убрать с глаз намокшую грязную челку, но я не мог, не мог, я не должен был показывать, что я жив. Я слышал, как хрипло смеётся Волдеморт, как Невилл кричит срывающимся голосом, и его речь заставила меня изо всей силы прикусить язык и зажмуриться ещё сильнее, потому что предательские слезы подступали, а мне ни в коем случае нельзя было выдавать себя. Ещё рано, рано, рано. Но отчетливее всего я помнил напряженный голос Люциуса, вдруг выкрикнувшего имя сына. И зловещая тишина в ответ, даже Темный Лорд замолчал. И ещё раз тихое — Драко? — на это раз Нарциссы. И снова тишина. Я прислушивался изо всех сил. Я ждал, что вот-вот услышу звук шагов по гравию, потому что это же Малфой, Драко Малфой, стоит сейчас рядом с моими друзьями, рядом с профессором МакГонагалл, и нет никаких вариантов, что он так и будет продолжать там стоять. Но Драко не шевелился. Желание открыть глаза стало невыносимым, захотелось увидеть Малфоя, убедиться, но я и так представлял себе его, я помнил в мельчайших деталях широко раскрытые серые глаза, грязные спутавшиеся волосы... Ещё недавно он размахивал передо мной палочкой, но так и не смог произнести заклинание, палочка дрожала в его руках, а в глазах бился страх и ещё что-то... Надежда? Драко надеялся на меня? Возможно, так оно и было. Все уповали на Гарри Поттера. Все хотели, чтобы весь этот кошмар закончился. Даже некоторые Пожиратели понимали, насколько ужасающе нелепа и безумна эта война, насколько она невыгодна ни одной из сторон, насколько она бесполезна. Война ради войны, сражение ради сражения. Столько жертв, столько боли, всего лишь из-за попытки прикончить жалкого мальчишку, который никак не хотел умирать.
Тишину, звенящую в ушах, нарушил Волдеморт.
— Ты выбрал не ту сторону, Драко, — злобно бросил он, — ты ещё более труслив, чем твой отец.
Почему-то именно этот момент стал решающим для меня.
— Он впервые проявил настоящую храбрость, и тебе никогда не понять этого! — вскричал я, вырываясь из объятий Хагрида и падая на холодный каменный пол. Волдеморт оторопел на несколько секунд, и этих секунд мне хватило, чтобы вскочить и выпалить заклинание.
Ещё одна битва, но уже окончательная, решающая. Помню стремительный полет, холодную спину Волдеморта под пальцами, его змеиные глаза, смотрящие на меня с безграничной ненавистью. Помню оглушительный удар, собственную руку, направившую палочку, словно она действовала отдельно от меня, глухой стук в висках, зеленое марево, приближающееся всё ближе и ближе. И внезапная остановка и яркая вспышка боли в шраме — Нагайна мертва! — и снова сноп искр из палочки, но на этот раз уверенно, на этот раз я сам направлял её.
И после — чувство безграничного облегчения, ужасно хотелось сесть, или лечь, и расплакаться, но слёз почему-то не было... И чьи-то руки, опустившиеся на плечи, и до боли знакомый голос:
— Поттер, с тобой всё в порядке?
И я, пролепетавший что-то в ответ, с благодарностью заглядывая в серые глаза перед тем, как упасть в обморок.
Затем были суды. Бесконечные, раздражающие, напоминающие о войне. Помню, как умолял министра пощадить Малфоя. Как пытался доказать, что хоть Драко и принял метку, но сделал это не по собственной воле, рассказывал о смерти Дамблдора, о Выручай-комнате, о неспособности слизеринца убить человека, о том, как в финальной битве Малфой выбрал мою сторону, отказавшись при этом от собственной семьи. Ко мне прислушались, но скорее всего не из-за слов, а из-за того, что в их глазах я был Героем. Им было почти неважно, что я при этом говорю. Сначала я пытался пользоваться этим, чтобы хоть что-то наладить, потом плюнул и попробовал просто жить, но не получалось. О войне напоминало всё: развалины Хогвартса, могилы друзей, переполненный Пожирателями Азкабан. Даже Рон и Гермиона напоминали о войне. И Джинни напоминала.
Я ушёл в себя. Сидел в пыльном доме на Гриммо, слушал ворчание Кричера, вопли портрета Вальбурги Блэк, пил огневиски и тихо презирал себя за то, что никак не мог взять себя в руки и прекратить заниматься самобичеванием. Сначала друзья пытались вытащить меня куда-нибудь, но потом поняли, что это бесполезно, и сдались. Джинни пыталась вернуть отношения, которые едва успели начаться и были тут же уничтожены войной, но тоже безуспешно. Может потому, что их никогда и не было, этих отношений. Ведь если бы они были, я должен был вспомнить в первую очередь о Джинни, когда пришёл в себя в лазарете, но помнил только серые глаза Драко Малфоя, склонившегося надо мной.Наверное, это было неправильно, что я кинулся искать его. Может, он не хотел, чтобы его нашли. Он потерял всех родственников в этой войне. Кто-то погиб, кто-то сидел в Азкабане. Но я кинулся искать его с какой-то маниакальной одержимостью. Я даже не знаю, почему я так хотел найти его. Сказать ему спасибо? За что? За то, что к финальной битве он наконец прозрел и понял, на чьей он стороне? Глупо. Выразить свои соболезнования по поводу того, что Малфой остался практически сиротой? Нелепо. Я перестал искать причину, почему я стал вдруг так остро нуждаться в Малфое, а когда я нашёл его, то причина открылась сама собой.
Может, Драко и удивился, увидев меня на пороге, но он даже слова мне не сказал по этому поводу, просто молча впустил меня. Я с любопытством оглядывался. Его жильё было обставлено более чем скромно.
- Зная тебя, я удивлен, что ты живешь так... просто, — сказал я.
- С чего ты взял, что знаешь меня, Поттер? — беззлобно бросил он.
Мы сидели на кухне, пили пиво, я рассказывал ему о своей скучной жизни на Гриммо, когда он спросил:
- Почему ты здесь, Поттер?
И тогда я понял, почему.
- Рядом с тобой я не думаю о войне.
Это была странная правда, ведь он должен был напоминать мне о Пожирателях, Волдеморте, о страшной битве, но когда я смотрел на него, то почему-то помнил только хорошие моменты. Как он отвел от меня палочку в Выручай-комнате, и как его руки обхватывали мою талию, когда моя метла спасала нас от адского пламени. Как Люциус звал его, а он остался стоять, остался, хотя мог уйти, должен был уйти. Как склонился надо мной после того, как с Волдемортом было покончено. Как тихо произнес "спасибо" в Министерстве, и это вдруг стало значить для меня больше, чем я думал. У меня было такое чувство, что эти несколько моментов полностью перекрыли все те годы, когда он ненавидел меня, травил, издевался и мечтал убить. Всё это казалось бесконечно далеким. Да, рядом с ним я совершенно не думал о войне.
Я помню, как постепенно мы сблизились. Наши первые походы в бар, а затем в стриптиз-клуб, где Малфой, насмотревшись на пышногрудых обнаженных красоток и выпив пол-литра огневиски, заплетающимся языком признался мне, что он гей. Наши первые походы по магазинам, когда Малфой однажды заявил, что я больше похож на неандертальца, чем на человека, и с тех пор я стал похож на метросексуала. Наши первые разговоры о будущем, о том, что счета в Гринготтсе у обоих не вечные, о том, кем мы хотели бы пойти работать. Драко уверенно метил в колдомедики, я же до сих пор не мог ни на что решиться. Наши первые посиделки перед камином с разговорами не о чем, когда мы заболтались до полуночи, и я впервые остался у него ночевать.
Помню, как однажды вечером мы смотрели какую-то маггловскую мелодраму, и Драко спросил внезапно:
- А если бы я захотел поцеловать тебя, что бы ты сделал?
И я ответил:
- Я бы позволил.
Я помню наш первый поцелуй так четко, словно он случился вчера. Потому что всё, что я испытывал, было ново для меня. Никто никогда не целовал меня так. Никого никогда я не целовал так. Ни с кем другим это не ощущалось... так. Так правильно. Его губы пахли мармеладом. Он любил жевать мармеладных мишек, сидя перед телевизором. Его губы пахли мармеладом, и я всё время дотрагивался до них языком. Я хотел, чтобы мои губы тоже пахли так же сладко, и я целовал его сильнее, надеясь, что запах его губ останется на моих, перейдет на них, как помада. Я не знаю, получилось ли это у меня, но ему определенно понравилось целовать меня.
Я помню, как он лежал на кровати, расслабленный и полусонный, в наполовину расстегнутой рубашке, и лениво перессказывал мне какую-то впечатлившую его книгу. Я не слушал. Я просто смотрел на него, на его прикрытые глаза, на отросшие волосы, на кусочек бледной груди, не скрытый рубашкой. Желание прикоснуться к нему стало невыносимым, и я осторожно, кончиками пальцев, провел по его щеке. Он вздрогнул, открыл глаза и тут же замолчал, и даже дышать, кажется, перестал, и по-моему, я тоже сдерживал дыхание, чтобы ничего не разрушило этот хрупкий момент. Я скользнул рукой по его рубашке, и он стал медленно расстегивать пуговицы, потому что мои руки дрожали, и я не мог справиться с таким, казалось бы, легким делом. Он оказался обнаженным по пояс, и я впал в ступор, я не знал, что мне делать, я хотел его до одури и одновременно также до одури боялся этого. Драко понял моё состояние, поэтому тут же перехватил инициативу на себя.
- Мы не сделаем ничего без твоего согласия, — прошептал он тогда, я кивнул и немного расслабился.
Он снял с меня рубашку и начал покрывать легкими, невесомыми поцелуями. Я чувствовал себя, как мармеладный мишка, долго пролежавший на солнце и расплавившийся под его лучами. Он поцеловал меня в пупок, и я вздрогнул, почувствовав его язык на своей коже, острый и влажный, и я невольно прогнулся ему навстречу. В паху налилось тяжестью, легких поцелуев внезапно стало чертовски недостаточно, поэтому когда Драко стянул с меня брюки, я уже был готов к чему угодно, лишь бы он не останавливался. Я помню, как первый раз почувствовал его губы на моем члене. Я чуть не кончил сразу, мне пришлось сдерживаться изо всех сил, я отвлекал себя как мог, но достаточно было лишь одного взгляда вниз, на белую макушку, чтобы снова оказаться на грани. Он умело и медленно подготавливал меня, а я нетерпеливо хныкал и двигал бедрами, умоляя прекратить мою сладкую пытку. Когда его пальцы начали двигаться внутри меня, я почувствовал себя таким заполненным, что мне казалось, это предел ощущений, но когда влажная толстая головка медленно скользнула внутрь, я понял, что ошибался. Малфой не зря так долго подготавливал меня. Я даже не представлял себе, как будет сложно принять его. Мышцы невольно сжимались, упорно пытаясь остановить вторжение, но Драко крепко держал меня за бедра, не позволяя мне контролировать свои движения. Понемногу чувство боли отошло на второй план, и тогда он начал двигаться, сначала медленно, плавно, затем быстрее, когда я понемногу стал ощущать определенное удовольствие от этого скольжения. Внезапно Драко задел какую-то точку внутри меня, и это было оглушительно хорошо, я застонал в голос и яростно впился руками в его ягодицы, направляя его, страстно желая, чтобы он повторил это ещё раз. Малфой понял, чего я хочу, и стал вбиваться в меня исключительно под нужным углом, от чего я стонал не переставая. Мой член горел, желание кончить заполнило все мои мысли, но Драко в тот вечер кончил первым. Он выплеснулся внутрь меня горячей волной, и я непроизвольно сжал мышцы, чувствуя, как его член пульсирует во мне. Моё тело подергивалось, когда он вышел из меня и тут же засунул сразу три пальца назад, продолжая задевать простату. Он взял в рот мой член, язык скользнул по головке, и в этот же момент я кончил, а Малфой всё глотал и облизывал, чуть надавливая языком, пока я с легким стоном не остановил его.
Потом было ещё множество различных ночей, даже более прекрасных, но ту ночь я запомню навсегда.
Помню, как мы лежали на кровати, мокрые, уставшие, Драко закурил сигарету и, пуская дым в потолок, сказал:
- Я бросил курить три года назад, но сегодня почувствовал, что мне просто необходимо купить пачку. Как в воду глядел.
Я рассмеялся.
- Я побуждаю тебя к курению?
- Да, — просто ответил он.
Постепенно вернулось всё — желание жить, работать, встречаться с друзьями. Постепенно война отступила на второй план. Я помню другие войны — с друзьями, с прессой, с каждым вторым, за право встречаться с Драко. Но эти войны мне нравится вспоминать.
Он всё-таки стал колдомедиком, а я... Я преподаю ЗОТИ в Хогвартсе. Я чувствую, что это правильно, именно там я и должен находиться. В моём кабинете висит портрет Снейпа. Профессор в своей привычной язвительной манере костерит меня на все лады, но теперь я воспринимаю его колкости совершенно иначе. Жаль, я не смог сказать ему при жизни, как я горжусь им. Что я занял эту должность именно из-за него. Я многое не успел ему сказать, и мне правда жаль. Но когда портрет Снейпа со стены бросает в меня очередную язвительную фразу, я улыбаюсь, и мне становится легче.
Я часто вспоминаю прошлое, хотя прошло уже так много времени... Но теперь мне не страшно. Потому что у меня есть будущее. Будущее по имени Драко Малфой.Рядом с которым я когда-то забыл о войне.
