Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Сова прилетела поздно вечером, когда Северус уже собирался ложиться.
Огромная облезлая сипуха так настырно колотилась в окно, что можно было подумать, будто ее преследовал очень голодный тестрал — хотя, насколько помнил Северус, тестралов в этих краях не водилось уже лет двести.
— Да иду, иду, — недовольно проворчал он, когда стекло снова жалобно задребезжало, и дернул раму вверх, впуская беспокойную птицу. — Шеклболт совсем совесть потерял, я же был сегодня в министерстве, неужели нельзя…
Северус осекся, увидев миниатюрный золотой футляр, привязанный к птичьей лапе.
Даже в свои лучшие годы Министерство магии ограничивалось конвертами из дорогой бумаги, а уж после войны каждая унция золота и вовсе была на счету. К тому же, в последнее время Шеклболт вообще не разменивался на конверты, присылая письма, наспех написанные на обрывках пергамента, клочках сероватой упаковочной бумаги и обратной стороне чеков из маггловских ресторанов быстрого питания.
Северус фыркнул, вспомнив эти записки, чаще всего состоящие из одной-единственной строчки: «Срочно жду!»
А из всех остальных знакомых Северуса упаковывать почту в золотые футляры мог, разве что, только Люциус Малфой — однако у него дела сейчас шли не лучше, чем у Министерства.
После того, как чуть больше года назад Малфои перешли на сторону Ордена Феникса, инициативный отряд Упивающихся Смертью разгромил мэнор к Мерлиновой бабушке, и теперь львиная доля золота из сейфа Малфоев осела в карманах лучших архитекторов: Люциус строил новое поместье, на этот раз в Дербишире. В народе даже ходили злые сплетни о плачевном положении Малфоев — не далее как вчера Северус случайно подслушал разговор двух молоденьких ведьмочек о том, что Люциус якобы продает лондонский особняк, чтобы оплатить Драко обучение в Кембридже.
Это, конечно, была выдумка от первого до последнего слова, но Люциус действительно находился в стесненных обстоятельствах и попусту разбрасываться деньгами не стал бы.
Да и монограмма, выложенная мелкими изумрудами, принадлежала явно не ему.
«М.П.», — переливались в ярком свете Люмоса витиеватые буквы.
Северус рассматривал их, пытаясь припомнить хоть одного знакомого человека с похожими инициалами, пока сова, которой явно надоело стоять в неудобной позе, не дернула лапой. Опомнившись, он торопливо отвязал футляр, в руках сразу же увеличившийся в размерах.
Вскрыв пачку совиного печенья, Северус высыпал его прямо на стол.
— Угощайся, — буркнул он, проверяя посылку на скрытые проклятия. — Извини, мыши закончились.
Никаких проклятий и ядов на футляре не оказалось. Внутри же лежало адресованное Северусу Снейпу письмо, скрепленное сургучной печатью, и целая связка тяжелых, потемневших от времени резных ключей. На брелоке, прицепленном к связке, виднелся узор — ветка оливы, оплетающая волшебную палочку, — при виде которого Северус поморщился.
К своему неудовольствию, он узнал герб — именно этот рисунок был выгравирован на дверях старинного особняка Принцев в Йорке, куда Северус, по юношеской наивности, отправился в восемнадцать лет, горя желанием найти родственников матери. Конечно, он не питал надежд на теплую встречу — кто в Хогвартсе не знал историй о Блэках, выжженных с семейного гобелена за связи с магглами, — но утешал себя тем, что особое расположение Темного Лорда сможет впечатлить родителей Эйлин Принц.
Напрасно — «маггловское отродье» не пустили даже на порог.
А через несколько лет Принцы, вместе со своим надменным домом, и вовсе сгинули: грязнокровки, разъяренные действиями чистокровных магов, подняли в Йорке бунт и выжгли целый квартал. Судя по спискам погибших, опубликованных «Пророком», мистер и миссис Принц оказались среди жертв.
И вот теперь, спустя двадцать лет — шкатулка с письмом и ключами?
Северус озадаченно посмотрел на сову, с аппетитом уплетающую печенье.
— Это дурацкая шутка или ты все эти годы не могла меня найти? — спросил он.
Сова, разумеется, ничего не ответила, только посмотрела на него, как на полоумного, и вернулась к еде.
Повертев в руках конверт, который совсем не выглядел пролежавшим два десятилетия в футляре, Северус сломал печать и вытащил письмо.
«Уважаемый мистер Снейп, — прочитал он, — обращаюсь к Вам от имени Вашей многоуважаемой прабабушки, миссис Мередит Принц, да будут дни ее за вуалью легки и приятны».
***
Спустя полчаса, дважды перечитав письмо, Северус спустился в кухню, достал из шкафчика запыленную бутыль виски, откупорил и сделал внушительный глоток.
Крепкий напиток обжег горло. Северус закашлялся, на глаза тут же навернулись слезы, но второй глоток дался ему уже куда легче.
После третьего глотка в голове у Северуса, как у любого человека, не умеющего пить, приятно зашумело, и он поставил бутылку на место. Посмотрел на письмо, которое до сих пор держал в руке, и снова его развернул.
Если верить посланию от мистера Уильяма Фишера, нотариуса из Глостершира, то миссис Мередит Принц, прабабушка Северуса — о чьем существовании, впрочем, он узнал только сегодняшним вечером, — умерла в мае прошлого года и оставила своему правнуку очень приличное наследство.
Как сообщал нотариус, наследство перешло во владение Северуса сразу же после смерти Мередит. Выждав три недели, мистер Фишер отправил Северусу уведомление, однако сова, посланная на поиски, вернулась с нераспечатанным конвертом, не сумев отыскать получателя. Целый год нотариус, будучи крайне ответственным человеком, раз в месяц отправлял письма, надеясь на удачу — и уже совсем было решил, что наследник миссис Принц исчез, когда увидел в свежем номере «Вестника зельевара» статью о необычных свойствах высушенной кожи никарагуанского иглозуба, подписанную именем Северуса Снейпа.
Статью нотариус похвалил, а также выразил надежду, что Северус приедет взглянуть на свое наследство — старинное поместье Ламхилл, выстроенное специально для Мередит Принц, в девичестве Уоррингтон, ее мужем в середине восемнадцатого века.
— Ерунда какая-то, — пробормотал Северус, в третий раз перечитав ту часть письма, где упоминалось поместье. Даже по грубым подсчетам выходило, что Мередит прожила, самое меньшее, двести лет.
Впрочем, новость об удивительном долголетии прабабки меркла перед осознанием того, что где-то в Глостершире, неподалеку от местечка Брукторп, находится поместье, целиком принадлежащее ему, Северусу Снейпу. Полукровке из Паучьего тупика, с которым высокомерные родители Эйлин Принц не захотели даже разговаривать.
При мысли об этом Северус ощутил злорадство. А когда он представил, как вытянется лицо Люциуса Малфоя — несмотря на дружбу, всегда смотревшего на него свысока, — то на душе и вовсе потеплело.
Северус прикинул, сколько в старинном магическом особняке могло скопиться интересных книг и заколдованных вещей, если из одного только дома на Гриммо он утащил к себе целый сундук артефактов, удовлетворенно улыбнулся и сделал шаг к шкафчику с виски.
Но выпить еще он не успел: ночную тишину дома прорезал звон дверного колокольчика.
Удивленно посмотрев на часы, стрелки которых уже понемногу подбирались к полуночи, Северус отправился открывать.
***
Поздних гостей было двое — низенький бородатый толстяк в старомодной мантии и черном цилиндре, и высокий щуплый денди в бархатном маггловском камзоле, бриджах и туфлях с пряжками; вместо бороды над верхней губой у денди виднелись аккуратно подстриженные усы.
Северус про себя сразу же окрестил незнакомцев коротышкой и дылдой.
— Здравствуйте, — сказал дылда, выступая вперед. Северусу сразу же показалось, что именно он из них двоих главный. — Мистер Северус Снейп?
— Ага, — не слишком вежливо отозвался он. — С кем имею честь…
— Джонатан Уишоу Первый, — представился дылда.
— А я, — эхом отозвался коротышка, — Джонатан Уишоу Второй, его брат.
— Мы близкие друзья… Точнее, были близкими друзьями вашей покойной прабабушки, Мередит.
— Да будет путь ее на Авалон темен и тих.
— Светел, — машинально поправил Северус.
Братья переглянулись, как будто он брякнул какую-то глупость, однако ничего не сказали.
Северус переступил с ноги на ногу и поежился. На улице было прохладно, и он, в одном тонком халате, мгновенно замерз — но не хотел приглашать незваных гостей в дом, не выяснив, что за срочное дело привело их посреди ночи.
— М-м-мнэ… — неопределенно протянул коротышка, словно собираясь с мыслями. — Так вот… Мы, собственно, по какому вопросу… Дело в том, что…
— Мы вас искали больше года, — перебил брата дылда. — Дело касается наследства.
— Мы сначала ждали, что вы появитесь… но прошло время…
— А вы не появлялись. Тогда мы начали слать сов.
— Но они… возвращались. Ни с чем. Однако недавно, в статье…
— Простите, — вклинился в поток слов Северус. — С каких пор «Вестник зельевара» в Глостершире читают вместо утренних газет?
— Вы уже получили письмо от мистера Фишера, — утвердительно сказал дылда, кивнув в такт своим словам. — Тем лучше. Не хотите пригласить нас войти?
— Нет, — честно признался Северус, но, тем не менее, посторонился и сделал приглашающий жест рукой. — Прошу прощения за беспорядок.
Братья прошли в гостиную, и Северусу тут же стало неуютно, когда он заметил, каким удивленно-жалостливым взглядом дылда обвел его скромное жилище. Коротышка же, наоборот, с интересом стал рассматривать корешки книг, одобрительно щелкая языком.
— Трактат «Тонкое волшебство», какая редкость! — вдруг восхищенно воскликнул он, оборачиваясь. — Пожалуй, лучше Роланда Искусного об этом рассуждал только Балфур Блейн. Вы читали его исследование щитовых чар? Удивительно, насколько глубоко он рассматривает предмет и…
— Джонатан, — резко оборвал дылда вдохновенный монолог, — мы пришли по делу.
— Да-да, конечно, — тут же поскучнел коротышка. — Простите… увлекся.
Северус улыбнулся ему одними губами. Исследование он не читал: пятитомное собрание сочинений Балфура Блейна стоило столько, что на эти деньги можно было купить хороший особняк в центре Лондона, а таких сумм у него отродясь не водилось.
— Господа, — сказал Северус, выразительно посмотрев на часы. — Могу я все-таки узнать, зачем вы пожаловали?
— Мы бы хотели поговорить о Ламхилле. В какую сумму вы его оцениваете?
— Простите?
— Как мы уже сказали — мы старые друзья Мередит. Мы были знакомы с самого детства и с ней, и с ее мужем. Званые обеды и балы в Ламхилле — это уже легенда, многолетняя традиция.
— Таинство! — вставил коротышка.
— Да, именно так. И мы, как друзья Мередит, очень хотели бы сохранить эти традиции. Вы, как я вижу, человек не светский, зачем вам этот старый дом? Мы бы предложили хорошую сумму.
Северус очень внимательно посмотрел на братьев, пытаясь понять, в чем подвох, но на лицах обоих застыло вежливое и доброжелательное выражение, а применять легилименцию он не рискнул.
— И сколько же вы предлагаете? — спросил он, сделав вид, будто совсем не удивлен, что потенциальные покупатели поместья прибежали посреди ночи.
На лице дылды промелькнуло — всего на долю секунды, но Северус успел заметить и насторожиться — торжествующее выражение.
— Десять миллионов галлеонов вас устроит? — так, словно речь шла о незначительной сумме, поинтересовался дылда.
Северус, который за всю свою жизнь не видел даже одного миллиона, поперхнулся воздухом. Конечно, он слышал о сейфах Блэков и Малфоев, доверху забитых золотом, но на собственном счете Северуса в Гринготтсе лежало около четырех тысяч галлеонов — и до сегодняшнего вечера он считал, что сумел скопить неплохую сумму. Теперь же он подумал, что, возможно, один только наряд дылды стоит больше всех его сбережений.
От этой мысли Северусу мгновенно стало неуютно и захотелось выгнать обоих братьев взашей.
К тому же, очень уж подозрительным выглядело подобное предложение.
— Простите, — сказал он, справившись с первым изумлением. — Я не могу дать вам ответа прежде, чем самостоятельно осмотрю особняк. Возможно, это поместье мне так понравится, что я и вовсе не захочу его продавать. Вообще говоря, я и не планировал.
— Позвольте, — холодно сказал дылда. — Но зачем вам, — он с нажимом произнес последнее слово, — такой дом?
— Если хотите осмотреть — давайте отправимся прямо сейчас! — вдруг предложил коротышка, окончательно превратив визит в представление.
Дылда тут же метнул в его сторону убийственный взгляд, но заметил, что Северус за ним наблюдает, и неискренне улыбнулся.
— Конечно. Давайте аппарируем к дому, мы вам все покажем, — елейным голосом предложил он, отчаянно переигрывая.
— Не думаю, что это возможно. К тому же, я бы хотел осмотреть мое наследство сам. И не ночью. Если у вас все, я вынужден просить вас уйти, — учтивые фразы вязли на зубах, но, выговаривая их, Северус высоко вздернул подбородок и чувствовал себя, по меньшей мере, лордом.
Дылда вздохнул, признавая свое поражение.
— При всем уважении к вашим, несомненно, прекрасным знаниям волшебства, я бы советовал вам воздержаться от прогулок по Ламхиллу в одиночестве, — немного помолчав, проговорил он. — Это большое поместье, старое, со своими секретами. Коридоры в нем настолько запутаны, что в них очень легко заблудиться, а магия не всегда работает там привычным образом.
— Вы пытаетесь меня запугать? — Северус прищурился.
— Ну что вы. — Дылда вынул из кармана карточку и положил ее на стол, брезгливо сдвинув в сторону крошки совиного печенья. — Просто предупреждаю, что без компаньона в Ламхилл лучше даже не соваться. И, конечно же, вам нужен не просто компаньон, а такой человек, который там уже бывал и знает об этом доме все. Отправьте мне сову, когда соберетесь осматривать свое наследство. Раз уж вы не хотите отказываться от Ламхилла — позвольте мне хотя бы показать вам все его красоты.
— Благодарю, — сухо сказал Северус, про себя решив, что Джонатан Уишоу будет последним человеком, которого он позовет в качестве проводника. — А теперь, простите, но уже поздно. Я бы хотел лечь.
Закрыв дверь за странными гостями, Северус не удержался.
— Акцио удлинитель ушей! — быстро шепнул он, взмахнув палочкой.
Прислонив кончик удлинителя к замочной скважине, он прислушался, но не сумел разузнать ничего важного.
Он услышал, как братья спускаются по лестнице, как дылда цедит сквозь зубы: «Идиот, ты все испортил!», как сопит в ответ коротышка — а затем раздалось два хлопка аппарации, и все стихло.
Старые часы в гостиной, натужно хрипя, отбили полночь.
***
Утром, едва проснувшись, Северус поспешил к Люциусу Малфою.
— У меня сегодня была сумасшедшая ночь, — вместо приветствия сказал он, вылезая из камина в кабинете.
— Смею надеяться, что ты избавишь меня от шокирующих подробностей твоей личной жизни, — пробормотал Люциус, не поднимая глаз от кипы бумаг, под которыми почти скрылся его стол. — Мне хватило того раза, когда ты напился и в подробностях рассказывал о том, что носит под мантией профессор Кеттлберн. Я до сих пор предпочитаю думать, что это были грязные фантазии, а не личный опыт.
— Я надеюсь, что у меня никогда не было подобных фантазий, — вздрогнул Северус. — В любом случае, я пришел не за этим. Давай выпьем.
— В девять утра? — Люциус все-таки оторвался от своих бумаг и удивленно посмотрел на Северуса.
— Есть повод.
— Тебе наконец-то дали орден Мерлина?
— Нет, — кисло вздохнул Северус. — Кажется, Дамблдора мне не простят до самой смерти. Шеклболт обещал разобраться, но у Министерства и аврората сейчас столько работы, что никому нет дела до орденов. Даже Поттеру еще не вручили. Но я к тебе не жаловаться на жизнь пришел. У меня умерла прабабка.
— Судя по твоему лицу, ты не слишком скорбишь.
Северус без лишних слов протянул ему письмо нотариуса и копию завещания.
— Условие для передачи наследства — если ты к тому моменту будешь Упивающимся Смертью? — хмыкнул Люциус, пробежав взглядом по тексту. — Милая старушка… И надо же, как удачно умерла — ровно за две недели до того, как ты официально перешел на сторону Ордена Феникса. — Люциус поморщился, словно одно название ордена вызывало у него оскомину, и с хитрым прищуром посмотрел на Северуса.
— Я тут ни при чем, — быстро сказал он. — До вчерашнего вечера я вообще не знал о ее существовании.
— Так что, ты теперь стал богатым землевладельцем? За это действительно стоит выпить. — Люциус взмахнул палочкой, и в воздухе появились два бокала, наполненных вином. Один из них опустился на письменный стол, второй завис прямо перед Северусом.
Вино оказалось приятным, в меру терпким, с легким привкусом смородины.
— Но с домом не все так просто, — вздохнул Северус, ополовинив бокал. — Не успел я получить письмо от нотариуса, как ко мне заявились каких-то два странных типа…
Северус в подробностях рассказал о ночном визите, упомянув и о странных переглядываниях братьев, и о предложенной сумме денег.
— Ничего себе, — присвистнул Люциус, услышав о десяти миллионах. — Хотел бы я знать, у кого после войны есть такие деньги. Но вообще, конечно, подозрительно.
— Мне показалось, что они очень не хотят пускать меня в этот дом одного.
— Вполне возможно. Хотя, думаю, в чем-то они правы: соваться в старинный особняк, принадлежавший потомственным чистокровным магам — не самая лучшая идея, даже если ты мастерски владеешь и Темными искусствами, и защитой от них. Тебе, как минимум, нужен тот, кто разбирается в магии не хуже тебя и, в случае чего, сможет подстраховать.
— Поехали со мной, — в приступе неожиданной щедрости предложил Северус. — Отблагодарю артефактами, наверняка там найдется что-нибудь интересное.
— Нет, — решительно отказался Люциус, посмотрев на него поверх бокала. — В последний раз, когда я слышал от тебя нечто подобное, то оказался почти на целый год заперт в одном доме с толпой грязнокровок, психованным оборотнем и целой семейкой Уизли.
— Я спасал тебя и твою семью.
— И я ценю это. Но на одну мою жизнь хватит приключений. Я хочу достроить дом, отпраздновать свадьбу Драко, спокойно состариться и гулять с Нарциссой и внуками по парку, а не ввязываться в очередную авантюру. — Люциус беспокойно потер левое предплечье там, где до недавнего времени чернела метка. — Говоря о компаньоне, я имел в виду Люпина. Пригласи его с собой или найми. Он же специалист по защите от Темных искусств. К тому же, оборотень, с обостренным нюхом и слухом. И, может быть, совместная работа в одиночестве поможет вам уже наконец-то сблизиться.
— Подожди. Я не успеваю за твоей мыслью. Что значит — сблизиться? — Северус ощутил, как между лопаток скользнул легкий холодок.
Люциус посмотрел на него с легкой жалостью, как на слабоумного.
— Северус, — сказал он. — Ты, конечно, был очень хорошим шпионом, мастерски умеющим скрывать свои истинные чувства, но я много лет успешно шантажировал важных министерских шишек, трясущихся над сохранностью своих грязных секретов. Да за две недели, проведенные с одними и теми же людьми в замкнутом пространстве, при должной сноровке можно узнать о них все, а мы торчали в штабе год! К тому же, после ухода от Темного Лорда ты расслабился, чем облегчил мне задачу. Догадаться о твоем трепетном отношении к облезлому оборотню оказалось несложно.
— Шеклболту следовало не снимать с тебя обвинения, а навсегда запереть в Азкабане, — вздохнул Северус. — Не удивлюсь, если за год ты собрал достаточно компромата, чтобы устроить Драко на неплохую должность в Министерство и пропихнуть пару нужных тебе поправок к законам.
Люциус растянул губы в неприятной улыбке, тут же став похожим на сытого удава, и сделал глоток вина.
— Я только одного не понимаю, — продолжил Северус после недолгого молчания. — Если ты такой умный, проницательный и предприимчивый, то как угодил на двадцать лет в вонючую трясину?
— Ну, — пожал плечами Люциус, — возможно, дело в том, что двадцать лет назад мы все были восторженными идиотами. Подумай насчет Люпина. Думаю, он обойдется тебе дешевле, чем любой из братьев Уишоу. А если повезет, то…
Северус послал в сторону Люциуса очень тяжелый взгляд, заставив замолкнуть на полуслове.
***
По сравнению с помпезной Белгравией, где располагался лондонский дом Малфоев, Ислингтон, куда аппарировал Северус после встречи с Люциусом, казался обшарпанными задворками — хотя, конечно, все равно ни в какое сравнение не шел с убогостью Паучьего тупика.
Обычный городской район, полный машин, автобусов и людей, которые спешили по своим делам и не обращали никакого внимания на мужчину в странной одежде.
Северус не любил большие города вроде Лондона за грязный воздух, шум и толпы народа, однако именно в таких оживленных местах ни его внешность, ни поведение не привлекали внимания. Иногда ему казалось, что даже если он встанет посреди площади и выпустит Патронуса, никто не удивится, а только похлопает в ладоши. Технический прогресс, захвативший мир магглов, совсем отучил их изумляться.
Подавив непонятно откуда взявшееся детское желание проверить свои догадки на практике, Северус свернул на неприметную улочку, которая вывела его на небольшую угрюмую площадь.
Даже погожим летним утром Гриммаулд плейс производила гнетущее впечатление.
Мрачные дома, обступавшие площадь со всех сторон, делали ее похожей на колодец. Солнечные лучи, отражавшиеся в мутных стеклах, не добавляли очарования — наоборот, высвечивали все изъяны.
Антимаггловские чары сыграли с площадью плохую шутку: магглы не замечали здесь не только волшебство, но и то, что большинство домов уже давно требовало ремонта.
На тротуаре виднелась выбоина — напоминание о дуэли двухмесячной давности.
Северус дернул плечом, вспомнив эту неприятную стычку, и, поспешно отведя взгляд от сколотой брусчатки, встал между домами одиннадцать и тринадцать.
Лишний дом, такой же грязный и обшарпанный, как остальные здания, привычно появился из ниоткуда, подвинув соседей.
Подождав, пока он проявится целиком, Северус поднялся по стертым ступеням и дернул за язычок дверного звонка. Раздалась мелодичная трель, портрет Вальбурги Блэк что-то коротко рявкнул и затих, а затем послышались шаги и скрежет ключа, проворачивающегося в замке.
Натужно заскрипели дверные петли, пахнуло пылью и мокрой шерстью.
— Снейп? — удивился человек с очень усталым лицом, появившийся на пороге. — Что ты тут делаешь?
— Я тоже очень рад тебя видеть, Люпин, — сказал Северус. — Есть дело.
***
— Вообще-то ты не очень вовремя, — немного смущенно сказал Люпин, когда Северус прошел в прихожую. — Я не ждал гостей.
— Если бы я прислал сову, ты бы испек пирог? — насмешливо поинтересовался Северус, разглядывая Люпина.
Тот казался взъерошенным и очень уставшим, будто наутро после полнолуния. Изжелта-бледная кожа туго обтягивала скулы; под глубоко запавшими, покрасневшими глазами залегли круги. Губы были искусаны; растрепанные, будто у Поттера, волосы торчали во все стороны. Домашняя мантия — измятая, в пятнах то ли соуса, то ли зелий — выглядела так, словно ее не снимали уже несколько дней.
А еще от него остро пахло псиной.
Вот только полнолуние, после которого утром Люпин благоухал мокрой шерстью, закончилось неделю назад.
— У тебя все в порядке? — спросил Северус, разбив затянувшееся молчание.
— Да, все хорошо. Просто я немного занят. Что у тебя за дело? Что-то важное? — Люпин доброжелательно улыбался, хотя выглядел так, будто через минуту собирался упасть и умереть прямо в коридоре. И это Северусу очень не нравилось.
Во-первых, Люциус, конечно, оказался прав в своих наблюдениях, и один вид изможденного оборотня заставил Северуса забеспокоиться. Не то чтобы он всерьез переживал за состояние Люпина — еще не хватало превратиться в подобие Молли Уизли, — однако выглядел тот и правда нездорово.
Во-вторых, Северусу очень не нравилось, когда от него что-то пытались скрыть — даже если эта информация явно не предназначалась для его ушей. Чужие секреты всегда действовали на него, будто красная тряпка на быка — хотя он скорее согласился бы отрубить себе руку, чем признался в этом кому-либо. К тому же, свое любопытство он оправдывал внутренним благородством.
— Я бы не отказался от чашки чая, — сказал он, сделав вид, что не понял намека. — На улице прохладно и я замерз, пока сюда добирался.
Люпин вздохнул.
— Северус. Мне, правда, не хочется тебя выго… — он не успел договорить.
Наверху послышался грохот, будто упало что-то тяжелое, раздался звон разбившегося стекла и короткий пронзительный визг.
Тут же позабыв про свои секреты, Люпин бросился наверх.
Северус, недолго думая, поспешил за ним.
Когда он вбежал в библиотеку, где пару секунд назад исчез Люпин, то едва не споткнулся о рухнувший книжный стеллаж. Рядом валялись осколки уродливой стеклянной вазы, которую Северус всегда терпеть не мог.
Но Люпину было наплевать и на стеллаж, и на вазу. Встав на колени, он склонился над какой-то кучей черной шерсти, видневшейся на потрескавшемся паркете. Приглядевшись, Северус понял, что это не просто куча, а здоровенный черный пес, на удивление спокойный и молчаливый. Пес лежал на полу, поджав одну лапу, и не дергался, пока Люпин его осматривал и ощупывал.
Однако стоило Северусу подойти и встать рядом с Люпином, как пес поднял лобастую башку, прищурил светло-серые глаза, оскалился и негромко зарычал.
— Отойди, — попросил Люпин. — Ты его нервируешь.
— Это… — Северус осекся — догадка была слишком уж невероятной, — но, помолчав несколько секунд, продолжил: — Это что, Блэк?
***
— Он появился через неделю после битвы. Я однажды утром вышел на крыльцо — а он сидит. И смотрит, — рассказывал получасом позже Люпин. — Сначала я остолбенел, конечно. Потом подумал, что это просто пес — ну мало ли бродит по Лондону черных волкодавов? А потом я увидел его отражение.
Он замолчал, рассеянно болтая ложкой в кружке с чаем.
Северус потер переносицу, пытаясь уложить в голове ворох информации.
В том, что это Блэк, сомнений не было: они развеялись еще в библиотеке, когда Люпин подвел пса к огромному зеркалу.
— Смотри, — сказал он. — Как ты это объяснишь?
Северус повернул голову и едва удержался от возгласа: в амальгаме отражался не Бродяга, спокойно сидящий на полу перед зеркалом, а высокий худой мужчина. Точеное надменное лицо, блестящие пряди черных волос, маггловские джинсы и кожаная куртка вместо мантии — не узнать Блэка было невозможно.
Выглядел он точь-в-точь как два года назад, только в позе не осталось и следа привычного напряжения, а в неподвижном лице — злости.
Глаза у Блэка-в-зеркале были закрыты, и от этого отражение казалось жутковатым, похожим на старинные посмертные фотографии — Северус видел такие в каком-то маггловском музее, куда его еще в детстве однажды водил отец.
Он подался вперед, рассматривая Блэка, но Бродяге, видимо, наскучило неподвижно сидеть — пес встал, потянулся, коротко гавкнул на Северуса и потрусил из библиотеки. Образ Блэка еще несколько секунд держался в зеркале, а потом подернулся рябью и исчез.
— Он ведет себя, как обыкновенный пес, — наконец сказал Люпин, отложив чайную ложечку. — Ест, спит, играет. Пахнет, как Сириус, но… Знаешь, если бы не отражение, я бы решил, что просто спятил и вижу то, что хочу видеть. Честно говоря, я уже даже начинал подумывать, что и отражение мне привиделось.
— Почему ты никому не сказал? Проклятье, Люпин, а если бы это оказалась тварь с той стороны, только похожая на Сириуса?
— Я оборотень. Нюх не обманешь. Ну, и потом… К кому я мог обратиться? Невыразимцы тут же заперли бы его в одной из своих лабораторий, а Гарри и остальных я решил раньше времени не беспокоить, у них и так достаточно забот.
— Ты мог бы сказать мне.
Люпин удивленно вскинул взгляд.
— Мне всегда казалось, что ты ненавидишь Сириуса.
— Это не значит, что я радовался, когда он умер.
Северус немного покривил душой.
Когда Блэк упал в Арку, первым чувством стало облегчение. Пока Блэк был жив, то постоянно крутился вокруг Люпина, не давая никому приблизиться к своему ручному оборотню ближе, чем на ярд, а тот и не возражал против такого повышенного внимания.
Северуса это неизменно раздражало.
Он не понимал, за что можно было любить Блэка — избалованного, застрявшего в детстве неуравновешенного психопата, опасного для окружающих, — но Люпин вел себя так, будто Блэк был самым важным человеком в мире. Он терпеливо сносил все перемены настроения, не реагировал на обидные подколки, а наутро после пьянок неизменно поднимался в спальню Блэка с бутылкой антипохмельного зелья. Впрочем, Блэк платил ему той же монетой: составлял компанию в полнолуния, запираясь вместе с Люпином в подвале, отпаивал потом восстанавливающими зельями и даже читал вслух какие-то старые журналы.
Не нужно было быть Люциусом Малфоем, чтобы догадаться, насколько теплые чувства стояли за их дружеским — на публике — общением. Все — Уизли, Поттер, даже Альбус! — восхищались дружбой, прошедшей испытание временем и войной. Северус же, в каждом слове и взгляде видевший подтекст, только злился и мечтал свернуть Блэку шею.
Однако и после смерти Блэка ситуация не стала лучше. Люпин замкнулся в себе и сосредоточился на работе, ничего и никого больше не замечая. Он стал угрюмым, издерганным, молчаливым, часто огрызался и вообще вел себя так, словно в мире больше не осталось радости. Даже его Патронус, раньше всегда яркий, истончился и выцвел.
И на Северуса он по-прежнему не смотрел, хотя тот исправно варил Волчье зелье и даже извинился за то, что Люпина когда-то уволили из Хогвартса — так что поводов для радости после исчезновения Блэка у Северуса действительно не нашлось.
Он посмотрел на Бродягу, свернувшегося клубком около очага. В качестве безмолвной собаки Блэк устраивал Северуса целиком и полностью, но озвучивать свою мысль Люпину, в глазах которого горела совершенно безумная надежда, он не намеревался.
Вздохнув, Северус отвел взгляд от Бродяги и принялся изучать узор на столешнице, собираясь с мыслями.
— У меня теперь есть дом в Глостершире, — наконец сообщил он непринужденным тоном. — И, возможно, в библиотеке там отыщутся какие-нибудь толковые книги. Но ты должен будешь помочь мне с осмотром — я, собственно, с этой просьбой и пришел.
«Альбус бы мной гордился», — кисло подумалось ему, когда Люпин резко вскинул голову и приготовился внимательно слушать.
***
— За животное — доплата один галлеон, — равнодушно сообщил кондуктор «Ночного рыцаря», глядя на Бродягу.
Бродяга в ответ гавкнул, задрал лапу и деловито пометил переднее колесо автобуса.
— Полтора галлеона, — все так же равнодушно сказал кондуктор.
Северус закатил глаза, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не треснуть блохастую скотину промеж ушей.
Люпин наотрез отказался оставлять Бродягу в Лондоне даже под присмотром Кричера, равно как и сдавать в багажный вагон поезда, так что теперь им предстояло увлекательное путешествие на «Ночном рыцаре».
Отсчитав два галлеона и семнадцать сиклей, Северус подхватил свой саквояж и забрался внутрь автобуса. Люпин с Бродягой последовали за ним.
— Мы могли бы уже быть на месте, — проворчал Северус, с опаской усевшись в кресло у окна и отпихнув Бродягу, с явным интересом обнюхивающего его ботинок. — Держи Блэка при себе, Люпин, я не хочу, чтобы он пометил мне одежду.
— При всем уважении, Северус, меня больше беспокоит, что кто-нибудь увидит его отражение, — отозвался Люпин.
Подозвав Бродягу, он почесал его за ухом и пристегнул поводок к своему креслу. Пес сердито заворчал, однако вырываться не стал — наоборот, устроил голову у Люпина на коленях и прикрыл глаза, наслаждаясь лаской.
Северус посмотрел на это непотребство несколько секунд и отвернулся, а затем ему стало не до Блэка: автобус сорвался с места, заставив пожалеть об обильном завтраке. Взревел мотор, тонко взвизгнула какая-то впечатлительная девчонка, выругался толстый араб, проливший на себя кофе. Бродяга же, на удивление, не издал ни звука.
Северус прикрыл глаза: от лондонских улиц, замелькавших за окном, его мгновенно замутило.
Теперь покачивания автобуса убаюкивали, а ровный голос Люпина, что-то тихо говорящего Бродяге, действовал лучше иной колыбельной.
Сон, теплый и солнечный, пришел незаметно.
***
— Эй, — голос Люпина звучал приглушенно, будто сквозь пелену. — Северус, просыпайся. Мы приехали.
Северус помотал головой, не желая открывать глаза и отпускать уютный сон, в котором не было никакого Блэка, зато присутствовала небольшая квартирка над аптекой и Люпин в одних пижамных штанах. Возвращаться в реальность не хотелось.
— Отстань, — пробормотал он. — Я умер.
Вместо ответа ему в лицо ударила струя холодного воздуха, окончательно возвратившая в реальный мир.
Потирая глаза, Северус поднялся и взмахнул палочкой, левитируя перед собой саквояж.
«Ночной рыцарь» остановился прямо около высоких кованых ворот, перехваченных тяжелой цепью с огромным висячим замком. Бродяга, первым выбежавший из автобуса, обнюхал его, отступил на пару шагов и громко залаял.
— Когда ты говорил, что прабабка оставила тебе дом, я не предполагал, что речь идет о целом поместье, — присвистнул Люпин, разглядывая чугунную ветвь оливы, оплетавшую ворота. — Так значит, ты теперь богач? Будешь наряжаться в бархатные мантии и принимать высокопоставленных гостей?
— Шуточки в стиле Блэка тебе не идут, Люпин, — проворчал Северус, вынимая из кармана связку ключей. — Кстати, заткни его, лай действует мне на нервы.
Отыскав на связке самый большой ключ, Северус шагнул к воротам и отпер замок. Цепь со звоном упала на траву, а чугунные створки тут же приглашающе распахнулись.
— Добро пожаловать в Ламхилл, — довольно ухмыльнулся Северус. — Чувствуйте себя как дома.
Но не успели они сделать и несколько шагов, как раздалось негромкое жужжание, и на усыпанной гравием дорожке появился человечек. Он выглядел так, будто был соткан из чистого звездного света — светящаяся в подступающих сумерках молочно-белая кожа, серебристые волосы, заплетенные в косу, и серебристые же одежды из тонкого шелка. Роста человечек был невысокого — Северусу подумалось, что если поставить их рядом, то незнакомец не дотянется и до его плеча.
Северус покосился на своих спутников, наблюдая за их реакцией, но и Люпин, и Бродяга отреагировали на удивление спокойно. Люпин разглядывал человечка с интересом, а Бродяга просто вытянул шею и сосредоточенно нюхал воздух.
— Доброго дня, — глубоким басом, совершенно не вяжущимся с внешностью, сказал незнакомец, кланяясь сначала Северусу, потом Люпину, а затем Бродяге. — Меня зовут Эсмунд, я бывший слуга Мередит Принц и хранитель Ламхилла. Вы, — он повернулся к Северусу, — молодой мистер Принц?
— Мое имя — Северус Снейп. Я правнук Мередит. Это Ремус Люпин, мой… — Северус чуть помедлил, — гость, и его пес Бродяга.
— У вас очень интересный пес, мистер Люпин, — с легкой улыбкой сказал Эсмунд, прежде чем снова обратиться к Северусу. — Значит, теперь я — ваш слуга. Позволите показать вам дом?
— Было бы неплохо. Мне еще не приходилось здесь бывать.
— Следуйте за мной.
Без лишних просьб подхватив багаж, Эсмунд направился вперед по гравийной дорожке, не издавая ни звука — казалось, он не идет по земле, а парит над ней, настолько плавными и бесшумными были его шаги.
— Кем была твоя прабабка, если ей удалось подчинить себе целого духа? — вполголоса поинтересовался Люпин, когда Эсмунд удалился от них на несколько ярдов.
Северус пожал плечами.
— Понятия не имею. Я думал, что она уже давно умерла, и никогда не искал информацию о своей семье дальше бабушек и дедушек.
— Ты не проверил даже перед тем, как отправляться сюда?
— Думаешь, зря?
— Мне здесь не нравится, — неожиданно признался Люпин. — Тяжелая атмосфера. Здесь было много смертей.
— Я думал, что ты оборотень, а не провидец, — хмыкнул Северус.
— Мы чувствуем такие вещи. Здесь нельзя расслабляться.
Северус непроизвольно огляделся, но ничего пугающего пока не обнаружил — обычная подъездная дорожка, усыпанная гравием и обсаженная липами. Бродяга тоже вел себя спокойно, только крутил головой.
— Милое место, — сказал Люпин, окидывая взглядом дом. — Подошло бы Темному лорду.
Северусу против воли вспомнился последний штаб Волдеморта: ажурно-тонкие перила, изящная мебель, золото, цветы и зеркала. Изуродованные трупы на фоне изысканной роскоши смотрелись особенно дико.
Он вздрогнул, отгоняя непрошеное воспоминание, и поднялся по каменным ступеням вслед за Эсмундом, уже деловито отпиравшим входную дверь.
В холле, залитом ярким светом, пахло пылью и тяжелым, приторным запахом цветов, от которого Люпин тут же скривился и чихнул. Бродяге аромат тоже не пришелся по душе — он остановился и замотал головой, морща нос.
Эсмунд виновато улыбнулся.
— Простите, госпожа Мередит очень любила эти цветы. Если вам не нравится — их унесут.
— У моего друга очень чуткий нюх.
— Хорошо, я распоряжусь. В доме живут пять домовиков, они поддерживают чистоту и готовят. Во сколько накрывать ужин?
— Повременим с ужином. Я бы хотел осмотреть дом. Прямо сейчас, — добавил Северус, вспомнив о том, как сюда рвались братья Уишоу. — Начнем с подвала?
Эсмунд поставил на пол саквояжи и сделал озабоченное лицо.
— Боюсь, в подвал получится попасть только завтра. Недавно прорвало трубу, и его затопило. Там сейчас вовсю работают домовики, но они закончат не раньше утра. Чувствуете сырость? Это оттуда. Из-за проблем с трубой не работает канализация на втором этаже, вам лучше всего расположиться на третьем, к вечеру подготовят спальни. Впрочем, если вы хотите осмотреть вещи, находившиеся в подвальных кладовых — они в одной из гостиных, которую мы сочли возможным временно использовать в качестве склада.
— Давайте все-таки начнем с подвала, — сказал Северус, вспомнив о вчерашнем ночном визите и решив, что в этой истории многовато совпадений.
Эсмунд пожал плечами.
— Следуйте за мной.
Они обогнули широкую лестницу, ведущую на второй этаж, и очутились перед крепкой дубовой дверью. Эсмунд отпер ее, распахнул, и из открывшегося проема тут же повеяло сыростью, водой и удушливым запахом протекающей канализации.
Маленький домовик в грязном полотенце, шлепающий по пояс в воде, поднял голову и пропищал:
— Хозяин, сэр, мы еще не закончили!
— Как видите, туда не пройти. Если, конечно, вы не хотите окунуться в нечистоты, — проговорил Эсмунд.
Северус упрямо спустился на несколько ступенек, осветил Люмосом квадратный каменный мешок подвала, но не увидел ничего, кроме воды.
— Что вы пытаетесь найти, господин Северус? — участливо поинтересовался слуга.
Северус неопределенно хмыкнул. На первый взгляд подвал не выглядел подозрительным, а проводить детальный осмотр, стоя в грязной воде, ему не хотелось.
Он повернулся к Люпину.
— Ничего не чувствуешь?
— Только запах канализации, — ответил тот.
Раздраженно выдохнув, Северус поднялся в холл и потребовал, чтобы ему показали остальные помещения дома.
— Все, до единого.
Эсмунд учтиво поклонился.
— Это займет много времени.
— Я никуда не тороплюсь. Люпин, ты не возражаешь?
Тот только покачал головой и намотал на запястье поводок Бродяги.
***
— Очень странно, — сказал Северус, когда через два часа они закончили с осмотром дома и отправились в библиотеку. — Мне показалось, что эти двое братьев, Уишоу, пытались не пустить меня сюда в одиночестве. Но ты сам видел, что в доме идеальный порядок. Ничего подозрительного.
— Если не считать очень вовремя прорвавшуюся трубу — то ничего, — согласился Люпин, почесывая Бродягу между ушей.
— А как же множество смертей, о которых ты говорил, пока мы сюда шли?
— Возможно, я ошибся. В самом доме не ощущается ничего подобного. Может быть, это здешний сад разбит на мертвой земле… Не знаю. Но сейчас нет причин для волнения.
— Что ж, — развел руками Северус. — Я приказал Эсмунду докладывать обо всех людях, которым вздумается пересечь границы поместья. К счастью, прямого приказа он нарушить не может. Так что, если Уишоу явятся — мы узнаем. Библиотека в твоем полном распоряжении. Я присоединюсь к тебе чуть позже. Развлекайся. Ужин в семь. И проследи, чтобы Блэк не начал жрать фолианты.
— Ты становишься похож на Малфоя, — хмыкнул Люпин. — Не хватает только внешнего лоска.
Бродяга громко гавкнул, соглашаясь.
— Боюсь, для полного соответствия мне не хватает чистокровного отца и пары сейфов, набитых золотом, — с этими словами Северус шутливо поклонился и вышел из библиотеки.
В спальне, принадлежащей прабабке, было пыльно — похоже, здесь не убирались со дня ее смерти. Роскошная комната тонула в темноте, несмотря на то, что еще не отгорел закат: окна, и так достаточно узкие, были задернуты плотными бархатными шторами, — и Северусу пришлось подсвечивать себе Люмосом.
Держа палочку высоко над головой, он осмотрел комнату, пытаясь найти хоть какие-нибудь сведения о Мередит Принц, о которой за всю свою жизнь не слышал ни единого слова.
От мысли, что его детство могло пройти здесь, в шикарном особняке, полном слуг, а не в жалкой хибаре Тобиаса Снейпа, в душе вскипело раздражение — как всегда, когда Северус вспоминал о матери. Он бы понял, если бы Эйлин Принц, чистокровная колдунья, единственный ребенок Принцев из Йорка, сбежала из дома с каким-нибудь богатым и влиятельным магглом — но она выбрала Тобиаса, нищего работягу, который напивался каждую пятницу и ненавидел все, связанное с волшебством.
Неужели жить в Паучьем Тупике было лучше, чем в Ламхилле или Йорке?
Северус подошел к туалетному столику, заставленному стеклянными баночками, флаконами и резными шкатулками.
Подняв крышку одной из них, он увидел изящное рубиновое колье, небрежно брошенное на бархатную подстилку. Подцепив колье пальцем, Северус поднял его, любуясь игрой света в гранях кроваво-красных камней.
В остальных шкатулках оказалось тоже немало сокровищ: вскоре у Северуса зарябило перед глазами при виде изумрудов, сапфиров и бриллиантов. Серьги, кольца, колье, броши — все драгоценности были так небрежно свалены вместе, будто Мередит ничуть их не ценила.
Но, кроме украшений, ничего интересного в спальне больше не нашлось — ни книг, ни записок. Мантии, хранившиеся в гардеробной по соседству со спальней, были роскошными, но понять из них что-либо о личности хозяйки оказалось невозможно — по крайней мере, для Северуса.
В кабинете его тоже ждало разочарование. В ящиках письменного стола обнаружились счета, потемневшие от времени пригласительные карточки, но не было ни личных писем, ни дневника.
Позвав Эсмунда, Северус поинтересовался, как ему узнать что-либо о Мередит. Эсмунд замялся.
— В холле висит ее портрет. Но, боюсь, больше мне сказать нечего. Госпожа жила очень уединенно, все время проводила за чтением и прогулками и ни с кем не общалась. По крайней мере, в последние сто лет.
— Подожди. Мне говорили, что она еженедельно закатывала вечеринки.
— Не знаю, кто сказал такую глупость. — Эсмунд поджал бледные губы. — Моя хозяйка даже в молодости не слишком любила развлечения. А в последние годы она и вовсе никого не принимала. Если не верите — спросите в Брукторпе. Кто угодно вам ответит, что Мередит Принц уже давно не покидала поместье.
— А как же мистер Фишер? Нотариус, написавший мне по поводу завещания.
— Только он и бывал. Но тоже редко, — сдержанно ответил Эсмунд. — Простите, мне нужно проконтролировать приготовление ужина. Рыба, картофель и пирог из ревеня — подойдет?
На духов, как и на прочих волшебных существ, невозможно было применить легилименцию — но даже без легилименции Северус был уверен, что Эсмунд врет.
Портрет действительно висел в холле. Мередит на нем была изображена молодой, красивой темноволосой женщиной с надменным лицом и цепким, очень тяжелым взглядом таких же черных, как и у Северуса, глаз. На тонкой бледной шее переливалось рубиновое колье — то самое, из шкатулки в спальне.
Увидев правнука, Мередит холодно улыбнулась и высокомерно вскинула голову, но ничего не сказала.
— Сколько ей здесь лет? — спросил Северус в воздух.
— Сто тридцать, — ответила пустота голосом Эсмунда. — Ваша прабабка знала все о секретах долголетия и молодости.
***
Когда Северус вошел в библиотеку, Люпин ставил на место очередной фолиант.
— Послушай, — сказал он, не оборачиваясь. — Это не библиотека, а сокровищница.
— Нашел что-нибудь?
— Про Арку — ничего.
— Попробуй поискать про Дары смерти. Я думаю, что-то произошло в последнюю ночь — когда Гарри встретился с Темным лордом и выжил. Может, на несколько секунд приоткрылась дверь между той стороной и этой. Но, в любом случае, с этим позже. Через четверть часа ужин.
— Нам накроют как настоящим аристократам, в столовой? — усмехнулся Люпин. — Переодеваться не нужно?
— Из одежды здесь только женские мантии. Боюсь, Люпин, нам они не подойдут. Но возьми вот это. — Северус достал из кармана полотняный мешочек, вынул из него небольшой камень и протянул Люпину.
— Безоар?
— Именно. И держи уши востро. Теперь здесь не нравится уже мне, — негромко сказал Северус, отправляя еще один безоар под язык.
***
Запахи, доносящиеся из столовой, Северус почувствовал еще на лестнице, и тут же ощутил, как во рту собирается слюна. Бродяга, тоже учуявший аппетитные ароматы, завилял хвостом в предвкушении.
— Я бы тебя вообще не кормил, — сказал ему Северус, потирая укушенную руку. Блэк очень не хотел есть безоар и сопротивлялся, как мог.
Бродяга в ответ только зевнул, всем своим видом показывая, насколько ему интересно мнение Северуса.
— Ты уверен, что… — начал Люпин.
— Тс-с-с! Не уверен, но не хочу проверять на собственной шкуре.
Огромный стол, накрытый тонкой льняной скатертью, был сервирован на две персоны. Увидев тарелки, стоящие по разные стороны, Северус тут же вспомнил маггловские фильмы про графов и лордов, где муж и жена ужинали в пустынных столовых, разделенные десятиярдовой столешницей.
До сегодняшнего вечера он считал это выдумками: даже у Малфоев, кичившихся своим утонченным образом жизни, не занимались такими глупостями.
Еда для Бродяги была подана отдельно — на полу стояла серебряная собачья миска, наполненная кусочками вареного мяса.
Ужин прошел в молчании: кричать через весь стол всякие учтивые глупости, о которых принято разговаривать за едой, Северусу не хотелось. Люпин, судя по выражению лица, еле удерживался от смеха, хотя ничего комичного в сложившейся ситуации Северус не видел и с каждой минутой только раздражался. Новоприобретенный статус, еще вчера казавшийся мечтой, теперь превратился в комедию.
Когда с едой наконец-то было покончено, и они вышли из столовой, Люпин перестал сдерживаться и рассмеялся уже в голос.
— Никогда бы не подумал, что увижу тебя среди свечей, столового серебра и хрусталя. Наверное, я со стороны тоже выглядел смешно.
— Не знаю, — буркнул Северус. — Я на тебя не смотрел.
Вытащив палочку, он окружил их пологом тишины — чтобы не услышал Эсмунд — и поинтересовался:
— Ну, что скажешь про ужин?
— Очень вкусно, особенно десерт, — честно ответил Люпин. — Но было бы еще вкуснее без снотворного. Безвредное для организма, на основе мяты, но доза большая. Если бы не безоар — спать бы нам с тобой до самого утра без задних ног.
— Отлично, — ухмыльнулся Северус. — Блэка придется запереть, только под ногами будет мешаться, а вот нам с тобой предстоит небольшая экскурсия по дому. Нужно найти Эсмунда и сообщить, что мы очень устали.
***
— Спокойной ночи, — в голосе Эсмунда, задувающего свечи, слышалось плохо скрытое удовлетворение. — Есть пожелания насчет завтрака, господин?
— Не-ет. — Северус изобразил долгий зевок и поудобнее устроился на подушке. — На свой вкус.
— Хорошо. — Поклонившись, слуга вышел и прикрыл за собой дверь.
Северус выждал двадцать минут, старательно имитируя крепкий сон, а затем бесшумно вылез из кровати и начал одеваться. Широкую черную мантию вместе с сюртуком он оставил на кресле, оставшись в штанах и рубашке, а ботинки уменьшил и сунул в карман.
Взмахнув палочкой, он трансфигурировал декоративную подушку, придав ей отдаленное сходство со своей головой, и засунул под одеяло, накрыв почти до носа. Теперь, если смотреть с порога, казалось, будто он до сих пор лежит в кровати.
Добавив последний штрих — мерно вздымающееся одеяло, — Северус достал из саквояжа мантию-невидимку, выпрошенную у Поттера, набросил ее на себя и тихо выскользнул в коридор. Каменные плиты пола неприятно холодили ступни, но надевать ботинки Северус не рискнул.
Люпин, уже одетый — но тоже босой — и с палочкой наготове, ждал его в своей комнате. Бродяга, уложенный спать при помощи Сомниуса, сладко сопел на кровати, и, бросив один взгляд на мирно спящего пса, Северус почувствовал жгучую ревность.
— Идем, — прошипел он, набрасывая на себя и Люпина мантию-невидимку.
— Подожди, — сказал вдруг Люпин, останавливаясь. Северус увидел, как у него затрепетали крылья носа. — Я чувствую запах… пахнет кровью.
— Свежей?
— Нет. Это цветы.
— Что?
— Цветы заглушали все остальные запахи. Теперь их унесли — и я чувствую. Старая кровь. Страх. Смерть. Пойдем, я поведу.
Они двинулись вперед и уже через несколько шагов поняли, что еще чуть-чуть — и мантия сползет. Пришлось обнимать друг друга за талию и пригибаться. Северус очень некстати понял, что никогда не стоял к Люпину так близко — и, уж тем более, не обнимал.
Чувство было волнующим, непривычным, но приятным. Талия у оборотня оказалась жесткой, без следов лишнего жира. Под тонкой тканью рубашки угадывались полосы старых шрамов.
Люпин, ведомый своими ощущениями, уверенно свернул на лестницу, а затем направился к двери, ведущей в подвал.
— Нам вниз, — сказал он, и Северус не решился спорить со спокойными уверенными интонациями. — Взял ключи?
— Да.
Наложив заглушающее заклятье, Северус с сожалением убрал руку с бока Люпина и вытащил связку ключей. Негромко щелкнул замок, скрипнула дверь, повеяло запахом нечистот.
— Ты уверен, что нам нужно туда? — сглотнув, все-таки уточнил Северус.
— Оттуда пахнет смертью и кровью, — ответил Люпин. — И еще там есть живые, я слышу, как они двигаются.
— Живые? Люди?
— Крупнее крыс, это точно.
Мантию-невидимку пришлось оставить в холле, спрятав в укромную нишу — не хотелось утопить ее в канализационных водах.
Подсвечивая себе дорогу Люмосом, — собственная жизнь сейчас казалась важнее конспирации, — они спустились в подвал.
На последней ступеньке Северус остановился и, чуть помедлив, все-таки достал из кармана ботинки. Люпин последовал его примеру. Глубоко вздохнув, Северус преодолел отвращение и сошел с лестницы на пол, затопленный грязной и очень холодной водой.
Ноги тут же заныли от холода, но он удержался от ругательств и принялся ждать, пока Люпин обнюхает буквально каждый дюйм влажных кирпичных стен.
— Сюда.
В стене виднелось небольшое углубление. Стоило на него надавить — и часть кладки исчезла, открыв проход в длинный коридор, освещенный настенными факелами. Пол коридора выглядел совершенно сухим.
— Идем? — Северус сжал палочку в руках и вопросительно посмотрел на Люпина. Тот только утвердительно кивнул.
Проход, оказавшийся довольно длинным, вывел их в такой же квадратный каменный зальчик, из которого они пришли — с той только разницей, что здесь было сухо, а в стенах виднелись три закрытых двери. Первая поддалась обычной Алохоморе.
— О, Мерлин, — просипел, разом теряя голос, Люпин, посмотрев в открывшийся проем.
Северус подошел к нему и заглянул за плечо.
Если бы не человеческие кости, неаккуратной грудой сваленные в углу, он бы подумал, что это обычная мясницкая: на железных крючьях, вбитых в стены, висели разделочные ножи, широкий каменный стол был бурым от впитавшейся крови. На табурете, приставленном к стене, стояла высокая стеклянная бутыль, наполовину заполненная темно-красной, почти черной кровью.
Люпин отшатнулся, вмиг побледнев. Северус заметил, как он презрительно дернул щекой.
За второй дверью нашлась холодильная камера — деревянные полки, уставленные пузырьками с кровью. А за третьей…
Цепи, тянущиеся от вбитых в стену колец, тускло блестели в свете Люмоса, а на изможденных грязных лицах трех прикованных девушек застыл даже не страх — усталая обреченность.
— Пожалуйста, — еле слышно прохрипела та, что сидела в центре, — заберите меня. Я так устала…
— Эсмунд! — крикнул Северус, тут же послав куда подальше всю конспирацию. — Приказываю тебе появиться здесь!
***
Противиться прямому приказу Эсмунд не мог: так что, когда Северус потребовал во всех подробностях и без утайки рассказать обо всем, что происходило в доме, принялся объяснять.
Через полчаса Люпин и Северус уже знали, что Мередит Принц была вампиром, равно как и ее близкие друзья — Джонатан Первый и Джонатан Второй, господа Уишоу из Девоншира. Помимо Мередит и братьев, в доме регулярно собирался высший вампирский свет, начиная от мистера Лестрейнджа, дальнего предка тех Лестрейнджей, которых знал Северус, и заканчивая Септимусом Шепардом, самым молодым президентом Британской Конфедерации Вампиров.
— Правилами Конфедерации запрещается пить кровь людей без их предварительного согласия, — прищурившись, сказал Люпин, с неприязнью глядя на Эсмунда. — И уж тем более — убивать ради крови. Септимус Шепард знает об этом месте? А у этих девчонок на теле уже живого места нет! Их хотя бы кормят?
— Их регулярно кормят и выводят гулять, — возмущенно ответил Эсмунд. — Что касается разрешения… Это просто маленькая прихоть моей госпожи. Она была уже слишком стара, чтобы тратить целые ночи на визиты в Министерство для официального оформления донорства. А человеческая кровь… вы же понимаете, что это гораздо более изысканное лакомство, чем коровья или, Мерлин помоги, свиная.
— Ты добавил нам в еду снотворное, чтобы убраться здесь? Кому ты подчиняешься — братьям Уишоу?
— Я подчиняюсь только своим хозяевам, — с достоинством вскинул голову дух. — Убрать все здесь — таков был приказ моей предыдущей хозяйки, Мередит. Бедная хозяйка… выпила зараженную кровь и сгорела за одну ночь! Но мы не успели ничего предпринять — а дом уже перешел к вам, и у мистера и мистера Уишоу не было никакой возможности здесь появиться. Они должны были забрать все сегодня ночью…
— А как же мой приказ — докладывать обо всех, кто пересекает границу территории?
— При всем уважении, мой господин — но вы говорили только о людях, — учтиво поклонился Эсмунд.
— Значит, так, — немного подумав, сказал Северус. — Слушай мой приказ. Ты прямо сейчас отправляешься к Уишоу и сообщаешь, что вечером я и мой друг, оборотень Ремус Люпин, устраиваем прием в честь моей многоуважаемой бабушки, Мередит Принц. На этом приеме будут только свои, посвященные в тайну этого подземелья — позаботься, чтобы Уишоу их пригласили. Также, сообщи ему, что мистер Ремус Люпин — воспитанник Фенрира Сивого, и, в дань памяти своему учителю, хочет присоединиться к трапезе. Уверен, они знают, кто это такой. Я запрещаю тебе разговаривать с кем-либо о готовящейся встрече, кроме домовиков, а также запрещаю выполнять приказ Мередит. Все понятно?
— Да, господин.
— Хорошо. Тогда слушай дальше. Я напишу приглашение Септимусу Шепарду, и, когда он появится, ты встретишь его и отдашь ему мантию-невидимку, а потом проводишь в подвал.
— Да, господин.
— Отлично, — Северус довольно ухмыльнулся. — Можешь быть свободен. Люпин, пошли.
— Мне очень не нравится твой план, — сказал Люпин, когда они вышли из подземелья.
— Мне тоже, — честно признался Северус. — Но другого у нас нет. А если просто освободить девушек, эти твари и дальше будут безнаказанно убивать людей.
***
На следующее утро Люпин вместе с Бродягой сразу же после завтрака снова исчезли в библиотеке, а Северус отправился в Брукторп за парадными мантиями.
Молоденькая продавщица, услышав, что ему нужен официальный костюм, выкатила целую стойку, увешанную шуршащими нарядами всех цветов и оттенков. У Северуса зарябило в глазах.
Вытащив роскошную темно-синюю мантию из плотного шелка, расшитую серебряной нитью, девушка протянула ее Северусу.
— Примерьте. Эта достойна самого министра.
Стоило только взять мантию в руки — и даже самому Северусу, ничего не понимающему в костюмах, стало ясно, что продавщица не преувеличивает. Сколько бы она ни стоила — он готов был отдать за это одеяние запрошенную сумму.
Тяжелый шелк приятно ласкал кожу, изысканная вышивка не казалась вульгарной или аляповатой. Пожалуй, такая мантия подошла бы и самому Мерлину.
Одевшись, Северус тут же почувствовал себя полноправным лордом. У него еще никогда не было такого роскошного наряда, и он удивился, почему раньше совсем не обращал внимания на вывески в Косом переулке. «Мадам Малкин», «Твилфитт и Таттинг», «Изысканные платья от Оливии» — теперь эти названия обрели смысл.
Дорогая одежда придавала уверенности, и Северус решил, что, вернувшись в Лондон, обязательно должен заняться своим гардеробом.
Все его иллюзии разбились в пыль, стоило взглянуть на свое отражение.
Вопреки ожиданиям, он увидел там вовсе не респектабельного землевладельца, которым себя ощущал вот уже второй день подряд.
Зеркало с убийственной честностью отражало только немолодого, некрасивого, уставшего вида мужчину с желтоватой кожей, сальными волосами и кислым выражением лица. Дорогая мантия, расшитая серебром, висела на нем, как на вешалке, подчеркивая худобу и непритязательный внешний вид.
Северус раздраженно скривился, глядя на свое отражение, и дернул застежку.
Из магазина он вышел, сжимая в руках сверток с двумя строгими парадными мантиями из темного сукна. Представить Люпина в бархатном, расшитом золотом одеянии тоже не получилось, как он ни пытался.
***
— Больше свирепости, — сказал Северус, озабоченно разглядывая Люпина. — Ты все-таки воспитанник Фенрира.
— Я. Не. Его. Воспитанник, — тут же разозлившись, рыкнул Люпин. — Я просто играю роль!
— Отлично! Вот так и играй. Постараюсь почаще тебя раздражать. Ты уверен, что не хочешь запереть Блэка?
— Уверен. Некоторые оборотни хорошо ладят с собаками, сделаем вид, что я один из них. Хочу, чтобы он был под присмотром. И твой план мне все еще кажется полной ерундой.
— Портрет Дамблдора сказал мне примерно то же самое, когда я сообщил, что открыто перехожу на сторону Ордена Феникса и превращаю Хогвартс в военный штаб. Но, как видишь, мы счастливо пережили войну. А чем бы закончилась авантюра Дамблдора? Не уверен, что я вообще бы дожил до разговора с Поттером. И уж тем более Поттер бы не смог в одиночку уничтожить все хоркруксы Волдеморта.
— Ты слишком плохого мнения о нем.
— Несмотря на всю свою смелость, Поттер был семнадцатилетним ребенком. Он не умеет тонко мыслить. Я бы не удивился, если бы Поттер, уничтожая диадему Рэйвенкло, спалил половину Хогвартса.
— Зато Темный лорд доверял бы тебе до своей последней минуты.
— Ерунда. Он перестал всем доверять еще после неудачи в Министерстве. И он был одержим идеей овладеть Старшей палочкой, так что моя смерть в любом случае оставалась лишь вопросом времени. Впрочем, теперь это все не имеет значения. Пойдем, уже собираются гости.
Избранных, знавших о комнатке в подвале, оказалось немного — всего десять.
Поначалу вечер казался непринужденным.
Гости сидели за столом, пили вино, ели мясо — при виде кусков сырой говядины на тарелке Северус поморщился — и вели светскую беседу.
Северус, в меру сил, старался поддерживать разговор, расспрашивая гостей о своей прабабушке и делая вид, что ему очень интересно. Оказалось, Мередит была очень уважаемой и всеми любимой особой — главным образом за то, что слыла крайне консервативной и считала новомодные законы о запрете охоты на людей несусветной глупостью.
— Конечно же, вампиры способны жить, питаясь говяжьей кровью — но это существование, а не жизнь! — говорил вампир с длинным именем, которого Северус не запомнил. — Человеческая кровь придает румянец и очень освежает, а уж если жертва выпита до дна… Вы не представляете, какое это наслаждение — принимать отлетающую душу.
— Я иногда подумываю пойти по стопам моей уважаемой прабабушки, — скромно признался Северус. — Но хочу еще немного насладиться прелестями человеческой жизни. Опубликовать несколько статей, стать известным ученым… ну а потом уже можно и инициироваться.
— Разумеется, — улыбнулся вампир, обнажив длинные белые клыки. — Вы еще так молоды! Но не затягивайте до старости — вы же не хотите провести вечность в теле, страдающем от ревматизма и подагры?
— Подожду еще несколько лет, не больше. Но вот мой друг… Он очень переживает из-за того, что после войны за оборотнями началась усиленная охота. Приходится сдерживать свои естественные порывы, чтобы не быть убитым или посаженным в тюрьму. Однако сами понимаете, природу не обмануть…
— Очень, очень сочувствую, — сказал Джонатан Уишоу Первый и похлопал Люпина по плечу. — Но сегодня, мой дорогой, ты наконец-то сможешь насладиться запретным.
— А этих девушек никто не будет искать?
— Их уже больше года как считают пропавшими в лесу. Знаете, тут есть такие непроходимые трясины… — Уишоу неприятно улыбнулся. — Не пора ли нам перейти к десерту? Лично я уже не голоден.
Северус посмотрел на часы. Было еще слишком рано.
— Может быть, кто-нибудь хочет немного вина? Ночь длинна.
— Вам только так кажется, — упрямо сказал Уишоу, поднимаясь. — Пойдемте, такой восхитительный десерт нельзя откладывать.
Вампиры согласно загалдели, нетерпеливо вскакивая со своих мест. Северус пытался протестовать, но его голос утонул в общем шуме, а ссориться с десятью кровопийцами было опасно.
Бродяга, одетый в кожаный намордник — дабы не смущать гостей, — беспокойно завозился, и Люпин успокаивающе положил ладонь ему на голову.
— Тшшш, — сказал он. — Это скоро кончится.
— Простите? — обернулся ближайший к нему вампир. — Что вы имеете в виду?
— Просто успокаиваю собаку, — безмятежно улыбнулся Люпин. — Он хорошо ладит с оборотнями, но не любит вампиров.
Северус снова взглянул на часы. До появления Септимуса Шепарда оставалось полчаса.
— Не нервничай, — почти не разжимая губ, прошипел Люпин. — Это становится заметно.
В подвале было сухо — Эсмунд исполнил свое обещание, домовики действительно закончили ремонт утром. Проход в «кровавую комнату», как окрестил ее Северус, был открыт, а одна из девушек выведена из темницы.
Эсмунд привел ее в порядок — вымыл, расчесал спутанные волосы, а из драных лохмотьев переодел в воздушное белое платье. Северус увидел, как при виде нее у вампиров загораются глаза.
Даже Люпин, абсолютно спокойный на протяжении всего вечера, резко втянул носом воздух — и в ту же секунду Бродяга пришел в неистовство, пытаясь вырвать свой поводок из его руки и снять мягкий кожаный намордник.
— Что случилось? — спросил Северус.
— Ее кожу чем-то смазали… Пробуждающим инстинкты.
— Ты сможешь себя сдержать?
— Я не знаю.
Внимательно посмотрев на Люпина, Северус заметил, как у того расширились зрачки, а радужка, обычно серо-голубого цвета, налилась золотом. Удлинились когти. Вздернулась верхняя губа, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.
Из горла Люпина вырвался тихий животный рык.
Бродяга, которого он по-прежнему держал за поводок, негромко зарычал в ответ, то ли злясь на Люпина, то ли пытаясь ему что-то сказать. Он перестал вырываться, но вздыбил загривок, напрягся, и еще усерднее, чем прежде, старался содрать намордник.
Гости, тем временем, выстроились вокруг девушки кольцом. Та стояла, безучастно глядя на них — то ли опоенная зельями, то ли слишком уставшая, чтобы бояться. На светлой коже горла виднелись застарелые, видимо, годичной давности шрамы от укусов.
Пятнадцать минут.
Северус начал нервничать, хотя и старался не показывать вида. Собственный план, еще вчера казавшийся таким удачным, теперь выглядел чистым самоубийством.
Если что-то случится, Эсмунд не расскажет даже министерским дознавателям: дух подчиняется только своим хозяевам, а после смерти Северуса хозяев у него не станет.
«Хозяев не станет…»
Он уцепился за эту мысль — и внезапно осознал свою главную ошибку.
Дернул за рукав Люпина.
— Эй, — тихо сказал он. — Никто не придет. Я идиот, и план действительно был дурацкий.
— Зато вы отлично нас развлекли, мистер Снейп, — раздался прохладный голос Джонатана Уишоу Первого.
— Жаль, что нам с вами так и не удастся обсудить все те интересные книги, которыми уставлена библиотека, — с сожалением добавил Джонатан Уишоу Второй.
К счастью для Северуса, сытые вампиры чуть замешкались — и ему удалось уйти в сторону и выхватить палочку.
Люпин, выпустив из рук поводок Бродяги, кинулся на ближайшего вампира, одним быстрым движением разодрав ему шею.
— Люмос Солем! — яркий луч, вырвавшийся из палочки Северуса, ударил в лицо подобравшегося к нему вампира, заставив заверещать от боли и отступить.
Когда вампир оторвал руки от лица, то стало видно, что плоть у него дымится и расползается, обнажая кости.
— Люмос Солем! Люмос Солем! — Северус швырялся лучами света во всех, до кого мог дотянуться.
Это помогало, в воздухе уже стоял дикий визг, но реакции Северуса не хватало, чтобы справиться со всеми. Ремус, позабывший про палочку, нападал, орудуя руками и зубами, но этого было слишком мало, чтобы справиться с почти бессмертными существами.
Бродяга, носившийся в общей кутерьме, помогал мало, только путался под ногами.
Северус, улучив момент, снял с него намордник, и он, тут же воспользовавшись моментом, вцепился в загривок Уишоу Первого, когтями раздирая тому лицо.
— Люпин! — заорал Северус, увидев, что какой-то вампир уже прижал Люпина к стенке, намереваясь прокусить сонную артерию. — Палочка! Люмос Солем! Ты человек, твою мать! Волшебник! Люмос Солем! Инсендио!
Огонь оказался эффективнее солнечного света — Джонатан Уишоу Первый, в которого попало заклятье, сразу же позабыл про драку, увлекшись тушением своей мантии, и, обездвижив Петрификусом, Северус оставил его догорать.
Он хотел обездвижить и нападавшего на Люпина, но не успел: еще один вампир кинулся ему наперерез, пришлось справляться с ним. Еще один противник подобрался сзади, укусил в плечо — резкая боль прострелила Северусу руку, и он едва удержал палочку.
— Петрификус Тоталус! Инсендио! Не уворачивайся, ты, сволочь! Инсендио! Люпин, твою мать, вспомни уже, наконец, о палочке! — орал он, не оборачиваясь.
Наконец, справившись со своим вампиром, Северус повернулся, увидел сползающего по стене Люпина, за которым по камню тянулся длинный красный след, вскинул палочку, намереваясь добить ту тварь, которая его укусила — и получил тяжелый удар по затылку.
Мир покачнулся, наливаясь чернотой, в ушах зазвенело.
В следующую секунду правую руку снова пронзило болью, палочка вывалилась из ослабевших пальцев — и, уже теряя сознание, Северус услышал:
— Инсендио! Петрификус Тоталус! Инсендио! — но вместо Люпина их выкрикивал тот, чей хрипловатый лающий голос Северус ненавидел больше всех остальных звуков на свете.
«Нужно было просто попасть в заварушку — и Блэк тут как тут», — подумал он перед тем, как вокруг опустилась темнота.
***
Когда Северус открыл глаза, то первым, кого он увидел, стал Эсмунд.
Серебристый дух, судя по виду — совершенно не раскаявшийся, — деловито убирал трупы вампиров, просто испепеляя их щелчком пальцев.
Держась за голову, Северус сел и огляделся.
Он все еще находился в подвальной комнатушке. Живых вампиров вокруг не наблюдалось, только обгоревшие, отвратительно пахнущие трупы. Не было и девушки в белом платье, но и тела ее, равно как и тел других девушек, на полу не лежало.
Ни Люпина, ни Блэка не обнаружилось тоже.
Северус посмотрел на Эсмунда, постаравшись вложить в свой взгляд как можно больше осуждения.
— Какого черта ты не выполнил мой приказ? — пробормотал он, морщась от головной боли.
— Я выполнил, — спокойно ответил Эсмунд. — Но ты не уточнил, что нельзя перехватить твое письмо для Септимуса и отдать мистеру Уишоу.
— Если ты так хочешь на свободу — то не мог просто попросить?
Судя по остолбеневшему виду духа, такое решение ему в голову не приходило.
— Ну, — беспечно сказал Эсмунд. — В конце концов, все же живы?
— Не твоими стараниями. Где Люпин и Бродяга?
— Ваш друг понес другого вашего друга, который был собакой, наверх. Обещал спуститься за вами.
— Они в порядке?
— Живы.
— А где девушки?
— Я сам переправил их наверх. Они проснутся не раньше завтрашнего утра.
— И что нам теперь грозит за уничтожение десяти добропорядочных вампиров?
— Орден Мерлина, скорее всего. Когда стало ясно, что вас не убьют, я отправился к Септимусу Шепарду и все ему объяснил. Мне бы хотелось, чтобы ты умер, но, к сожалению, я не могу поднимать руку на хозяев.
— Спасибо за честность, — фыркнул Северус, осторожно поднимаясь.
Чувствовал он себя так, будто по нему потоптался здоровенный тестрал.
Рука, укушенная вампиром, горячо пульсировала, требовалось смазать ее и наложить повязку. Но сначала — узнать, как там Люпин.
Кое-как преодолев лестницу, Северус вышел в холл и тут же натолкнулся на Люпина, идущего ему навстречу.
— Ты представляешь! — воскликнул тот, без лишних просьб позволяя на себя опереться. — Сириус превратился в себя! Но только он без сознания и я никак не смог привести его в чувство.
— С ним все будет в порядке, — устало ответил Северус. — Я тут подумал… Сегодняшняя встреча натолкнула на мысль. Ты знаешь, почему вампиры не отражаются в зеркалах?
— Потому что у них нет души.
— Зеркала отражают истинную сущность. Блэк, будучи собакой, отражался в зеркале с закрытыми глазами — я думал, это потому, что он мертвый, но сегодня понял, что это не так. Он же не умирал. Он просто шагнул за грань, а потом, каким-то образом, оттуда сбежал.
— Но почему он стал собакой?
— Не знаю. Может быть, так было легче отыскать путь назад или услышать зов. Не уверен, что он расскажет, даже когда очнется. Но он не помнил себя. Не помнил, что когда-то был Сириусом Блэком, а не Бродягой. Все просто, — Северус усмехнулся. — Намного проще, чем мы думали. А сегодня, когда он увидел, что тебя убивают — ему пришлось вспомнить, потому что иначе ты бы погиб.
— А потом…
— А потом он вырубился. Но с ним все будет в порядке. В крайнем случае — я помогу. С помощью легилименции нельзя проникнуть в голову собаки — но можно в сознание человека. И вытащить наружу то, чего он не помнит сам. Стой! Мы пришли. Моя комната.
— С тобой хотел поговорить Септимус… — начал Люпин, но Северус взмахнул рукой, останавливая его.
— Позже. Мне нужно обработать укус. Ты как? — спросил он, с беспокойством глядя на шею Люпина. — Все в порядке?
— Да, у меня был с собой бадьян.
— Ну и отлично.
Северус прошел в комнату и хотел уже закрыть за собой дверь, но Люпин вдруг схватился за ручку.
— Послушай… — сказал он. — Почему ты спасаешь Сириуса?
Северус устало посмотрел на Люпина. Нужно было выдумать что-нибудь нейтрально-отстраненное или отшутиться, но так болела голова, что ничего не шло на ум.
Люпин, как назло, ждал ответа и не собирался тактично закрывать дверь и отправляться сидеть рядом со своим обожаемым Блэком. Северус вздохнул.
— А я спасаю не Сириуса, — спокойно ответил он, удивляясь тому, насколько легко даются слова, которые в других обстоятельствах он бы никогда в жизни не произнес. Но сейчас, после того, как они оба чуть не погибли, говорить правду почему-то оказалось совсем не сложно. — Я спасал тебя. Когда он упал в Арку… Иногда мне казалось, что часть тебя упала вместе с ним.
Люпин молчал, переваривая информацию.
— Знаешь, что… Передай Септимусу, что я встречусь с ним завтра ночью. Я ужасно устал. Спокойной ночи.
Захлопнув дверь прямо перед ошарашенным лицом Люпина, Северус направился к своему саквояжу, на ходу снимая рубашку.
Рукав напитался кровью в месте укуса и присох, пришлось отрывать, стиснув зубы. Смазав плечо бадьяном и полюбовавшись на то, как затягивается кожа, Северус вывернул крышку из флакончика с тонизирующим зельем, сделал приличный глоток и блаженно сощурился, ощущая, как отступает головная боль.
Постояв немного, он прошел в ванную комнату и набрал целую ванну горячей воды. Забрался, стараясь, чтобы вода не попала на не совсем еще поджившее плечо, откинул голову назад и закрыл глаза.
Вода успокаивала и забирала усталость. С куда большим удовольствием Северус бы сейчас постоял под душем, но в старом особняке, конечно, не было никаких душевых.
Призвав из саквояжа сигареты, он прикурил от палочки, затянулся и выпустил в потолок струю дыма. Немного полежал — и снова взмахнул палочкой, на этот раз призывая фляжку с виски.
Огненная жидкость, как обычно, неприятно обожгла внутренности, заставив закашляться. И как только Блэк умудрялся употреблять это пойло бутылками?
Неужели ему было настолько плохо, что жизненно необходимым казалось выпить целую бутылку этой дряни, чтобы сбежать от реальности?
За всю свою жизнь Северус еще ни разу не напивался до невменяемого состояния. Но сейчас, после того, как Блэк, похоже, окончательно вернулся в его — и, проклятье, Люпина! — жизнь, очень захотелось надраться.
Представив, что пьет лекарство, Северус снова отхлебнул из горла, почти ненавидя себя за то, что согласился помочь, если Блэк так и не проснется.
О чем он только думал?
О том, что когда позавчера он пришел к Люпину, то впервые за два года увидел искреннюю, а не просто вежливую улыбку — когда сказал, что в Ламхилле могут найтись нужные книги.
И о том, что недавно наконец-то произнес вслух.
Северус вздохнул и стряхнул пепел с сигареты прямо на пол.
Видимо, такова уж его судьба — быть вечным аутсайдером-неудачником. Только теперь он не просто неудачник, а неудачник с поместьем и, может быть, двумя орденами Мерлина.
Вода остывала.
Когда лежать в ванне стало неприятно, даже попивая виски, Северус встал, кое-как вытерся полотенцем и вернулся в комнату.
— Я уже думал, что ты утонул, — раздался откуда-то из темноты голос Люпина.
Северус обернулся.
Люпин, в одних пижамных штанах, как в недавнем сне, сидел на кровати и пристально смотрел на Северуса.
— Ты что тут делаешь? — спросил Северус, раздумывая, стоит ли бежать в ванную за полотенцем, чтобы прикрыться, или можно не стесняться.
— Жду, пока ты прекратишь истерику или утопишься от жалости к себе.
Решив, что Люпин все равно уже все видел, Северус сел на кровать рядом с ним. Протянул фляжку. Люпин, чуть помедлив, взял.
— Почему ты не с Блэком? Я думал, ты всю ночь будешь сидеть около его постели.
— Ты сказал, что с ним все будет в порядке. — Люпин удивленно посмотрел на Северуса, прежде чем отхлебнуть виски. — В физическом плане, по крайней мере, с ним точно все хорошо. А если он не очнется… Я тут подумал, что можно будет обратиться к Гарри. Все-таки он — его самый близкий человек. Может быть, Гарри заставит Сириуса вспомнить себя.
— Если уж он не вернется к тебе, после всего, что между вами было…
— А что между нами было? — ухмыльнулся Люпин. — Много ты себе напридумывал за двадцать лет? Мы друзья, Северус. Лучшие друзья. Почти братья. С очень долгой… и очень сложной историей.
— Ты любишь его.
— Конечно, люблю. А еще я до сих пор люблю Джеймса и даже Питера. А ты до сих пор помнишь о Лили. Мы никогда не были любовниками. И никогда не хотели. Честно говоря, — он помолчал немного, глядя на Северуса смеющимся взглядом, — я позавчера решил, что это между вами… что-то было. Или ты очень хотел, чтобы было.
Северус только презрительно фыркнул.
И вздрогнул, когда его плеча коснулись теплые сухие губы.
Фляжка со звоном упала на пол, расплескивая содержимое. В воздухе поплыл острый запах виски.
Кожа у Люпина была горячей, будто выкаленной солнцем, и, только прикоснувшись к его плечам, спине и животу Северус понял, как замерз.
Не отдавая себе отчета, повинуясь только мимолетному порыву, он дернул Люпина на себя, обнял, стараясь согреться, и они упали на кровать, тычась друг другу в лицо как слепые щенки, промахиваясь мимо губ и целуя куда придется — в щеки, лоб, подбородок. Оглаживая пальцами линии скул, спускаясь ладонями ниже, по животу, к жестким курчавым волосам, пытаясь вжаться друг в друга, слиться в одно целое.
Дурацкие пижамные штаны мешали, и Северус дернул их вниз, избавляя Люпина от лишней одежды. Развел ноги, приподнял зад, просунул под него подушку.
— Давай, — хрипло выдохнул, чувствуя, как на пояснице собирается жар. — Давай!
— Когда ты?.. В последний раз?..
— Если ты сейчас не сделаешь это, я тебя убью.
В темноте раздался тихий смех, а затем на бедрах Северуса сжались горячие ладони.
Когда Люпин вошел и задвигался, сначала медленно и осторожно, а потом все убыстряя темп — Северус дернул его на себя, прижимаясь всем телом, будто боялся, что в следующую секунду тот растает и исчезнет, оставив его на развороченной кровати.
Жар волной взметнулся по его телу, пробежал раскаленными мурашками по позвоночнику, Северус коротко выдохнул, дернулся и кончил, чувствуя, как внутрь него изливается Люпин.
— Ну и с кем я в твоих фантазиях был лучше — с Сириусом или с тобой? — со смешком спросил Люпин, тяжело дыша.
Северус проворчал что-то невразумительное, щелкнул его по носу и натянул на них обоих одеяло.
— Я пока не решил, — сказал он, когда немного пришел в себя. — Но нужно будет обязательно еще раз проверить. Чуть позже.
