Снэйп читает «Пророк», не обращая внимания на своего маленького сына.
- Папа, филин – это рыба или птица?
- Отстань, не мешай.
- Ну скажи, рыба или птица?
- Рыба, рыба. Не мешай.
- Пап, а почему она сидит на дереве?
- Она сумасшедшая.
Ещё пять минут до звонка. Зря я пришёл в аудиторию заранее, лучше было подольше побыть в библиотеке и, не торопясь, прийти к самому началу урока, тогда не пришлось бы сидеть в этом гаме. Как раз в этот момент в дальнем углу класса раздаётся взрыв хохота. Смеётся группа из нескольких человек, кажется, когтевранцев. Кое-кто из студентов неодобрительно косится на них, в том числе Эйвери, оторванный от переписывания моего сочинения по Зельеварению. Ну и поделом ему, если не успеет.
Удар колокола оповещает всех о начале занятий, и громкие голоса постепенно сходят до шёпота. Конечно, все заинтригованы: в этом году у нас опять новый преподаватель по Защите от Тёмных Искусств, по слухам, просто замечательный. Вот, кстати, и он сам. Дверь позади меня распахивается, и в класс заходит человек, не слишком молодой, с чёрными волосами и такими же чёрными усами, одетый в аккуратную коричневую мантию. Я внимательно разглядываю его, пока он проходит вдоль парт, останавливается около учительского стола, и, развернувшись к классу, обводит лица студентов пристальным взглядом. Потом произносит уже с улыбкой:
– Здравствуйте, меня зовут профессор Лоусон, и я буду вашим новым преподавателем Защиты от Тёмных Искусств. Учебники можете убрать, сегодня у нас практическое занятие.
Все сразу оживились. Ещё бы, а то первую неделю профессора вообще не разрешают к палочке прикасаться, видимо опасаются за сохранность школы, а этот не опасается, просто давно забыл, что студенты обычно сначала палочкой машут, а потом думают. Если думают…
–Прошу вас, встаньте и подойдите все ко мне. Так, отлично. – Лоусон взмахнул палочкой, и парты разъехались по периметру комнаты, а стулья сами собой задвинулись за них. Потом ещё один взмах – и на середину класса выехал огромный кованый сундук.
–Итак, – почти торжественно произнёс профессор, – сегодня мы будем сражаться с боггартом.
По классу вновь прокатился шепоток, но уже не возбуждённый, а испуганный. Мерлин, ещё ничего толком не выяснили, а уже паникуют!
–Ну, ну, ну, не надо нервничать, ничего страшного в этом нет, если что, я всегда рядом, – успокаивающе произносит Лоусон. – Итак, насколько я знаю, в прошлом году вы начинали проходить боггартов. Кто мне скажет, что такое боггарт, и с помощью какого заклинания его можно победить?
– Боггарт – это привидение, которое принимает вид того, чего человек боится больше всего, заклинание «Ридикулус», а самый эффективный способ борьбы – смех, сэр, – произносит позади меня знакомый ненавистный голос. Поттер, не проявляя ни малейших признаков испуга, облокотившись на учительский стол, смотрит на преподавателя насмешливо, но в то же время (просто немыслимо) с толикой уважения.
–Отлично, мистер…
–Поттер, сэр.
–Отлично, мистер Поттер, пять очков Гриффиндору. Что ж, вы, как я вижу, все хорошо знакомы с теорией, – класс ответил согласным гулом, – в таком случае, давайте перейдём сразу к делу. Заклинание и принципы борьбы вам известны, но это самая лёгкая часть. Вы должны очень чётко представить то, во что хотите превратить боггарта. Пожалуйста, у вас есть минута, чтобы подумать, а потом мы начнём.
Студенты сосредоточенно нахмурили лбы, некоторые зажмурились, что-то шепча, а я вдруг понял, что не знаю, что мне делать. Чего я боюсь? Темноты, змей, тараканов? Однозначно нет. Башни, дементоров или других тёмных существ? Но я никогда их не встречал, а одних картинок и рассказов недостаточно, чтобы вызвать страх. Шайки Мародёров? Ну нет, пусть даже не надеются. Но что же тогда? Я оглядываюсь на других – похоже, что они уже всё придумали, а мне в голову, как нарочно не приходит никаких идей.
–Ну что, готовы? – раздался голос Лоусона. Все закивали, а я так ничего и не придумал. Не то чтобы от этого страшно, но всё же неуютно, когда совершенно не представляешь, что тебя ждёт.
–Итак, боггарт здесь, – профессор указал на сундук в центре класса. – Подходить будете по одному. Палочки наготове.
Толкаясь, студенты выстраиваются в линию, и я оказываюсь примерно посередине. Лоусон между тем что-то объясняет стоящему в очереди первым. Присматриваюсь и с отвращением узнаю Поттера. Выскочка! Его самомнение не знает границ, а всё потому, что благодаря полному отсутствию инстинкта самосохранения в сочетании с необъяснимым везением ему почти всегда удаётся справиться с практическими заданиями. Лоусон ещё что-то говорит Поттеру напоследок, потом отходит от него и открывает сундук. Ну вот, и на этот раз всё «великолепно и замечательно», так что гриффиндорцы чуть ли не аплодируют своему герою. Теперь я точно не имею права облажаться.
Боггат меняется с выходом каждого нового ученика: крыса, безлунная ночь, лужа крови на полу… Кто-то справляется сам, кому-то требуется помощь. Моя очередь приближается и нервозность нарастает. Я следующий. Успокоиться. Теперь пора.
Делаю шаг вперёд. Хлопок – кобра, танцующая под дудочку, исчезает и боггарт начинает стремительно менять обличия. Я жду. Страшновато, но одновременно и интересно, как будет выглядеть мой боггарт. Ещё один тихий хлопок – и моё любопытство удовлетворено.
Мои родители, как живые стоят всего в паре метров от меня и кричат друг на друга. В первое мнгновение мелькает мысль, что это обман зрения. Это же просто невозможно! Этого не может быть! Отец замахивается – мать, прикрыв лицо руками и зажмурившись, пригибается, и я выкрикиваю, громче и поспешнее, чем надо:
– Ридикулус! – шлепок и глухой звук удара об пол – она падает, боггарт не исчез, потому что я ни о чём не подумал, а просто произнёс заклинание. Внутри появляется отвратительная опустошающая слабость, и лёгкая паника. Успокоиться, не торопиться.
–Риддикулус! – боггарт с громким треском взрывается, и облачко дыма поднимается над тем местом, где он только что стоял.
***
Вокруг гробовая тишина, все смотрят на меня; я, молча, отхожу в сторону, в эту же секунду ударяет колокол. Быстро разворачиваюсь и почти выбегаю из класса, пока они не опомнись, не начали переглядываться и обсуждать меня. Я иду в библиотеку и сажусь на своё любимое место в самом дальнем углу, у окна, где высокие стеллажи, доверху забитые книгами укрывают от любопытных глаз. Какое-то время просто сижу, бесцельно пробегая глазами по названиям на корешках фолиантов, стоящих на полках. Тёплый луч солнечного света, пробившийся сквозь витражное окно, падает прямо мне на лицо, но не согревает, а, наоборот, от этого по всему телу пробегает озноб.
Боггарт изобразил сцену ссоры родителей. Выходит, вот чего я боюсь больше всего… В первый момент я не поверил, но сейчас воспоминания настойчиво убеждают, что это действительно так.
Ещё в раннем детстве, когда родители ссорились, я всегда сидел наверху, запершись в своей комнате. В эти минуты я не мог заниматься абсолютно ничем, я неподвижно лежал на кровати, разглядывая узоры на обоях или чёрные трещины на потолке, стараясь не замечать воплей отца и плача матери. Потом, когда я стал старше, их ссоры уже не так пугали, а напротив, вызывали только досаду и раздражение и, когда они случались, я уходил из дома на целый день, бесцельно шатался по улицам, злой, со слабенькой надеждой, что к вечеру родители остынут.
Я ненавидел эти ссоры, и злился за них на родителей, потому что, мне казалось, что они оба получали от этого чуть ли не удовольствие, они входили в раж и ни один не пытался остановиться. И когда я однажды попытался их помирить, они меня даже не услышали.
Я сумел прогнать боггарта, но не чувствовал себя победителем. Ну и что, что он исчез? Это ничего не изменило. Это было всего лишь привидение.
Привидение, появление которого в таком обличии здесь, в Хогвартсе кажется неправильным и до боли несправедливым.
Три дня назад, сидя в купе Хогвартс-Экспресса, глядя на далёкие, исчезающие в тумане очертания Лондона, я с радостью думал о том, что по крайней мере ещё на десять месяцев мне обеспечена жизнь без криков отца, о том, какие его жена и сын ничтожества и без истерик матери по этому поводу.
А теперь этот боггарт, который напомнил мне, что Хогвартс – это не другой мир, и семейные проблемы никуда не делись и не денутся, что родители исправно ссорятся, даже когда я этого не вижу, может быть прямо сейчас… И я бессилен это изменить.
К горлу подкатывает комок. Ну почему, почему всё так...? Не могу даже подумать «несправедливо», не знаю, почему не могу, но грудь и горло сдавливает изнутри, и на глазах выступают непрошеные слёзы.
