В Лютном переулке поступил набор "Проклятие стаканов". Туда входят игрушки: розовый слоник, резиновая Нагини, осьминог Пауль и четыре стеклянных ящика, куда можно приклеивать разные картинки.
Телефонным звонком разорвётся
Тишина, и ты вздрогнешь в ответ.
И надежда тоской отзовётся:
Ты вернёшься, а меня нет.
POV Гермионы
Полночь. Тишина давит, заставляет чувствовать себя никому не нужной. Я сижу в кресле, обняв руками колени, снова и снова переживаю события последних лет.
Воспоминания, как кадры из чёрно-белого фильма, проносятся перед глазами…
Впервые ты по-настоящему обратил на меня внимание тогда, когда я дала тебе пощёчину. Это ведь был не просто удар по лицу – это оказался удар по твоей гордости. Как я, грязнокровка, посмела унизить тебя, потомственного аристократа? Ты был потрясён. Твой сказочный мир неожиданно обрушился, рассыпаясь на мельчайшие осколки, и ты оказался к этому не готов.
Недостойная ни магии, ни жизни – тебя ведь так воспитали, не правда ли? – девчонка почему-то стала вызывать уважение и восхищение. Так неправильно, так не по-малфоевски, что тебе стало вдруг страшно, страшно настолько, что ты даже перестал унижать меня, не подходил, боясь ощутить эти чувства вновь... Но не смог удержаться.
Моя жизнь стала для тебя ценной настолько, что ты рискнул предупредить меня об опасности на Чемпионате по Квиддичу. Это тоже было неправильно.
Никогда не забуду выражение твоих глаз, когда ты увидел меня, танцевавшую на балу с Виктором Крамом. Тогда мне показалось, что ты взбешен тем, что грязнокровка смеет находиться рядом с мировой звездой квиддича, прикасаться к чистокровному волшебнику, но на самом деле… Да, на самом деле ты ревновал. Так глупо, ненужно, неправильно, но преодолеть себя был не в силах.
Даже на пятом курсе ты не смог от меня отказаться. Пытался уберечь, очень странно, порой жестоко, так по-малфоевски…
Ты знал, что Волдеморт вернулся, что Гарри не лжёт, но не мог предать семью. Я тебя понимаю… И не понимаю одновременно. Неужели ты думал, что нас остановят жалкие потуги Амбридж выслужиться перед Министром? Или так за меня боялся, что позволил ребятам ускользнуть от твоего отряда, чтобы они помогли нам с Гарри? Твоё поведение было таким непонятным, противоречивым… Мне и сейчас становится страшно, когда я представляю, что ты тогда чувствовал. А каково было тебе?
Малфой идёт посреди коридора, сопровождаемый своими телохранителями. Прилизанные волосы, идеально выглаженная мантия, привычная надменная ухмылка на лице – абсолютно безукоризненный, как обычно... Кивок головы – и Кребб и Гойл сворачивают в соседний коридор.
- Грейнджер… - тянет он, увидев встрёпанную симпатичную девушку с двумя большими книгами, прижатыми к груди.
- Малфой, - констатирует Гермиона, прищурившись. – Дай пройти, - в её руке появляется палочка.
Драко усмехается, но отступает на полшага вбок, давая дорогу. Гриффиндорка протискивается мимо него, задевая плечом, и слышит приглушённый шепот в ухо:
- Смотри по сторонам, грязнокровка…
- Без тебя разберусь, Малфой, - передёргивает плечами Гермиона, спешно покидая коридор.
Слизеринец задумчиво смотрит ей вслед.
Каково это было - не иметь возможности прикоснуться, уберечь? Я не знаю…
Всё изменилось на шестом курсе. Ты бил кулаком о раковину, а Плакса Миртл тебя утешала. Так странно, так страшно, так не по-малфоевски…
Да, именно тогда всё и началось. Ты шипел и плевался ядом, не желая делиться своими секретами, а я… Я требовала, чтобы ты рассказал мне о причинах, заставивших тебя – несгибаемого заносчивого слизеринца – разбивать руки в кровь и прятать покрасневшие глаза. Ты не выдержал – подошёл и поцеловал меня. Грубо, настойчиво, властно... Как никто не целовал. Ни Виктор, ни мальчишка-маггл после пятого курса… А я, безумная, ответила. Это была борьба не губ – характеров, закончившаяся поражением для нас обоих.
Твои губы пахли мятой и лимоном и ещё почему-то табаком, руки стискивали мои плечи до фиолетовых синяков, которые я подолгу сводила заклинаниями… Никогда не знала, чем ты занимался в те часы, которые проводил не со мной, но всеми силами старалась отвести от тебя подозрения. Ты никогда не говорил мне о чувствах, не обсуждал со мной книги и политику, не рассказывал и не расспрашивал о семье… Просто брал – резко, быстро, на грани грубости, - но смотрел до безумия нежным взглядом.
- Что читаешь? – Малфой ухмыляется, внимательно осматривая сидящую на диване девушку.
- Сегодня было очередное нападение Пожирателей. Трое погибли. Журналисты предполагают, что это был Внутренний Круг. Но ты-то лучше знаешь, правда, Драко? – Гермиона небрежным жестом откидывает газету с колдографией Министра на первой странице и дерзко смотрит на Малфоя.
- Грейнджер… - тянет он, подходя к ней и опускаясь на колени. – Не забивай себе голову всякой ерундой. Лучше обнови чары Трансфигурации на этом диване, а то я возьму тебя прямо на старой парте, - Драко ухмыляется и припадает к губам Гермионы, захватывая её в головокружительный поцелуй.
Чары можно обновить и позже. Намного, намного позже.
Это была чистая, незамутненная похоть с искорками нежности, секс на грани боли и обреченность… Ты никогда не говорил о будущем, я никогда не вспоминала о прошлом. Были только я и ты…
Ты словно мстил себе за те минуты слабости. А мне за то, что так невовремя оказалась рядом. Наивная… Я думала, что действительно могу помочь, но всё обернулось иначе. Жестокий и бескомпромиссный, ты словно забыл о нежности. Надолго. Мне казалось, что навсегда.
- Малфой, чем ты займешься после школы?
- Поместьем.
- А что ты будешь делать?
Драко спрыгивает с подоконника, на котором сидел, уставившись в окно, подходит к Гермионе, склоняется над ней и шепчет в полуоткрытые губы:
- А оно тебе надо, Грейнджер? Знать, чем будут заняты мои дни? Давай будем жить настоящим, Гермиона…
Мы всегда жили настоящим. И когда ты предал мое доверие, мы тоже жили настоящим.
Я принадлежала тебе и тогда, и сейчас. Ты приказывал мне молчать – и я молчала, стонать – и мои стоны эхом разносились по очередному пустому кабинету, бороться – и я боролась даже тогда, когда сил уже не было, а хотелось только одного – сдаться…
Ты попросил меня встречаться с Роном, чтобы отвести от нас все подозрения, и я согласилась. Вот только каждый очередной поцелуй с Роном вызывал в памяти тебя. Никто не знает, что я напустила на него птичек не из-за Лаванды, а из-за того, что вы с ним поцапались. Ты тогда так смеялся… Мне хотелось тебя ударить, но я не смогла: знала, что это будет конец наших отношений, и сорвалась на друга.
Ты заставлял меня плакать; только рядом с тобой всегда стиралась грань между добром и злом, ненавистью и любовью, похотью и слиянием душ. И это было неправильно, жестоко, но одновременно ново и сладостно. Мне казалось, что я была лишь ничтожной пылинкой в твоей жизни, а ты стал для меня всем. Разве могла я, всю жизнь искавшая и находившая ответы в книгах, противостоять тебе, такому сильному и самостоятельному? Ты вдруг оказался самой сладкой отравой, позволяющей забыть о войне и умирающих людях. Ты стал необходим мне, как воздух, Слизеринский Принц…
Из-за твоего ужасного задания мы расстались, но встретились вновь в Малфой-меноре. Я видела страх в твоих глазах, страх за себя, за семью и… за меня. Да. Ты был в ужасе от того, что сотворила со мной Беллатриса, и поэтому солгал. Солгал, глядя им в глаза.
— Ну что, Драко? — с жадным интересом спрашивает Люциус Малфой. — Это он? Это Гарри Поттер?
— Н-не знаю… Не уверен, — отвечает Драко. Он старается держаться как можно дальше от Сивого и явно боится посмотреть на Гарри, точно так же, как Гарри боится посмотреть на него.
— Да ты погляди хорошенько! Подойди к нему поближе!
Гарри впервые слышит такое волнение в голосе Люциуса.
— Драко, если мы передадим Поттера в руки Тёмного Лорда, нам всё прос…
— Давайте-ка не будем забывать, кто его поймал на самом деле, а, мистер Малфой? — с угрозой говорит Фенрир.
— Конечно-конечно! — нетерпеливо отзывается Люциус.
Он сам приближается к Гарри так, что тот, хоть и заплывшими глазами, во всех подробностях может разглядеть обычно такое равнодушное бледное лицо. Гарри смотрит из-за раздувшейся маски своего лица, как из-за тюремной решётки.
— Что вы с ним сделали? — спрашивает Фенрира старший Малфой. — Почему он в таком состоянии?
— Это не мы!
— На мой взгляд, похоже на Жалящее заклинание, — объявляет Люциус.
Серые глаза внимательно осматривают лоб Гарри.
— Здесь что-то виднеется, — шепчет он. — Может быть, и шрам, только туго натянутый… Драко, иди сюда, посмотри как следует! Как ты считаешь?
Теперь лицо Драко тоже оказывается прямо перед Гарри. Они с отцом сейчас удивительно похожи, только старший Малфой вне себя от волнения, в то время как Драко смотрит на Гарри неохотно и даже, кажется, со страхом.
— Не знаю я, — бормочет он и отходит к Нарциссе, стоявшей у камина
Всё имеет свойство заканчиваться: и плохое, и хорошее… Ничто не вечно. Война тоже закончилась. Благодаря твоей маме, Нарциссе, Гарри победил Волдеморта, а позже спас тебя и Люциуса от верной смерти в Азкабане. Якобы в благодарность миссис Малфой. Вот только никто, кроме меня и Гарри, не знает, каких трудов мне стоило уговорить его пощадить вас обоих. Ты ведь так привязан к отцу…
- Гарри, пожалуйста… - в глазах сидящей на диване в гостиной дома Блэков Гермионы стоят слезы.
- Нет, Гермиона, – юноша непреклонен. – Люциус натворил слишком много бед, чтобы его отпустить.
- Драко его очень любит…
- Драко? – удивленно-насмешливое восклицание. – Не Малфой - Драко?
- Гарри… - девушка плачет, понимая, что прокололась.
- Не утруждай себя ложью, я давно всё знаю, - Гарри тяжело вздыхает. – Иногда я думал, что Карта Мародеров – это наказание за что-то. Только поговорить с тобой никак не удавалось, а потом было не до этого. Не оправдывайся, я не Рон. Вот только что ты будешь делать, когда Малфой окажется на свободе? Побежишь к нему? А кем будешь? Только любовницей?
- Зачем ты так…
- Всего лишь спрашиваю. И хочу услышать правду. Или увидеть её, - Поттер подходит Гермионе, приподымает её подбородок и заглядывает в глаза. – Побежишь, - непонятно чему улыбается он и отпускает подругу. Два шага – и он уже стоит у окна, вглядываясь в залитую дождем площадь. – Я согласен ходатайствовать и за Люциуса, но ты прекратишь любое общение с Малфоем. Любое, Гермиона. Непреложный я брать не буду, поверю на слово. Пока, - он оборачивается и многозначительно на неё смотрит.
Гермиона кивает: у неё просто нет другого выбора, Гарри загнал её в тупик.
- Отлично.
Я не сдержала своего слова. Мы встретились с тобой через два месяца после вынесения вашей семье оправдательного приговора. Я искала подарок для Гарри, а ты… А ты просто шёл по улице в никуда. Вы потеряли свое положение в обществе из-за служения Волдеморту, но так и не смогли усмирить свою гордость. Или гордыню? Какая разница…
Случайная встреча взглядов – и всё, наша история приобрела новый виток.
Любовниц прячут. Они не имеют права спрашивать о чем-то важном, всегда знают о других женщинах, не заговаривают о детях и семье. Это сказал ты мне после очередной безумной ночи в обшарпанном номере Дырявого Котла. И я… согласилась.
- Ну что, Грейнджер, готова врать родным и друзьям, готова прибегать по первому зову, принимать меня внутрь, зная, что до этого я побывал в другой женщине? – Драко, ухмыляясь, смотрел на перепуганную Гермиону, закутанную в простыню.
- Зачем? Зачем ты так? – беспомощно залепетала она.
- Готова?
- Драко…
- Я тебя спрашиваю – готова или нет, Грейнджер?
- Я не знаю! – не выдержала девушка. – Я не знаю, ясно тебе, Малфой? – Гермиона отбросила простыню и попыталась встать.
Драко одним сильным движением опрокинул её обратно на кровать и, безумно кривя губы, заговорил:
- А я знаю. Слышишь, Грейнджер? Хочешь, скажу?
- Нет…
- А я всё равно скажу. Ты будешь моей любовницей. Потому что никто никогда не поступит с тобой так, - Драко намотал густые спутанные волосы Гермионы на кулак, резко запрокидывая ей голову. Гермиона зашипела от боли. – И вот так, - он больно укусил ключицу. Девушка вскрикнула, но уже через секунду сладко застонала: язык Малфоя ласково прошелся по укусу. – И так тоже ни с кем другим никогда не будет, - парень грубо раздвинул её ноги и резко вошёл.
Два года… Два года я была твоей любовницей. Любовницей, которая никогда не станет женой. Разорвала все отношения с Роном, друзьями, оказалась одна против всех. Тебе было будто бы все равно.
Это не было сказкой. Отношения, основанные лишь на твоей жестокости и моей боли. Но ты был прав – так больше ни с кем никогда не будет.
И вот сегодня даже эта пародия на счастье закончилась. Ты отказался от меня. Сделал свой выбор – семья и фамильная гордость оказались для тебя дороже грязнокровки. Ты говорил, что я тебе надоела, что от меня устал, что тебе пора жениться на чистокровной девушке… Я молчала, до боли вглядываясь в такие родные и такие чужие черты твоего лица. Выбор был сделан.
- Моя помолвка состоится завтра, Грейнджер, - Драко стоит перед Гермионой, опираясь бедром о стол. – Естественно, к этому времени тебя в моей жизни быть не должно. Эльфы соберут твои вещи, денег я дам, - он подходит к секретеру, берёт оттуда тугой мешочек и кидает его к ногам девушки. Звонкие галлеоны с глухим звуком шлёпаются о ковер, но девушка не шевелится.
- Всё, убирайся.
Я попросила у тебя всего один последний раз. Прощальный секс. Ты не отказал мне в этой малости, но знаешь, это впервые было больнее, чем все предыдущие годы. Потому что ты… был нежен. Ты никогда, никогда не любил меня так, словно я богиня, которой нужно поклоняться. Восхвалял меня, поклонялся мне, совершая старые, как мир, телодвижения. Ты вознёс меня на небеса… И опрокинул в ад.
Ты ушёл сразу же. Я, не поднимая глаз, оделась и выскользнула из твоей спальни, которая была пристанищем нашей… любви? Возможно. Мы никогда не упоминали это слово. Радует одно: ты никогда не приведёшь сюда молодую жену. После свадьбы вам будут принадлежать хозяйские покои, а эта спальня наследника… Она навсегда останется нашей.
- Драко, здесь так красиво, - Гермиона удивленно разглядывает шикарно обставленную спальню. Сердце девушки прошивает игла совершенно неуместной сейчас ревности. – А кого ты сюда водил? До меня?
- Никого, - пожимает плечами Малфой, подходя к кровати и падая на неё спиной. Он закидывает руки за голову и, ухмыляясь, показывает глазами на ширинку: - Помочь не хочешь?
Гермиона закусывает губу:
- Я не могу. Потом тут будет твоя жена… Я не могу. Давай лучше в маггловский отель…
- Нет, - обрывает её Драко и садится на кровати. – В отель мы не поедем, и жены здесь никогда не будет. Наследник - да, жена - нет. Это традиция. Эта спальня будет принадлежать мне до женитьбы, а потом мы переедем в смежные спальни хозяев менора, там сейчас мои родители. И до одиннадцатилетия моего сына эта часть менора будет закрыта.
- У всех чистокровных так? – интересуется бывшая гриффиндорка, аккуратно присаживаясь на край покрывала.
- Такого в книгах не прочтёшь, да? – ухмыляется Драко. – Да, у всех. А теперь вставай на колени и помогай разобраться с моей проблемой.
Гермиона несколько секунд вглядывается в серые глаза, а потом покорно соскальзывает с кровати и касается рукой ширинки.
Я уходила, не замечая слез, струившихся по лицу. Мне казалось, что тебе всё равно. Но, проходя мимо твоего кабинета, я не удержалась и заглянула в него. Ты сидел, положив голову на скрещенные руки, смотрел в окно, а по щеке катилась слеза. Одна, другая, третья… Ты был самим воплощением скорбящего ангела. То же застывшее лицо, полуоткрытые губы, печальные глаза… Мне так хотелось подойти к тебе, обнять, утешить… Стоило тебе лишь посмотреть на меня, и я бы подошла, наплевав на твою женитьбу, стала бы полноценной любовницей. Но ты не обернулся. И, наверное, это впервые за всю историю наших отношений было правильно… Конец POV Гермионы
Девушка тоскливо посмотрела в окно. Светало. Последние слезы были пролиты этой ночью. В душе осталась только пустота. Пустота для него, после него, из-за него…
POV Гермионы
Всё так, как и должно быть. Ты женишься, появится наследник, а потом… А потом просто аппарируешь ко мне в квартиру и поцелуешь. Без разрешения войти, как всегда, без позволения поцеловать. И я соглашусь на это. Снова впущу тебя в душу. Буду верить, что это никогда не закончится. Всё правильно, Драко. Всё хорошо. Ты только… не люби ее, ладно? А я буду ждать. Столько, сколько потребуется. Конец POV Гермионы
Девушка встала у окна и выпрямилась. Решение принято. Выбор, калечащий жизнь, но сохраняющий душу, сделан.
Ты вернёшься, однажды вернёшься,
Может завтра, не стоит гадать.
Ты вернёшься, конечно, вернёшься,
Ты вернёшься, а я… буду ждать...
