Как-то мадам Помфри уехала и замещать ее оставили профессора Снейпа. Приходит к нему Рон:
- Профессор,помогите! Я перо проглотил!
- Держите мое! Следующий!
Первые сутки в Багерлее оказали на фрейлин Ее Величества самое пагубное влияние. Кажется, только Айрис и госпожа Арамона избежали мигреней, ужасных предчувствий, кошмарных снов и прочих странных вещей. Кажется, только им не было страшно, что кто-то вылезет из-за угла, нападет, убьет… Ну да, тюрьма. И что? Жить-то все равно надо, не причитая над каждой деталью, будь то занавеска не той расцветки, или слишком куцый ковер на полу.
Селина тоже не жаловалась на неприятности, но выглядела такой бледной, что Айрис от души жалела подругу. Поэтому, когда коменданту понадобилась придворная дама, чтобы утвердить меню для Ее Величества, с ним на кухню отправилась юная герцогиня Окделл. Наверное, госпожа Арамона тоже с радостью вышла бы за пределы отведенных им комнат, но королева не отпустила ее от себя.
Самая страшная тюрьма королевства на проверку оказалась банальной, как мещанский дом. Айрис ожидала мучений и пыток, а получила мокрые простыни, развешенные посреди двора, запах дешевого мыла и невысокого коренастого человека, который торопливо вел ее запутанными коридорами.
Очередная лестница привела их к выходу во дворик. Под ноги коменданту откуда-то выскочила толстая, наглая курица, едва не влетевшая в коридор. Толстячок подхватил пернатую нахалку, торопливо извинился перед Айрис, попросил ее подождать здесь, и исчез в каком-то проходе, громко призывая некую Бетти.
А девушка осталась стоять на улице, вдыхая свежий ветерок и раздумывая, как бы подольше не возвращаться к остальным дамам. Обстановка там была слишком уж нервозной.
Ветер качнул ветку странного дерева, росшего в углу, и Айрис подошла поближе. Ей просто стало интересно, что может расти в Багерлее. Уже потом она узнала, что внутренние дворики тюрьмы представляют собой целую систему, разделенную только невысокими стенками. А тогда она просто услышала голоса, совсем рядом с собой.
Голос Манрика Айрис узнала сразу, новый кансилльер был единственным человеком, которого юная герцогиня Окделл ненавидела больше собственной матушки.
Девушка вжалась в стенку, судорожно вонзив ногти в ладони, чтобы не закричать и не выдать своего присутствия.
- Граф, - проникновенно вещал Манрик, - что за интерес вам в этой истории? Это политика. Та самая, в которой замешан ваш отец, но не вы. Это та самая политика, из-за которой погиб ваш брат. Вы хотите разделить его участь? Достаточно всего одного слова.
- Сожалею, - скучающе отозвался второй, незнакомый Айрис голос. – Но я не могу сказать про Ее Величество даже одного плохого слова.
- Вы что же, думаете, что это шутки?
- Нет, для шуток вы слишком плохо играете.
- А вы не хотите подумать о своей матушке, о сестрах? – Манрик стал раздражаться, к концу фразы он уже почти кричал, но на его собеседника это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Его ответ был таким же спокойным и ровным:
- Моя матушка знакома с Ее Величеством гораздо лучше меня. Если ей есть что рассказать, она, несомненно, это сделает. А мне сказать нечего.
Девушка с удовольствием послушала бы и дальше, но пришел комендант, и увел ее решать вопрос с меню.
Уже на обратном пути мимо них почти пробежал взбешенный Манрик, а двое караульных увели куда-то высокого человека.
- Кто это? – поинтересовалась девушка.
- Граф Васспард.
Багерлее мало располагал к привычному распорядку дня. Хотя Ее Величество по-прежнему рано вставала и не отказывала себе ни в одной привычной по дворцу процедуре. Но… комнаты были меньше, темы для разговоров – все больше безрадостными, а возможность выйти на свежий воздух представлялась далеко не каждый день. Айрис хотелось кричать, топать ногами и крушить все, что под руку попадется, но, неожиданно, пригодилась матушкина наука. Сидеть и спокойно вышивать получалось не всегда, но получалось же. Получалось не срываться в крик, когда допрашивали фрейлин, получалось почти вежливо беседовать с грубыми людьми, которые хотели слышать откровенную ложь. Хотя, может это была и не матушкина наука вовсе? Может, в ушах Айрис просто до сих пор звучал тихий спокойный голос: «Я не могу сказать про Ее Величество ни единого дурного слова».
Айрис пыталась вспомнить, что ей известно о Приддах, и с грустью поняла, что почти ничего. Да, Люди Чести. Да, принимали участие в восстании ее отца, но какое-то не очень существенное… Даже Дик после Лаик не написал об однокорытнике вообще ничего, хотя очень восторженно отзывался о друзьях, среди которых был даже родич РокэАлвы.
Когда фрейлинам неожиданно разрешили прогулки, Айрис долго благодарила Создателя, чего за ней обычно не водилось. Просто ей уже казалось, что еще хоть день без возможности побыть в тишине, и она сойдет с ума. Странно, раньше ей казалось, что она любит компании. Но это было до того, как ее заперли в нескольких комнатах с толпой постоянно разговаривающих фрейлин.
Ее Величество выходить из комнат отказалась, госпожа Арамона великодушно вызвалась остаться с ней, а все остальные высыпали во внутренний дворик как стайка диковинных бабочек. Айрис нарочно спряталась рядом с уже знакомым деревом и подождала, пока они все разбредутся кто куда, ей сейчас не хотелось разговаривать даже с Селиной.
Увы, остаться в желанном одиночестве не получилось – когда фрейлины разошлись, во дворик вышел молодой человек в сопровождении двух стражников в черно-белой форме. Один из караульных что-то негромко сказал конвоируемому, и его оставили одного.
Айрис чуть прищурилась, разглядывая незнакомца.Похоже,что с ним, в отличие от королевы и ее дам, обращались не слишком хорошо. Он был бледен, под глазами залегли тяжелые серо-лиловые тени. Длинные каштановые волосы свисали слипшимися прядями. Но спину он держал прямо и смотрел – тоже прямо, а выражение лица такое, словно он не узник здесь, а просто в гости зашел к на редкость надоедливым хозяевам. Надо, наверное, было уйти к другим фрейлинам, но слушать их разговоры было выше ее сил. Незнакомец, между тем криво улыбнулся каким-то своим мыслям, и неторопливо направился к ней.
- Сударыня, что привело вас в такое место?
Айрис присела в реверансе.
- Здравствуйте, сударь. Меня зовут Айрис Окделл, я фрейлина Ее Величества.
Он наклонил голову в приветствии:
- Валентин Придд, граф Васспард. Кажется, самое блестящее общество покинуло дворец ради этих скромных чертогов.
Полчаса ничего не значащей болтовни, но после нее Айрис стала спокойно спать ночами. Да и желание убить кого-нибудь резко пошло на убыль. Девушка корила себя за одно. За то, что так и не смогла сказать ему, что он ошибся с титулом. Что он уже три дня как герцог Придд. О казни бывшего супрема и его жены фрейлины узнали почти сразу, как та состоялась.
Дальнейшие события завертелись как карусель на сельской ярмарке. Приход к власти Альдо Ракана, переезд во дворец, недобрые и какие-то липкие взгляды слуг. Так смотрят волки, посаженные на цепь. И Айрис была готова поклясться, эти волки рано или поздно бросятся. Мудрая Луиза говорила «Держи себя в руках». Айрис старалась, но порой это было выше ее сил. Особенно разжигали в ней злость письма Ричарда. Девушка искала в них хоть какой-то намек на доброго мальчика, который так не хотел уезжать в Лаик, или на молодого офицера, который привез ей коня, и даже матушку заставил себе подчиняться. И не находила. Письма были липкими, приторными… С них почти капала жадность и желание получить все и сразу.
К Ее Величеству, ах, простите, к госпоже Оллар, с момента ее возвращения во дворец желали попасть многие, но та успешно избегала визитов.
А вот Айрис избежать встречи с братом не удалось. Да она и не стремилась – глубоко поселившаяся в душе ярость требовала выхода. Как же может быть такое, что герцог Окделл предал человека, которому клялся в верности, и даже не считает это ужасным? Встреча с братом получилась безобразной. Луиза, переплетая девушке волосы, довольно строго высказала воспитаннице, все что думает по этому поводу, но Айрис было все равно. Даже поступок отца, с поднятием восстания теперь казался юной герцогине совсем другим. Чего не хватало отцу, почему он пошел на разжигание гражданской войны, оставив свою семью на растерзание?
А Ее Величество, едва дождавшись пока разгромленную комнату приведут в порядок, вдруг согласилась принять герцога Придда. Айрис, застыв, сидела на кушетке, и равномерно протыкала иголкой натянутую на пяльцы ткань, даже не заботясь о том, чтобы получился рисунок. Почему-то слушать то, как молодой герцог говорит комплименты другой женщине, оказалось очень неприятно. Но все полчаса, что он провел за беседой с бывшей королевой, Айрис украдкой разглядывала юношу. Он казался более бледным, уставшим и очень резко повзрослевшим. Безукоризненная вежливость осталась при нем, но ее словно густо засыпало снегом. Хотя из-под глаз пропали тени, волосы аккуратно уложены, траурный наряд тоже не может вызывать нареканий.
- Айрис, дитя мое, - неожиданно произнесла Катарина, и девушка дернулась, вогнав иголку в палец, - не могли бы вы проводить герцога?
- Конечно, госпожа Оллар. Прошу вас, герцог.
Он вежливо улыбнулся и пропустил ее вперед в раскрытую дверь.
- Я наслышан о ваших подвигах, герцогиня. Позвольте выразить вам свое восхищение.
Айрис стремительно покраснела, едва не оступившись на ступеньке. Тон герцога совершенно нейтрален, он осуждает ее поступок, или действительно восхищается им? По выражению лица тоже ничего невозможно понять.
- Я думаю, что вашей храбрости хватило бы на множество мужчин.
Герцог Придд на прощание поцеловал ее руку и быстро ушел…
Остаток дня Айрис маялась ревностью и завистью. Ей то хотелось быть красивой и кроткой, как Селина. Чтобы мужчины смотрели с восхищением в глазах и никак не могли отвести глаз. То стать королевой, чтобы… Чтобы что? Чтобы некий герцог посвящал свое время беседе с ней, а не с другими?..
Ладонь, в месте, где ее коснулись его губы, кажется, горела огнем… И все меньше и меньше хотелось называться невестой герцога Алва.
А на следующий день по дворцу разнеслась новость о дуэли двух герцогов. Оба ранены.
Айрис потеряла способность даже связно думать. Ранен… Он ранен. Принесшая весть графиня Феншо сказала, что один из юношей ранен в руку, другой в ногу. Но кто куда осталось неизвестным.
- Айри, вы с Ричардом поссорились, а ты все равно так переживаешь за брата, - заметила, оторвавшись от вышивки, Селина.
- За брата?..
Айрис хотела фыркнуть, что ей плевать на этого кукушонка, и осеклась. Как ей объяснить подруге о ком и почему она беспокоится?..
Потом было предложение Робера Эпинэ, и Айрис ухватилась за него. Она была готова уехать в Надор не только ради того, чтобы спасти герцога Алву, но и чтобы оказаться подальше от брата и от герцога Придда. Ричарда видеть не хотелось совершенно, как и его короля, который расхаживал с самодовольным видом, и которому надо было кланяться, целовать руки. Айрис содрогнулась, узнав, что существовала договоренность о помолвке ее и этого отвратительного человека… Видеть герцога Придда, напротив, очень хотелось. Но прошло слишком мало времени после дуэли, он еще не выходил из дома,.. Да и что ему до сестры человека, которого он хотел убить?..
В Надоре было холодно… Айрис уже успела отвыкнуть от его промерзшей и застарелой ненависти. И от матушки – тоже. Две герцогини Окделл вспыхивали, как солома, стоило им только оказаться в одной комнате. Айрис была очень признательна госпоже Арамона – если бы Луиза не разводила их с матерью по разным углам и не меняла так мастерски темы разговоров большая ссора произошла бы куда раньше… А так…
Айрис так и не смогла сказать, из-за чего все началось. Она опомнилась только когда поняла, что стоит посреди двора, с горящей от удара матери щекой. Девушка вытерла с лица злые слезы и решительно направилась в конюшню. В Надоре никто не одобрял ее поведения, ни до побега, ни, тем более, по возвращению. А потому, она не стала слушать разговоров о приличиях, просто велела, несмотря на снегопад, запрячь лошадь и уехала. Она вовсе не собиралась уезжать насовсем. Ричард и отец поступили со своей верностью, как с грязной тряпкой, но сама Айрис была полна решимости сдержать слово, данное Эпинэ. Значит, ей надо быть в Надоре. Она действительно собиралась всего лишь покататься и вернуться. Просто побыть одной, подумать об Алве, запертом в Багерлее, об уставшем Робере Эпинэ, о герцоге Придде, который ни разу, ни единым жестом не выдал своей заинтересованности в ней, и о котором она никак не могла перестать думать.
Метель налетела внезапно. Небо почернело и прорвалось тяжелыми снежными хлопьями буквально за пару минут. Еще за три Айрис окончательно потеряла направление. Видно не было ничего, дальше конских ушей. Но в тот момент, когда девушка поняла, что до дома ей уже не добраться, откуда-то из самого густого снегопада выскочит большой черный пес. Лошадь пошла за ним, как привязанная.
Снег то стихал, то снова начинал валить, но девушке не было холодно. Ветер словно стал мягче, он ощущался лицом, но не скрипел ветками деревьев, не норовил сбросить всадницу с седла… Айрис ехала словно по белому туману, который вряд ли существует в реальном мире. Излом. По миру гуляет нечисть, и надо сидеть дома, за каменными стенами. Но общество странного пса и лошади нравилось Айрис значительно больше, чем то, что собралось в Надоре.
А когда рассвело, девушку встретил разъезд. Утро 12 дня Зимних Ветров Айрис встречала в Северной Придде. В ставке маршала фок Варзова.
С ней разговаривали три дня. Сам маршал, некий барон, с непроизносимой фамилией, генерал Ариго, старший брат Ее Величества. Ночное путешествие не прошло бесследно – хоть кашель и не разыгрался, но Айрис не интересовалась ничем. Ей почти постоянно хотелось спать, сил едва хватало, чтобы выдерживать многочасовые беседы. Барона с непроизносимой фамилией интересовало абсолютно все. От помещения Ее Величества в Багерлее, до момента, когда Айрис, замерзшая и уставшая, выехала на холм перед армией. Девушке уже начинало казаться, что это ее личная кара в Закате – холодные светлые глаза, ровный голос и бесконечные вопросы. Что так будет всегда, что каждый день будет начинаться с беседы с этим человеком.
Тем удивительнее было на четвертый день увидеть в комнате герцога Придда. Он вежливо поздоровался, ни единым движением не выдав их знакомства. Вежливость, холодность, бесстрастность. Чего бы Айрис не ожидала от этой встречи – оно не сбылось. Он – полковник армии Талига. Она – сестра и дочь государственных преступников. Что-то теплое, что согревало ее с того далекого дня в Багерлее оборвалось и осыпалось тяжелым пеплом.
На следующее утро ее и молодую гогани со странным именем Мэллит увозили с линии фронта в безопасное место. В Хексберг.
Известие о гибели Надора опередило письмо от Луизы на два дня. Замок разрушен до основания. Их с Сель вывел выходец, Айрис считали погибшей, но если жива она, может кому-то еще удалось?
Айрис прижимала к груди исписанную бумагу и плакала. В первый раз за много-много лет. Оплакивала мать, Наля, Эйвона, сестер, слуг… Радовалась, что Селина и Луиза живы. И только уже потом, она поняла, что осталась в этом мире совсем одна. Не считать же за родственника Дика? Брат даже не написал ей. Она ему, впрочем, тоже не писала.
В Хегсберг же иногда приезжали военные. Айрис в такие дня старалась выходить в гостиную и слушать новости. Что в столице? Там осталась королева, там Робер Эпинэ, там герцог Алва. Что на фронте, где дерется некий полковник? Офицеры в большинстве своем были вежливы. Пока не слышали фамилию «Окделл». Но Айрис быстро привыкла к изумленному шепоту и недоуменным взглядам. К тому же, обычно они выходили с Мэллит вдвоем, а красота гогани отвлекала на себя всех. А Айрис было уже все равно. Война закончится рано или поздно. Она перестанет быть нужна, как карта при возможных переговорах с Ричардом, и можно будет спокойно шагнуть с моста. Может, в Закате ей удастся встретить матушку, и рассказать о том, что стало понятно только с гибелью Надора?
Айрис послушно улыбалась, не отказывалась от пищи и от прогулок верхом. Только все чаще вспоминала столицу, и невысокую ограду моста над глубокой, с каменистым дном рекой.
Весной неожиданно приехал полковник Придд. Привез какой-то пакет для хозяина и долго беседовал с ним за закрытыми дверями. А утром неожиданно обратился к Айрис:
- Сударыня, вы не окажете мне честь, прогулявшись со мной?
- Конечно, сударь.
За эту долгую зиму она тоже научилась держать каменное выражение лица. Глупое сердце поет и радуется, а губы всего лишь вежливо улыбаются. Это оказалось так просто, что она даже удивилась.
Лошади мерно поднимались по склону холма. День выдался сллнечным, и пятнистая тень от листвы то наползала на лица, то пропадала. Беседа вежливая, не обязывающая ровным счетом ни к чему, завязалась почти мгновенно. Не зря же их обоих учили хорошим манерам? Как вам нравится Хексберг? Здесь хорошее общество, и морской воздух очень полезен для здоровья.
Тропинка петляла, кони ступили в тени деревьев, так что не видно ни из дома, ни с моря и полковник спешился. Помог Айрис и сразу, не убирая рук с талии, поцеловал.
Айрис растерялась. Мир разбился на несколько кусочков, которые не могли собраться в целую картину. Холодные и твердые губы на ее губах, руки, до боли стискивающие талию. В его прикосновениях не было нежности, не было восхищения… Айрис поняла это и резко отстранилась.
- Сударь!
Он сразу убрал руки и отступил на шаг назад.
- Прошу простить меня, за подобную вольность. Но теперь вы злитесь, и вам, наконец-то хочется жить. Вы еще так молоды, не хороните себя вместе с Надором…
Обратно они возвращались в молчании.
Через неделю до Хегсберг дошло письмо. Фок Варзов писал о смерти королевы, и называл имя убийцы. Ричард Окделл. Из столицы данный субъект скрылся, и где может находиться неизвестно.
Айрис выслушала новости молча. Только закусила до крови губу.
А к концу лета все было кончено. Талиг утвердился на своих границах, Ричард Окделл погиб в окрестностях Гальтары, в столице готовилась коронация Карла Оллара, герцог Алва стал регентом… И написал герцогине Окделл письмо, с просьбой приехать в столицу.
Писем вообще было великое множество. Ей предлагали свое покровительство и госпожа Арамона, сын которой за эту войну дослужился до звания капитана, и Робер Эпинэ, разумеется, при дуэнье. Да и герцог Алва, если Айрис правильно поняла письмо, вовсе не собирался складывать с себя заботу о ней.
От этого хотелось плакать. Ей было бы гораздо легче, если бы все эти люди обвинили ее, но никто, кажется, не собирался этого делать. Но как же жить в городе, к разрушению которого приложил руку твой брат? И как ходить по улицам, зная, что королеву этой страны убил тоже он?
И Айрис написала сама. Дальним родичам матушки. Выстуженный дом в Надоре, серость, чтение Эсператии. Чувство долга не позволит им отказаться приютить родственницу. А совесть не позволит герцогине Окделл оставаться рядом с такими прекрасными людьми. Род Окделлов надо пресечь на корню, чтобы больше в нем не рождалось таких Ричардов.
В столице было солнечно. В столице ее встретила госпожа Арамона с детьми. Высокий юноша – Герард, рядом с ним Жюль, маленькая девочка – Амалия. Сэль расцвела еще больше, Айрис и не думала, что подруга может быть такой красивой! Вечер прошел в разговорах, воспоминаниях. Рассказах о том, как они прожили войну. Больше всех говорил Герард – у него на поле боя было куда больше событий, чем у любой из женщин за столом.
- Полковник Придд – настоящий герой, - убежденно говорил брат Селины. – Не удивлюсь, если лет через двадцать именно он будет Первым Маршалом Талига.
Наутро Селина и госпожа Арамона ушли в храм, Герарда призвала служба, а Айрис осталась одна, ждать аудиенции у регента.
- Сударыня, к вам герцог Придд.
Сердце, так надежно закованное в броню безразличия, при звуках этого имени начало болезненно биться о ребра.
- Пусть заходит.
Он шел недолго: много ли времени нужно, чтобы пройти две комнаты и один короткий коридор? Но Айрис успела встать у окна, сесть, схватить и отложить вышивку. Создатель, что ему надо?!
Он зашел, такой же спокойный и невозмутимый как всегда. А с ее лица мгновенно слетело то каменное выражение которое она тренировала всю войну. Она смотрела на его губы и могла думать только о том единственном поцелуе.
- Доброго дня, эрэа.
- Доброго, сударь. Присаживайтесь, будьте любезны.
Он сел, и Айрис набросила на плечи шаль. В комнате тепло, но нельзя же смотреть на него не отрывая взгляда, а шаль весьма достойный повод.
- Я очень рад, что вы приехали в столицу. Если бы этого не случилось, я сам нанес бы вам визит, но, увы – дела требуют моего внимания, и мне сложно предположить, когда бы это случилось. Я хотел бы обратиться к вам с некой просьбой, но опасаюсь, что она может показаться вам несколько смелой.
- Мне приятно оказать вам услугу, если я смогу это сделать.
Он улыбнулся, поднял на нее глаза и мягко произнес:
- Эрэа, не окажете ли вы мне честь став моей женой?
- Ч-что?..
Если бы этот разговор происходил до прихода Ракана, до войны или хотя бы до смерти Ее Величества – она поверила бы и согласилась не раздумывая. Но сейчас… Сейчас на глаза навернулись слезы, потому, что этот холодный человек просто не мог говорить серьезно.
Айрис закусила губу и медленно покачала головой:
- Нет, сударь. Вы не любите меня, - следует добавить «А я – вас», но это выше ее сил, - и я не смогу сделать вас счастливым. Я благодарна вам за предложение, но я не могу его принять.
Одним неуловимым движением Валентин оказывается уже не в кресле, а на ковре около ее ног.
- Вы неправы, эрэа. Вы высказали два предположения, и в обоих ошиблись.
Его губы осторожно коснулись ее. Не так, как в прошлый раз – жестко и требовательно. А мягко и невыносимо нежно. Так хочется обнять его. Так хочется прижаться к нему всем телом, и поверить, что теперь все будет хорошо.
И все же разорвать поцелуй она не в силах. Он первым отстранился и улыбнулся совсем легкой, неуверенной улыбкой.
- Герцог, - Айрис обеими руками вцепляется в юбку, сминая тонкую ткань. – У меня ничего нет, даже имя после того, как вел себя мой брат вряд ли можно назвать честным…
- Тихо, - он протянул руку и приложил палец к ее губам. – Я не хочу слушать про твоего брата. Чтобы не делал Ричард Окделл – к тебе это не имеет никакого отношения. Я хочу, чтобы ты стала моей женой и матерью моих детей. Потому, что я люблю тебя. Потому, что рядом с тобой мне хочется жить.
Айрис секунду недоуменно смотрела на молодого человека, а потом сползла с кресла прямо к нему в объятия. И вдыхая запах его мундира, она точно знала– теперь все будет хорошо.
