Before a storm

Хогвартс и окрестности. Зима – весна, 5й курс.

Еда остывала в тарелках – большинство студентов о ней напрочь забыли, все внимание уделив разговорам, вертящимся вокруг одной и той же темы – бегства десяти Пожирателей Смерти из Азкабана.
«Министр Магии Корнелиус Фадж заверил, что ситуация находится под контролем, - сообщалось в «Ежедневном Пророке». - По делу ведётся следствие, и в ближайшее время преступники будут найдены и вернутся в камеры. Поводов для беспокойства нет никаких…»
- Никаких?! Десять самых опасных сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть на свободе, а они пишут, чтобы никто не беспокоился?! – доносились возмущенные вопли из-за гриффиндорского стола. – И ещё Сириус Блэк… здесь написано, что он был их идейным вдохновителем….
Я поперхнулся вкуснейшим кусочком мяса, потому что в самой его середине неожиданно обнаружился жутко злой ломтик чеснока.
- Блэк их освободил, конечно. Мы так и подумали, - скривился я, щелчком откидывая чересчур ароматную приправу подальше от себя.
- А кто? – осторожно спросила Паркинсон, и взгляды всех, кто это слышал, обратились ко мне. Я усмехнулся, но ничего не ответил.
Тёмный Лорд. Конечно, и это очевидно – больше некому. Я после памятных осенних разговоров понимал, что ситуация со словно бы ослепшим Министерством Магии была крайне выгодна организации, в которую входили мой отец и Салазар, но вот представить, как можно с таким упорством не замечать кричащих фактов, мне было сложно. Десять заключенных – а раньше говорили, будто из Азкабана не сбегал никто и никогда, кроме Сириуса Блэка (и моего тайного учителя, о котором вообще молчали) – единовременно оказались на свободе, а Фадж продолжал ловить фестралов в мутной воде, и при этом ему многие верили. Кроме Гарри Поттера, разумеется, который едва не затмил собственным сиянием освещение Большого Зала, видимо, окрыленный надеждой, что к нему наконец прислушаются.
И всё-таки, что бы там кто ни говорил, перемены уже ощущались, висели в воздухе. Шла обычная школьная жизнь – разве что Долорес Амбридж отравляла существование отдельно взятым ученикам (вроде гриффиндорской троицы) и преподавателям (вроде Хагрида и Трелони) - а за стенами Хогвартса сгущались незримые грозовые тучи, и сложно было избавиться от чувства, что что-то неумолимо ускользает, и ничто больше не будет как прежде.
Не могу сказать, что это обстоятельство меня сильно огорчало. Тревожило – да, но перемены скорее были интересны.
Пока же они не наступили, я занялся вполне земными и обыденными делами - а именно продолжил выслеживать «Армию Дамблдора».
Я хорошо запомнил девушку по имени Мариэтта. Да, она подписалась на пергаменте Грэйнджер, и она не выступала в открытую против идеи на собрании в «Кабаньей голове». Но я видел выражение её лица, несколько раз замечал, как она ссорится с Чжо Чанг, и, в конце концов, слышал, как она отзывалась о своей подруге, обсуждая ту в её отсутствие. Я точно знал одно: так о друзьях не говорят. И если были в компании Поттера слабые звенья – одно из них, судя по всему, я уже нащупал.
Идея зажгла во мне охотничий азарт. Войти в доверие к Мариэтте на первый взгляд было не самым простым делом, и не только потому, что я никогда не общался ни с ней, ни с кем-то из её ближайшего окружения. Какие бы сомнения у меня не вызывала дружба равенкловки с Чжо Чанг, откровенного предательства со стороны Эджком ещё надо было добиться.
Близких общих знакомых с Мариэттой у меня не было – зато была парочка сочувствующих сокурсниц интересующей меня девушки, вдобавок вполне себе любящих поболтать, особенно в компании молодых людей. Вечер приятного чаепития в их обществе дал мне ценную информацию: у Мариэтты обнаружился воздыхатель, который непонятно каким чудом добился её согласия на свидание в день Святого Валентина в Хогсмиде.
Небольшой кусочек ближайшей субботы мне пришлось на свой страх и риск провести в портфеле молодого человека, изо всех сил напрягая чуткий слух горностая и ловя каждое слово будущего несчастного влюбленного в надежде, что последний таки помянет, где и во сколько назначена встреча. Увы, устал я раньше, чем добился успеха – юноша явно был не склонен к болтовне. Пришлось придумывать что-то более толковое.
В итоге день Святого Валентина настал, и действовать надо было незамедлительно. Каким-то чудом отвертевшись от Паркинсон, старательно намекавшей мне на романтическое чаепитие в Хогсмиде и сдавшейся только после того, как я предложил ей ночные посиделки с вином в тайнике за голубоглазой змеёй в качестве гораздо более приятного тет-а-тет, я вновь рискнул, в анимагической форме следуя за поклонником Мариэтты до самого Хогсмида. Тот остановился за углом кондитерской, переминаясь с ноги на ногу и ежесекундно с волнением вглядываясь вдаль.
Дальше я сделал то, чего никогда не простил бы мне Салазар, если бы узнал об этом. Моментально перекинувшись в человеческий облик, я остановил время для молодого человека. Тот замер, не успев понять, что именно произошло, и искренне удивив меня тем, что бредовая затея увенчалась успехом.
Проще всего было бы наложить на несчастного чары невидимости – хватило бы самых лёгких, ведь он превратился в живую недвижимую статую. Но, увы, магия времени исключала любое обычное колдовство, да и след волшебства несовершеннолетнего за пределами Хогвартса могли отследить. И вот тут-то я и совершил преступление против учения Салазара. Я вернул молодого человека минут на двадцать назад, заставив его таким образом исчезнуть из видимости для обычного глаза, и пока оставил там.
Мариэтта опаздывала. Я спрятался за углом и старательно припоминал известные мне ругательства - удерживать её неудачливого поклонника в прошлом было весьма нелегко, а это стоило делать ещё и во время предстоящего разговора с девушкой и до того момента, пока мы с ней покинем место встречи, как я надеялся, вместе.
Наконец равенкловка появилась. Мечтательная (и явно фальшивая) улыбка на её лице моментально сменилась презрительной миной, когда Мариэтта увидела, что влюбленный еще не пришел. Тут я решил внести некоторые коррективы в планы и таким образом упростить себе задачу: вовсе не было необходимости заговаривать с девушкой прямо здесь. За двадцать минут форы она могла уйти от этого места довольно далеко, а её поклонник едва ли сразу бы догадался, что время его свидания давно миновало.
Расчет оказался верным. Терпения раздосадованной Мариэтты хватило ненадолго. Решительным шагом она направилась прочь от булочной, от злости едва только не порвав тонкий кожаный ремешок прогулочной сумочки, слишком резко дёрнув его на плече.
С облегчением открыв временную ловушку, я последовал в ту сторону, куда удалилась Эджком.
Мариэтта явно не знала, чем ей заняться взамен несостоявшегося свидания. Решительность походки растаяла уже через сотню шагов, и теперь девушка слегка расстроено провожала взглядом влюбленные парочки, ищущие уютное кафе или закусочную. Равенкловка заглянула в какую-то небольшую лавочку, накупив там разноцветного мармелада, и теперь нет-нет да и вытаскивала из сумки очередную яркую сладость, пытаясь, видимо, избавиться от кислого привкуса досады.
Выбрав момент, я прицелился и тихо произнесенным заклятием распорол злосчастную сумочку, понадеявшись на то, что такое маленькое колдовство в насквозь магическом Хогсмиде треклятое Министерство не почувствует.
Результат получился феерическим. Мармеладины, косметика и прочая бестолковая мелочевка, которую девушки так любят зачем-то таскать с собой, моментально высыпались в рыхлый снег, вдобавок закопавшись в него.
Мариэтта расстроено ахнула и кинулась собирать имущество.
- Позволь, я тебе помогу? – опередив её, я подхватил большую пудреницу и несколько мармеладин. – Давай сумочку. Ах, да – репаро….
Больше я не стал колдовать по-настоящему – хорошего понемногу - поэтому одновременно с фальшивым движением палочки я чуть-чуть вернул время для разреза назад, и он моментально затянулся, словно его там и не было.
- Вот теперь можно все туда сложить, - сообщил я, возвращая собранную мелочевку владелице.
Она посмотрела на меня с лёгким изумлением. Потом её довольно-таки изящные брови лукаво изогнулись, и она произнесла:
- Благодарю. Не верю своим глазам - слизеринцы бывают так учтивы? И в частности, Драко Малфой?
- Учтивость и вежливость каким-то образом противоречат идеям факультета и моему имени? – как можно более лучезарно улыбнулся я.
- Нет, ни в коем случае, - она кокетливо прикрыла край рта рукой, тихо засмеявшись. – В любом случае, спасибо.
- Да не за что, - отмахнулся я. – Ты тоже одна скучаешь или ждёшь кого-нибудь?
- Я…эээ… ну не то, чтобы… я… - она вдруг покраснела.
Я преувеличенно горько вздохнул.
- Печально, когда день Влюбленных приходится встречать в одиночестве. Особенно когда вокруг все так чудесно проводят время со своими любимыми….
- Да, ты прав…. – Мариэтта тоже вздохнула в тон мне.
- Значит, всё-таки одна? – показательно оживился я.
- Угу… - она потупилась.
- У меня есть неплохая идея, - я подмигнул девушке, подавая ей руку. – Тут рядом есть замечательное тихое местечко – чайная. Мы, конечно, не парочка влюбленных – но чай там действительно вкусный. Пойдём? Я угощаю.
Видя торжество в глазах Мариэтты, решительно протянувшей руку в ответ, я еле удержался от ликующего победного возгласа.
Я не надеялся получить ответы на свои вопросы с первого раза. Зато после этого случая мы с Мариэттой продолжили довольно тесное общение, правда, особенно этого не афишируя. Равенкловка по понятной причине не хотела, чтобы обо мне узнала Чжо Чанг, а на меня активно обижалась Паркинсон, несмотря на то, что была в курсе истинной подоплеки происходящего. Впору было оскорбиться в ответ и бросить затею – ведь изначально я хотел отомстить за Пэнси, но я уже увлекся игрой. Я старательно ухаживал за Мариэттой – ничего толком не обещая, но стараясь соответствовать девичьим представлениям о романтике в той мере, в какой сам их понимал. Цветы, подарки, тайные встречи и неподписанные письма – отчасти это напоминало мой прошлогодний роман с Шанталь Себир, с той разницей, что Мариэтта наскучила мне раньше, чем я успел хоть сколько-нибудь ею заинтересоваться. Мне не терпелось поскорее добиться результата и отправить эту непонятно как попавшую на вроде как самый интеллектуальный факультет Хогвартса пустышку строить глазки кому-нибудь более непритязательному.
В целом же школьные будни текли как обычно – продолжалось «затишье перед бурей» (так про себя я окрестил этот период времени). Унылый учебный процесс разнообразили незабвенные встречи с Салазаром, которых стало несколько меньше – иначе я просто не выдерживал и валился с ног от усталости - я каждый раз ждал с нетерпением.
Зима в этом году сдалась быстро, и начало марта было похоже скорее на середину весны. Кажется, тёплые лучи солнца оживили и Салазара. Он пребывал в благостном настроении, по своему обыкновению много курил и просто таки излучал доброжелательное лукавство, порой напоминая мне юношу немногим старше меня.
О своей болезни учитель не заговаривал с самой осени, а я боялся спрашивать, отчаянно надеясь про себя, что он ошибся, выздоравливает, и всё в итоге обойдётся.
Теперь мы иногда встречались и днем в выходные дни – правда, в это время было сложнее выбираться из замка, зато можно было провести у Салазара больше времени, и моя голова соображала лучше, чем вечерами после учебы.
Учитель много мне рассказывал, в том числе о нынешних делах организации Тёмного Лорда. Так я узнал, что Упивающихся Смертью из Азкабана освободил никто иной, как мой отец (на этом месте я печально вздохнул, одновременно чувствуя восторг и вспоминая напряженную атмосферу в Мэноре на зимних каникулах), что уже недолго осталось ждать момента, когда возрождённый Круг заявит о себе в полный голос, и что есть лишь одно постоянное осложнение, периодически мешающее планам и делам Пожирателей одним фактом своего существования – собственно, Гарри Поттер. Насколько я понял, Тёмный Лорд никак не мог оставить мысли о злополучном Пророчестве, связанном с нашим шрамоносным выскочкой.
- Сейчас почти каждый так или иначе связан с задачей добыть этот проклятый шар, - со скрытой досадой Салазар стряхнул пепел с сигареты, промахнувшись мимо пепельницы.
- Шар? – переспросил я.
- Пророчество заключено в хрустальный шар, - пояснил учитель, убирая пепел. – Так делают в Министерстве, чтобы его можно было просмотреть снова. Задача собственно в том и состоит, чтобы найти этот шар и выкрасть.
- И что же, никто этого не может до сих пор сделать? – удивился я.
- Не всё так просто, - покачал головой Салазар. – Во-первых, он хранится в Отделе Тайн, который хорошо охраняется. Во-вторых, как недавно выяснил ваш отец – по собственной инициативе - на шар наложены особые чары, которые сведут с ума любого, кто попробует прикоснуться к Пророчеству, не будучи в нем упомянут и не получивши разрешения от упомянутых.
- А что в этом сложного? – все равно не понял я. – Лорд же там упомянут? А вам и вовсе не страшна никакая обычная магия, и вы можете пройти через любой защитный барьер…
- Тому слишком опасно появляться в Министерстве, - пояснил учитель. – К счастью, Пророчество всё же не настолько владеет его разумом. Что же касается меня… он никогда не попросит меня об этом, зная, как негативно я отношусь к самой затее. Я вообще-то знаю о том, что Том жаждет заполучить Пророчество, лишь потому, что от меня мало что способно укрыться в этой организации.
- А мне, - я поерзал, - ну в смысле, когда я войду в Круг, тоже придется следить за всеми?
Салазар усмехнулся:
- Уследить за всеми не под силу даже мне. Для этого пришлось бы провести в этот мир несколько десятков собственных отражений, по числу Упивающихся Смертью. Я приглядываю только в особых случаях, когда мне или Лорду кажется, что о человеке следует узнать несколько больше, чем может выдать даже сеанс легилименции. Кстати об отражениях. Драко, как вы отнесетесь к тому, что я предложу вам небольшой увлекательный эксперимент?
- Какой? – заинтересовался я.
- Я полагаю, вы достаточно подготовлены для того, чтобы заглянуть в другой мир, - сказал Салазар так просто, словно речь шла о том, чтобы выпить ещё чашечку жасминового чая. – С моей помощью, разумеется.
Наверное, мои глаза загорелись чересчур ярко, поскольку учитель тут же рассмеялся.
- А в какой? – быстро спросил я, уже даже не пытаясь бороться с любопытством.
- На ваш выбор. Я проведу вас в пространство между мирами, а вы сами выберите понравившееся вам окно, - Салазар отложил мундштук. – Упражнение вы знаете.
…Тело осталось далеко внизу. Я не видел его, но чувствовал с ним связь, придающую уверенность– такую, какая бывает, когда ощущаешь твердую землю под ногами. Сначала меня окружила темнота. Меня унесло куда-то в бесконечную высь, и на мгновение стало страшно от её осознания. Затем с меня будто ссыпались земные мысли, заботы и привязанности – меня захватило ощущение стремительного полёта и бескрайней свободы.
Тёплые руки легли мне на плечи.
- Тише, Драко, - мягко произнес голос Салазара, и полёт замедлился. В темноте зажглись звезды, и в следующее мгновение я увидел учителя. Он стоял на пролегающей прямо в пустоте дороге из тумана, такой, каким я его знал – с собранными в хвост серебристыми волосами, в своей узкой тёмно-синей мантии с бриллиантовыми застёжками. Вот только блеск драгоценностей и глаз учителя стал совершенно нереальным и завораживающим.
Я посмотрел на свои руки – вдруг оказалось, что они затянуты в неведомо откуда взявшиеся белые перчатки. Или, быть может, они сами стали такими, изменив свой облик в этом непонятном пространстве, находящемся вне времени и реальности.
- Звезды – это окна миров, - тихо объяснил учитель. – Чтобы проникнуть в них, надо всего лишь приблизиться и сделать шаг.
- Как я смогу вернуться? – испугался я.
- Оглянитесь.
Я послушался. И сразу же увидел тонкую серебряную нить, тянущуюся за мной. Дальний конец нити терялся в темноте под туманной дорогой.
- Это ваша связь с родным миром, - пояснил Салазар. – Та самая, которую надо беречь как зеницу ока. Пока вы находитесь здесь или в чужих отражениях, она истончается. Следите за ней. И если заметите, что она стала слишком прозрачна, немедленно возвращайтесь, если не хотите повторить мою судьбу.
Я вздрогнул и хотел задать вопрос – но учитель приложил палец к губам.
- Какое окно вам нравится, Драко?
- Мне все равно, - прошептал я.
Салазар взял меня за руку и сделал шаг, вынуждая следовать за ним. Сразу же всё вокруг пришло в движение, звёзды начали приближаться, и когда они проплывали мимо, я понял, почему учитель называет их «окнами». В некоторых их них я видел яркий солнечный свет, в других – черноту ночи, иногда мельком замечал строения и даже людей, животных и каких-то непонятных существ.
Некоторые звёзды гасли, не успев приблизиться к нам. На их месте вспыхивали новые…
- Что это? – спросил я.
- Миры рождаются и умирают, - последовал ответ.
Меня вдруг безумно потянуло к одному из окон. Я сделал шаг и вопросительно взглянул на Салазара. Тот молчаливо кивнул, делая пригласительный жест рукой. Я вошёл в открывшийся проход….
…Меня ослепил внезапно яркий лиловый закат. И все же я залюбовался им, когда привыкли глаза. Непонятно было, какого на самом деле цвета небо в том месте, куда я попал: не то правда лиловое, не то такой эффект давали причудливо стелящиеся облака и лучи заходящей звезды – не Солнца.
Небо вспыхнуло в последний раз и медленно угасло, оставив над моей головой лишь два сцепившихся полумесяца от двух Лун.
Я огляделся. Салазар куда-то исчез – вокруг меня было лишь небо, а внизу, далеко под ногами, раскинулся город, мерцающий тысячами огней.
Я попытался шагнуть – но вместо этого меня словно подхватил ветер и понес вниз – достаточно быстро, чтобы город с огнями начал приближаться, и достаточно плавно, чтобы я не смог испугаться.
Город выглядел так, словно по причудливому сплетению металлических конструкций передвигалось множество муравьев – я всё ещё находился слишком высоко, так, что лишь сильно напрягая вдруг обострившееся зрение мог различить течение жизни внизу.
Ветер влек меня против моей воли, но я почему-то не хотел ему сопротивляться, позволив нести меня туда, куда он собирался.
Впереди вырос шпиль металлической башни, возвышавшейся над всеми прочими строениями. Ветер вдруг утих, и я начал понемногу спускаться параллельно шпилю, чтобы остановиться на уровне огромного стекла, видимо, закрывавшего смотровую площадку башни.
Повинуясь внезапному любопытству, я приник к холодному и чуть влажному стеклу. От моих пальцев, коснувшихся его поверхности, пробежали волны, точно капля упала на водную гладь.
В башне находились люди. Их было немного, и все они были достаточно далеко от стекла, а кроме того, я почему-то видел лишь их расплывчатые силуэты и никак не мог разглядеть ни лиц, ни деталей одежды. Я повернул голову и замер. Один из них все же стоял у окна чуть поодаль от меня, задумчиво глядя сквозь стекло и явно меня не замечая.
Это был молодой человек в бело-синей одежде, не похожей ни на что из виденного мною раньше, но довольно простой, без излишеств. Я обратил внимание на его роскошные волосы, в первый момент напомнившие мне отцовские, только более золотистые, распущенные по плечам.
Вдруг незнакомец повернул голову в мою сторону. Настороженный взгляд синих глаз смотрел куда-то сквозь меня, и я облегченно вздохнул, поняв, что меня юноша все-таки не видит. Рука, так же в белой перчатке, как и моя собственная, коснулась стекла с обратной стороны, на мгновение создав иллюзию зеркала, совпав с моим жестом.
Салазар возник из ниоткуда и дотронулся до моего плеча.
- Всё в порядке, Драко? Вы слишком быстро оторвались от меня.
- Да, все хорошо…. – отстраненно отозвался я, пытаясь поймать взгляд незнакомца. Это было странно – смотреть в невидящие меня глаза.
- Пора возвращаться, - сказал Салазар.
- Он не видит нас? - спросил я, чтобы как-то оттянуть момент ухода – мне почему-то казалось, что я должен сделать что-то здесь и до той поры не имею права покидать это место.
- Нет, - ответил учитель. – Вы никак не можете физически взаимодействовать с чужим миром, если не находитесь в теле своего отражения, существующего в нем. Вы можете только смотреть события, как колдографии в альбоме.
Рука юноши соскользнула по стеклу, но он тоже не торопился уходить прочь. Мне упорно казалось, что он если и не увидел меня, то, во всяком случае, почувствовал мое присутствие. Так же, как меня притянуло сюда.
- Он.. моё отражение?... – выдал я внезапно пришедшую в голову догадку.
Салазар отрицательно покачал головой.
- Если вы не слышите его мысли, то нет.
- Тогда почему я здесь, и … - я запнулся, но все-таки решил признаться, - и мне кажется, что что-то держит меня, словно я должен что-то сделать?
Салазар потянул меня за руку, и я нехотя подчинился, отстраняясь от стекла. Сразу же силуэт незнакомца расплылся, став таким же призрачно-туманным, как все прочие.
- Связь между сущностями из разных реальностей не обязательно является соединением отражений, - довольно загадочно сказал учитель. – Иногда действительно нас неумолимо тянет вмешиваться в события других миров – Судьба - вещь странная, хотя сами наши путешествия ею не предусмотрены, она находит, как применить их в своих планах. Иногда такое притяжение, как чувствуете вы, означает некую краткосрочную миссию. Иногда – нечто более серьезное. Помимо отражений, в системе миров существуют такие отношения, как хранитель и хранимый. Это означает, что некоторые существа почему-то попадают под опеку других, и разрушить эту связь бывает очень сложно, а иногда и невозможно.
- И что с этим надо делать… что-то я запутался, - не понял я.
- Потом, Драко, - быстро сказал учитель, вдруг нахмурившись. – Нам пора возвращаться.
Нехотя я последовал за ним, и через пару мгновений вернувшийся ветер рывком поднял нас вверх и выбросил в уже знакомую черноту со звездами, которые начали медленно растворяться и скоро пропали совсем.
…Я открыл глаза. Зрение уже через мгновение позволило увидеть знакомую комнату Салазара, огонь в камине, чашки с недопитым чаем на столе, мундштук с превратившейся в пепел сигаретой на пепельнице и самого учителя в кресле напротив.
- Салазар, - тихо позвал я. Учитель не реагировал. Его руки спокойно лежали на подлокотниках, глаза были закрыты.
Я поднялся и подошёл к нему. А затем испугался – мне показалось, что он не дышит. Я ещё несколько раз назвал его по имени – и только тогда веки его чуть дрогнули.
Салазар медленно открыл глаза. И не сразу, словно через силу, каким-то несвойственным ему деревянным движением поднял руку с подлокотника.
- Салазар, что с вами? – обеспокоенно спросил я, глядя в болезненно побледневшее лицо. Он тяжело выдохнул и слабо улыбнулся:
- Последнее время…. путешествия… отнимают у меня… слишком много сил, - задыхаясь, произнес он. – Подайте мне чаю, Драко, прошу вас.
Через некоторое время он сидел, завернувшись в плед, обхватив чашку горячего чая руками, забыв даже о сигаретах, а я слушал его, закусив губу.
- Печально, - говорил он, - но, похоже, я переоценил свои возможности. Я продолжу учить вас магии времени и рассказывать о том, что мне известно о системе миров и нахождении в них. Но, увы, практиковаться в путешествиях вам придётся одному.
- А вы, Салазар?
- Я, кроме всего прочего, - спокойно продолжил он, - оставлю для вас записи. Опираясь на них, вы сможете совершенствовать своё искусство и без меня.
Я поднес руку к лицу.
- Перестаньте, Драко, - жестко прервал меня Салазар. – Ни вы, ни я не знаем, что будет завтра. То, о чем я говорю, всего лишь разумная предусмотрительность, коей не стоит пренебрегать вообще никогда. Относительно же миров, если вам вздумается повторить сегодняшний опыт – а я не исключаю, что виденная вами реальность потянет вас снова – запомните главное. Возвращаться в свое тело надо не реже, чем раз в сутки. Хотя необратимый вред жизненной нити могут нанести лишь месяцы или даже годы путешествий сознания, мелкие недосмотры тоже не доставят вам приятных ощущений. К тому же они имеют свойство накапливаться. Второе. Как бы вам ни хотелось вмешаться в события, которые вы видите во время странствий – никогда не пытайтесь занять чужое тело. Сливаться можно только с собственными отражениями, в противном случае, рискуете столкнуться с более сильным духом, нежели ваш, и тогда вы попросту перестанете быть собой, подчинившись ему. Третье. Будьте осторожны со своими хранимыми. То, что происходит с ними, будет отражаться на вас, хотите вы этого или нет. Разумеется, это касается только тех случаев, когда хранимые у вас наличествуют. И четвертое – своему хранителю можно и нужно доверять всецело. Даже если вдруг вопреки всем законам у него возникнет желание причинить вам вред – ему это не удастся в принципе. Ну и пятое – всегда помните об осторожности. Про миры, полагаю, вы сами всё понимаете. Но многое существует и в пространстве между ними, и далеко не всегда оно безопасно и дружественно странникам, таким, как вы и я. Танцуйте по отражениям в свое удовольствие – но не забывайте поглядывать по сторонам.
- Красивое выражение – «танцевать по отражениям», - задумчиво произнес я. Салазар мечтательно улыбнулся:
- Как и сама магия.
…Я поторопился, сказав, что в школе Хогвартс надолго воцарилось затишье. Большим упущением с моей стороны было забыть о существовании в ней человека, который в принципе не мог смириться с отсутствием повышенного внимания к собственной персоне. Когда вечные пререкания Гарри Поттера с Долорес Амбридж перестали кого-либо удивлять, мальчик-которого-давно-пора-убить нашёл новый способ поставить всех на уши.
На сей раз яблоком раздора оказалась статья в малоуважаемой газетёнке под названием «Придира», которую издавал некий Лавгуд – отец новоиспеченной знакомой Поттера с Равенкло – Луны Лавгуд, которая с недавних пор начала особенно тесно общаться со знаменитой гриффиндорской троицей. За упомянутой девушкой в школе закрепилась слава «странной» - да что там говорить, отделение больницы Святого Мунго для душевнобольных явно лило по ней горькие слёзы, а, судя по тому, что печаталось в «Придире», отец был немногим лучше дочери. Великие Заговоры Чёрных магов против Великобритании и всего мира, Страшные Тайны личных взаимоотношений знаменитостей с потусторонними существами, Губительные и Трагичные нашествия доисторических тварей, вселяющихся в людей и пожирающих их изнутри, Священные Войны против инопланетян – вот далеко не полный список излюбленных тем издания Лавгуда. Впрочем, возможно, все объяснялось вполне прозаично – отец Луны попросту нашел удобную нишу и зарабатывал таким образом деньги – «Придиру» знали и читали, пусть даже в качестве сборника анекдотов.
Свежеиспеченный шедевр журналистского слова был озаглавлен «Гарри Поттер заговорил, или вся правда о Том-Кого-Нельзя-Называть» и был, по сути, литературно обработанным монологом нашего блистательного гриффиндорца на его излюбленную тему.
В другое время я бы искренне посмеялся над тем, что, печатаясь в «Придире», Поттер лишь подтверждает распространенное ныне мнение о собственной неадекватности – если бы не два «но».
Во-первых, статья была подписана Ритой Скиттер, что само по себе было безмерно удивительно. Известная журналистка, прежде издававшаяся исключительно в центральных газетах вроде «Ежедневного Пророка» и не вылезавшая из Министерства Магии, вдруг опустилась до того, чтобы сочинять бредни для «Придиры» - это просто не укладывалось в голове. Правда, я вспомнил, каким образом Рита покидала Хогвартс в прошлом году – возможно, это многое обьясняло.
Во-вторых, что было совсем уж не поводом для смеха – я-то, как и многие другие, знал, что слова Поттера в принципе есть чистая правда. Возвращение Лорда, имена Пожирателей (включая моего отца) – обо всем этом сообщалось в проклятой статье. Вопрос был ровно в том, насколько этому поверят остальные.
Как только Долорес Амбридж обнаружила первый экземпляр «Придиры», статью моментально запретили. Увы, эта мера распространялась лишь на Хогвартс и даже там дала ровно противоположный эффект – теперь противозаконное издание читали абсолютно все.
Но, как говорится, не бывает беды без выгоды.
Вскоре после прочтения упомянутой статьи мы с Крэббом, Гойлом и Ноттом сидели в библиотеке, вполголоса обсуждая возможные последствия и наиболее верный способ показательной казни Гарри Поттера. Последний с довольной физиономией прошествовал мимо нас аккурат в тот момент, когда я, успокаивая Нотта, а в большей мере, разумеется, себя, рассуждал о том, что «Придиру» вообще можно прикрыть за клевету – так как причастность упомянутых в ней лиц к Кругу Огня ничем не доказана, зато очевидна личная неприязнь к ним и невменяемость интервьюируемого.
- Можно, я вколочу ему его дурацкие очки в черепушку на место отсутствующего там мозга? – с угрозой прогудел Гойл, сжимая кулаки.
- Тише, - успокаивающе сказал я. – Библиотека в любом случае для этого не подходит. И потом – лучший способ показать, что эта статья есть ничто иное, как бред, – вовсе её игнорировать. Ну а для того, чтобы проучить Поттера, есть более действенные методы, - я подмигнул уставившемуся на меня Крэббу.
Поттер ушел, зато появилась Мариэтта. Не решаясь подойти ко мне, она вертелась возле ближайшей полки, усиленно делая вид, что ищет некую книгу, и поминутно бросая на меня умоляющие взгляды.
- Подождите меня здесь, - велел я, поднялся и вышел из библиотеки. Мариэтта последовала за мной. Когда она подошла ко мне, у неё тряслись губы, а в руках она мяла всё того же «Придиру».
- Не стоит ходить с этим по школе, - мягко сказал я. – Зачем тебе неприятности, ведь ты ни в чем не виновата.
Она, кажется, готова была расплакаться. Предвосхищая это, я притянул её к себе, успокаивающе гладя по волосам.
- Ну что ты, в самом деле?
- Он… сумасшедший… - всхлипнула она. – Ну что ему…. трудно было молчать…. а теперь…. мы все будем… виноваты….
- О чём ты говоришь? – удивился я, хотя вообще-то навострил уши, догадавшись, к чему это может быть сказано.
- Я… не могу тебе рассказать… - продолжала трястись Мариэтта. – Я была против с самого начала…. Но… они взяли обещание с меня….
- Послушай, я ничего не понимаю. Обьясни толком.
Мариэтта шмыгнула носом и сбивчиво начала рассказывать, что Поттер замыслил некое дело, привлек к нему многих участников, что всё это незаконно, и она очень боится, что её исключат вместе со всеми.
- Хочешь, я дам тебе совет? – спросил я. Она кивнула. – Иди к Долорес Амбридж сама. И всё ей честно расскажи. Не бойся, она вполне нормальный человек, и если ей не хамить и всё нормально объяснить, она поймёт и тебя не накажет.
- Но…. Как же обещание? – засопротивлялась Мариэтта.
- Послушай, какие могут быть обещания и обязательства перед людьми, которые подставляют тебя под крупные неприятности? – нарочито изумился я. – Тем более ты говоришь, что этого не хотела, а тебя заставили. Знаешь, я иногда выгораживаю своих друзей – но они никогда не втягивают меня в свои неприятности настолько, чтобы это вредило мне больше, чем я готов принять добровольно.
- Но… говорят… они проклянут того, кто их выдаст, - снова всхлипнула Мариэтта.
Я принялся убеждать её в том, что реальная угроза бывает лишь от нарушения Нерушимого обета – а такого с участников тайного «дела» не брали, и снова – что проблемы, которые возникнут, если все откроется само собой, - куда более серьезная беда, чем утрата дружбы с, мягко говоря, недобросовестными людьми.
- Хорошо, - сказала в итоге Мариэтта, отстраняясь от меня. – Я пока не знаю…. Я подумаю. Мне нужно время. Прости.
- Всё в порядке, - улыбнулся я, мысленно чертыхнувшись.
..После случая с «Придирой» Долорес Амбридж была в такой ярости, что это почувствовали даже привилегированные ею слизеринцы. Пару наших тоже поймали со злосчастной статьёй – но им удалось всё же отделаться отработками и баллами.
Зато всем остальным доставалось по полной программе, в том числе учителям.
Однажды учеников, находящихся в коридорах замка, привлёк истеричный женский крик в холле. Не удивительно, что все моментально ринулись туда – смотреть, что произошло.
Оказалось, кричала профессор Трелони. Я не сразу понял, что именно случилось: прорицательница была не похожа сама на себя, и без того лохматые волосы её стояли дыбом, очки съехали на нос. В одной руке Трелони держала волшебную палочку наизготовку, а другой прижимала к себе пустую бутылку из-под дешевого хереса, точно ребёнка.
Потом я увидел Амбридж. Она с абсолютно спокойным лицом стояла напротив прорицательницы и любезно обьясняла той, что увольняет ее за несоответствие педагогической деятельности требованиям школы.
До Трелони вообще и Прорицания в частности мне не было абсолютно никакого дела – интерес к соревнованию с преподавательницей в изобретении бестолковых пророчеств я утратил ещё год назад. Я уже собирался махнуть рукой и отправиться по своим делам, как вдруг появился Дамблдор.
- Профессор Амбридж, я, как действующий директор Хогвартса, хочу напомнить вам, что вы имеете полное право увольнять моих учителей, - с непривычной строгостью сказал он, - но выгонять их из школы не в вашей власти.
Амбридж попыталась что-то возразить, но вынуждена была сдаться. Профессор Макгонагалл увела рыдающую Трелони наверх, а те, кто остался в холле, стали свидетелями следующего этапа представления.
- Я собираюсь назначить нового преподавателя Прорицания, - ядовито сказала Амбридж. – И ему, безусловно, потребуется комната для проживания. Поскольку Трелони занимает помещение…..
- Новому преподавателю Прорицания не потребуется комната, - разулыбался Дамблдор. – Министерство Магии назначает свою кандидатуру только в том случае, если директор Хогвартса не в состоянии найти педагога.
- Хотите сказать, что он у вас есть? – осведомилась Амбридж.
- Да, - подтвердил директор. – Позвольте представить – кентавр Фиренце…..
Мне почему-то очень захотелось срочно опробовать на ком-нибудь одно из известных пыточных заклинаний.
… Так закончился март. Впереди было много приятного – бал по случаю маминого дня Рождения, Пасха и следующие за ней каникулы… Увы, я и представить себе не мог, что последние я запомню очень надолго.