Против нас

Мои ноги были деревянными, еле гнулись и чувствовали только боль. Драко двигался порывисто, его руки, как две изломанные палки, торчали из тела и врастали в матрас по обе стороны от меня. Иногда даже чудилось, что он оставлял в моем теле занозы — на память, случайно или ради забавы. Наверное, мы действительно сделаны из дерева, и потому кровать превратилась в груду ненужных дощечек. Мы сколочены из десятка беспорядочно составленных планок, суставы наши заменены шарнирами, а глаза — пуговицами.

— Хватит трахаться, — мимоходом заметил Забини в деревянном жилете. — Люциус уже здесь, — Блейз похож на истукана с высокими скулами и выгоревшими глазами.

— П-п-издец, — Драко смачно выговорил первый слог и проглотил окончание. Он двигал бедрами, мял мне грудь и наматывал волосы на кулак, но все не мог кончить, а Блейз стоял и смотрел, как будто заплатил за концерт. — Вон иди, — послал его Драко, но не настаивал. Ему от этого хорошо, а меня никто не спрашивал. Забини не хватало лупы, чтобы рассмотреть все в деталях, но здесь я ничем не могла помочь.

— Начинаем через две минуты, — Люциус зашел в спальню и присоединился к Блейзу. Теперь они смотрели вдвоем, а мне стало жарко, стыдно и гадко, как будто с меня содрали одежду посреди Большого зала и ткнули в складки на животе. Складки крохотные, почти незаметные, если вдохнуть и не дышать, но сейчас их выставили напоказ. Ненависть. — Панси, ты забыла бумаги у меня в министерстве. — Как будто мы на официальном приеме, блин.

Здание министерства росло под землей. Новые комнатенки и старые кабинеты были набиты волшебниками, перьями и папками с новыми законами, которые полагалось учить наизусть. Каждый служащий, приходя на работу, сдавал их проверяющему и получал право спуститься на свое рабочее место.

«Панси, у тебя листок упал, — комментировал Люциус, пока я пыталась вспомнить очередной абсурд, сочиненный моими однокурсничками-дебилами. — Панси, твои родители просили передать, что они уехали к родственникам в Испанию. Панси, мой сын куда-то делся, ты не видела?»

«Что? Драко ведь в Хогвартсе», — я выронила шпаргалку и наступила на нее, чтобы Малфой не заметил.

«Люциус, — высокий голос разорвал тишину и почти вырвал из-под носка ботинка трепыхающуюся подсказку. — Проверила все одеяла, которые были в доме, ни под одним нет!» — отчеканила Нарцисса, появляясь в камине. Языки пламени, обрамлявшие ее голову, пожирали дрова и бумагу.

— Я заберу, — выдохнула я, но в этот момент Драко застонал, и Люциус вряд ли услышал мои оправдания.

В гостиной теснились диваны. На диванах сидели деревянные фигуры с коронами на головах, они вытянули ноги, побросали книги и сверху закидали их пергаментами. Десятки королей, вырезанных из красного дерева, не двигались уже третий час, и только один болтался по гостиной, напевая рождественский гимн. У Гойла не было голоса, петь он не умел, да еще и перепутал июль с декабрем, но он оказался единственным подтверждением, что мы еще живы. Остальные, затянутые в деревянные мантии, приколоченные к диванам и стульям, не могли оторваться от пергаментов и писали, строчили, сочиняли.

— А давайте! — голова кружилась от огневиски, в груди кто-то зажег свечу — настолько стало тепло. И теперь деревянные ребра тлели. — Нет, вы послушайте! Сейчас ведь почти никого не убивают, не то, что раньше… Давайте отменим авроров и следствие по преступлениям, а? Ну зачем они?

Безумные мысли плясали в голове, приседали и кружились.

— Это позволит сократить расходы на зарплату, — задумчиво протянул Люциус, важно покивав. Он осмотрел меня с ног до головы и отвел взгляд. Вроде бы. — Можно будет оставить лишь довольствие дементорам… Парочку детей, я думаю. Ведь дети почти всегда счастливы.

Пальцы свело, я даже видела, как мышцы сжались, и боль пронзила суставы. За месяц беспрерывного законотворчества мы издали уже все законы, какие могли придумать. И сейчас приходилось издавать те, которые мы придумать не могли.

— А как виновного находить? — зануда-Астория вскочила с кресла, уронив перо и пергамент.

— Да очень просто, — хихикнул Нотт, — кого первого на месте преступления поймали, тот и виноват.

— Нет-нет, давайте лучше виновным будет тот, кто тело обнаружил! Только об этом законе никому рассказывать не надо, а то никто не признается, — Дафна хлопнула в ладоши и часто заморгала, глядя на Люциуса. Жгучее желание надеть ей на голову ведро с отбросами опалило желудок.

— Может, лучше сделать виноватым случайного человека? — это говорила не я, потому что я такого даже не думала. Похоже, мозг уже давно отказал, а язык выжил. Это все объясняло. — Тогда ответственность за принятое решение можно спереть на судьбу. На неудачу и случайность, — я посмотрела Люциусу в глаза, а тот хмыкнул и нехотя кивнул.

— Думаю, именно так и нужно сделать, — решил он и вскинул брови. — Не то опять во всем обвинят министерство. А так очень удобно, действительно. Да, — последнее слово ударом гонга пронеслось мимо и исчезло за поворотом.

— Па-ап, — Драко протянул Люциусу листок с наскоро написанным указом и принялся за следующий.

Министр поставил размашистый росчерк на пергаменте и, отбросив перо, потер покрасневшие глаза.

— Тебе не кажется, что с миром что-то не так? — я отправила перо в чернильницу и придвинулась к Малфою, тот нехотя поглядел на меня, как будто боялся, и нахмурился. Морщина на лбу превратилась в дугу.

— Все не так, — то ли Люциус говорит, не размыкая губ, то ли мне послышалось. — Что-что? — гораздо громче переспросил он. — Нет, все хорошо, у нас все хорошо, я не волнуюсь.

— Ты говорил, что у тебя пропал сын, Люциус, помнишь? — тихо спросила я. — Вот же он сидит, — и на Драко кивнула.

Люциус велел называть его по имени, но мне до сих пор не по себе, ведь он же министр.

— Драко сидит, да. Что, опять не там роспись поставили? Надо переписать, в таком случае. Разве Драко не там сидит?

— Да нет же, нет! Ты слышишь меня? Слышишь, о чем я говорю? Посмотри вокруг. Сначала ты говоришь, что твой сын мертв, а Нарцисса его ищет, потом выясняется, что министров двое — такого не было уже два века. Гриффиндорцы живут в нашей гостиной, и я не удивлюсь, если хаффлпаффцы вдруг стали лучшими в учебе.

— Так и есть, — вставил Забини, проходя мимо.

— Ну вот, — я дотронулась до руки Люциуса и тут же отстранилась. — Так не должно быть.

Если завтра с утра Гарри Поттер придет на завтрак и заявит, что он все это время был в школе и сидел со мной на одних и тех же занятиях, придется долго клеить картинку моего мирка. Мой мирок маленький, хрупкий и помещается в рамку для картины, часто разбивается, выпадая из рамки, но я заботливо его собираю и склеиваю. Так и живем.
Люциус долго смотрел на сову, метавшуюся черной точкой за окном. Волосы на висках у него чуть темнее, и синяки. Тоже на висках.

— Пойдем, — тихо вздохнул он и поднялся на ноги. Я подскочила, потому что это же Малфой, он и передумать мог.

Коридоры замка приветствовали раскрытыми ртами факелов. Люциус не обращал на них внимания, взмахивал палочкой, и рты закрывались, оставались только сгоревшие палки. Спиралевидная лестница, ведущая в кабинет директора, вращалась быстрее обычного, и мы оба чуть не упали, когда она начала поднимать вверх.

— Куда мы?

— В кабинет директора, — спокойно ответил Люциус и легко коснулся палочкой двери, затянутой плющом. Дверь вздрогнула, проворчала стандартное: «Добро пожаловать, засранцы» и отворилась, выпустив тучу затхлого пара.

— Но этот вход был закрыт несколько недель! — я вбежала в комнату первая и тут же зажала нос. Здесь воняло плесенью и старьем.

— Потому что я не хотел, чтобы меня беспокоили, — Люциус оставался за порогом.

— А постоянная смена директоров?..

— Привидения. Привидения и гаденыш Пивз постоянно гремели и стенали здесь, чтобы студенты думали, что это новый директор приехал. На самом деле, директора у Хогвартса нет. Но я подумываю назначить Макгонагалл, а то она так переживает, когда крепит на доску очередной указ, — Люциус хмыкнул, отставил трость в сторону и внимательно посмотрел на меня. Так изучают мандрагору на уроке травологии — с опаской, настороженно и аккуратно.

— Что ты смотришь? — интересно, никто не успел принять указ, грозящий наказанием за грубость министру? А то мало ли.

— Нравишься, наверное, — пожал плечами Люциус. — Скорее всего. Вероятно. Ты воспитанная, спишь с моим сыном, а еще твое мнение всегда отличается от мнения большинства. Не будь тебя, все бы мыслили одинаково. Так неинтересно. Ты должна мне нравиться, я считаю. А еще ты говоришь то, о чем я думаю. Я начинаю подозревать, что ты копаешься в моей голове, — оборванные предложения сгустками сползают по стене и скапливаются в вязкую лужу на полу.

— Панси, — Люциус подошел вплотную и взял меня за подбородок, заставив взглянуть ему в глаза. — Где ты прячешь Драко? Нарцисса заказала еще сотню одеял в замок и теперь заглядывает под них по вечерам. Думает, что найдет сына.

Я помнила коконы-тела, завернутые в полотнища, ободранный пергамент со списком погибших и тихий шепот: «Тел на одно меньше, чем в списке». Быть может, Драко не пожелал лежать на полу: он всегда был капризным.

— Когда вас эвакуировали, ты шла последней, да? Ты ведь видела всех, — его губы были совсем близко, и они шевелились в беззвучном крике. Голос охрип, словно простуженный, и пальцы похолодели. А каменные статуи, что стояли по углам кабинета, бесстыдно обнажили члены и бедра, зато прикрыли простыней плечи. Забавные такие.

— Я шла первой, — неловко перебила я, не пытаясь отстраниться. Холод рисовал паром по стеклам, а Люциус согревал, вцепившись в мои запястья. Кожа под его ладонями горела, будто ее смазали Бодроперцовым зельем. — Первой, а не последней, ты ошибся. Филч подтвердит.

Морщина на лбу искривилась и поломалась. Только сейчас я увидела, что он вдвое старше. А еще мама как-то рассказывала, что Люциус окунал моего отца рожей в унитаз. Я почти уважаю Люциуса за это.

— Я схожу за завхозом.

— Но мы же пришли, чтобы…

— Ничего не трогай, — распорядился Люциус и исчез на спиралевидной лестнице.

Я ни разу не была в кабинете у Дамблдора. У Снейпа тоже не была, и, наверное, должна радоваться. Каждое посещение кабинета директора означает задницу: Забини вон подтвердит. Здесь куча портретов, и десятки глаз смотрят на провинившихся со стен, дают советы и думают, что они намного умнее нас. «Я прожил уже три сотни лет», — важно твердит старик в вязаном парике. «Фи, — фыркает дама в сером платье, — мне уже пять сотен лет, я видела Столетнюю войну». Можно подумать, что Столетняя война была круче наших магических войн. Ну не круче же, правда? Хлам, готовый вывалиться из шкафов, кряхтел и шевелился. Правда шевелился, потому что всего секунду назад высокая статуэтка стояла намного дальше от меня, а сейчас совсем рядом.

— Эй, Панси, — статуэтка звала меня и постукивала по столу ногой. Этажом выше часы пробили тринадцать раз. — Эй, Панси! — Мелкая Паркер показалась в щели между косяком и дверью. — Тебя министр хочет видеть.

— Который из двух? — за окном пролили синюю гуашь, и она, разбавляемая дождем, медленно расползалась по деревьям и траве. До дрожи хотелось спать.

— Министр Малфой! Он сына потерял.

— А я-то здесь причем? Я не прячу Драко под одеялом, там ему и передай.

«Разве только иногда», — мелькнула мысль.

— И закрой дверь, малявка! — рявкнула я.

Дверь с визгом поползла на место, быстрые удаляющиеся шаги вскоре затихли, и даже гуашь за окном застыла. Свистящий звук, похожий на порыв ветра, несся прямо на меня, угрожая раздавить. Железная решетка, сверкая крепкими прутьями, приближалась, падала, крутилась и, наконец, остановилась в дюйме от моего лица. Я чувствовала, что она пахнет ржавчиной, но глаз не открывала.

— Все в порядке, Панси, министр уже нашел сына. Там, где ты его оставила. Надо было спрятать, Панси, а то убила и оставила, — Паркер покачала головой, и короткая челка упала на лоб.

— Панси-Панси-Панси, — Дафна скалилась и задыхалась — так быстро бежала сюда. — Представляешь, тебя назначили ответственной за смерть Драко!

Замок громко вскрикнул и пошатнулся.

— Что? — эхо дразнилось и смеялось, как чумное.

— Ну он же исчез во время битвы за Хогвартс, забыла? В Выручай-комнате нашли и решили, что это ты виновата.

Одна из статуй округлила глаза и на всякий случай натянула простыню до колен.