— Где ты был? — вопрос сбежал прежде, чем я успела его поймать.
Уголок губ Драко дрогнул, и на его лице появилось подобие ухмылки.
— Странный вопрос, Панси. Я отлучался в туалет, а ты уже панику подняла.
— Тебя не было больше месяца, Драко! Тебя не было на занятиях, но преподаватели почему-то не замечали этого, и даже ставили тебе оценки, представляешь? — дверь скрипнула, а Люциус переступил с ноги на ногу:
— Мы поговорим об этом позже, Панси, — он взял мою руку и подержал между своих ладоней; щеки залила горячая краска, а Астория завистливо хихикнула. Люциус думал, что я построю себе сарай из иллюзий, описаюсь от счастья и забуду месяц бесконечных расспросов. Наивный.
Драко закашлялся, и манжеты его рубашки серые, и волосы не уложены, и глаза лихорадочно блестят. В туалет, говоришь?
— Может быть, потому что я все-таки был на занятиях? — вежливо переспросил он и переглянулся с Блейзом. Забини пожал плечами и закатил глаза, будто хотел сказать, что моя память сбежала в Запретный лес.
Люциус положил ладонь мне на плечо. Ладонь оказалась тяжелой, будто созданной из свинца, и холодной, словно ее держали на морозе. И где только нашли мороз в июне?
— Ты заблуждаешься, Панси, Драко все время был здесь. Ты думаешь, я был бы так спокоен, если бы не знал, где мой сын? — его голос сродни настойке полыни, которую мадам Помфри раздавала всем-всем. За последний месяц студенты выпили литры этой горькой гадости, и, казалось, даже стены замка пропитались ее парами.
Значит, тот Люциус, что вел разговоры о возможной гибели Драко, мне привиделся? А может быть, и Санта-Клауса не существует?
— Тебе нужно прилечь, Панси, — Малфои заботливо гладят меня по плечам. Две руки — горячая и ледяная — трогают, тянут и щекочут. И Драко, и Люциус высокие, и я помню, как детьми мы с Драко смотрели на его отца снизу вверх. И мечтали, что когда-нибудь вырастем такими же. Драко вырос, а я не смогла.
— Я в порядке, — перед глазами натянули занавес, и за ним бумажные куклы играли спектакль. Они спрятались за ширмой и уверяли оттуда, что их не существует. Скорее всего, я им поверила. — Я в порядке, — повторяла я, чтобы убедить саму себя. От Малфоев пахло обманом и страхом. От них перло путаницей и чушью.
— Кингсли Шеклболт слишком многое себе позволяет. Недавно он уволил Долорес Амбридж, и теперь некому сочинять законы. Она, знаете ли, была мастером: могла сформулировать указ так, что сам не заметишь и попадешься на свою же удочку, — Люциус говорил тихо, но мне чудилось, будто он использовал Сонорус. Драко хмыкнул и скрестил руки на груди. Интересно, а чья же теперь ладонь лежит у меня на плече?
— Так может, его это… того, — загоготал Гойл и для пущей убедительности ударил кулаком по стене.
— Мы заключили перемирие, не забывай, — одернул его Малфой и распахнул дверь, чтобы уйти.
Не забывай, Гойл, теперь мы как растения — должны сидеть по горшкам, жевать землю и любоваться своими листками. Мои листки давно погрызены прожорливыми жуками, а корни болят от усталости, а твои?
— Можете начинать, — выплюнул Люциус и собрался хлопнуть дверью.
— Куда ты, отец? — Драко выступил вперед, как будто хотел сбежать следом.
— У меня шахматная партия с Шеклболтом. Мы никак не можем решить, в какой цвет покрасить наш кабинет в министерстве.
Да-да, это очень важный вопрос, а издание законов можно доверить школьникам. Я люблю наше мудрое правительство.
—А что начинать-то? — Дафна хлопала ресницами, пытаясь одновременно приглянуться Драко, поправить прическу и зажать нос. В комнате жутко воняло.
На ужине воняло не лучше. Эльфы, по-моему, приготовили дохлую миссис Норрис, не зря же Филч такой угрюмый ходил.
— Я не знаю, с чего начинать, — пожал плечами Драко, накалывая на вилку что-то, похожее на жареную тряпку. — Предлагаю упразднить факультеты и отправить гриффиндорцев нахуй, — он выхаркнул последнее слово вместе с костью и оглянулся на гриффиндорский стол.
Уизли вяло ковырялся в тарелке, Патил что-то рассматривала в чашке — скорее всего, искала образы, как на прорицаниях, — Грейнджер подняла взгляд от стола и посмотрела прямо на нас, будто почувствовала, что мы тоже смотрим. Со дня гибели Поттера прошло чуть больше месяца, но казалось, что он сидит под столом и ждет, когда же его помянут. А его никто не поминал. Поттер сидел, ковырялся в зубах после еды и ждал, а о нем не говорили, какая жалость. Даже друзья старались не упоминать знакомого имени, а может, я просто не слышала.
Макгонагалл спешила к выходу с огромным свитком, и за ней медленно тянулась вереница идиотов, которым не терпелось узнать об изменениях. Толпа, окружившая стенд, плотным, жужжащим облаком, облепила профессора, как будто мечтала порвать новый указ на мелкие куски.
— Поддерживаю, — буркнул Блейз и взял в руки чашку. Он обхватил ее ладонями, рассматривая чаинки, и поежился, хотя в Большом зале было жарко. — Может быть, закажем парочку дементоров из Азкабана и приставим их к гриффиндорской гостиной? Просто так.
Забини совсем забыл, что в гостиной гриффиндорцев теперь живем мы.
Деннис Криви (вроде бы этого козявку звали именно так) пронесся между столов, роняя на пол учебники и зашептал что-то на ухо Грейнджер. Та выслушала и отмахнулась, но Криви не отступился, он теребил за мантии каждого гриффиндорца по очереди и размахивал руками, как будто увидел, что могила Поттера и Темного Лорда пуста. Вот было бы весело. А главное, неожиданно. Ковровая дорожка, постеленная у нашего стола по приказу заботливого Люциуса Малфоя, звала пройтись по ней и выйти в коридор. Я не смогла отказать, и перед глазами медленно всплывали кривоватые буквы, украшенные завитушками и огромной, бесформенной печатью:
«Бывший министр Кингсли Шеклболт в равной борьбе уступил министру магии Люциусу Малфою со счетом три-два и вынужден был покинуть пост. Реванш состоится ровно через два месяца, тридцать первого июля, в кабинете министра магии. До этого момента законодательная власть переходит в руки господина Люциуса Малфоя. Искренняя радость по этому поводу обязательна».
Голоса, мешаниной ворвавшиеся в холл, толкались и бежали наперегонки. Они затоптали меня, испинали и оставили кучей валяться в углу, пока не подошел Драко.
— Кажется, кое-кто доигрался в шахматы. Шеклболт же не знал, что отец отлично жульничает и даже пешку может превратить в трех королей.
— Трех королей на доске не бывает, — машинально поправила я. Пол под ногами окрасился в черно-белую клетку и зарябил.
— А за окном солнце, да?
— Причем здесь солнце? Мы же про королей. — Драко болен, ему нужно к мадам Помфри, а та все настойку полыни варит. И стены в замке провоняли, и пар в воздухе.
— Нет, ну ты скажи, за окном ведь солнце, да?
— Ну солнце.
— Солнце, говоришь? Так, может, и три короля бывают на доске? — и развернул меня лицом к окну. На стекло обрушивались потоки воды, грязноватые капли сбегали по нему, оставляя мутные разводы.
Кружка выпала из руки Забини и с грохотом покатилась по полу. А может быть, это новый директор пытался попасть в кабинет. Точно не скажу.
