***
Сумерки, как всегда на юге, опустились на побережье слишком быстро. Сквало не любил это время, слишком уж непонятное – не день и не ночь, как будто на мониторе сбились настройки яркости и цвета. Дурацкие полчаса, худшие в сутках – утром почему-то совсем не так.
Занзас молчал, прикрыв глаза, и думал о чем-то своем. Мешать ему сейчас было себе дороже, поэтому Сквало сосредоточился на дороге – самый час пик, пляжники возвращаются в город, благо, завтра понедельник, извечные туристы катят куда-то на арендованных «фиатах», мчатся с оглушительным ревом невесть откуда взявшиеся байкеры. Движение на трассе размеренностью и спокойствием не отличалось, да еще эти чертовы сумерки...
- Мусор, ты собираешься ехать или так и будем ползти? Это «ягуар», а не газонокосилка.
- Меня удостоили разговора? – Сквало тоже хотелось поцапаться. – С чего бы вдруг?
- Обгоняй этого идиота, мусор, я хочу быть в штабе до полуночи. – Занзас обиженные выпады своего капитана проигнорировал. Сейчас он выглядел почти умиротворенным, как человек, сбросивший с плеч тяжелый камень. Удавшаяся месть всегда благотворно влияла на характер варийского босса.
- Сам бы за руль сел, – огрызнулся Супербия, послушно выполняя рискованный трюк. Оставшийся позади водитель белой легковушки отчаянно просигналил – видимо, это символизировало мат, иных эмоций скваловы маневры вызвать не могли.
- Осторожней, – рявкнул Занзас, когда Сквало резко притормозил, перестраиваясь. – Я чуть лбом стекло не пропахал.
- Пристегнись. – Сквало нервничал и от этого наглел. – Или будем тащиться со скоростью велосипеда.
- Какого хрена ты такой умный, а, мусор? – Занзас проводил глазами брошенный в придорожном отстойнике автомобиль – судя по разбитому всмятку капоту, вряд ли кто-то выжил в аварии. Не повезло. И Саваде-старшему не повезло.
- Я? Это ты хотел быстрее.
- Блядь, Сквало, «быстрее» не значит «давай угробимся прямо тут», – Занзас недовольно посмотрел на тонкий профиль своего капитана. Счастливым тот не выглядел.
- По-твоему я настолько дерьмо, что не смогу обогнать какого-то засранца в консервной банке?
- Ты настолько гребаная истеричка, – поправил Супербию босс, чувствуя, как поднимается в душе раздражение. – Какого хрена с тобой творится?
- Хрена… – с какой-то злостью повторил мечник, дернув костлявым плечом – тускло блеснул серебром аксельбант, знак его статуса в Варии. – Хрена я тебя…
Сквало не договорил, только резко нажал на тормоз, сбрасывая скорость.
- Мусор!
Но «ягуар» уже поворачивал, съезжая на обочину – в свете фонаря виднелись очертания бетонной площадки, окруженной какими-то невысокими кустами. Уже успело окончательно стемнеть, и в резко распахнутую Супербией дверцу дохнуло ночной июльской жарой, запахом сухой травы и бензина. Уютно стрекотали какие-то жуки – Занзас в насекомых особо не разбирался – ревели проносящиеся по шоссе автомобили и летняя ночь была бархатна и многозвездна, как и полагается приличной сицилийской ночи. Только вот любоваться природой у Занзаса не было никакого желания.
Сквало, присев на капот, пялился куда-то в темноту – из-за нерадивости дорожных служб два из трех фонарей на стоянке не горели, и в темноте был виден лишь темный, чернее ночи, силуэт капитана.
Занзас сжал кулаки, словно пытаясь не дать разгореться золотистому Пламени.
- Мусор, ты охуел? – Из машины все-таки пришлось выйти – не орать же через стекло. – Жить надоело?
- Нет.
Лица Супербии в темноте почти не было видно, так, белое пятно, даже светлые глаза не выделяются. У него идиотские глаза – как прозрачная вода, а ресницы черные, и кажется, что капитановы гляделки углем обведены. Наверное, это красиво.
Занзас остановился прямо перед ссутулившимся на капоте Сквало:
- Или ты говоришь, что происходит, или я уезжаю, а ты можешь торчать тут до второго Пришествия.
- Да ничего не случилось, – Супербия провел рукой по волосам, глядя Занзасу куда-то в переносицу. Еще и хмурился, словно решал сложную задачу, например, застрелиться ему или повеситься. – Знаешь, босс… Ты, конечно, крутой мужик...
- Мусор?!
Занзас, теряя равновесие от резкого рывка – руки-то у Супербии стальные не только фигурально – почти упал на сумасшедшего капитана, а тот уже прижимал к себе опешившего от неожиданности босса к себе. Да, блядь, мать твою!..
- Потом можешь хоть прибить. – Рваный шепот прозвучал у самого уха, Занзасу даже стало щекотно, а правая – живая – рука зарылась в недлинные волосы. – Но я, блядь, и так подыхаю.
- Хули ты… – Горячие губы, прижавшиеся к его рту, не дали закончить фразу. И черт бы побрал этого белобрысого придурка, но…
Занзас толкнул Супербию в грудь, заставляя откинуться на капот. Тот вроде как дернулся, ожидая мордобоя, но руки с талии босса не убрал. От Сквало пахло кожей, каким-то парфюмом и – совсем немного – потом, и именно от этого запаха срывало крышу не хуже, чем от бутылки виски, выпитой за раз.
Безнадежно соскальзывая с гладкой поверхности, они барахтались, сбрасывая – срывая – мешавшую одежду, целуясь – и почти кусаясь, вцепляясь друг другу в волосы, больно дергая пряди – но лишь для того, чтобы прижаться сильнее. Сквало промычал что-то нечленораздельное, пытаясь расстегнуть боссову ширинку, но Занзас и не пытался слушать, занятый исключительно собой и реакцией своего тела на чужие прикосновения.
- Да блядь! – Сквало не выдержал и сорванная пуговица с металлическим звоном отскочила от бетона, пропадая в темноте. – Помоги.
Занзас дернул бедрами в неловкой попытке стянуть штаны, но сосредоточиться на этом простейшем действии ему мешали губы Сквало, вновь обхватившие правый сосок, и собственные короткие стоны. Абсолютно бабские – под ним самим так часто стонали разгоряченные телки, и теперь было понятно почему. Даже стыдно не было – слишком хорошо.
Сквало, тяжело дыша, умудрился сесть, не давая Занзасу отстраниться, и сам стянул узкие штаны любовницы… любовника… занзасовы штаны до колен, с отчаянной жадностью лапая крепкие бедра и задницу, тиская их до синяков на нежной коже, до гортанных вскриков самого Занзаса, уже непроизвольно трущегося промежностью о его колено. Трусы…
- К черту. – Дорогущий шелк с громким треском порвался и Супербии уже ничего не мешало – кроме собственных штанов.
- Мусор, чего ты ждешь?! – Занзас вроде как вознамерился руководить потерей собственной новоприобретенной девственности. Сквало даже фыркнул, переворачивая босса на бок и меняясь с ним местами – теперь Занзас, оставшийся в одних полуспущенных штанах, лежал голой спиной на капоте, а мечник нависал сверху, пытаясь одной правой рукой расстегнуть пряжку ремня.
- Ебаный ж ты в рот, мусор, давай уже…
- Занзас…
Мимо, грохоча, как старая жестянка, пронесся огромный трейлер, где-то пронзительно засигналили, снова скользящий свет фар – на этой трассе жизнь не замирала даже ночью. Жизнь плевать хотела на все, кроме сиюминутного здесь и сейчас, будь то врубающий на полную катушку радио полусонный дальнобойщик, задыхающиеся от страсти убийцы на капоте «ягуара» или стрекочущие в сухой траве кузнечики. Жизнь брала свое, и водитель, лишь бы не уснуть, начинал подпевать сладкоголосой певичке с идиотским именем, кузнечики – стрекотать все громче, а убийцы…
- Твою мать, мусор, что ты сделал с моей одеждой?!
- Прости, я…
- Ты мог в меня не кончать?!!
- Блядь, ну прости!
- Поехали уже, придурок, и молись, чтобы я… у меня…
- С одного раза не залетают.
- Гинеколог хренов… Купи гондоны.
- Занзас, я…
- Да заводи уже или я за руль сяду.
- Врааи! Босс!
Презервативы Сквало даже покупать не пришлось – варийский медпункт был укомплектован по максимуму, Луссурия постарался, и вряд ли он заметил, что часть стратегических запасов перекочевала в спальню босса.
Зато вся Вария заметила и правильно оценила утреннее явление своего полуголого капитана из спальни босса – и летящие вслед Сквало тяжелый ботинок и отборный мат никого в заблуждение не ввели. Слишком уж ошалело-счастливое выражение застыло на лице мечника, да и наливающиеся синевой засосы на белой коже не оставляли простора воображению.
Впрочем, должен же босс кого-нибудь трахать?
***
- Нет, эти уроды переходят все границы!
Гокудера курил и нервно расхаживал по небольшой гостиной рядом с кабинетом Десятого. Сигарета была то ли третьей, то ли четвертой за последние пятнадцать минут – Ямамото сбился со счета, но комната не тонула в сигаретном дыму только благодаря хорошо отлаженной системе кондиционирования воздуха.
- Ты преувеличиваешь, – пожал плечами Такеши, все те же четверть часа с буддийским спокойствием следивший за метаниями коллеги. – Они всего лишь исполняют долг вежливости.
- Вежливость и Занзас? Не смеши меня, – окрысился Гокудера. Вот такой Ямамото его бесил больше обычного – хладнокровный и обманчиво-мягкий, как согревшаяся на солнце гадюка. Но попробуй, дотронься, раз совсем дурак...
- Если бы они не приехали, это было бы еще более вызывающе. Остальные Семьи этого бы не поняли.
- Цуна был вынужден смотреть на них всю церемонию, – Гокудера, наконец, сел или, вернее, почти упал в старинное кресло. Обстановка в комнате не менялась со времен Четвертого, что ли, разве что немного подновлялись шторы и обивка мебели. Штаб Вонголы вполне мог соперничать с каким-нибудь приличным музеем по количеству антиквариата, только тут его не прятали под стекло и за шелковые веревки – вряд ли кто и задумывался, что попирает собственной задницей диван, помнящий революции романтичного девятнадцатого века.
- Цуна сам разберется, – Ямамото поправил черный галстук, сбившийся куда-то в сторону. Черные костюмы, хмурые лица, белые хризантемы – по случаю похорон вся Вонгола облачилась в траур. Некоторым он даже шел.
- Мы должны защищать его, – сказал Гокудера, тоскливо глядя на пепельницу. Ему снова хотелось курить, но чертовы врачи… Шамал и так боится, что он унаследовал болезнь матери – осенью снова на обследование. Может, попытаться найти менее нездоровый способ расслабляться? Вон как Ямамото – беспорядочный секс и тренировки, или Рехей с его экстремальными миссиями…
- Мы не можем его защитить от всего, Гокудера, – невесело сказал Хранитель дождя. Сегодня он мало улыбался – только когда здоровался со своей Акулой и когда утешал Хром.
И где, черт его побери, Мукуро? Хорошо хоть Хибари явился со своими бойцами.
- Но можем попытаться, – решительно сказал Хаято, глядя прямо в глаза лучшего друга. – Мы можем сделать многое.
- Но не запретить члену Семьи прийти на похороны Советника этой Семьи, – покачал головой Ямамото, отводя взгляд. – Он имеет на это право.
Занзас, стоящий под зонтом – зонт над ним, естественно, держал верный Сквало – в своем черном, как у всех, плаще не сливался с траурной толпой. Они стояли будто отдельно от всех – высокая женщина с непроницаемым, почти скучающим выражением лица и опасно щуривший светлые глаза мужчина, даже сейчас прикрывающий ей, своему боссу, спину.
Чтобы не говорили легенды и поверья, покойник в присутствии своих убийц себя не проявил. Никаких знаков, знамений и прочих ужасов – только моросящий дождь, негромкий речитатив молитв, приглушенные всхлипывания – бедная Нана! – и гуляющий среди мраморных надгробий ветер. Цуна только вчера узнал, что его отец принял католичество – еще одна тайна, вдруг ставшая явью.
Занзас смотрел на тяжелый дубовый гроб и выглядел утомленным, но никак не торжествующим. Интересно, он чувствовал, что его снова использовали?
- Ямамото, ты уснул?
Гокудера не знал и не узнает. Цуна… По нему давно уже не угадаешь, что скрывается в его мыслях. А Реборн…
Реборн строит свою маленькую всемогущую империю, загребая жар чужими руками.
- Они долго разговаривают.
Цуна и его новый Советник заперлись в кабинете сразу же после возвращения с церемонии. Цуна и Реборн. Реборн и Цуна.
- У них еще есть время, обед лишь через час.
Поминальный обед, на который пригласили многих – и варийцев в том числе, был еще одним испытанием, которое им предстояло сегодня пережить.
Ямамото снова выругался про себя – лучше бы не слышать ему вчерашнего разговора бывшего учителя и Девятого. Многие знания – многие печали, говорит иногда Бьянка, ероша, как в детстве, светлые волосы брата, обложившегося отчетами, телефонами и ноутбуками. У него их, кажется, три…
Ну, мать твою, ну зачем! Ямамото скривился, как от зубной боли – хорошо, Гокудера отвернулся и не видел болезненной гримасы на смуглом лице. Зачем ему знать, что Саваду-старшего спихнули с игровой доски как какую-нибудь пешку его же союзники? Да, руками Занзаса. Да, формально они чисты. Да…
Они не вмешались – иногда это хуже убийства.
Впрочем, а разве в мафии не каждый сам за себя?
Ямамото чуть слышно вздохнул и пообещал себе больше никогда не подслушивать чужих разговоров.
- Что ты кряхтишь, придурок? – Гокудере не терпелось на ком-нибудь сорваться. Ураган хотел рвать и метать.
- Ничего.
Ямамото улыбнулся. Пусть они мафия, чтоб ее. Пусть они, по большому счету, обычные преступники – убийцы, наркоторговцы, оружейные бароны. Когда-нибудь им за все воздастся, точно. Только вот лично он хотел бы умереть, прикрывая тощую спину вот этого белобрысого злого итальянца, или Десятого, или даже Хибари… Или Хром – девочка не заслужила такой судьбы, ее хотелось согреть и не отпускать дальше безопасного порога старинного особняка. И целовать в маленький грустный рот и глянцево-черный пробор на склоненной к его плечу голове.
Да, он убийца. Но только не своей Семьи.
***
В парадной зале особняка разговоры велись вполголоса, гости чинно беседовали, ожидая приглашения к столу, а за высокими французскими окнами все так же шел дождь – маленькое чудо для летней Сицилии.
Появление Цунаеши Савады в сопровождении аркобалено Солнца было встречено прошелестевшим, как порыв ветра в листве, шепотом, почти сразу смолкшим. Десятый Вонгола держался хорошо: сдержанная грусть и спокойствие, приличествующие моменту. Но самые внимательные и опытные гости заметили чуть напряженный взгляд, который Савада бросил на Реборна. Впрочем, многие списали это на собственную паранойю – какие трения могут быть между Десятым и его учителем? Единство Вонголы вошло в легенды.
Словно подтверждая эту нерушимую сплоченность, в зал вошел старик в старомодном костюме-тройке – полосатая ткань, из которой он был сшит, смотрелась бы уместнее в фильме про американских гангстеров эпохи Великой депрессии.
- Дон Тимотео!
Савада быстрым шагом направился к официальному главе Семьи, кивая по пути расступающимся гостям – он был обязан приветствовать Дона Тимотео в первую очередь.
- Здравствуй, Цуна.
- Дон Тимотео, вы не должны были волноваться…
- Я не мог не прийти к тебе, мой мальчик, в такой день. – Старик с добрыми глазами положил морщинистую руку на запястье наследника. – Печальный день для тебя и Семьи.
- Отец сделал для Вонголы многое. – В голосе Савады прозвучало что-то, похожее на упрек, но он, спохватившись, ласково улыбнулся Дону Тимотео, прижимая его дряблую ладонь своей рукой. – Мне будет его не хватать.
- Мы справимся, мой мальчик, мы не можем не справиться.
Девятый и Десятый разомкнули руки, оборачиваясь к гостям – знак того, что присутствующие могут подойти и выразить соболезнования. Длинный, но обязательный ритуал, еще более тяжелый, чем сами похороны.
Соболезновать желали все. От потных рукопожатий и отеческих облобызований – Цуна с трудом держал лицо, стараясь не кривиться брезгливо – хотелось срочно умыться, а еще лучше – продезинфицировать все открытые участки кожи. Ни грамма искреннего сочувствия, зато скрытое удовлетворение, любопытство и тревога – тоннами. Только Дино действительно переживал за друга, только Занзас не стал мараться фальшивыми играми с врагом и соперником.
Кстати, а где этот… эта варийская сволочь? Ни ее, ни Сквало в толпе видно не было, а этой парочке затеряться среди пожилых и большей частью полноватых мужчин в одинаковых черных костюмах было почти невозможно. Ушли?
- Цуна, а Занзас… Он еще здесь? – Дон Тимотео будто мысли читал. Хотя он, наверное, совсем извелся, высматривая неблагодарную суку в этой толпе черно-белых пингвинов.
- Мне не докладывали о его отъезде. Ямамото?
Хранитель дождя обычно знал все, что происходит в непосредственном окружении Десятого.
- Занзас и Сквало в библиотеке.
Цуна если удивился, то не слишком. Он уже давно ничему не удивлялся, если дело касалось Занзаса. Но вот начать обед без этого ублюдка никак нельзя.
- Найти его? – Ямамото с готовностью сделал шаг в сторону выхода. Ему не нравились бесконечные официальные мероприятия.
- Я сам. – Заодно и поговорим. Может быть.
- Я тоже пойду, мой мальчик, – дон Тимотео говорил мягко и устало, но переубедить его… Цуна не брался за безнадежные дела. – Я не видел его… после…
- Таким как сейчас?
Что ж, это можно понять. Такая встреча не для посторонних глаз.
***
- Му-у-усоррр…
Савада почувствовал неладное, еще только подходя к библиотеке, но отступать было некуда. Дон Тимотео выглядел озабоченным не меньше. Цуна сглотнул и толкнул дверь, из-за которой слышался голос Занзаса – немного странный, будто тот… та запыхалась, пробежав пару десятков километров. Тяжелое дыхание загнанного зверя.
- Сильнее!
Дверь без скрипа открылась – голос стал громче, но не спокойней. И такие звуки…
Девятому пришлось подтолкнуть Саваду – тот застыл на пороге, не решаясь войти и перекрывая дорогу старику.
Шкафы, книги, кожаные переплеты, неистребимый – хотя убирались в доме каждую неделю – запах пыли и старой бумаги. Самое безлюдное помещение в особняке.
- Занзас…
Сквало… стонет? Что-то упало с глухим стуком, а эти звуки…
- Занзас! – Кажется, Девятый догадался первым. Хотя что тут гадать – пара шагов и стеллаж, уставленный трудами великих немецких философов на языке оригинала, уже ничего не скрывал.
Ни массивного стола, с которого и упала на ковер забытая кем-то книга, ни полулежащую на столешнице женщину, но стройных, с еле заметной темной вязью шрамов, ног, с силой обнимавших голую задницу Супербии, ни подрагивающих в такт движениям мечника влажных от пота грудей – соски были небольшие и темные, Цуне почему-то бросилась в глаза их возбужденная твердость и еще трусы. Изящная шелковая штучка, болтающаяся на тонкой щиколотке женщины. Занзаса.
- Зан…
Девятый, лучше бы ты молчал!
Занзас резко повернул голову – в алых глазах блеснула ненависть, а Сквало остановился, явно не закончив начатого.
Савада медленно и неуклонно заливался краской – но взгляда отвести не мог.
- Занзас, что ты делаешь?! – Девятый то ли кричал, то ли хрипел, хватаясь за сердце.
- Мусор, чего уснул? – Неблагодарное дитя проигнорировало отцовское негодование. Занзас отвернулся и ухватил Супербию за длинные, потемневшие на висках от пота патлы. – Двигайся!
Сквало особо упрашивать не надо было. Яростно взрыкнув, он снова подался вперед – Цуна против воли по-детски зажмурился, чувствуя, как горят его щеки.
- Занзас! Сынок!
- Сы-ы-ынок, го-воришь…
Цуна открыл глаза – и как раз вовремя, дуло пистолета, пусть и подрагивая в силу известных причин, смотрело прямо на него… Ну, или на Девятого, времени выяснять не было.
- Дон Тимотео!
Еще не договорив имени старика, Цуна дернул его за рукав, заставляя отступить под защиту массивного шкафа – пуля, слава Богу, обычная, просвистела совсем рядом.
- Занзас, прости за беспокойство!
Оба лидера Вонголы поспешили скрыться из библиотеки, превратившейся в обитель разврата, но Цуна был бы не Цуна, если бы вежливо не извинился. Впрочем, преследовать их никто не собирался – у Занзаса были куда более насущные и приятные, судя по протяжным стонам, дела.
***
Полностью одетый – лишь перья в прически были чуть взъерошены – босс Варии вышел из библиотеки минут через пятнадцать, причем о том, что он только что занимался бурным сексом, свидетельствовали только темный румянец на острых скулах и слегка припухшие губы.
- Занзас, что ты делаешь?!
- Какого хуя? – Вариец резко остановился – он явно не ожидал такого скорого общения с Доном Тимотео. Тот проторчал около дверей библиотеки все эти четверть часа, отмахиваясь от уговоров Савады вернуться в зал к гостям.
- Нам нужно поговорить.
- Что за пошлые фразы, Девятый. Слишком много сериалов на пенсии?
Занзас был надменен и язвителен – и почти добродушен. Цуна, пытавшийся слиться с гобеленом, украшавшим простенок между окнами, оценил таланты Сквало как любовника – только хорошим трахом можно было объяснить неожиданно благостное настроение варийского босса.
- Нет, я… Столько всего произошло. – Девятый запнулся, видя, как меняется лицо сына. Дочери. – Ты многого не понимаешь…
- Чего не понимаю? Того, что благодаря тебе и твоим пидорасам обзавелся сиськами?
- Я не хотел этого. Не этого… Не именно этого.
- А чего ты хотел? Мне даже интересно, – Занзас изобразил вежливое любопытство, вот только левая бровь его слегка подрагивала, выдавая сдерживаемый гнев. – Заметь, я даже не убью тебя за твои признания, папочка. Ты мне слишком дорог. – Вариец бросил недобрый взгляд на молчащего Саваду. – Пока.
- Занзас, ты опасен не только для Вонголы, ты опасен для себя! – А ведь Дон Тимотео действительно любил этого ублюдка, самоуверенного и самовлюбленного, как капризная девчонка. Ведь не убил же, не заморозил… Даже эту корпорацию убийц у него не отобрал.
Занзас хмыкнул и скрестил руки на груди, ожидая продолжения. Сквало, который только теперь появился в дверях, как и Савада, вмешиваться в разборки босса и Девятого не стал – себе дороже.
- Твоя жизнь не стоит и гроша, – Дон Тимотео безнадежно покачал седой головой. – Ты же понимаешь, что Вонголе без тебя было бы лучше.
- Вонголе или ему? – Занзас кивком головы указал на пытавшегося скрыть беспокойство Саваду. Ему это почти удавалось – выдавали лишь плотно сжатые губы и легкая испарина над ними.
- Он и есть Вонгола, и это не я решил.
Занзас криво усмехнулся.
- Босс, чего ты не пошлешь этих… – Сквало не стал материться в присутствии Девятого, но интонацией сказал даже больше, чем могла выразить обычная нецензурщина. – Кому нужны их долбаные разводы.
- Заткнись, мусор. – Занзас не стал мягче в отношениях с собственным капитаном, даже когда эти отношения распространились на постель.
- Я надеялся, что они, – Дон Тимотео с болезненным разочарованием и чем-то вроде презрения посмотрел на наглого мечника. – Откажутся от тебя, если ты… Если ты перестанешь быть собой. Может тогда ты ушел бы и успокоился.
- Ты идиот? – У Занзаса дернулись крылья носа, словно он учуял помоечную вонь. – Я – это не хуй с приложением.
- Я вижу, – Девятый крепче вцепился в неизменную деревянную трость. – Но я надеялся.
- Не легче ли было мне руки-ноги переломать, чтобы уж так, надежно? Инвалидов в мафии не держат. – Занзас нехорошо оскалился и глянул на молчащего Саваду. – А лучше заморозить или просто пристрелить, а, мусор? И Вонгола резко превратилась бы в мирное жабье болотце.
- Вонголе это не грозит ни при каких обстоятельствах, – натянуто улыбнулся Цуна. – И я не согласен с Доном Тимотео – ты тоже Семья.
- Паршивая овца, – хмыкнул Занзас. – С тобой все ясно, мусор. Тебя даже в известность не поставили о героических планах, а ты только гляделками своими узкими хлопаешь. Поэтому ты и удобный, а я нет.
- Право крови, – парировал Цуна. Ему не нравилось то, что говорил его враг – это было слишком близко к правде. – Меня признало кольцо.
- Еще бы, блядь, – усмехнулся вариец. – Не зря Девятый столько психанутых ученых пригрел в Вонголе. И кольца кого надо признают, и оружие рычит и кусается, и сиськи у мужиков вырастают.
- Важен результат, – пожал плечами Савада. – Хочешь обратиться в суд?
- Цуна! – Девятый неодобрительно посмотрел на наследника. – Не стоит об этом.
- Почему нет? – Японец нарочитым движением поправил галстук, опустив глаза. – Раз уж у нас тут внезапный разговор по душам.
- По душам? – удивился Занзас. – Откуда у нас души? Разве ты не подписал контракт с адским ребенком, мусор?
- Не надо религиозной мути, Занзас, – Савада поморщился. – Я выразился фигурально.
- Цуна, сейчас не место и не время, – попытался остановить Саваду Девятый, но милый мальчик остановиться не пожелал.
- Почему нет? Мы же все понимаем. Включая и то, что авария – это твоих рук дело, Занзас.
- Доказательства? – усмехнувшись, поднял бровь вариец. Сквало фыркнул и потянулся за пистолетом.
- Не смешно. – Савада прошелся по комнате – к Занзасу он, впрочем, не приближался. – Ты организовал убийство, а вы, Дон Тимотео…
- Цуна!
- О, папуля, так это благодаря тебе у нас все как по маслу прошло? – почти обрадовался Занзас. – А Сквало все ныл, что это не к добру.
- Цуна, мы должны об этом поговорить. – Девятый не обратил внимания на издевательскую реплику приемного сына.
- Не имеет смысла. Дело сделано, а мы должны жить дальше.
- Ты не жаждешь мести и справедливости? – хмыкнул Занзас. – Тебе удалось меня приятно удивить, мусор. У тебя шкура толще, чем у носорога.
- Мои личные чувства не имеют значения, – отрезал Цуна. В конце концов, он и в самом деле не видел особой разницы в своей жизни с отцом или без него – слишком мало он знал Саваду-старшего именно как отца, а не умного и жесткого советника мафии. «Делатель королей» хренов. – Ты ведь прав, я с удовольствием пристрелил бы тебя лично, потому что ты сумасшедший убийца и вечная заноза в моей заднице.
- У вас это взаимно, босс. – Смешок Сквало заставил Занзаса холодно улыбнуться. – Вы так славно смотритесь вместе.
- Выебу, мусор.
Савада не удержался от улыбки, глядя как Сквало закатывает глаза, неслышно ругаясь под нос. Вот насыщенная же у людей личная жизнь, а у него…
- Прекратите это. – Девятый хмурился все сильнее, стискивая набалдашник трости так сильно, что побелели костяшки пальцев. – Вонгола – не игрушка озабоченных детей.
- Конечно, она игрушка маразматичных старикашек и заколдованных уродцев.
- Весело, блядь, – прокомментировал ситуацию Супербия, которому единственному из присутствующих титул главы Вонголы не светил, а вот прическу сменить хотелось. – И что теперь?
- А что теперь? – пожал плечами Савада. – Я знаю, ты знаешь, он знает, мы знаем… И никто ничего не может сделать.
- Патовая стуация, – подтвердил Занзас. – Как обычно.
- Меня устраивает статус кво.
Японец вздохнул, ожидая ответа. Варийский босс принимать предложение о перемирии не торопился.
- Может, грохнуть тебя прямо тут? – задумчиво спросил сам себя Занзас. – И никаких проблем.
- Ага, и нас похоронят рядом, – улыбнулся Цуна. – Ты не уйдешь живым.
- И это печально, – согласился Занзас. – Что скажешь, мусор?
- Мы всегда успеем его прикончить, – утешил босса Сквало.
- Просто цитата из Ямамото. – С лица Цуны не сходила улыбка. – Дождь всегда такой… дождь.
- Ну-ну, – протянул Занзас, задумчиво оглядывая присутствующих. – Тебя я убить пока не могу, папашу тоже, он же у нас залог временной дружбы и недоброй воли. И этого гребаного аркобалено…
- Реборн тебе не по зубам, – сказал Савада.
- Конечно, нет.
Детский голос, поддержавший Цуну, никого не напугал.
- А я все ждал, когда ты объявишся.
Занзас только поморщился – он на дух не выносил самопровозглашенного лучшего киллера мафии.
- Реборн, ты все слышал? – уточнил Девятый, глядя, как семеня крошечными ножками, советник Вонголы обходит массивное кресло.
- Да. И мне нравится то, что я услышал. Кажется, в этих двух пустых черепушках завелись мозги.
- Иди на хуй, – тут же огрызнулся Занзас, у которого на щеке уже начали темнеть шрамы.
- Тут педофилов нет, – насмешливо сказал Реборн. – А у тебя и с хуем-то сложности.
Занзас оскалился, явно подумывая, что уж без одного-то аркобалено мафия как-нибудь обойдется, но сделать ничего не успел – вмешался Дон Тимотео.
- Ты одобряешь их действия? Вернее, бездействие?
- А какие варианты? Раз уж Занзаса превратить в трепетную сисястую домохозяйку не удалось, на сегодняшний день это лучшее, на чем можно остановиться. Это гарантирует тебе жизнь, относительную стабильность Вонголы и…
- И твое место советника, – ухмыльнулся Занзас.
- Тебя это не устраивает?
- Мне плевать. Когда-нибудь я сверну твою цыплячью шейку голыми руками.
- Ну, не будем мешать Занзасу верить в сказки. Предлагаю вернуться к гостям, они могут начать нервничать.
- Совет закончен, – сказал Девятый. – Выбор сделан.
- Аминь, – насмешливо отозвался Реборн. – Дамы вперед.
Занзас сделал вид, что издевательской реплики аркобалено не услышал, и обернулся к Девятому, который не хотел отпускать своего непутевого ребенка, не поговорив:
- Занзас, мы можем обсудить наши дела? Наедине.
- Если у тебя есть ко мне дело, пришли все бумаги по факсу.
- Наши личные дела. Мы же семья.
Савада поспешил скрыться – быть свидетелем семейных разборок его предшественника с приемным сыном ему не хотелось. Свидетели вообще долго не живут. Реборн, хмыкнув, последовал за ним.
Вариец с непроницаемым лицом посмотрел на застывшего у кресла приемного отца, но отвечать ему прямо не стал, лишь бросил небрежно Супербии:
- Мусор, уходим. Тут начинает пованивать добротой и родительской любовью.
- В штаб? – поинтересовался Сквало, игнорируя недовольно-разочарованный взгляд Дона Тимотео. – Или долбаный обед?
- Сначала – обед, потом – штаб.
- Занзас! – Девятый хрипло позвал сына, впрочем, надежды в его голосе не было.
- Ты что-то слышал, Сквало?
- Почудилось, босс.
- В этом доме полно привидений, которые все никак не уймутся.
- И не говори, босс.
Дон Тимотео устало потер виски. Занзас и этот его чертов капитан. Его трахальщик. Голые смуглые ляжки женщины, в которую он превратил собственного сына, слишком хорошо запечатлелись в его памяти. И алые глаза, полные ненависти.
Ничего хорошего от будущего Девятый не ждал.
***
Утро у Занзаса всегда начиналось одинаково – резкое пробуждение, но потом еще минут пять расслабленной полудремы, когда сами собой вспоминаются события вчерашнего дня и планы на сегодняшний, приветственный рык Бестера и теплая лобастая морда, тычущаяся в хозяйскую ладонь – если с вечера зверюгу не загнать в его огненное измерение, а нет – так просто замысловатая игра Пламени на кончиках пальцев, бодрящая не хуже ледяного душа.
И все это – в уютном и спокойном одиночестве, когда никто не похрапывает рядом, положив тяжелую лапу на твою – вот блядь – грудь, или, что немногим лучше – живот, не прижимается всем телом, чтобы согреться. Мусор всегда мерзнет, а Занзас, наоборот, врубает кондиционер на полную катушку. Ночи на Сицилии жаркие.
И жаркие не только в смысле погодном.
Вообще-то Занзас никогда не допускал своих подружек в свою постель – вернее, выгонял их из нее сразу же после секса. А дружков… Ну, пока у него был только один, и им он собирался ограничиться до тех светлых времен, когда снова сможет ссать стоя. И спать у него под боком, уткнувшись в прохладное – рыбина же! – плечо… Нет, это в его планы не входило. Да и патлы, белые-белые, как молоко, которым детей пичкают любящие мамаши, нос противно щекотят.
А вот этим утром что-то не задалось. Может, звезды как-то по-особому стали, может вчера на похоронно-унылом обеде что-то в дрянное – на вкус Занзаса – вино подсыпали, или просто день такой выматывающий душу случился. Должна же быть душа даже у него, а, чертово мироздание? В любом случае, то, что мусор задержался в его спальне до утра, разумному объяснению не поддавалось.
Сквало дернулся во сне, пробормотав что-то неразборчивое, и тут же затих, мирно посапывая. А еще жаворонок, мать его.
Занзас сел на кровати, раздумывая, что именно бесит его больше – это самое посапывание, скомканные после ночных экзерсисов простыни – Сквало оказался тем еще почитателем древнего индийского исскуства любви – или то странное чувство, которому Занзас названия давать не желал. И не собирался. Никогда. Босс он или кто? Мужик он или…
- Вра-а-аи, босс!
Определенно, просыпаться от резкого рывка за волосы – не лучший способ побудки. Во всяком случае, Супербии он не понравился.
- Утречко, мусор. Как спалось?
- Блядь, босс, за что? Какого…
- Вставай и проваливай, мусор.
- Уже, – недовольно пробурчала скривившийся от боли Сквало, запустив пятерню в перепутанную шевелюру – рука у Занзаса слабой не была. – Волосы-то за что?
- Не испытывай моего терпения.
- Терпение у тебя? – Сквало уже успел соскочить с постели и натягивал на худые, почти безволосые ноги форменные штаны, не заморачиваясь на поиск трусов. То-то сюрпризец будет прислуге. – Босс, тебя обманули, у тебя его нет.
- Ну, ты же еще жив и почти здоров, раве это не говорит о моем бесконечном терпении?
- Ага, и о бескорыстной любви к ближнему своему. Особенно в позе…
- Мусор, ты, похоже, решил свести счеты с жизнью? – Перепалка почти доставляла Занзасу удовольствие. Да и Сквало смешно прыгал на одной ноге, сверкая голой задницей, – то еще зрелище. Как раз для безмятежного семейного утра.
- Все, молчу. – Справившись, наконец, с застежкой, Супербия обернулся и посмотрел на Занзаса. Тот расставаться с тонкими льняными простынями явно не собирался, развалился… развалилась, Клеопатра хренова. А как вчера на них смотрели все эти мудаки на похоронах! Особенно, когда они вышли к обеду дружной компанией. Н-да, Недодесятый, еще один Недодесятый – с сиськами, и гордость Варии, Император бла-бла-бла Супербия Сквало. Хренов Ямамото еще исподтишка большой палец показал, урод. На следующей тренировке мало ему не покажется. – Сегодня пятнадцатое, я в Рим.
- Вали, – разрешил босс, думая о чем-то своем. – За день обернешься?
- Я собирался там заночевать, – сказал Сквало. Он уже успел подобрать с пола разбросанные в живописном беспорядке вещи – свои, занзасовы так и остались украшать разноцветный восточный ковер. – А что?
- Ничего. – Не говорить же мусору, что ему… В конце концов, ему просто хочется трахаться. Сквало не так уж и плох.
- Если хочешь, я вернусь вечером. – Взгляд у Супербии что-то на редкость проницательный. Даже какой-то довольный. Ублюдок.
- Иди на хрен.
- Уже.
Сквало в несколько широких шагов оказался на пороге, обернулся и счастливо оскалился:
- Я прилечу вечерним рейсом.
Прикроватная лампа разбилась об уже захлопнувшуюся дверь – мусору повезло. Только вот Занзасу тоже отчего-то хотелось улыбаться.
***
- …проблемы, но благодаря тому, что Фран вовремя вышел на нужную точку…
- Вовремя! Да еще пару минут и все! Прощай, любимая. – Бельфегор был зол и расстроен – из-под длинной челки выглядывал бинт, но Луссурия терпеть не мог, когда его перебивают.
- Так вот, своевременное, – он интонацией выделил последнее слово, игнорируя раздраженное шипение принца, – вмешательство Франа позволило моим людям зачистить главный коридор, а дальше все шло, как намечалось. Главное, мы успели.
- Чистая работа, – подтвердил, кивнув лохматой головой Леви. – Только Бельфегора малость поцарапало.
Занзас молча глянул на пострадавшее высочество, но без особой жалости. Ее, впрочем, никто и не ждал.
- Жалобы? – холодно поинтересовался босс у Бельфегора и перевел взгляд на скромно потупившегося Франа. Эти двое в последнее время не ладили, Сквало докладывал. Но закладывать друг друга…
- Нет жалоб, – хмуро ответил принц, тряхнув завитыми локонами. – Только в следующий раз…
- Сквало! – Занзас не стал дослушивать лепет Беля, его больше интересовал спавший с открытыми глазами капитан. Сколько же суток без сна он провел в этой долбаной Колумбии?
- Босс? – Сквало резко выпрямился и уставился на грозно сощурившегося Занзаса.
- Хочешь, Луссурия споет тебе колыбельную?
- Спасибо, не надо, – криво усмехнулся Супербия и потянулся к прихваченной с кухни бутылке минералки. – О миссии докладывать?
Они с Ямамото знатно порезвились в чертовых джунглях, зато теперь все эти черномазые Рамиресы и Гонзалесы ходят по струнке и трафик восстановлен, наркота идет бесперебойно. Есть в Колумбии и своя прелесть – в какой еще стране трупы даже не надо прятать, а в полиции служат милейшие люди, которые за сто баксов сами покойников и прикопают в зеленых джунглях? И девочки там хороши, смуглые и гладкие…
Да, блядь, смуглые и гладкие. И горячие, мать их. Сквало вздохнул, глядя на недовольное лицо Занзаса, – тот пытался отыскать свой мобильный среди кучи бумаг и всякой хрени на столе. И наклонился же вперед, а рубашка… Ну, как обычно, рубашка – верхних пуговиц босс не замечал в принципе. Чертов босс.
Вот и спрашивается, какого хрена он не подцепил какую-нибудь горячую штучку в местном баре? Или не согласился на щедрое предложение сеньора Хуана, готового доставить им с Ямамото хоть пятнадцатилетних девственниц? Занзасу-то все равно, плевать ему на всех подружек Сквало вместе взятых, да и на самого Сквало плевать, а вот… Да и Ямамото отказался, но его-то понять можно – мальчишка закрутил роман с той финтифлюшкой в юбочке, девочкой Мукуро. Идиот.
Вот и сидели как два идиота в душном баре, глотали лучший ром в округе – а все равно гадость – и молчали. Ямамото о своей маленькой подружке, а Сквало о своей большой проблеме. Смуглой, гладкой, горячей, злоебучей, равнодушной проблеме.
Занзас нашарил, наконец, телефон – тот запутался в бельфегоровых ножах и лесках, глянул на вызывающий номер и рявкнул:
- Пошли вон!
- Совещание закончено? – уточнил никогда не отличавшийся особой сообразительностью Левиафан, но Луссурия успел ухватить неосторожного коллегу за плечо и потащить за собой к выходу. Сквало поплелся следом, пару раз оглянувшись на босса. Нехорошее было у него лицо.
***
Помаявшись двадцать минут в холле – Бельфегор успел всадить пару ножей в смиренно-безответного напарника, а Сквало задремать на неудобном диване – варийцы начали расползаться по своим делам. Луссурия на правах самого старшего из присутствующих и бодрствующих офицеров дал отмашку – у Левиафана на эту ночь была запланирована миссия, так, по мелочи, даже не убийство, просто нужно было потрясти и припугнуть зарвавшихся сутенеров с материка, но на паром еще надо было успеть. Остальным тоже ждать было нечего – у босса такое бывало.
Луссурия проводил взглядом вяло переругивающихся Бельфегора и Франа – они устали настолько, что даже приличной драки не устроили. Да и принцу наверняка вкололи что-нибудь успокоительное. Сквало… Луссурия вздохнул и присел на бархатное сиденье рядом со скорчившимся на слишком коротком диванчике мечником.
- Ску! – Капитана нужно будить. Не спать же ему тут, практически в прихожей, как верному псу злого хозяина? С таким-то лицом – даже во сне брови нахмурены, ресницы длиннющие на щеках лежат, скрывая синие круги под глазами, челка растрепалась. Обнять и плакать.
Луссурия улыбнулся – очень захотелось погладить измученного Сквало по белым волосам, как маленького – чтобы морщинки на точеном лице разгладились и кошмары ушли. Лучше спать без снов – какие сны могут быть у убийц?
- Сквало! – уже громче позвал Луссурия.
- А-а… Что? – Сквало подскочил и напряженно оглянулся. – Босс уже все?
Конечно, первая мысль у нас про босса. Луссурия тихо засмеялся, вставая:
- Нет, но мы самораспустились. Решили не ждать, все равно основные вопросы обговорили, только твой рапорт оставался.
Вот и доложишься в постели. Этого Луссурия, конечно, говорить в лицо позевывающему и сонному капитану не стал – в Варии было все равно что табу на тему интимной жизни лидера и его зама. Все очень ценили свои шкуры.
- Ладно. Так он не выходил?
- Нет.
Луссурия кивнул Супербии и, посвистывая, направился в свои комнаты – слишком поздно было ехать домой в собственную стильную квартиру в лучшем районе города. Скоро утро и новый хлопотный день.
Сквало пятерней кое-как причесал растрепавшиеся во сне волосы, еще раз зевнул и решительно встал. В особняке было тихо и сумрачно, хоть фильм ужасов снимай. Хреновая какая-то атмосфера была сегодня ночью.
Супербия, мысленно кляня свою паранойю, осторожно подошел к закрытой двери и прислушался. Ничего. Тишина.
- Босс?
За дверью было все то же – заваленный нужным барахлом стол, отодвинутые стулья, босс в кресле…
- Занзас, что случилось?
Сквало закрыл за собой дверь. Не выгонит – взгляд у Занзаса слишком отсутствующий. Потухший.
- Кто звонил?
Несколько шагов – и можно сесть на краешек стола прямо перед креслом. Ближе – нельзя, ближе – только в постели.
- Вердэ.
Голос вроде как обычный. Ага. Вроде.
- Что он? – Сквало сглотнул. Ему не нравилась эта усталая женщина с безвольно опущенными кистями рук. Тонкие руки на черной коже подлокотников. Был бы он рыцарем, он целовал бы эти пальцы, это кольцо, таящее Зверя и Пламя, эти…
- Он не может вернуть мне меня.
- Это… окончательно? – Сквало удивился себе – тому облегчению, от которого на секунду сжалось сердце. Неужели он настолько… Настолько влип?
- Он сказал, что возлагал на этот эксперимент большие надежды, – ровным голосом сообщил Занзас, пряча взгляд за длинной челкой. – Он был почти уверен в успехе.
- И? – Как трудно разговаривать с таким боссом. Лучше гнев и очищающая от страха и боли ярость, чем эта холодная – как тот лед из восьмилетнего ужаса – обреченность.
- И крыса сегодня вечером сдохла, – криво ухмыльнулся Занзас. – Ничего другого пока этот… гений не придумал.
- Придумает.
Сквало устало потер висок.
- Хочешь виски?
Занзас посмотрел на него долгим, ничего не выражающим взглядом.
- Что?
- Знаешь, мусор, чего я хочу? Шоколада. Это ебаное – тобой, между прочим – тело желает конфет и еще какой-нибудь сладкой хрени. И ебаться оно, кстати, тоже желает. Охуительно, правда?
- Ну, так ешь конфеты и ебись, – пожал плечами Сквало. – Чего истерить-то?
- Иди ты в жопу.
Занзас сцепил пальцы в замок и задумался – но уже без прежней пугающей отстраненности.
- Босс, ну кто тебе мешает заниматься своими делами сейчас? Придумает этот мелкий урод что-нибудь рано или поздно.
- Мусор, больно умный стал, да?
- Нет, ну а что? Десятый или Десятая… Да, блядь, для них же позорнее, что их баба сделает!
- Ты чего сейчас ляпнул, мусор?!
- Врай! Босс! – Сквало привычно уклонился от летящей в него пепельницы и легко соскочил со стола. – Это мы знаем, что ты – это ты, а для всей мафии…
- Мусор! Завянь.
Буря миновала – даже не буря, так, порыв шквального ветра. Занзас откинулся на спинку кресла и посмотрел в лепной потолок. Босс думал.
Сквало мешать ему думать не хотел и стоять просто так тоже не хотел. Он опять хотел спать. И то ли усталость туманила мозги, то ли сонливость притупила все инстинкты самосохранения, но мечник, вздохнув, просто взял и уселся прямо на пол у кресла босса. У ног босса. Занзаса.
И смелости хватило прижаться лбом к теплой коленке, закрыть глаза и ждать, что будет дальше. Любит – не любит, плюнет – поцелует…
- Охуел, мусор.
Ногой даже не дернул… не дернула, только в голосе недовольство. Почти настоящее.
Любит. Поцелует.
Сквало улыбнулся. Жизнь не такая уж дурацкая штука, как думают некоторые.
***
Тихое и мирное лето того года еще долго помнили в мире мафии. Нет, потом тоже все было не так плохо – это же мафия, бэби, это пистолеты, шляпы и трупы. Но то лето…
Виноградное лето – на Сицилии делали лучшее вино за последнюю сотню лет. В подвалах Вонголы и сейчас покрываются положенным слоем пыли и паутины сотни темных бутылок. В Вонголе всегда найдется, что отпраздновать и за чей успех выпить. Может, за новых союзников, может, за чью-то свадьбу, а может, просто так, поздним вечером, когда вечные дела позволят хранителям собраться вместе и забыть ненадолго о мире за толстыми стенами старого особняка.
В Варии свои подвалы и вина в них не меньше, а то и больше – тут никто не привык отказывать себе в маленьких радостях жизни, тем более босс. Хотя в личном баре Занзаса блестят гербовым золотом этикетки других бутылок – виски, напитка благородных пьяниц, и текилы, отрады лукавых сеньорит. Боссу – только самое лучшее.
Сквало это знает и никогда не покушается на неприкосновенные бутылки, ему достаточно поцелуев босса – он пьянеет от горячего дыхания и запаха дорогого алкоголя. И ночует все больше не в своей спальне. Занзас любит тонкие льняные простыни – никакого скользкого шелка – любит спать на животе, закинув ногу на бедро Супербии, и не любит рано вставать. Первым всегда встает Сквало и никогда не жалуется. Он вообще не жалуется – не на что.
Сквало нравится его жизнь, и хрен с ними, стаканами, брошенными недрогнувшей рукой, утренним приветственным матом, если по неосторожности доведется разбудить спящую тигрицу, плевать на исцарапанную спину и синяки по всему телу, на выматывающие миссии и новую кровь на лезвии.
Он получил от жизни все, что захотел, и даже больше. У него было спелое виноградное лето и еще много лет впереди – и хрен он кому-то позволит отнять у него эту долбаную, опасную, безумную и прекрасную жизнь. Жизнь с Занзасом.
И Вердэ никогда не удастся повернуть свой эксперимент вспять.
