Девушка сделала шаг.
— Входи, не бойся, — спокойно сказал Драко. Однако его скрывал полумрак, и гриффиндорка не могла видеть его лица, в то время как он прекрасно видел ее, освещаемое светом из коридора.
Гермиона резко повернула голову на звук, замерев на долю секунды. Но прежде, чем она смогла опомниться или предпринять какие-либо действия, дверь за стеной растаяла, исчезла — превратилась в ничто: лишь ровная поверхность камня оказалась за ее спиной.
Она буквально рывком повернулась назад, что бы воочию увидеть причину своего поражения.
Она в ловушке. Абсолютно простой, смехотворной ловушке. И какой дурой нужно было быть, что бы купиться на все это.
— Кто ты? — она старалась выкрикнуть это как можно более безэмоционально, но голос плохо подчинялся ей, выдавая ту тревогу, что сейчас поглощала девушку с головы до пят.
— Подойди ближе, — последовал ответ.
«Ближе? — усмехнулась Гермиона. — Будет тебе ближе!»
Секунда — шаг.
Раз, два, три, четыре, пять… И вот незнакомец находится буквально в метре от нее. Сквозь полумрак, создаваемый светом всего лишь одного волшебного факела, гриффиндорка разглядела его: белесые волосы, надменный взгляд и слизеринский герб на безрукавке.
— Малфой…
Как-то полувопросительно прозвучала его фамилия.
— Ты пришла сюда ради своей тетрадки, не так ли, Грейнджер? — юноша смотрел гриффиндорке прямо в глаза, и она видела, как в его серых радужках плескался целый ворох ощущений. Однако сложно было сказать, каких именно.
— Где она?
— Ты отвечаешь вопросом на вопрос. Не слишком вежливо с твоей стороны, Грейнджер, — усмехнулся слизеринец.
— Где она? — с большим напором повторила свой вопрос Гермиона.
Блондин поднял левую руку, в которой сжимал то, что являлось причиной ее бед в последние сутки — тетрадь.
— Только лишь одно, Грейнджер… Я-то сюда пришел не из-за твоей тетрадки…
Мгновенье, которое показалось вечность. Миг, растянувшийся в целую жизнь.
Это ведь Малфой. Ничего просто так не бывает…
— Что ты хочешь взамен?
Нет, она с самого начала знала, что от нее что-то потребуют. Но любой другой мог попросить что-то вполне ожидаемое — решить контрольную, написать эссе, приготовить зелье. Чего ждать от Малфоя, Гермиона не знала. Точнее, знала, что ничего хорошего ждать от него уж точно не стоит.
Драко медленно поднялся с кресла, в котором сидел, и медленно направился вдоль стен комнаты, будто прогуливаясь по помещению, как по парку.
— Видишь ли, Грейнджер, — начал он. — Тебе ведь должно быть известно, что завтра у меня день рожденья. И это невежливо с твоей стороны, Грейнджер, не поздравить меня с таким праздником.
Гриффиндорка стояла, не шелохнувшись. Разум отчаянно пытался найти какую-то зацепку в словах Малфоя. Зацепку, что бы выбраться отсюда. Как можно скорее. Но ее тетрадь по-прежнему была в него в руке. Она пришла сюда ради нее. И без нее не уйдет.
Тем временем Малфой продолжал.
— … подарок от тебя….
— Что? Малфой, ты в своем уме? Какой подарок? — дыхание девушки участилось. Страх, что он не отдаст ее вещь, казалось, рост с каждой секундой.
— Всего один маленький подарок, Грейнджер, и я отдам тебе то, зачем ты сюда пришла.
«Отдаст… Отдаст… Отдаст…»
— И что же ты хочешь?
«Мерзкий слизеринский ублюдок», — добавила она про себя.
— Совсем мелочь… — Гермиона слышала шаги в свою сторону. Вот, он остановился немного позади нее. — Ночь, ты, я — мы одни…
Приближающийся насмешливый голос. Крайне выразительная цепочка мыслей. И слишком позднее понимание того, что он с самого начала победил.
Если бы Малфой стоял бы спереди девушки, а не сзади, то он бы увидел, как расширились ее глаза. От страха, от возмущения, от… безысходности?
— Ты мне вернешь мою тетрадь? — слабым голосом спросила Гермиона. Спросила, что бы иметь надежду на будущее. Спросила, что бы не видеть этого настоящего.
— Как только — так сразу, — слова слизеринца обожгли ей шею. Сердце гриффиндорки готово было выпрыгнуть из груди.
Миг, и она стоит лицом к Малфою с направленной на него волшебной палочкой.
— Хватит устраивать спектакли, хорек! Моя тетрадь! — и она кивнула в сторону злосчастной тетрадки.
Но…
Драко этого ждал. Ждал, что Грейнджер ни за что не согласится по-хорошему. И он был к готов к такому повороту событий.
Девушка, ослепленная яростью и страхом, не могла быть ему сильным противником. Особенно в такой ситуации, где у него было явное преимущество в виде дневника гриффиндорки.
Все произошло очень быстро.
Быстро блондин достал свою палочку и выпустил сразу два заклинания. Быстро среагировал на падение тела девушки, окутанного бесчисленными волшебными веревками. Быстро отшвырнул ногой выпавшую палочку Гермионы в угол Выручай-комнаты.
— Можешь кричать, Грейнджер, но нас здесь никто не услышит, — усмехнулся слизеринец.
Но ей было все равно — услышат или не услышат. Сейчас ее было важно это просто как сам факт. В крике она искала спасение.
Она извивалась и кричала. Пыталась его укусить и проклинала.
На очередном длинном проклятии Гермиона была бесцеремонно брошена на что-то мягкое. Хотя, почему что-то?
Одни веревки исчезли, а через миг появились другие. Она даже не успела приподняться с кровати.
— И не надейся, грязнокровка. Пока я не получу то, зачем Я сюда пришел, ты не выйдешь отсюда.
— Ублюдок, чертово отродье, сукин сын, мерзопакостная тварь, что б ты сдох!
— Все мы умрем в свое время, Грейнджер… — спокойно ответил блондин на ее тираду.
Следующий поток проклятий был перебит долгим и жадным поцелуем.
Ошеломленная гриффиндорка на некоторое время затихла, и Драко успел удобно устроиться на ней.
Мерлин, это было так приятно. Так приятно чувствовать под собой очертанья ее тела. Касаться своим языком ее языка. Ласкать ее грудь рукой.
Злополучная тетрадка была брошена им в сторону — куда-то туда же, куда и волшебная палочка Гермионы.
Теперь мог насладиться своей добычей. Он наконец-то ее поймал.
— Я наконец-то поймал тебя, Грейнджер… — тихо сказал он.
Казалось, света от волшебного факела стало больше. Он видел, сколько ярости в ее глазах, видел, что она готова была метать молнии одним лишь взглядом. Видел ее покрасневшие щеки. И чувствовал своей грудью, как поднимается и опускается ее грудь. Чувствовал, как часто она дышит. Эти сладостные прикосновения…
Привязанная за руки к кровати гриффиндорка, скованная внизу телом Малфоя, только и могла делать, что грозно смотреть.
Горло охрипло от криков и нещадно саднило. А губы помнили вкус его губ.
— Чем тише ты будешь себя вести, тем быстрее ты отсюда уйдешь.
«Чем тише ты будешь себя вести, тем быстрее ты отсюда уйдешь… Чем тише ты будешь себя вести, тем быстрее ты отсюда уйдешь…» — как эхо повторялись слова слизеринца в ее голове.
Она уже не видела ничего вокруг себя. Лишь ощущала его тело на своем. Чувствовала, как его руки ласкают ее, как раздевают, как исчезают последние барьеры между ними. Барьеры на сейчас.
В сознании гриффиндорки начался ураган — остались только ощущения. Ощущения страстных прикосновений и эрекции Малфоя.
А потом и ощущение его кожи.
Драко целовал ее. Гермиона больше не брыкалась, но и не отвечала на его поцелуи. В прочем, он и не рассчитывал. Ему было достаточно того, что сейчас эта гриффиндорская выскочка лежит под ним, и он имеет полный контроль над ее телом.
Стянув с нее одежду и раздевшись сам, он, наконец, смог ощутить всю полноту и вкус своей победы.
Правев рукой по упругой груди девушки, он задержался на соске, отчего тот сжался в темный комочек.
Слизеринец наклонился и втянул этот бутон в себя, лаская ее вершину языком.
Послышался тихий то ли вздох, то ли стон.
Внутренне усмехнувшись этому, блондин стал спускаться ниже по телу девушки. Добравшись до темного треугольника вьющихся волос, он лишь на мгновенье отстранился. На мгновенье — что бы взглянуть на лицо поверженной гриффиндорки.
Та лежала с закрытыми глазами. Ее губы были плотно сжаты, но Драко знал, что стоит ему коснуться их языком, и Гермиона откроет свой ротик. Потому что в ребро ей будет упираться его волшебная палочка.
Их прелюдия могла длиться бесконечно долго, и юноша мог вечно наслаждаться ласками, но его сущность требовала своего выхода. Его телу нужна была разрядка.
Согнув ноги гриффиндорки в коленях, он устроился между них, снова целуя ее в губы.
И хотя изначально он не рассчитывал, все же:
— Ну же, я знаю, тебе приятно, — усмешка. — И я знаю, что ты умеешь.
Волшебная палочка, ощутимо (даже чуть больно) вдавленная под ребро, не оставляла никаких сомнений, что она откажет. Что не сделает.
Когда Гермиона ответила на поцелуй, он вошел в нее. Резко, но аккуратно. Страстно, но, тем не менее, весьма нежно.
Капли крови испачкали белую простынь под ними, а шумный вдох девушки лишь подтвердил очевидный факт — она была девственницей.
Она не помнила точно, как все закончилось. Сначала вспышка боли, затем — вспышка наслаждения. Хотя, скорее всего это было просто долгожданное избавление от ноющего ощущения внизу живота — гриффиндорка не могла сказать точно.
Как только Малфой кончил, волшебная палочка исчезла с ее ребер. Юноша приподнялся на коленях и посмотрел куда-то в сторону. Это был спокойный, совершенно безэмоциональный взгляд.
Действие его заклинаний заканчивалось и, возможно, блондин знал об этом, но его отсутствующее выражение лица говорило лишь б одном — что ему сейчас явно было не до каких-то там заклинаний.
Почувствовав свободу в руках, Гермиона напряглась. Она прекрасно понимала, что Малфой — это Малфой. Мерзкий ублюдок, поганая тварь. И если она все же хочет уйти отсюда. И не просто уйти, а уйти с тем, ради чего ей пришлось это пережить…
Драко будто очнулся, когда получил ногой по весьма чувствительному месту и новый фейерверк уже противоположных эмоций и ощущений поглотил его.
Когда он опомнился, ее уже не было. Как не было ни ее одежды, ни палочки, ни…
Малфой выругался.
Он совсем потерял осторожность, когда Грейнджер оказалась в его объятиях — тетрадь тоже отсутствовала.
* * *
Позже Гермиона с улыбкою вспомнит, как бежала босая, в одной лишь мантии на голое тело по коридорам Хогвартса до своей гостиной. В тот момент ее не волновал тот факт, что она может попасться Филчу или быть замеченной его кошкой.
Лишь бы добраться до своей спальни. Лишь бы оказаться как можно в более безопасном месте. Лишь бы подальше от Малфоя.
Но это потом. Сейчас, лежа на своей кровати, слушая сопение соседок, девушка думала о пережитой боли. Боли потери родителей, боли предательства Гарри и Рона, боли — быть изнасилованной Малфоем.
И лишь одно давало смысл жить дальше. Давало надежду на отмщение.
Гермиона открыла дневник на последней странице.
