В Хогвартсе всё-таки есть одна русская ученица. Её фамилия - Добролюбова. Однако поскольку выговорить эту фамилию мало кто может, она сменила фамилию на Лавгуд.
Роуз Уизли всегда считала, что ее родители - совершенно обычные волшебники. Пожалуй, слишком обычные. Иногда из-за этого она их даже... стеснялась, наверное, как еще скажешь.
Конечно, она всегда знала, что они - герои второй новейшей магической войны, которые вместе с тетей Джинни, тетей Гермионой и дядей Невиллом помогали дяде Гарри победить Темного Лорда. Но это было абстрактное знание. В их повседневной жизни героическое начало никак не проявлялось.
Вот, например, дядя Гарри и дядя Драко - авроры, и Джонни с Севом часто рассказывали ей об их работе. Это было ужасно интересно.
А о своей работе с дядей Джорджем папа почему-то говорить не любил. Возможно, их труд на благо магазина приколов был просто не очень-то увлекателен. Биологические изыскания мамы Роуз пока, к сожалению, совсем не могла понять. Ей все не терпелось стать постарше, чтобы разобраться хотя бы в этом, - может быть, тогда она и сможет утверждать, что ее мама занимается чем-то невообразимо важным.
Так что Роуз оставалось только читать как можно больше и тихонько мечтать о необычной жизни.
Так продолжалось довольно долго. Наверное, лет до восьми-девяти.
Пока однажды, когда она была в гостях у Малфоев, Джонни, выскочивший к родителям на секунду, о чем-то спросить, не вернулся обратно в детскую с совершенно неописуемым выражением лица.
- Кто хочет посмотреть на знаменитый скандал Грейнджер-Малфоя? - спросил он, задыхаясь от быстрого бега.
Северус угрюмо покачал головой и остался сидеть, уткнувшись носом в книгу.
Роуз метнулась вслед за Джонни.
Сквозь щель между неплотно прикрытой дверью в кухню и косяком она впервые в жизни наблюдала за ссорой взрослых.
Тетя Гермиона стояла к ней вполоборота, поэтому происходящее Роуз могла оценивать только по выражению лица дяди Драко. К сожалению, никаких ярких эмоций он не проявлял, более того, он молчал, так что недавно освоенное ею искусство чтения по губам применить было не к чему. Но по мере того как жестикуляция его жены становилась ожесточеннее, его губы все белели и белели, а глаза расширялись. Наконец он что-то быстро и неразборчиво сказал, и мать Джонни занесла руку как для пощечины (Роуз с трудом подавила желание зажмуриться и убежать), а он вдруг хищно улыбнулся и произнес что-то вроде: "Третий курс, Грейнджер".
Роуз даже помотала головой от удивления - было похоже, что все-таки ей еще тренировать и тренироваться.
Но, видимо, он сказал что-то по-настоящему важное.
По крайней мере, пощечины не было.
Теперь родители Джонни беззвучно кричали друг на друга (дяде Драко все же не удалось сохранить невозмутимость), и Роуз казалось, что она выхватывает какие-то отрывки: "мой сын", "маггловские уроки", "зачем", "сошла с ума", "как была магглой"... Пожалуй, она была только рада, что не видит, что же говорит тетя Гермиона.
В тот момент, когда в воздух, поднятая стихийной магией кого-то из спорщиков, взвилась первая тарелка, Роуз отпрянула от двери, посмотрела на Джонни безумными глазами и бросилась от кухни прочь.
Позже, обдумывая увиденное, она решила, что самым страшным во всей подсмотренной сцене была тишина, - если бы она слышала, как они ругаются друг на друга, ей было бы проще смириться с происходящим.
Как Джонни мог так спокойно упоминать о родительских ссорах, для нее было загадкой.
С того дня Роуз больше никогда не мечтала о том, какой была бы ее жизнь, если бы ее родителями были не Луна Лавгуд и Рон Уизли.
Когда же кто-нибудь из взрослых, застав ее в библиотеке с художественной книгой или с учебником Хьюго, говорил, что она очень похожа на Гермиону Грейнджер в детстве, она, раньше очень таким сравнением гордившаяся, только вздрагивала и хмурилась.
Впрочем, когда Сев и Джонни приходили к ней за советом, за чем-нибудь, что можно было найти только в книгах, она по-прежнему была рада быть им полезной.
Одно время ей даже нравился Джонни. Он был милый мальчик.
Вот только в конце первого курса она вдруг поняла, что на самом деле ей нравится Джеймс Поттер. Ее двоюродный брат Джеймс Поттер, которого даже в страшном сне нельзя было бы назвать милым мальчиком. Это ее испугало.
Джеймс Поттер, по которому сохли старшие девчонки всех факультетов, отличный ловец, невероятный красавец, самоуверенный наглец, после полугодового преследования добившийся ко дню Святого Валентина благосклонности Лены Забини, первой красавицы школы.
Роуз знала все это и еще много всего другого. В конце концов, он был ее двоюродным братом.
И все же, каждый раз, когда она видела Джеймса, она теряла дар речи, и у нее в то ли груди, то ли в животе что-то обрывалось.
