Summer in Durmstrang

***
Маленький Гектор Крум занимается по особому расписанию. Он проводит много времени в общей гостиной, забравшись с ногами на единственный во всей школе диван, жадно вслушиваясь в смех школьных товарищей.

Снейп сам не понимает, почему лопоухий малыш постоянно оказывается в его поле зрения.

Тоненькие пальчики с обкусанными ногтями торопливо скользят по выпуклым буквам учебников. Все, что чувствует Гектор, можно читать с его открытого лица, не потерявшего младенчески-наивного выражения. Вот он хмурится, несколько раз пробегая пальцами одну и ту же строчку – не может понять, и, наконец, дергает за рукав сидящего рядом брата. Вот его круглые глаза становятся еще круглее, как будто это возможно – он понял! Вот его оттопыренные уши слегка шевелятся в такт губам, заучивающим заклинание…

- Почему у него не было зельеварения? – спрашивает Снейп, проглядывая то самое особое расписание, которое показывает ему Виктор. – На первом курсе это обязательный предмет.

- Но… Как он может работать с котлом, директор? И взвешивать? - в голосе Виктора впервые звучат враждебные нотки. – Простите, директор, - тут же поправляется он, - я…моя семья понимает, что из Гектора вряд ли получится полноценный колдун. Но он много, что умеет. У него чувствительные пальцы. Он любит животных. Он видит ауру. И он очень, очень старается…

- Ауру?

- Ну…Он видит окружающих как цветовое облако. И говорит, что все они разные.

- Поэтому он смог узнать меня в то утро в вашей спальне?

- Думаю, да.

- Пусть возьмет зельеварение в этом году. Я подумаю, как помочь ему подготовиться.

- Спасибо.

Удивительно, как всего одно слово может содержать в себе столько оттенков сразу. Признательность за столь щедрое предложение со стороны вечно занятого и недовольного всем директора. Страх за то, что тот, на кого это предложение направлено, не справится. Боль, заранее жгучая боль, оттого, что понимаешь, как больно придется тому, кого так любишь, если ожидания не оправдаются, и пытаешься взять ее на себя.

- Не нужно, Виктор. Не настраивайтесь сразу на поражение. Дайте ему шанс.

Снейп разворачивается и идет прочь от ошеломленного Виктора.

Чертов окклюмент.

***
Стук в дверь. Люпин осторожно просовывает голову в щель. Снейп сидит за столом. Он битый час читает толстый тяжелый том «Истории Дурмштранга», как назло написанной грубым рубленым языком, в котором мысли вязнут, как в болотной тине.

- Ты один?

- Ты забыл добавить «сэр».

- Ты один, сэээр?

Снейп вздыхает и резким движением захлопывает книгу.

- А ты еще кого-то видишь?

- Я войду. – Это уже не вопрос, скорее утверждение. Люпин входит и закрывает за собой дверь.

- Говори, что тебе надо и уходи. Я занят.

Люпин пропускает реплику мимо ушей. С любопытством разглядывает обстановку. Бросает оценивающий взгляд на деревянное кресло и, не скрывая насмешки, интересуется:

- Удобно?

- Очень, - шипит Снейп.

- Виктор сказал мне, что ты сам предложил заниматься с Гектором. Это правда?

- Нет, конечно. Крум врет. Еще вопросы?

- Ты же теперь директор, Северус, - Люпин смотрит на него укоризненно. – А директору не пристало так обращаться со своим персоналом. Хочешь, я тебя научу? Сначала ты должен предложить мне чай с лимонными дольками. Потом участливо спросить, как у меня дела. И забывай называть меня «мой мальчик»…

- У-би-рай-ся!!!

- Никакого прогресса, - качает головой Люпин, - Ладно, раз ты настаиваешь…

Он подходит к двери, открывает ее и, повернувшись, улыбается.

- Вообще-то я заходил сказать, что я рад буду работать с тобой, Северус.

Он успевает выйти ровно за секунду до того, как «История Дурмштранга» с грохотом впечатывается в дверь.

***
- Это непросто, но не невозможно, - голос Снейпа звучит приглушенно в пустом помещении библиотеки. – Тебе придется быть очень сосредоточенным.

Уши, похожие на два небольших лопуха, усиленно шевелятся, выражая согласие их хозяина сделать все, что скажет господин директор.

- Приготовление волшебных снадобий – это точная наука и тонкое искусство, - Снейп произносит годами отточенные слова. Он знает, что мальчик не видит его пронзительного, пристального взгляда, и старается вложить как можно больше в голос. - Поскольку здесь не нужна палочка, то многие с трудом верят, что это можно назвать магией. Твой брат сказал, у тебя чувствительные пальцы…

- Они заменяют мне глаза, сэр.

- Потрогай то, что лежит перед тобой.

На столе перед мальчиком лежит шкурка бумсланга, змеиная кожа, мышиный хвост, сушеный ствол веселки и венерин волос. Маленькая рука неуверенно тянется вперед. Пальцы, едва касаясь, осторожно гладят ствол веселки.

- Вроде бы…поры? – тихонько спрашивает лопоухий малыш, и сосредоточенно сопит носом, - И очень плохо пахнет. Как будто, кто-то давно не выносил мусор. Это какой-то гриб, да?

- Да, - так же негромко соглашается Снейп. – Это удивительный гриб. Его запах неприятен только для человека, животные его любят. Если его высушить на июльском солнце, истолочь и смешать со спиртом и медом, он изгоняет дурную кровь и заживляет раны. Давай попробуем дальше.

Настенные песочные часы переворачиваются много раз, пересыпая мелкие золотые крупинки в опустевшие колбы, а глуховатый голос директора еще долго продолжает объяснять, поправлять и повторять несколько раз то, что его маленький собеседник не может записать, а потому должен будет запомнить.

***
…Полночь. Уже можно. Уже пора. Какая мокрая сегодня трава. Хорошо, что сейчас уже лето, по снегу идти труднее. Зацепился ногой, упал. Сбился со счета. Сколько было уже шагов? Неужели надо будет вернуться и начать сначала? Куст. Ой, я знаю эту ветку, как хорошо, как хорошо. Еще немного, совсем немного, и свобода, и счастье…

Снейп вскакивает посреди ночи. Набрасывает меховой плащ прямо на ночную сорочку, быстро сует ноги в туфли и стремительно вылетает в коридор. Винтовая лестница, дверь, крыльцо, свет. Свет в окне каменной беседки, белеющей вдалеке мраморными колоннами.

Темная фигура в длинном плаще в нескольких шагах от крыльца смотрит туда же, куда и он. Вздрогнув от скрежета закрывающейся двери, фигура поворачивается к крыльцу.

- Люпин?

- Северус?

- Что ты тут делаешь?

- А ты?

- Будем считать, что обмен любезностями состоялся, - цедит Снейп. – Все же, что ты тут делаешь?

- Скажи… - Люпин неуверенно переминается с ноги на ногу. – Скажи, ты видишь там свет?

- Да.

- Слава Мерлину, - облегченно вздыхает Люпин, - Я уж думал, у меня какие-то особенные предполнолунные галлюцинации. Я ведь изучил эту беседку еще месяц назад, когда только приехал. Готов поклясться, там не было ни одного целого светильника. Там вообще не было ничего…целого. Что там сейчас, Северус?

- Ничего, насколько мне известно. Все усилия пока направлены на классы, мы не занимались обустройством территории, кроме поля для квиддича.

- Посмотрим?

- Посмотрим.

Они вдвоем проходят по недлинному лабиринту и одновременно замирают перед белоснежным мраморным крыльцом. Сейчас никто не назвал бы беседку заброшенной. Абсолютно ровные колонны сияют молочной белизной, на барельефах незаметно ни единой трещинки. Мягкий свет льется через целые оконные стекла.

Люпин тянется к тускло мерцающей дверной ручке, но Снейп резко дергает его назад.

- Ты уверен, что нас там ждут? Или, наоборот, не ждут? Давай дл начала посмотрим в окно.

Окна расположены выше уровня глаз, и им приходится подтянуться, вцепившись руками в небольшие каменные карнизы.

Круглая просторная зала словно украшена для приема. Большая люстра позвякивает хрустальными подвесками, заливая залу солнечным теплым светом. Фонтан журчит тоненькими струйками воды. Мелькает крохотными крыльями стайка разноцветных бабочек. В центре стоит мольберт, невысокая хрупкая фигурка быстро наносит мазки на натянутый холст.

Большие оттопыренные уши сосредоточенно двигаются в такт кисточке. Ошибиться невозможно. Маленький ночной художник - Гектор Крум.

***
Теперь уже очередь Люпина перехватить длинную узкую руку, крепко вцепившуюся в ручку двери.

- Северус!

- Он видит! Видит не хуже, чем я и ты! Что за спектакль!

- Подожди ты, - Люпин с силой дергает его назад, - Что-то здесь не так. По крайней мере, точно не так просто, как кажется.

- Что ты имеешь в виду?

- Беседку! Ты же видишь, она как новенькая! Я был тут неделю назад, она больше напоминала руины! Наверное, можно было привести все в порядок и за неделю, но ты то уж точно бы об этом знал! И Гектор – взрослый опытный колдун мог бы притворяться так долго, но не двенадцатилетний ребенок!

- Ты же только что видел собственными глазами. Он рисует!

- Верно. Я не знаю, как это объяснить. Но кому, как не тебе, знать, как мало значит то, что мы видим!

- Что ты предлагаешь?

- Давай подождем до утра. И расспросим Виктора.

- Он соврет.

- Он мог бы соврать одному. Но нас будет двое. И потом, черт возьми, кто из нас окклюмент?

- Ладно, - нехотя соглашается Снейп.

Они медленно возвращаются в замок.

***
-Ты пойдешь спать? – спрашивает Люпин, закрывая входную дверь, чьи петли давно забыли, что такое масло, и оттого поддаются туго, и скрежет звучит, как протест.

Снейп отрицательно качает головой.

- Какой уж тут сон.

- Может, по чашечке чая?

- Хорошо, - соглашается Снейп и поднимается вслед за Люпиным на небольшую преподавательскую кухню.

Чай получается ароматным и приятно согревает тело изнутри. Виденное пятнадцать минут назад начинается казаться не больше, чем наваждением.
- Я уже видел свет, - произносит Снейп через некоторое время. - Около месяца назад. В то утро, когда ты приехал.

- Значит, как раз месяц. Я приехал сразу после полнолуния. Следующее полнолуние завтра.

- Крум знает, что ты оборотень?

- Он считает, для Дурмштранга это даже плюс. Конечно, при условии, что я пью аконитовое зелье.

- Слагхорн?

- Гермиона. Она проходит практику в Сент-Мунго.

- Как оно?

- Вполне.

- Я спросил, как оно.

- Хуже, чем твое, если ты это имеешь в виду.

Снейп удовлетворенно хмыкает.

- Северус, можно я спрошу?

- Все равно ведь спросишь.

- Почему ты снова решил работать с детьми? Ты мог бы заняться, чем угодно. Вольдеморт мертв, деньги у тебя есть.

- Исключительно, чтобы испортить тебе карьеру в Дурмштранге.

- Ты неисправим, - фыркает Люпин. – И все же?

- Это то, что я умею делать, - пожимает плечами Снейп. - Вдалбливать основы основ в юные тупые головы. Выбивать из них дурь. Усмирять разбушевавшиеся гормоны.

- Ты хотел сказать «Обучать, воспитывать и дисциплинировать»?

- Рад, что ты понимаешь меня с полуслова, Люпин.

- Да, это ты умеешь, - соглашается Ремус. – Но… Это то, чем ты хотел бы заниматься? Всю оставшуюся жизнь?

Снейп долго молчит, поглаживая кромку чашки большими пальцами. Потом поднимает глаза на собеседника и отвечает абсолютно искренне:

- Я не знаю.

***

Виктор неподвижно сидит на скамье напротив директорского стола. Он бледен, словно лицо его посыпали мукой. От этого черные густые брови кажутся нарисованными углем.

Снейп смотрит на него пристально, правая рука сжимает палочку, лежащую на столе. У окна, скрестив руки на груди, ссутулившись, стоит Ремус Люпин, в глазах его сострадание, смешанное с удивлением.

- Вы видели…- шепчет Крум, - Вы правда видели… Меня же не было всего пару минут…

- Потрудитесь объяснить, мистер Крум.

- Я не знаю, как… Я сам до конца не понимаю…

- Успокойтесь, Виктор, - почти ласково говорит Люпин, хотя в его голосе слышна тревога, - Давайте по порядку. Скажите, это как-то связано с луной?

- Да. Только две ночи в месяц. Перед полнолунием и после.

- А само полнолуние?

- Нет. Точно нет.

Снейп и Люпин обмениваются долгим взглядом.

- Он как во сне, - негромко продолжает Виктор. – Он не просыпается. Первый раз я увидел, когда приехал на каникулы домой на втором курсе. Ему было всего лет пять.

- Что он делал?

- Он ходил по комнате. Потом залез на стул и достал краски, которые мама подарила мне на рождество, и альбом. И начал рисовать.

- И что вы сделали?

- Ничего, - голос Виктора звучит глухо, каждое слово дается с трудом, - Ничего. Я слышал, бывают такие люди – сомнамбулы. Они ходят во сне. Их нельзя будить, они могут испугаться. Я никому ничего не сказал.

- Почему? – голос Снейпа режет воздух, как кусок льда.

- Родители и так очень переживали за Гектора. Он очень особенный, ранимый, наивный. Я боялся, что если скажу правду, то родители никогда не отправят его учиться. А я хотел, чтобы он приспосабливался к жизни. Никогда не знаешь, сколько будут рядом близкие люди.

- А сам Гектор что-нибудь помнит?

- Он думает, что ему снится сон. Сон, где он все видит. Его глаза видят. Где он различает краски и может рисовать. Он переживает, что это случается так редко. Каждое утро после такой ночи, он говорит, что абсолютно счастлив.

- Что он рисует, Виктор? – Люпин кладет руку на плечо Круму.

- Море. Это всегда только море. Я думал, может, это как-то связано с детством. Мы ведь родились на море, росли там. Наши родители считают, что он родился таким. Мне иногда кажется, это не так.

- Море? – перед Снейпом мелькает воспоминание: волны, готовые выплеснуться через раму, обдать миллионом соленых брызг… - Та картина в учительской?

- Да.

- С этим более-менее разобрались, - медленно цедит Снейп, переводя взгляд на Люпина, - мало, что понятно, но, по крайней мере, он не опасен. Теперь, что с беседкой?

Виктор вздрагивает, и его лицо покрывается красными пятнами.

- Все, что я знаю, это то, что ее построил Гриндевальд. Уже после того, как закончил школу, в качестве подарка. Она всегда пользовалась дурной славой, как, впрочем, и все, к чему он имел отношение. В ту ночь, когда он потерял силу, ее стены потрескались, окна разбились. Несколько раз ее пытались восстановить, но наутро она неизменно оказывалась в том же виде. В конце-концов, все попытки были прекращены.

- Но вчера она выглядела нормально. Так, словно ее только что построили.

Виктор поспешно кивает.

- То же самое. Ночь до полнолуния и ночь после. Я жутко испугался, когда увидел, куда идет Гектор в первый раз здесь, в Дурмштранге. Я уже отчасти привык к этим ночам, и никогда не ложился спать, наблюдал за ним. Но он никогда прежде не покидал комнаты.

- Вы не остановили его?

- Я боялся ему навредить.

- Что произошло дальше?

- Беседка словно ждала его. Я перепугался до смерти, когда увидел, как там все изменилось. Но там был мольберт, и краски, и все прошло, как обычно. В другие ночи я ходил туда, проверял, но все выглядело, как всегда – треснутые стекла, какие-то тряпки. Я успокоился. Следил только, чтобы никто нас не заметил.

- Хорошо, Виктор, - Снейп смотрит, словно просчитывая что-то в уме, - Вы можете идти. Для Вашей же безопасности, будет лучше, если в следующий раз Вы сразу скажете правду.

Виктор тяжело поднимается, неловко топчется на месте, но слова благодарности никак не могут сорваться с его языка. Он выходит, осторожно прикрывая за собой дверь.

- Что думаешь, Люпин?

- Ты сам сказал. Мальчик безопасен.

- А беседка?

- Трудно сказать. Думаю, надо оставить все, как есть. И позаботиться, чтобы больше никто не узнал.

- А как ты сам узнал? Почему был там ночью?

- А ты, Северус?

Они снова обмениваются долгим, тяжелым взглядом. Два голоса сливаются в один, когда оба одновременно выдыхают:

- Я видел сон.