Густая непроглядная тьма окутала старинный замок. В неровном свете редких звезд, небрежно рассыпанных по тёмно-синему, почти черному, бархату неба, можно было различить только лишь размытые очертания поместья на фоне мрачного леса, отгораживавшего территорию от непрошеных гостей. Замок, казалось бы, спал. Только одно из многочисленных окон было освещено мягким светом уже догорающего камина. Огненные блики причудливо скакали по стенам, путаясь в тяжелых складках штор, отражались в оконном стекле и вплетались в платиновые пряди Малфоя-младшего. Серые глаза лениво разглядывали тонкую струйку сигаретного дыма, извивающуюся, словно змейка, выписывающую замысловатый узор. На столе рядом с пепельницей в виде дракона разинувшего пасть лежала многократно скомканная, а затем снова бережно расправленная газета двухдневной давности. Внизу страницы мелким шрифтом была напечатана сухая заметка.
«Сегодня днем состоялся суд над оставшимися в живых приспешниками Того-Чьё-Имя-Нельзя-Называть. Из сорока двух подсудимых оправданных нет. Двадцать пять человек были приговорены к пожизненному заключению в Азкабане, семнадцать оставшихся должны были быть подвергнуты Поцелую дементора. Однако во время доставки осужденных в тюрьму была совершена попытка к бегству. Благодаря своевременным действиям авроров бунт был подавлен. Пятеро осужденных погибли».
Рядом с газетой валялись два конверта со сломанными министерскими печатями. В одном из которых приводились скупые соболезнования по поводу гибели Нарциссы Малфой. Во втором же находилось столь же сухое и официальное, как и пергамент, на котором оно было написано, извещение о необходимости явиться в Отдел Завещаний Министерства Магии для подписания необходимых документов о вступлении наследника в право обладания собственностью.
Драко нехотя затушил истлевшую сигарету и тут же достал новую, продолжая вглядываться в дым, будто находился на очередном уроке шарлатанки Трелони, силясь увидеть в нем что-то важное. А предчувствие, не покидавшее блондина вот уже вторые сутки, явно давало понять, что это «важное» существует. Полностью погрузившись в созерцание тающей на глазах дымки, блондин не сразу заметил, что на подоконнике, недовольно нахохлившись, расположилась белоснежная сова. Лишь когда она, будто набравшись смелости, негромко ухнула, Драко перевел свой взгляд в ее сторону. Два огромных янтарных глаза немигающе смотрели в опустошенные серые. Сова легонько склонила голову набок и еще раз ухнула, выводя Малфоя из его отрешенного состояния. Драко помотал головой, стряхивая остатки мыслей и приходя в реальность. Птица легко оторвалась от подоконника и одним взмахом крыльев оказалась на столе, протягивая лапку с привязанным посланием. Глянув на округлый ровный почерк и поняв от кого письмо, Драко непослушными пальцами развязал узелок и развернул пергамент. Из свитка ему на колени упала небольшая прядь черных как смоль волос.
«Дорогой Драко, в первую очередь хочу принести свои извинения, что не смогла находиться рядом с тобой всё это время. Но поверь, у меня были весьма веские на то причины. О них ты узнаешь завтра. После обеда я с Гарри аппарирую в поместье. Надеюсь, пряди его волос тебе будет достаточно, чтобы снять защиту, установленную на поместье.
Жду встречи. Гермиона.
»
Драко лишь безразлично пожал плечами и, вложив бесполезную прядь обратно (все охранные заклинания, способные задержать Гарри Поттера, были сняты с поместья уже давно: еще в те времена, когда Малфой-менор являлся резиденцией Лорда, наивно полагавшего, что Поттер сам примчится к нему, как только узнает о нападении на Нору), свернул пергамент. Бросив его в ящик стола, блондин снова погрузился в свои мысли. После полученного послания, ощущение чего-то очень важного, но неизвестного ему, усилилось. Скорее всего, «веские причины» Гермионы и были этим самым «важным». Стараясь мыслить логически, Драко нырнул в воспоминания: на протяжении последнего года Грейнджер постоянно была рядом. Все началось в канун Рождества.
Роковым стал последний Святочный бал. Школьная вечеринка была в самом разгаре, когда между Гермионой и Роном возник конфликт. Как обычно, Уизли отлынивал от танца за танцем, что постепенно раздражало мисс Грейнджер. После очередного отказа девушка развернулась на каблуках и вышла из Большого зала. Драко наблюдал за ссорой, стоя неподалеку, и не будь он Малфой, если не воспользуется сложившейся ситуацией, чтобы поддеть грязнокровку. Убедившись, что никто не видит, он последовал за ней. Обнаружить жертву своих насмешек ему удалось не скоро. Гермиона, в одной лишь легкой мантии, стояла на берегу озера, прислонившись спиной к огромному дереву. Взгляд был пустым. Казалось, она не слышит и не видит ничего вокруг. Лишь легкий хруст снега под ногами вернул ее к действительности.
– Уходи, Рональд Уизли. Я не желаю тебя видеть!
– Похоже, ты настолько нужна своему нищеброду, что судьба позволила именно мне найти тебя. Признаться, не ожидал увидеть тебя здесь, Грейнджер, – с кривой усмешкой выплюнул Малфой.
Гермиона резко обернулась. В глазах застыли слезы, на щеках поблескивали льдистые дорожки.
– Что тебе нужно? – абсолютно спокойным тоном ответила девушка.
– Почему ты не злишься, Грейнджер?
– На что я должна злиться? Ты из года в год используешь одни и те же оскорбления, и я уже привыкла к ним. Они не задевают меня.
– Я, кажется, только что сказал, что ты не нужна нищеброду. Или к этому ты тоже привыкла?
– Знаешь, Малфой, я не из тех людей, которых может оскорбить правда. А в данной ситуации, как это ни прискорбно, ты оказался прав, – пожала она плечами и отвернулась.
Драко, явно не ожидавший такого ответа, сначала похлопал глазами, а затем, вспомнив что он все-таки Малфой, изогнул бровь и нацепил привычную надменную усмешку.
– Значит, ты осознаешь свою никчемность и ненужность в магическом мире?
Гермиона вновь повернула голову в его сторону. Взгляд стал холодным и решительным. Тонкая, посиневшая от холода, губа была закушена.
Драко продемонстрировал фирменную самодовольную ухмылку и одарил ледяным взглядом замерзшую фигурку. Затем резко развернулся и, нарочито самоуверенно вздернув подбородок, направился было обратно в замок. Всплеск воды заставил его обернуться. Грейнджер не было. Только темное пятно воды выделялось на покрытой тонким слоем льда поверхности озера.
Лед под ним опасно затрещал, когда он попытался вытащить утопленницу. Вспомнив, что он все-таки не просто так, а волшебник, он отлевитировал бесчувственное тело на берег и ползком переместился сам.
– Enervate!
Гермиона открыла глаза. Ресницы и волосы заиндевели. Тонкие синие губы дернулись в улыбке, а затем она рассмеялась истерическим смехом.
Драко ошарашено пялился на замерзшую фигурку, бьющуюся в истерике. Истерика вышла на новый виток, и теперь она уже надрывно рыдала, беспорядочно мотая головой. Все еще мокрые волосы облепили лицо. Это зрелище привело блондина в чувство. Он резко подхватил истеричку на руки и потащил в больничное крыло. На подходе к замку гриффиндорка снова потеряла сознание. И ведь не могло случиться иначе: в коридоре он столкнулся с Поттером и Уизли.
– Малфой, по тебе что, стадо гиппогрфов прошлось? – не заметив сперва его странной ноши, спросил Поттер.
– Уйди с дороги, очкарик! – плюнул Малфой и быстрым шагом направился дальше.
– Что у тебя… – осознание пришло неожиданно. Гарри поперхнулся словами.
Все еще не понимая, что же произошло, он рванул за блондином. После недолгих расспросов мадам Помфри принялась хлопотать над замерзшим тельцем лучшей ученицы. Драко наблюдал за действиями школьной медсестры, когда ему на плечо опустилась теплая ладонь:
– Не знаю, что тобой двигало, но… Спасибо, Малфой! – тихо проговорил Гарри.
Драко резко скинул руку со своего плеча и решительно вылетел из лазарета.
Наутро большинство студентов разъехалось по домам. Наступили долгожданные каникулы.
Всю дорогу домой, блондин думал над своим вчерашним поведением: почему он кинулся помогать грязнокровке? Что послужило толчком к её столь радикальным действиям? Его слова о ненужности магическому миру? Перед глазами стояла отчетливая картинка бьющейся в истерике темной мокрой фигурки на голубоватом снегу.
По прибытии наследника славного и уважаемого рода Малфоев в поместье состоялся праздничный ужин, на котором Люциус сообщил, что на завтра назначена важная встреча. Драко было понятно, в чем именно состояла «важность» – его посвящение в Пожиратели Смерти. Согласно кивнув и спросив позволения, он поднялся из-за стола и отправился в свою спальню.
За окнами сгущались сумерки. Он уселся на широкий мраморный подоконник и, прислонившись к стеклу, подтянул колени, устроив на них подбородок. Огромные хлопья рождественского снега кружились по ту сторону стекла, осторожно и мягко ложась на узловатые ветви старого дерева, создавая иллюзию покоя и уюта.
«Вот и пришло время, – думал Драко. – Завтра тот самый день, когда моя жизнь примет окончательный поворот. Пути назад не будет. Хотя, какой путь назад? О чем я? С самого детства меня воспитывали с одной только целью и мыслью, что служение Темному Лорду – великая честь».
От дыхания слизеринца стекло запотело, рука сама потянулась к мутному островку и начала вырисовывать узоры: плавные линии переплетались между собой, пока не сложились в весьма знакомый профиль. Девушка с пышными кудрявыми волосами и грустной улыбкой. Выругавшись, Малфой стер рисунок ребром ладони. Просидев еще минут пятнадцать, он окинул взглядом заснеженный пейзаж, спрыгнул с подоконника, что немедленно отозвалось неприятным покалыванием в затекших ногах, и отправился спать.
Следующий день встретил его шикарным приёмом, устроенным Темным Лордом. «Приглашённые» магглы подвергались пыткам на потеху Упивающимся. Малфой-младший с показным равнодушием наблюдал за происходящим, не выказывая ни интереса, ни желания принять участие в представлении. Он лишь отрешенно наблюдал за отвратительными муками. На самом же деле внутри все клокотало. Несомненно, он не один раз представлял себе в чем именно выражается преданность Лорду. Но сейчас, наблюдая за происходящим своими собственными глазами и пытаясь представить себя на месте палача, который со смаком и нескрываемым удовольствием коверкал чужую жизнь и психику, он понимал, что совершенно не такой жизни хочет для себя. На ум пришла фраза, услышанная когда-то на маггловедении «от любви до ненависти один шаг». Только теперь она приобрела полный смысл, скрытый за несколькими словами. Не всегда стоит воспринимать слова в буквальном их смысле. Нужно смотреть дальше. И только от тебя самого зависит, как много ты сможешь разглядеть за этими закорючками, именуемыми «буквами», которые складываются в слоги, а затем и в слова и словосочетания, обретая истинное значение и смысл. Любовь и Ненависть. Только ли эти два значения стоит воспринимать в этом контексте? Нет. С таким же успехом на месте этих слов могут оказаться любые другие: палач и жертва, например. От этой мысли блондин вздрогнул, живо представив себя на месте магглов: корчащегося от боли, обессилевшего, способного только на хрип вместо крика.
Наиболее полное осознание ужаса ситуации пришло вместе с услышанным обращением свистящего голоса:
– Драко Люциус Малфой, думаю, пришло время вступить в ряды моих сторонников. Я понимаю, что сегодняшнее зрелище не дает наиболее красочного представления об открывающихся перспективах, но я уверен, что ты уже сделал выбор и готов принять Метку.
– Мой Лорд, думаю, сын готов. Мы приложили все силы к воспитанию Драко, чтобы не разочаровать Вас, повелитель! – решил ответить за сына, судя по всему не понимающего, что происходит, Люциус.
– Люциус, тебе не кажется, что мальчик должен сам дать ответ на поставленный вопрос?
– Да, мой Лорд. Драко…
– Лорд, отец, простите, но я не готов дать ответ сейчас.
– Да как ты смеешь, мальчишка! – зашипел старший Малфой, сжимая плечо сына стальной хваткой.
– О, наш молодой человек решил проявить характер? Как это по-малфоевски! – рассмеялся Волдеморт.
– Хозяин, позвольте мне самому разобраться со вздорным поведением сына.
– Хорошо. Но это лишь потому, что ты все время служил мне верой и правдой. Но будет и условие: Нарцисса, по всей видимости, способна повлиять на его решение и посему останется здесь до завтрашнего полудня. Считаю, что этого времени будет достаточно для принятия верного решения, – усмехнувшись ответил повелитель. Затем развернулся и, шелестя полами мантии, удалился.
Дома молодого блондина ждал скандал. Люциус метался по кабинету как лев в клетке, растеряв весь свой апломб, едва они аппарировали в поместье. Сначала казалось, что он был безмерно зол на сына лишь потому, что тот осмелился перечить. Но всего одна фраза расставила все по своим местам:
– Я не знаю где и когда я совершил ошибку в твоем воспитании, и что послужило твоей дерзости, но ты мог бы подумать о матери. О том, как она сейчас влияет на твое решение.
Драко непонимающе смотрел на взбешенного отца.
– Я не понимаю, отец.
– Чего ты не понимаешь? Тебе нужно прямым текстом объяснить, что сейчас, в данную минуту, она совсем не как сыр в масле катается? Или, может быть, стоит показать тебе воспоминания о подземельях поместья Риддлов? Поверь, они не были такими при прежних владельцах. Винный погреб не может иметь ничего общего с тем, ЧТО там сейчас!
Драко опустил голову и осунулся. «Неужели, мои рассуждения о жертве и палаче оказались столь верными?»
– Я… Я согласен, отец.
Оставшиеся дни каникул Драко не находил себе места. Каждую ночь его преследовал образ изможденной матери: всего за несколько часов проведенных с Лордом она изменилась. Что-то было сломлено. Взгляд потерял всю ту теплоту, которой и раньше-то было не так много. Стал холодным и колючим. «Неужто внутри у нее то же самое? Неужели она действительно считает, что я преднамеренно причинил ей вред?»
Чувство вины перед ней возрастало с каждым днем. Всякий раз, попадая под пронизывающий взгляд, полный безразличия, Драко обещал себе, что обязательно искупит эту вину. Вернет в него теплоту. Только еще не знает как это сделать.
Не скрашивала мыслей и постоянная ноющая боль в предплечье. Метка беспрерывно жгла. Ко всему прочему, общая слабость не покидала ни на минуту. Казалось, что силы сначала по капле, затем тонкой струйкой, а теперь уже непрерывным потоком вытекали из организма. Драко надеялся, что это постоянное присутствие Лорда в непосредственной близости таким образом на него влияет.
Однако возвращение в Хогвартс не принесло никакого результата. Метка продолжала ныть с удвоенной силой и теперь начала пульсировать. Не в силах больше терпеть, блондин отправился в библиотеку, дабы отыскать рецепт особо сильного обезболивающего зелья или мази. Отыскав нужную книгу, он устроился за дальним столиком у окна. Боль нарастала. Неумолимо. Безжалостно.
– Проклятье! – прошипел Драко, хватаясь правой ладонью за запястье.
Перо выпало из дрожащих пальцев оставив на светлом рукаве уродливое пятно чернил. Ко жжению в запястье добавилась головная боль. В ушах стоял назойливый гул, в глазах потемнело, на лбу выступила испарина. Сил сопротивляться не осталось вовсе. Малфой уронил голову на стол и отключился. Именно в таком состоянии его и нашла не кто иная как грязнокровка Грейнджер.
– Малфой! Ты не слышал? Мадам Пинс просила покинуть библиотеку. Малфой?
Ответом послужила тишина, нарушаемая тяжелым дыханием блондина. Гермиона осторожно прикоснулась к его шее – пульс был. Слабый, но был. Попытка привести слизериница в чувство с помощью Enervate ни к чему не привела. Моментально оценив ситуацию и прикинув, в чем может быть дело, девушка метнулась к выходу, и уже через несколько минут в библиотеку вихрем ворвался Снейп.
Первым, что увидел блондин, придя в себя, было расплывчатое пятно, постепенно приобретшее очертания крестного.
– Как ты себя чувствуешь?
– Отвратительно, – немного помедлив, ответил Малфой. – Голова очень кружится и болит.
– Выпей.
Перед лицом слизеринского префекта появился кубок с не особо приятно пахнущей жидкостью. Вкус оказался не менее противным, но уже через несколько секунд головокружение прекратилось, а боль начала отступать.
– Спасибо, Северус.
– Благодари мисс Грейнджер. Если бы не она, ты был бы сейчас в Св. Мунго.
Драко поморщился и попытался встать. Но тело абсолютно не желало слушаться.
– Лучше не шевелись. Тебе следует поспать еще несколько часов, – осторожно положив теплую ладонь на худое плечо, где еще оставались синяки от хватки отца, и не позволяя Драко подняться, тихо проговорил зельевар.
– Что вообще произошло?
– Гм. А ты сам как думаешь? Есть какие-то варианты? – приподняв бровь, поинтересовался декан.
– Последнее, что я помню – сильная боль в руке. Потом пустота. Сколько я был в отключке?
– Несколько часов. Тебе повезло, что организм решил не сопротивляться. Иначе я даже боюсь представить, чем это могло закончиться. При твоем посвящении Лорд был, мягко говоря, недоволен тем, что ему пришлось ждать и оказывать дополнительное давление на тебя. Но издевательств над твоей матерью ему показалось мало, и он решил отыграться еще и на тебе: в заклинание Метки он вплел еще одно, позволяющее получить твои силы. Как физические, так и магические, – зельевар сделал небольшую паузу. – Тебе следовало прийти ко мне раньше. Теперь восстановление займет не одну неделю.
– Восстановление чего? Я прекрасно себя чувствую!
– Магических способностей, – Северус вскинул руку, останавливая возможные возражения. – Сквибом ты, к счастью, стать не успел. Но твоя магия слишком истощена.
– О, Мерлин! – простонал Драко. – Как же теперь быть на Чарах, Трансфигурации, ЗоТИ… Не стану же я объяснять учителям, что, мол, произошел небольшой казус и Лорд по ошибке высосал кровь из меня вместо Поттера?
– Ну, с ЗоТИ проблемы нет. Если ты помнишь, то я до сих пор остаюсь твоим преподавателем. А насчет других предметов – вырисовывается довольно мрачная перспектива. И выход из нее я вижу только один – работать в паре с Грейнджер. Естественно, договорившись обо всем заранее.
– Нет! Должен быть другой выход!
– Ну, если ты предпочитаешь Кребба или, может быть, Гойла…
– Ооом…
– На сегодня хватит разговоров. Уже поздно. Выпей общеукрепляющее и постарайся уснуть. А мне нужно еще приготовить тебе несколько зелий. А насчет Грейнджер – я бы не стал столько категорично отказываться. Вынужден признать, что она весьма неглупая особа. И сегодняшние ее действия только подтверждают это. Обнаружив тебя в библиотеке, она поняла очень многое. И именно поэтому пришла ко мне, а не к мадам Помфри, как это сделал бы любой другой на ее месте. Подумай об этом.
Утро отозвалось весьма приятными ощущениями: Драко давно не чувствовал себя отдохнувшим. Но стоило ему открыть глаза и понять, что находится он не в своей спальне, воспоминание о прошедшем дне и разговоре с крестным свалилось непосильным грузом.
На прикроватной тумбочке, прижимая кусок пергамента, исписанного угловатым почерком, стояли несколько пузырьков. В записке говорилось о порядке приема зелий и напоминание о необходимости подумать над сложившейся ситуацией.
Драко послушно выпил все предписанные зелья и, откинувшись на подушки, пытался найти хоть какое-то свежее решение, позволявшее не обращаться за помощью к гриффиндорской выскочке. Но, несмотря на то, что теперь уже ничего не мешало сосредоточиться, выхода так и не было. Образ Нарциссы снова предстал перед глазами, и жажда мести охватила с новой силой. Итогом всех размышлений явилось то, что помощь грязнокровки может быть все-таки полезной. Открытым оставался только вопрос о том, как уговорить ее помогать.
Ответ пришел в лице профессора зельеварения. В ходе разговора с ним выяснилось, что Грейнджер уже сама интересовалась состоянием мистера Малфоя и предлагала помочь, если это необходимо. После небольшого теста, принесшего весьма плачевные результаты – даже простейшие заклинания, изучаемые на младших курсах, получались со второго, а то и с третьего раза, и требовали основательных затрат силы – Драко наконец проговорил:
– Что ж. Пусть будет так.
– Драко. Я должен сказать тебе еще одну вещь, – заметно нервничая, что выдавали сцепленные в крепкий замок пальцы, произнес слизеринский декан.
– Что еще?
– Понимаешь, вчера, когда я прервал твою связь с Лордом…
– Что-то с мамой? – прохрипел Драко.
– Нет. С ней все в порядке. Люциус. Лорд был разгневан…
Восстановление способностей заняло больше двух месяцев, на протяжении которых Грейнджер ни разу не дала повода усомниться в ней и искренности ее помощи. День шел за днем, неделя за неделей. Постепенно грязнокровка Грейнджер стала Гермионой, да и сам Малфой уже не дергался, когда слышал от нее обращение по имени. А к середине апреля, когда способности и магическая сила практически полностью восстановились и, казалось бы, необходимость в общении полностью отпала, они все же продолжали общаться. Не сказать, что доверие было безоговорочным, но, тем не менее, блондин смог рассказать о матери и отце, о каникулах, чем вызвал возмущение лучшей ученицы.
Через несколько дней она предложила план действий. Поначалу он казался безумством, но со временем обрел почти идеальные очертания.
Еще через месяц состоялась финальная битва, в которой Драко принял светлую сторону и не прогадал. Волдеморт был повержен.
На выпускной бал, совпавший с празднованием победы, они пришли вместе.
Затем потянулись судебные тяжбы, выяснение обстоятельств, слушания… По показаниям, данным Гермионой, его оправдали полностью. А вот Нарциссу не спасли от осуждения даже показания Поттера. Пожиратели из кожи вон лезли, наговаривая друг на друга, наперебой давая показания друг против друга, лишь бы спасти собственную шкуру.
С помощью все той же мисс всезнайки (это обращение стало забавлять обоих после того, как они сблизились) Драко Малфой был принят на место профессора зельеварения в Хогвартс.
На этом воспоминании Драко больно обожгла истлевшая сигарета. Он вынырнул из воспоминаний, для которых думоотвод был не нужен (настолько они были впечатаны, даже выжжены, в памяти).
Итак, поводов для сомнений в «важности» причин Гермионы не оставалось. Часы показывали четыре утра. Отбросив пустую пачку из-под сигарет в практически потухший камин, Драко направился в ванную, а затем спать. Сон пришел быстро и был на удивление спокойным и крепким.
