— Вы пунктуальны, я не успел досчитать до трех, — одобрительным тоном встретил Стэнджерсона внештатный агент (не продолжать же считать его обычным стукачом?).
— Да, ваше дело достойно сожжения, считайте, что смогли меня удивить.
— Я сотворил много такого, чего стыжусь... А то, чем я горжусь, еще ужаснее**, — Щука глумливо поклонился, не вставая с места. — Благодарю, хотя комплиментами лучше обмениваться после операции.
— Что вы хотите от нас? Безопасности семье?
— Увы, безопасность сейчас зависит от того, падет ли Темный Лорд.
— Даже так? — не смог удержаться Стэнджерсон.
Щука вздохнул, как человек, который вынужден разъяснять азбучные истины:
— Вы ознакомились со списком операций, ведь так? За одну из них не сносить мне головы, простите, что так образно выражаюсь, перед господином.
— За которую?
— За ту, где я неверно истолковал значение одного темномагического артефакта, когда пожертвовал им ради достижения некой цели.
Стэнджерсон красноречиво обернулся к стене, на которой улыбался Дамблдор.
— Да, пару лет назад, — подтвердил Щука, — когда пытался стать директором школы.
— По собственной инициативе, — резко вставил Стэнджерсон, которому очень не понравилась самодеятельность агента в деле с кодовым названием «Дневник». — Не понимаю, почему Хоуп вас вытащил из той передряги.
— Потому что он знал, что в дальнейшем я буду полезен. Особенно когда у нашего министра от страха начнется маразм.
— Но-но…
— Если Фадж верит, будто достаточно закрыть глаза и твердить, что Темный Лорд не воскрес, и всё будет в порядке, то как прикажете называть болезнь?
Грегсон не мог не согласиться со словами Щуки. Но вслух высказать свое одобрение тоже не решился. А Стэнджерсон просто хлебнул эля и безо всякой иронии заметил:
— Странно, что вы работаете с нами, а не с Дамблдором.
— Ничего странного, — в голосе агента проявилась скука и неодобрение. — Дамблдор привлекает идейных людей.
— А вы считаете себя безыдейным? — Стэнджерсон не знал, доволен он или нет, что угадал.
— Я прагматик.
— С семнадцати лет? — не поверил Стэнджерсон.
— Прагматизм впитывается в кровь после первого же свидания с Темным Лордом. Естественно, мы говорим сейчас о здравомыслящих колдунах. Вы бы поползали за мантией Темного Лорда, после отправились бы уничтожать грязнокровок, а потом побегали бы от авроров — тоже пришли бы в министерство как можно раньше, — ответил Щука, и хотя раздражение в его голосе невозможно было уловить, Стэнджерсон понял — накипело.
— Видите ли, — все же сказал он, — я бы вряд ли оказался на вашем месте. Ползающим за чьей-либо мантией.
— Гриффиндор? Бывает.
— Не угадали, Хаффлпафф.
— Никто не безупречен. Зато теперь в ваших словах я нахожу не упрек, а попытку приписать мне благородство. Истинный Хаффлпафф.
— А вы, конечно, считаете себя бесчестным?
— Нет. Однако хочу заметить, мистер Стэнджерсон, что разделяю взгляды своего господина, но не разделяю его желания захватить власть.
— Отчего же?
— Оттого, что править он собирается единолично.
— Согласитесь, в этом есть свое преимущество.
— Есть. Разумный верховный правитель обладает целым рядом достоинств по сравнению с бюрократическим аппаратом нынешнего министра.
— Отчетливо слышу интонационное «но»…
— Совершенно верно, мистер Стэнджерсон, я подбираю правильные слова. Видите ли, Темный Лорд, претендующий на абсолютную власть, давно перестал быть человеком. Наши идеи он поддерживает только потому, что ему выгодно их поддерживать.
— Ради сторонников из старых династий, недовольных политикой министерства? — понимающе уточнил Стэнджерсон.
— Энергичных и готовых действовать сторонников.
— Без обид — вашему прозрению поспособствовало удивительное везение и живучесть мистера Поттера на заброшенном кладбище?
— Да, эпизод яркий. — Щука откинулся на спинку стула. — Темный Лорд хотел продемонстрировать свою магическую мощь, но не получилось.
— Почему же? — пожал плечами Стэнджерсон. — У него прекрасно получилось продемонстрировать эту самую мощь, да только не свою, а Поттера. Понимаю, что сторонники вашего Лорда встревожены.
— Добавьте к этому неадекватное поведение Лорда, по которому можно сделать лишь один вывод, — Щука усмехнулся, — полукровке приятно видеть у своих ног коленопреклоненных колдунов известных фамилий. Если он победит, чистокровные окажутся в проигрыше.
— И многие понимают подобный расклад?
Щука выдержал эффектную паузу, после чего произнес скучающим тоном, как нечто само собой разумеющееся:
— Все, кроме оголтелых фанатиков и парий вроде оборотней, которые рассчитывают подняться.
— То есть вы готовы отказаться от своих идей ради того, чтобы не стоять на коленях перед полукровкой?
Задеть и вывести из равновесия Щуку не удалось.
— Ради будущего для своих потомков, конечно. И, повторюсь, я не идеалист.
— И как вам удается быть вне подозрений? — не выдержал Грегсон.
— У меня прекрасная свояченица, она отлично отвлекает от подозрений.
Стэнджерсон взглянул в безумные глаза миссис Лестрейндж, которая была отчего-то недовольна компанией своего кузена, и не без усилия перевел взгляд с колдографии колоритной парочки на невозмутимого агента.
Отвлекает — не то слово.
— Будущее вам никто гарантировать не может, сами понимаете. Может, у вас есть конкретное желание?
— Конкретнее, Стэнджерсон, я, как и вы, хочу отдохнуть.
— А я хочу все-таки услышать, что планируется на сегодняшний вечер.
— Ничего, кроме гостей в вашем отделе.
— Если это шутка, то неудачная.
— Я серьезно. Поэтому сразу прошу хроноворот, если не доверяете, то вместе с Грегсоном.
Грегсон, молча попивающий эль, поперхнулся и закашлялся.
— Ваш Лорд настолько дерзок? — поинтересовался Стэнджерсон.
— Он истинный наследник Слизерина, — Щука странно усмехнулся, — а значит, не считается с потерями ради своих целей.
Повисло молчание, во время которого Стэнджерсон снова взглянул на азкабанских беглецов.
— У вас появится шанс избавиться от этого плаката, — небрежно заметил Щука.
— Было бы неплохо. А чем вы планируете заняться вечером?
— Я буду в их компании, — Щука мотнул головой в сторону колдографий, — поэтому…
Стэнджерсону не понадобилось много времени на обдумывание.
— Грегсон и я с хроноворотом будем вас страховать, — решил он. — Вмешаемся в самом крайнем случае.
Щука промолчал. Это отстраненное молчание почему-то задело Стэнджерсона и, сам не зная зачем это говорит, он быстро добавил:
— Не сомневайтесь, мы своих не бросаем. — И решительно протянул руку: — Хотите нерушимую клятву?
Агент покачал головой, протянул в ответ свою руку, и они обменялись энергичным рукопожатием.
