Профессор Северус Снейп черным вихрем ворвался в собственную лабораторию и чуть не налетел на свою ассистентку, Сьюзан Боунз. Вовремя притормозив, он кивнул ей свысока и прошествовал в свой кабинет, бросив через плечо: «Мисс Боунз, проинформируйте меня о степени нашей готовности к конференции».
Оставив мисс Боунз провожать его изумленным взглядом огромных, совершенно телячьих глаз, профессор, хмыкнув, взялся за ручку двери кабинета и повернул ее.
Ручка не поддавалась.
Еще раз повернул.
Та же история.
Профессор начинал медленно, но верно закипать.
«Мисс Боунз, - прошипел он, - как вы можете это объяснить?»
Спрашивал он это таким тоном, будто исключительно мисс Боунз несла всю ответственность и за непослушание ручки, и за все остальные неприятности профессора, сегодняшние и не только.
- Сэр, - телячьи глаза мисс Боунз сделались еще больше и моментально наполнились слезами обиды. – Вы же сами, сэр, поставили вчера на дверь охранное заклинание…
- Ну разумеется, - пробормотал Снейп, махнул палочкой, открыл дверь и поспешно скрылся в кабинете.
Черт возьми, весь день наперекосяк! В чем он провинился перед этим миром, что его окружают исключительно идиоты? Профессор вытащил из ящика список недопроверенных вчера расчетов и уткнулся в них своим длинным крючковатым носом. Примерно через пять минут он осознал, что совершенно не способен воспринимать написанную на пергаменте информацию.
Нет, Сьюзан, конечно, не полная идиотка. После того, как ей удалось случайно сварить зелье Портала, он предложил ей поработать его ассистенткой – получить зелье Портала было давнишней мечтой любого алхимика. Проблема состояла в том, что точного рецепта сваренного зелья мисс Боунз не помнила, а потому потребовались утомительных четыре года на вычисление неизвестного ингредиента и его пропорций. Что же, особыми талантами мисс Боунз не блистала, но всю работу выполняла старательно, и, в конце концов, четыре года практики – срок тоже немалый. Кое-какую работу теперь можно было доверить и ей. Мисс Боунз практически никогда не опаздывала, не упрекала его за вспышки беспричинного гнева, могла остаться в лаборатории на сколько угодно, если этого требовала работа, и никогда не жаловалась. Но вот то, что она принималась всякий раз плакать, раздражало ужасно.
Профессор поднялся, открыл дверь из кабинета ровно на такое расстояние, чтобы высунуть в приемную только свой нос, и уронил: «Мисс Боунз, принесите, пожалуйста, кофе».