Чуткий сон растаял от звуков потрескивания, доносившихся из кабинета. Зельевар приподнял голову с подлокотника дивана и насторожился. Тело еще дрожало от слабости и холода, но приступ был позади. Кажется, кому-то не терпелось пообщаться с ним по каминной связи. Ну просто чудо до чего он сегодня вдруг стал популярен…
Северус сел, расстегнул сюртук и сорочку – то и другое было насквозь мокрым, а самое главное – ледяным, как поцелуй дементора.
– Северу-у-с! – пропел камин голосом Джоффри Макмиллана, и отблески зеленоватого пламени замерцали в щели полуприкрытой двери. – Ты живой там?
– Живой, живой, подожди минутку!
Появление аврора ободрило так, как не ободрит заживо залитый в глотку расплавленный свинец, но при этом и внушало надежду. Из-за чепухи пуффендуец палец о палец не ударил бы и шагу бы не ступил. Северус торопливо переоделся во все свежее, но озноб никак не проходил, и ему пришлось завернуться в зимнюю мантию с меховой оторочкой.
Образ Макмиллана в камине скучал и задумчиво позевывал. При виде вышедшего к нему из комнатушки зельевара он по-ученически сложил огненные руки на черном мраморе.
– Через полчаса, в Хогсмиде, в «Жизнерадостном дварфе», – сказал он вместо «здрасьте» и сотворил характерное движение рукой вокруг лица. – Ну и… сделай что-нибудь с собой.
Аврор пропал с глаз, а Снейп бросил мимолетный взгляд в темное зеркало, переливающееся в глубине кабинета. Вид у него, конечно, был как у пятого всадника Апокалипсиса, но Джоффри подразумевал другое. Покидая ворота Хогвартса, за которыми уже появлялась возможность трансгрессировать, Северус легко провел палочкой вдоль тела и отчетливо представил себе одного недавно встреченного толстенького коротышку-магла с дурацкой прической и водянисто-серыми глазами навыкате. Следующий шаг он сделал, уже закрытый мороком этого мужичка, которому недоставало лишь бороды, чтобы быть похожим на того самого жизнерадостного дварфа. Третьего шага не последовало: без малейшего звука зельевар аппарировал в Хогсмид.
«Жизнерадостный дварф» был, откровенно говоря, игровым притоном и по совместительству домом для свиданий известного толка. Именно поэтому в светлое время суток кабак по обыкновению пустовал. За стойкой дремал, опершись на кулак, хозяин заведения, а в дальнем углу бледнокожая молодая потаскуха лениво чесала ногу волшебной палочкой.
При входе Северус окинул взглядом помещение. Не увидев Макмиллана, он взял с подставки у двери журнальчик макулатурного содержания и сел за ближайший стол, сделав вид, будто намерен читать. Хозяин с вопросительной миной ткнул большим пальцем за спину, в сторону пивных бочонков, и Снейп согласно кивнул. Когда кружка с элем заняла место возле руки зельевара, подвыпившая красотка снялась с места и, для верности хватаясь по пути за встречные столы, не то по собственному почину, не то ведомая подкашивающимися ногами, припарковалась напротив Северуса:
– Мущщщинаотдохн’тьн’желаете?
Снейп поднялся и, несмотря на то, что по росту дышал ведьме в пупок, чинно подал ей локоть. Хозяин молча выложил на стойку ключ и сделал отрешенный вид, изучая записи в книге приходов и расходов. Комичная парочка поднялась на второй этаж, отперла дверь, вошла, а затем алхимик вытащил палочку и снял свой морок. То же самое проделала ведьма, превращаясь в парня среднего роста и изящной комплекции и запечатывая комнату «для интимных встреч» целым комплексом аврорских чар. Для начала он прошелся сканирующим Ревелио по всем углам, затем кинул Протего Максима, а дальше зельевар уже сбился считать комбинации вербальных и невербальных заклинаний. Покончив с этим, бывшая «ведьма» сунула руки в карманы штанов и развернулась к своему спутнику.
– Привет, – простодушно сказал Макмиллан, разглядывая Северуса, который после перестановки сил оказался выше него на полголовы, – я уж подумал, что не узнаешь.
На Джоффри был короткий желтый плащ по моде Ренессанса – из тех, что по тем временам набрасывали на одно плечо, а другой край заводили под мышку и завязывали тесемками наискось на груди. Стандартный мракоборческий мундир был усеян всевозможными крючочками, петельками и нашивками для того, чтобы крепить разные технические приспособления, а длинную стройную шею вместо гофрированного воротничка, уместного при таком костюме, обвивало некое устройство с проводками, кристаллами и еще какой-то механической ерундой. В полуприкрытом длинной челкой глазу красовалась линза, расширяющая зрачок почти во всю радужку и позволявшая видеть в полной темноте как днем. Всё это дополнялось упрямым, даже хищноватым выражением утонченного мраморно-бледного и очень моложавого лица и чуть разлохмаченными густыми волосами светло-каштанового цвета, в которых поблескивал ободок большого монокля, сдвинутого с глаза на лоб.
– Привет, – ответил Снейп, расправляя рукава сорочки, и приметливый взгляд Макмиллана скользнул по его левому предплечью.
– А ты так и не свел свою татуху? – Джоффри по-мальчишески улыбнулся, как улыбался и пятнадцать, и двадцать лет назад, в день их первого знакомства. – До чего ж она бесила Уолсингем и Эванс! Подожди, как девчонки ее называли, не помнишь? Клеймо, нет?
Северус хмыкнул:
– Тавро.
– О! Точно! Лили говорила тогда, что только абсолютный псих наколет себе на тело такую гадость…
Гадость не гадость, а отлично маскирует точку внедрения…
– Думаю, ее больше бесило, что там выбита не лилия, – пожал плечами зельевар, сдерживая в сердце тоскливое, ноющее чувство, порождаемое этим именем.
Макмиллан рассмеялся, присаживаясь в кресло и на американский манер закидывая ногу на ногу. На нем были высокие грубые ботинки на толстой подошве и, безусловно, тоже не без встроенных техномагией секретных функций.
– Ну да и ты не Миледи Зима, надо полагать. Садись, разговор не на два слова. Кстати, как успехи у Эрни?
Вот кого-кого, а Эрнеста, племянника Джоффа, Снейп вспомнил не без усилия: ничем особенным мальчишка на его уроках не выделялся, и если бы не фамилия и не знаменитый родственник, то алхимик и вовсе не понял бы сейчас, о ком идет речь. Но исключительно из вежливости он неопределенно повертел кистью руки, подразумевая, что в целом учеником доволен.
– Ладно, к делу, – Макмиллан энергично потер узкие, почти девичьи, ладони друг о друга, а потом вытащил из внутреннего нагрудного кармана микропапку в виде хрустального шара. Легкое движение витой, как у Лавгуда, палочки с серебристым навершием – и оболочка шара растаяла, а папка, таившаяся внутри него, распухла в довольно увесистое дело размером со старинный фолиант. – Надеюсь, ты сам понимаешь, что при всем желании отдать тебе оригинал я не имею права? Поэтому ты эти документы скопируй куда-нибудь к себе. Хочу предупредить: большинство из них зашифровано, а кроме всего прочего, мне пришлось отсортировать и убрать оттуда много лишнего, но не уверен, что всё. Оно как-то затесалось из других досье. Да, да, не удивляйся. Бардак, как везде. Вполне возможно, что и какие-то эпизоды из дела Эйлин перекочевали в чужие папки, и теперь искать концы бессмысленно.
Северус кивнул и вытащил пару пробирок-думосборников. Должно войти, судя по объему. И, слушая повествование старого приятеля, он одновременно занялся сбросом дублей информации в первую из склянок.
– Короче говоря, ДТ твоей матери впаяли по одной-единственной причине. Закл этот редкий и необратимый, является альтернативой Обливиэйту в том случае, если наложить чары забвения по какой-либо причине не представляется возможным…
Снейп отвлекся и поднял взгляд на сосредоточенное лицо приятеля.
– Что это за причина в ее случае?
– У нее был иммунитет к Обливиэйт. Стопроцентный.
Вот так-так… А ведь еще месяц назад зельевар даже не подозревал о том, что подобное существует в природе. Макмиллан утвердительно кивнул, ручаясь за то, что Снейп не ослышался:
– Я порылся в документах по теме и выяснил, что это лютое исключение из правил. Устойчивость к Забвению проявляется только в ветвях рода, который берет начало от кого-то из родственников Салазара, да и то – у одного-двоих волшебников или ведьм в поколении, не чаще. Уникальнее помнящих у вас только змееусты. Это примерно как врожденная сопротивляемость к ядам у прямых или косвенных потомков нашей Пенелопы. Считается, что она была у Артемизии Лафкин, которую по тем временам враги не раз пытались отравить из-за ее поста…
Северус хотел было уточнить, каким боком относится к роду Слизерина ветвь Поттеров, но передумал. Вряд ли Джоффри это знал, а вызывать вопросы, почему его интересует родня мальчика-который-выжил, Снейпу не было резона. По договору с Дамблдором он вообще должен был всеми мыслимыми и немыслимыми способами отводить чье бы то ни было излишнее внимание от личности Поттера-младшего. И если бы мальчишка время от времени сам не лез на рожон, оказываясь в центре событий, алхимик мог бы считать свою миссию успешной и куда меньше злился бы при виде его фамилии в школьном журнале или этих мерзких круглых очков – на невыразительной физиономии.
– Допустим, – медленно кивнул Снейп. – Тогда за что Визенгамот приговорил ее к забвению?
– За убийство посредством непростительного закла, – Макмиллан материализовал в руке крупное красное яблоко размером с прежний хрустальный шар и аппетитно им захрустел. – Хочешь?
– Нет.
Аврор чаял насладиться произведенным эффектом, но так и не дождался от собеседника наводящих вопросов. Северус невозмутимо сидел и ждал, в то время как информация из досье Эйлин медленно перетекала в первую пробирку, сворачиваясь там длинными спиральными нитями. Некоторым позерством и склонностью к эпатажу Джоффри отличался еще со школьной скамьи и любил говорить, что это признаки настоящего Змееносца, тринадцатого знака зодиака, под которым он родился.
– Это было в конце сороковых. После большой войны в мире маглов, в ход которой изредка вмешивались и наши. Иначе Мерлин знает, на чьей стороне был бы тогда перевес. Сумасшедшие сороковые, сумасшедшие пятидесятые, отголоски наших событий у них, отголоски их событий у нас – и всё благодаря взаимному влиянию миров друг на друга… Время бунтов и реформаторства. Если верить рассказам родителей, отрывались они тогда на всю катушку, ни в чем не уступая маглам. Страшный удар по чувствам консерваторов! Те веками блюли традиции предков, а тут в одночасье… Кстати, тогда мракоборцы и протолкнули большинство новаторских решений, – Джоффри показал на свои техногаджеты. – А то до сих пор не продвинулись бы дальше биомагических рамок и пританцовывания с бубном у костра. Нововведения многим не нравились, но им пришлось подстраиваться или переходить на другие должности. И – представляешь – всё это непосредственно после знаменитой дуэли нашего Верховного с Гринделльвальдом! Когда каленым железом вытравлялись все опасные учения, а заодно и преследовались их носители… Ну да что я тебе-то это рассказываю, ты это лучше меня знаешь, наверное…
Оба мага хмыкнули. Спирали перекачиваемой информации неторопливо закручивались друг вокруг друга, укладывались в кластеры, упорядочивались за стеклянными стенками, и Макмиллан, не скрывая восхищения, следил за размеренной и предельно аккуратной работой снейпова волшебства.
– Зря ты всё-таки не согласился тогда на предложение Руфуса…
– Надеюсь, это ты сейчас пошутил?
– Почему же?
– Не с моим прошлым, Друид. Матушка моя, опять же… сам теперь видишь…
– Если работу, в чем бы там она ни заключалась, предлагал сам Скримджер, тебе не надо было греть об этом голову. Или ты думаешь, он не изучил заранее весь твой послужной список, отягощенный «особыми заслугами», а?
– Всё может быть, – сухо ответил Северус. Каждая клетка его организма протестовала против того, чтобы забивать себе голову мыслями о нереализованных возможностях или объяснять Джоффу, что он не собирается и никогда не собирался ни перед кем юлить и замаливать грехи темного рода Принц. Причем грехи в основном чужие – разных пра-пра-пра, которых даже не знал. Да и не планировал Скримджер давать ему постоянную работу: девятнадцатилетний, не так давно распрощавшийся со школой Снейп был нужен ему лишь как талантливый боевой маг на вакансию временного агента-стукача. Сомнительный престиж, а в его случае – еще более сомнительная карьера. – Так что там с сороковыми-пятидесятыми?
Макмиллан с досадой щелкнул языком:
– Тц! Вариться тебе в котле для гордецов, когда помрешь, Северус… Ну да дело твое. Тебя уже не переделать, тем более отягощенная наследственность, все в твоем роду такие, – он махнул рукой и вернулся к повествованию о главной героине. – Ты же наверняка не знаешь, что по тем временам, только окончив Хогвартс, Эйлин Принц была активной бунтаркой. И даже неформальным лидером одной молодежной группировки полуанархического толка! Кто-то повыше и постарше распространял идею о необходимости доступа к любой, даже самой радикальной информации, а юнцы вроде нее ловили только отголоски. Им лишь бы был повод выплеснуть энергию и палочками помахать… Там, в досье, о них есть чуть подробнее, но ничего, что существенно влияло бы на нашу или магловскую политику, они в действительности не совершали.
А вот тут Северус не поверил своим ушам. Его мать – и лидерство?! Это же оксюморон…
– Ты хочешь сказать, их старшие осмеливались выступать против политики Визенгамота и…
Аврор закивал в подтверждение своих слов:
– Да, да, и Альбуса Дамблдора, победителя мессира Гринделльвальда. Элита апертистов требовала отмены сокрытия сведений о деятельности опальных течений. Считается, что таким образом они выступали на стороне воюющих за чистокровность, но на самом деле это, скорее всего, не так.
– «Скорее всего» или на самом деле не так?
– На самом деле не так. Если бы у тебя была возможность порыться в министерских архивах, то там можно было бы найти одно из уложений Союза Откровенности: «Обеспечить всем и каждому доступ ко всем видам неискаженной информации, дабы таким образом развенчать саму теорию чистокровности в глазах будущих поколений и искоренить возможность кривотолков и спекулятивных трактовок в будущем». Ты же знаешь, что запретный плод сладок, а запретный плод, приукрашенный домыслами – и подавно: верти куда пожелаешь. И я тебе отвечаю, что ты очень плохо знал свою мать. Во всяком случае, ее – в бытность полноценной волшебницей. Доступные сведения, касающиеся семейства Принц, изъяли до минимума. Что сейчас известно об Эйлин благодаря публичным магическим скрижалям? Что родилась 14 июня 1928 года и поступила в Хогвартс в сентябре 1939-го. Что была якобы замкнута и излишне ранима. Что в старших классах сделалась президентом клуба Хогвартса по игре в плюй-камни. В свободном доступе – ничего больше. Ни о ее магических и личных качествах, ни о семье твоих предков.
Снейп кивнул. Она рассказывала ему о школе – в общих чертах. О том, чем занимается Министерство – совсем пространно. А вот о себе в стенах школы, о друзьях, о родственных связях – вообще никогда. И мальчиком он даже ни разу не додумался выспрашивать ее об этом: ей хватало других проблем.
– Пришлось покопаться по своим источникам, и вот что я нашел. Ангелом твоя мама, конечно, не была, – продолжал Джоффри. – Кто же из нас не ошибался в юности? Но не все влипают так, как влипла она. И вообще незадолго до того, как это случилось, на их семью обрушились несчастья. Сначала умирает отец Эйлин, твой дед Донатус. Его смерть нисколько не выглядела подозрительной: Эйлин была поздним ребенком, и ему к тому времени уже перевалило за восемьдесят. Чуть позже, во время путешествия по Азии, при невыясненных обстоятельствах гибнет старший брат, твой дядя Густавус. У них с твоей мамой была огромная разница в возрасте: ему тогда исполнилось тридцать девять, а ей не было еще пятнадцати. Следом, захворав от неведомой, но гибельной болезни, больше похожей на проклятие, в тридцать два уходит сестра Лорайн. Колдомедики, кстати, оказались бессильны. Несмотря на нелюбовь к не-магам, от отчаяния миссис Принц даже согласилась на экспертизу магловских криминалистов – и вскрытие тоже не дало результатов. Всё это подорвало психическое здоровье пожилой леди, хоть она и была намного моложе своего покойного супруга. Разум не выдержал, и за несколько лет до смерти она попадает в Св. Мунго. Можно сказать, вот тут-то юная и деятельная Эйлин оказалась предоставлена самой себе, а не с ее волевым характером было опускать руки. Те, кто помнят ее по школе, говорят, что она всегда обладала сильным, хоть и отрицательным обаянием. Ею восхищались, но ее никогда не любили, да это и не было ей нужно. Эйлин добивалась другого – справедливости. Конечно, справедливости в ее представлении. Гоняясь за химерами, она легко увлекла за собой команду других юнцов, под стать ей. Подробностей той роковой ночи я так и не узнал, а в скупых сводках речь идет об очередном столкновении между враждующими молодежными группировками магов, которые никак не могли поделить сферы влияния…
Огрызок яблока коротко вспыхнул и растаял от Эванеско, на мгновение ярко осветив сосредоточенные и очень серьезные лица глядевших друг на друга алхимика и аврора. Вот теперь Северусу стали понятны все меры секретности, примененные Макмилланом к их встрече. Эта история пахла очень дурно. Как, в общем-то, все истории, в которые на протяжении всей жизни доводилось вляпываться Снейпу. Он перевел взгляд на старинные колдографии из досье.
Чопорный седой волшебник, отдаленно схожий с Дамблдором, тоже с бородой и бакенбардами, только без очков и с суровым взглядом темных глаз, был означен как Донатус Кассиус Принц; черноволосый, довольно приятной внешности (чего трудно было сказать о матери и старшей сестре) – как Густавус Донатус Принц. Женщин семейства не получилось бы назвать салонными красотками, коллекционирующими страстные взоры кавалеров. При этом они были именно прекрасны – той ледяной, зловещей красотой зимней природы на полюсах планеты. Даже Эйлин. Северус едва узнал совсем еще молоденькую мать, изящную, одетую по старинной моде и сидящую, вероятно, возле окна или веранды в своей комнате родительского дома. Он даже не представлял, где это, просто помнил еще той, детской, памятью метаморфозу маминого лица, когда оно внезапно начинало светиться от каких-то счастливых мыслей – Северусу хотелось бы думать, что при взгляде на него. Но обыватель, даже маг, никогда не распознал бы этой перемены. Любой мужчина-прохожий неизбежно поставил бы клеймо дурнушки на каждую из женщин рода Принц, как и любая нормальная женщина старалась бы держаться подальше от мрачных и немногословных мужчин этого семейства.
Рассматривая своих предков, Северус вдруг передернулся от мысли, что из всех представителей древней фамилии он остался теперь один – как среди вырубки остается покореженное полувысохшее дерево, которым побрезговали даже дровосеки. Прежде он никогда не задумывался об этом, а сейчас ему стало не по себе.
Глуховато, как из другой реальности, до него доносился мягкий, напевный и совсем молодой, как у студента, голос Джоффри:
– На судебном слушании она говорила потом, будто ее вырубили, а в себя она пришла уже арестованной мракоборцами. Справедливости ради надо заметить, что по документам ее действительно взяли бессознательной на том магловском складе в порту, где произошла та схватка. С палочкой, зажатой в кулаке. И министерский легилимент, в общем-то, подтвердил ее показания: в момент убийства, по ее воспоминаниям, она находилась в обмороке. Но сама защита была выстроена, как назло, из рук вон плохо, и одними лишь ее воспоминаниями суд не удовлетворился…
Снейп потер веки большими пальцами, с силой, до появления мерцающих точек, надавливая на глазное яблоко:
– Что показало Приори Инкантатем с ее палочки?
Расплывшийся перед глазами образ Макмиллана покивал:
– Последним заклинанием на самом деле была Авада, которая и уложила того парня. Лично я подозреваю, что ее не слишком-то защищали только потому, что мальчишка был из крайне влиятельного рода, вдобавок родственником министерской шишки. Были подозрения, что вырубил ее кто-то из своих – возможно, в команде завелась крыса. Только в подставе никто не сознался.
– Еще бы…
– Сам потом почитаешь подробности процесса. Не хочу тебя разочаровывать, но ничего нового сверх того, что я тебе сейчас выложил на словах, там ты не найдешь. В общем, оправдаться твоей матери не удалось.
– И?..
– Стандартная процедура: изъятие и переламывание палочки, попытка стереть из памяти период обучения, чтобы максимально лишить приговоренную возможности использовать магию. Когда выяснилось, что Обливиэйт против нее бессильно, приняли решение заменить заклинание на Дислексиа. Правда, долго совещались – на глобальную или частичную. Учитывая отягчающие обстоятельства, остановились на ДТ. А затем – изгнание, которым заменили Азкабан.
Северус смолчал, хотя с языка едва не сорвался вопрос: неужели ее преступление, даже если предположить, что его действительно совершила именно она, намного тяжелее предательства Блэка, повлекшего за собой смерти двоих лучших магов Британии, да еще и попутно – кучи каких-то случайно подвернувшихся маглов? И между тем Блэк схлопотал всего лишь ДС. Но и тут алхимик сдержался: пора бы привыкнуть, что ждать от этой жизни элементарной справедливости пристало лишь деткам под рождественской елочкой. Впрочем, кто знает, что лучше: анимаг остался частично способным к колдовству, однако провел лучшие годы в страшной тюрьме рядом с дементорами и изрядно поплатился рассудком. Хотя попадись он тогда Снейпу, еще неизвестно, кого из них отправили бы после этого в Азкабан, а кого – на кладбище…
– Первым соглядатаем-маглом, которого приставило к твоей маме Министерство, был Говард Кеннет. Это тоже обычная практика в таких случаях. К работе привлекаются люди, у которых среди близких родственников проявились маги и поэтому скрывать от них подробности нецелесообразно, зато целесообразно как-то использовать их осведомленность. Говард годился ей в отцы и был весьма неплохим человеком. Они привыкли друг к другу, но близких отношений между ними не было никогда. Они относились друг к другу скорее как отец и дочь. Подавленная, с искаженным сознанием, не способная на интеллектуальную работу, Эйлин, похоже, поставила на себе крест и как на личности, и как на женщине. Она вообще не обращала внимания на мужчин, хотя, судя по фотографиям, была интересной девушкой. Самое плохое случилось десять лет спустя: мистер Кеннет тяжело заболел и скончался практически у нее на руках. Можно только догадываться, что испытывала она, прекрасно зная, что будь у нее палочка и возможность использовать чары и варить зелья, никакие магловские хвори «опекуну» не были бы страшны. Сломленная несчастьем, она без сопротивления узнала о новом соглядатае, и им оказался Тобиас Снейп…
– И кто же был маглорожденным волшебником у Снейпов?
– Маленькая сестра Тобиаса проявилась как ведьма, но она погибла еще до поступления в Хогвартс, а он уже успел стать агентом Министерства для таких вот «особых» случаев, как у Эйлин… Так что всё относительно: твоя тетка по отцу, останься она жива, вполне могла бы оказаться не менее талантливой, чем ты…
Северус знал о странной, начавшейся еще в юношеские времена, слабости Макмиллана к женщинам-маглам. Также он где-то слышал теорию о том, что на самом деле ни один волшебник или ведьма не рождались в «чистокровных не-магических» семьях – обязательно среди их дальней родни, покопавшись, можно было найти кого-то, наделенного колдовской силой и передавшего свои гены потомку через много поколений. Это наголову разбило бы расистскую концепцию о так называемых «грязнокровках», будь оно принято на официальном уровне. Но зельевар никогда не применял эту версию к своему папаше, которого ненавидел всем сердцем и который, становясь старше, всем сердцем возненавидел магов.
– Тобиас – это ты и сам знаешь – в молодости был видным парнем и к моменту знакомства с Эйлин уже имел репутацию любимца женщин. Однако до нее ведьмы обходили его стороной. Поэтому, может, из спортивного интереса, может, действительно увлекшись, но он начал ухаживать за подопечной. Наверное, на первых порах ему даже льстило внимание настоящей колдуньи, пусть даже низложенной. А Эйлин страдала от надуманного чувства вины перед покойным Говардом… и вообще страдала, как может страдать волшебник, утративший магию, или магл, потерявший здоровье. Короче, что-то в голове у нее перемкнуло, и она почему-то решила, что у нее могут быть такие же теплые отношения с новым соглядатаем, как с прежним. И поверила твоему отцу, привязалась. Ну а дальше ты всё знаешь.
Наверное, не всё, подумал Северус. Наверное, дело в нем самом, в их сыне, поскольку до его рождения, судя по документам, которые он видел еще подростком, они были женаты уже несколько лет и жили вполне созвучно. Алхимик раньше считал, будто отец надеялся, что в сыне не окажется магии, а когда надежды не оправдались, с первыми ее проявлениями начал впадать в ярость. Но сейчас, услышав о тетке, Северус начал сомневаться в этом предположении. Скорее всего, он вызывал неприязнь – не как маг, а как человек, как личность. И не у одного Тобиаса. Просто по факту своего существования, как однажды проговорился Джеймс Поттер. Просто по факту своего существования.
– Понятно, – проронил он наконец, наблюдая, как последние спирали информации укладываются во вторую пробирку. – Что ж, спасибо…
Снейп не любил, когда к нему прикасались, но если инициатива была с его стороны, то он мог позволить себе и магловскую форму общения. Вот и теперь в знак благодарности он протянул Макмиллану ладонь для рукопожатия.
– Это тебе спасибо, – спокойно ответил аврор, тоже вставая с места и охотно пожимая его руку.
Северус вскинул брови:
– Мне-то за что?
– За доверие. Уж мне ли не знать твою клиническую неспособность просить о помощи… Эх, как же я иногда тоскую по тем временам, по нашей четверке… по тебе, по девчонкам… По этой нескончаемой весне внутри… когда весь мир в твоем кармане, а до другой Галактики рукой подать, только захоти…
Скептическая улыбка поневоле перекривила губы зельевара, но он не чувствовал раздражения и даже, кажется, был неожиданно для себя рад искреннему порыву Джоффри. А тот без попытки легилименции, лишь по мимике понял его внутреннюю борьбу с самим собой:
– И не спорь. Я всё это время наблюдал за тобой. Внутри ты как был, так и остался чистым, как живой родник, а остальное… Остальное – это наносное, братец. Просто мишура и блеф.
Снейп покачал головой.
– Ты, Друид, всё тот же сентиментальный болван, каким я тебя помню… – сказал он только, не без принудительного усилия закрывая все ментальные «порты» и отгораживаясь от эмоций бывшего однокурсника, к которым так нестерпимо хотелось сейчас приобщиться.
– И клянусь мерлиновой бородой, нисколько этого не стыжусь.
Из кабака они уходили в тех же образах, в которых и заявились: поддатая девица висела на лупоглазом коротышке и глуповато хихикала, а коротышка рассказывал что-то смешное и незаметно поглядывал по сторонам. За окнами уже темнело, и в «Жизнерадостного дварфа» как раз начали стягиваться постоянные посетители.
