По заявке 151 Endless-тура в сообществе "Sherlock BBC Fest": "Молли/Лестрейд. Можно с рейтингом, можно без. Шерлок в роли сводника. Таймлайн - во время "отсутствия" Шерлока или после его возвращения. В первом случае Шерлок ненавязчиво обращает внимание Молли на Лестрейда, втором случае - также и внимание Лестрейда на Молли. + Молли чувствует себя немного виноватой за свое молчание".
Это начинается, как весенняя капель и одновременно с ней.
- Куда спешишь? - спрашивает Шерлок в очередной свой приход, заметив взгляд Молли, украдкой брошенный на часы.
- Сейчас Лестрейд должен прийти, - смущенно улыбается она. - У меня тут его последний клиент.
- Ааа, - Шерлок окидывает ее внимательным непонятным взглядом. - Ладно, не смею мешать.
Он почти уходит, даже не полюбопытствовав, что за дело, но у самой двери, рассеянно щелкая пальцами, как будто вспоминая, что хотел сказать, бросает:
- Слушай, у тебя ведь была такая яркая помада? Почему ты ею больше не пользуешься?
- Ты сказал, что мне не идет, - растерянно говорит Молли, даже не пытаясь постигнуть, к чему этот вопрос.
- Я передумал, - пожимает плечами Шерлок. - И волосы распусти, - добавляет он и выскакивает за дверь.
Молли понимает, что к чему, но не очень верит в это, когда ловит на себе взгляд широко раскрытых глаз Лестрейда. Это как холодная капля по макушке. Инспектор немного заикается и так торопится уйти, что забывает по обыкновению поторопить с оформлением отчета.
Остаток дня Молли проводит в попытках изобразить рабочую активность, чтобы коллеги не лезли с вопросами, почему Молли сидит и смотрит в одну точку, и размышлениях, зачем Шерлоку понадобилось сводить их с Лестрейдом. Шерлоку. Сводить. Кого бы то ни было с кем бы то ни было. Что ж, в ее случае это может быть благодарностью за помощь – или попыткой отвлечь Молли от себя. Молли склоняется к первому варианту: не мог Шерлок не понять, что после того, как он обратился за помощью к ней, ему больше ничего не грозит с этой стороны. Благодарный Шерлок – все еще удивительно, но теперь уже не так шокирующе, как раньше, потому что теперь это существо способно на очень многие человеческие поступки. Уж Молли-то знает, хотя даже она не представляет себе, на какие именно. Так что здесь может присутствовать и желание помочь им всем держаться вместе, поддерживать друг друга в минуту скорби, спасительной и для них, и для него, и, возможно, не дать друг другу забыть его... Молли одергивает себя и встряхивается, когда слезы уже повисают на ресницах. Она промокает глаза рукавом и усмехается. Вряд ли Шерлок изменился настолько.
Впрочем, помаду она перекладывает из ящика стола в сумочку, а по пути домой покупает тушь. А то старая совсем засохла.
Лестрейд, однако, не показывается почти месяц, до следующего трупа, требующего вскрытия. К тому времени Молли уже привыкает краситься, и заполошно рисовать лицо не приходится. Ничто не выдает Лестрейда до самого ухода: стандартный диалог, разве что улыбок чуть больше, чем полагается в такой ситуации. А когда он неслышно исчезает из прозекторской и Молли оборачивается на звук прощания, брошенного из коридора, она видит, что инспектор забыл на краешке стола горшочек с фиалками – белые, мерцающие, как мрамор, цветы на толстой подушке бархатных темных листьев. Молли подходит, осторожно трогает пальцем прохладные лепестки, отправляет отчет о вскрытии тем же вечером – пока она может отблагодарить его только так – и в постскриптуме пишет: «Спасибо, мистер Лестрейд». Наутро ее ждет ответный смайлик, отправленный в четыре утра. Молли не может отделаться от образа Лестрейда, полночи по крохам собирающего мужество, чтобы нажать на кнопку «Отправить», как не может и удержаться от глупого хихиканья.
Капля стекает по затылку, пробирается под воротник, холодит кожу. От этого ежишься, вздрагиваешь и особенно остро чувствуешь, что пришла весна.
Удивительно, какой разный эффект оказывает один и тот же порыв, исходящий от разных людей. После того Рождества Молли очень сдружилась с миссис Хадсон, и та ни разу не упустила возможность пожалеть, что никаких последствий для Молли и Лестрейда тот вечер не имел, и пожурить Молли за то, что она не дает инспектору шанс проявить себя. Молли согласна, она сама виновата в отсутствии продолжения: мало однажды выползти из скорлупы, показать перышки, а потом спрятаться обратно. Нет, она ни в коем случае не считает инспектора поверхностным и падким только на внешность; наоборот, она думает, что Лестрейд – по крайней мере, вне работы – очень деликатный и внимательный человек, старающийся делать выводы из поведения окружающих. Узкое черное платье и завитая грива говорят такому человеку: «Фи, с чего вы взяли, что я режу трупы? Конечно, мне можно предложить выпить!». Белый халат и туго затянутый хвост говорят: «Извините, резать трупы под действием алкоголя не очень удобно». В общем, старания миссис Хадсон ничем не увенчались, а Шерлок просто бросил пару замечаний – и вот, пожалуйста, фиалки. Очень красивые, между прочим, ухоженные.
Шерлок смотрит на них немного брезгливо и пренебрежительно, словно говоря: «И только-то?». Пока Молли рассказывает ему последние новости, он не отводит взгляда от цветов, а потом устало вздыхает: «Неужели опять все самому делать?». Он уже открывает рот, чтобы выдать сокрушительную сентенцию, когда встречается глазами с Молли. Пару секунд он размышляет, пожимает плечами, кивает ей и уходит. Через два дня Молли приходит сообщение: «В пон. у Л. д.р. Галстук – нет».
Она проводит все выходные в метаниях по магазинам. От одного отдела к другому ее гонят рубленые сообщения: «Запонки – нет», «Кружка – нет», «Наст. игры – НЕТ» и все в таком духе. Какие-то варианты возможных подарков Молли отметает сразу, потому что очень плохо знает Лестрейда: значит, ничего из того, в чем у человека могут быть особенные пристрастия, вроде одеколона или книг; все остальное вычеркивают эти сообщения. В конечном итоге Молли чуть не разбивает пищащий телефон о стену, с невообразимым наслаждением немедленно удаляет эсэмэски и приходит на работу злая, но решившаяся.
Сегодня Лестрейд здоровается чуть смелее, чем в прошлый раз, и Молли выпаливает, пока не распался на искры боевой запал:
- С днем рождения, инспектор.
Лестрейд почти в ужасе распахивает глаза и по локоть засовывает руки в карманы халата.
- Спасибо... мисс Хупер. А... - Он переминается с ноги на ногу, и Молли чувствует, что его замешательство придает ей сил. – А как вы узнали?
Молли многозначительно поднимает бровь.
- Не только у вас могут быть свои каналы.
Лестрейд пару секунд никак не реагирует, потом неуверенно улыбается. Наверняка подумал на миссис Хадсон.
Начинается самое сложное, и Молли очень старается не начать теребить край халата.
- Мистер Лестрейд, - он вздрагивает, но улыбается чуть шире, и Молли слегка расслабляется: переход на менее официальный уровень завершен успешно, - я не смогла выбрать вам подарок, так что, может быть, если у вас нет планов, конечно, вы позволите мне угостить вас... чем-нибудь... сегодня вечером?
Последние слова она выдыхает усилием воли, потому что воздух в легких кончился уже после упоминания о подарке – так ошалело уставился на нее Лестрейд. Господи, такое ощущение, что с парашютом прыгнула. Хотя нет, что там сложного: шагнул в люк, дернул за кольцо, а дальше от тебя уже ничего не зависит. Молли мысленно сильно встряхивает головой. Почему-то даже с Шерлоком было проще заговорить.
Лестрейд тем временем постепенно приходит в себя от такого водопада внимания.
- Конечно, - хрипло выдавливает он, долго откашливается и наконец продолжает: - Я с удовольствием, мисс Хупер. Планов никаких нет. Так что когда вам будет удобно.
- Я заканчиваю в семь, - с облегчением говорит Молли. - Заедете за мной?
«Смело, - внутренне вздрагивает она и отмечает: - Но действенно». Лестрейд тоже приободряется.
- Конечно.
Прощаются они все равно неловко. Вылетающий из прозекторской Лестрейд ненамного краснее Молли, со вздохом опускающейся на край стола.
«Молодец», - сообщает ей телефон, когда она садится на стул, отодвинутый для нее Лестрейдом. Молли сдерживает возмущенный вопль и делает вид, что внимательно рассматривает интерьер маленького кафе.
Некоторое напряжение и скованность рассеиваются минут через десять, потому что они начинают спорить, кто будет платить. Лестрейд с огромным энтузиазмом старается убедить Молли, что никакого подарка, кроме ее компании, ему не надо, Молли изо всех сил, но без особого желания пытается убедить его в обратном. Спор плавно перетекает в обмен историями о преступлениях, совершенных на бытовой почве, и Молли соглашается уступить половину счета Лестрейду, только когда официанты начинают опасливо коситься на них. Не то чтобы это особенно повлияло на тему разговора, впрочем. Совершенно неожиданно они засиживаются до закрытия, договорить не успевают все равно и находят только логичным снова встретиться завтра.
Назавтра вечер заканчивается тем же. Еще через день происходит то же самое, и Молли понимает, что впервые за долгое время с нетерпением ждет конца рабочего дня.
Лестрейд очень хороший, очень, Молли даже иногда сомневается, не слишком ли он хорош для нее. Специфика их профессий и то, что они давно сотрудничают, позволяет обоим не бояться неловких вопросов и прочих портящих настроение казусов. Они отлично знают, куда можно соваться, а что лучше не трогать, и если Молли ничего другого не ожидала от Лестрейда, то он безумно рад такой собеседнице. Молли не спрашивает, почему Лестрейд седой, а Лестрейд не спрашивает, почему Молли работает в морге. Молли не спрашивает, почему Лестрейд все еще носит обручальное кольцо, а Лестрейд не спрашивает, каково было узнать, что Джим из ИТ – ненастоящий. О Шерлоке они тоже не говорят, к вящему облегчению Молли. Зато в остальном никаких ограничений нет. На восьмой день близкого знакомства Молли понимает, что Лестрейд был бы вполне доволен, если бы Молли подарила ему галстук, но никак это не комментирует и возмущения не чувствует.
Дни не то чтобы летят, но и на месте не стоят, и Молли совершенно не замечает их хода. У нее хватает занятий и помимо закрашивания клеточек в календаре. Однажды вечером на их с Лестрейдом столике стоит роза в длинной тонкой вазе, а рядом лежит бархатная коробочка. Молли заставляет себя подойти, улыбнуться и не пялиться на коробочку и с некоторым облегчением вздыхает, когда в ней оказываются сережки – простенькие, но милые, как раз, как любит Молли. Лестрейд, смущаясь, напоминает, что уже месяц прошел с их первого выхода в свет. Молли густо краснеет и виновато смотрит на Лестрейда.
- Никогда бы не подумала, что уже месяц прошел, - бормочет она.
Лестрейд великодушно машет рукой: он правда не обижен тем, что она забыла. И на исходе второго месяца тоже: время снова промчалось незаметно. Может быть, это потому, что их отношения до сих пор ограничиваются посиделками в кафе и странными полуоткровенными, полуизворотливыми разговорами. Но такой расклад устраивает обоих. Им не хочется разрушать то, что воздвигается между ними без видимых усилий с обеих сторон. Шерлок – Молли наконец замечает это – нетерпеливо морщит нос: он не видит результата своих трудов, его это раздражает, но Молли только добродушно посмеивается: ни мисс Хупер, ни мистер Лестрейд никуда не торопятся и торопиться не собираются.
Лестрейд целует Молли, когда они останавливаются перед ее подъездом, возвращаясь с празднования трех месяцев совместного хождения в кафе. Эта идея приходит им в голову почти одновременно, Лестрейду – чуть раньше, Молли – чуть позже, и когда он наклоняется к ней, она уже поднимает голову. Они целуются, не прикасаясь друг к другу, просто прижимая губы к губам, и Молли смеется, оторвавшись от Лестрейда, а он улыбается. У него чудесная улыбка, солнечная, озаряющая его лицо и все вокруг. Они расходятся, но Молли до самого завтрашнего вечера чувствует себя так, словно на нее постоянно светит утреннее солнце.
Молли немного неловко за свое счастье. Миссис Хадсон все еще плачет время от времени, когда звонит Молли или когда Молли заходит к ней в гости. Скотланд-Ярд все еще подавлен, даже те, кто поверил и продолжает верить в темную сущность Шерлока. Лестрейд – Грегори – во всем винит себя; Молли понимает, что в принципе его вину в случившемся действительно можно найти, и не пытается разубедить его. Пока ему, кажется, хватает присутствия Молли рядом с ним, вне зависимости от того, отнесся ли он халатно к своим обязанностям – служебным и дружеским – или в самом деле ничего не мог сделать.
Шерлок умер, но жизни многих людей продолжают вращаться вокруг него, словно подхваченные вихрем, поднятым полами его пальто.
Странно, но легче всего в этом плане Молли даются мысли о Джоне. Первое время она просто боялась с ним встречаться – боялась, что посмотрит ему в глаза и выложит все, как на духу. Но когда они наконец столкнулись – случайно, на улице, так что времени подготовиться и надеть маску у него не было, она поняла, что Джон уже не скорбит. От него исходило ощущение терпеливой уверенности, готовности ждать сколько угодно; он как будто знал, что Шерлок жив. Молли потом даже спросила об этом у Шерлока на всякий случай. Шерлок вздернул подбородок, поджал губы и сказал, что ни с кем не делился их с Молли тайной, особенно с Джоном. Он ушел, ничего не спросив, а поздно ночью с неопределяемого номера Молли пришло сообщение с почти просьбой рассказать о Джоне и впредь держать в курсе о том, как он живет. Впервые после ухода Шерлока Молли по-настоящему засмеялась.
Но это, конечно, глупо – жить несчастьем других людей. В общем-то, Молли большую часть жизни так провела, но теперь ей хочется пожить для себя – и для Грега. Когда он предлагает ей съехаться, она соглашается, не раздумывая.
- Это так замечательно, милая, - говорит миссис Хадсон, вскоре после этого зазвавшая Молли в гости, а Джон мягко улыбается и кивает.
Молли украдкой переводит дух. Все-таки очень трудно сразу отказаться от старых привычек, от ожидания одобрения, но Джон смотрит на нее без тоски в глазах, он правда рад за нее, за Лестрейда, за то, что зарождению чувства так или иначе поспособствовал Шерлок – хотя бы тем, что не запретил им собраться тогда в этой гостиной. Молли нервно накручивает кончик хвоста на палец. Знал бы ты, насколько Шерлок поспособствовал...
Все идет, как раньше, только лучше, и в дни, когда приходит Шерлок, Молли теперь должна предупреждать Лестрейда, что вернется поздно. Лето почти закончилось, но Молли каждое утро просыпается с ощущением, что она слышит звенящую, захлебывающуюся счастьем бытия капель.
Наверно, Молли зря снова надевает то самое узкое черное платье на Рождество – первое Рождество без Шерлока. Она задумывается об этом еще в машине, когда они с Лестрейдом едут на Бейкер-стрит. Правда, скоро обнаруживается, что на миссис Хадсон – тот же костюм, на Джоне – тот же свитер, а у Лестрейда все пиджаки так похожи один на другой, что и он, условно говоря, одет так же, как тогда. Но Молли все равно кажется, что ей не следовало надевать это платье, пусть даже Лестрейд в невозможном восторге от него.
Праздник проходит хорошо: все собрались не оплакивать друга, а бережно перебирать память о нем. Миссис Хадсон и Джон с удовольствием смотрят на Молли и Лестрейда, и Молли кажется, что благодаря Шерлоку их связывает что-то куда более прочное, чем все, что может предложить любое законодательство.
Неприятности начинаются дома, когда Молли застилает кровать свежей простыней, а Лестрейд звенит смешными массивными сережками Молли, прислонившись к комоду.
- Ты знаешь, что я едва на ногах устоял, когда ты сняла пальто? - спрашивает он.
Молли, наверно, никогда не перестанет вспыхивать в ответ на его комплименты.
- Я стояла к тебе спиной.
- Ну да, конечно, - Лестрейд притворно обиженно сопит. - Там были куда более интересные и куда менее воспитанные объекты. Если бы он не извинился, я бы дал ему в глаз, - смеется он и тут же неловко обрывает себя.
Молли закусывает губу и беспомощно улыбается ему. Лестрейд виновато морщит лоб, подходит к ней и крепко обнимает. Молли больно кусает себя за пальцы, чтобы удержать слова внутри, а ночью так и не засыпает. Она лежит на боку, смотрит на посапывающего Лестрейда и шевелит губами, беззвучно рассказывая ему, что Шерлок жив и скоро, вот уже совсем скоро вернется, и тогда все станет просто отлично; сейчас все тоже просто замечательно, но скоро вернется Шерлок, и все станет намного, намного лучше.
Это не помогает ни ей, ни Лестрейду.
Лестрейд никогда не тащит в дом рабочую грязь. Молли не знает, где он берет силы, выдержку, терпение, но когда Лестрейд перешагивает порог, инспектор остается снаружи. Всегда. Что бы ни случилось днем. Поэтому через неделю после Рождества Молли разбивает тарелку, когда видит, какой тяжелой поступью Лестрейд заходит на кухню, даже не умывшись. На ласковую улыбку он еще наскребает сил, но держать спину прямо – это слишком круто. Молли аккуратно собирает крупные осколки, сметает в совок мелкие, протирает пол и выпрямляется. Она ни о чем не спрашивает – ждет, когда Лестрейд сам заговорит.
- Никогда бы не подумал, что скажу это, но мне его не хватает. - Голос ровный, опасения Молли не подтверждаются, но в нем все равно легко чувствуется поющая от напряжения струна.
Молли кладет недрогнувшие руки ему на плечи.
- Что, трудное дело?
Лестрейд молчит некоторое время, потом медленно говорит:
- Не только это.
- Грег... - жалобно выдыхает Молли.
Лестрейд вздрагивает, словно просыпаясь, оглядывается на нее, вскакивает и хватает ее за плечи.
- Ох, прости, - бормочет он своим обычным, чуть сипловатым, теплым голосом, испуганно заглядывая ей в глаза. - Молли, милая, прости. Только обо мне не думай, ладно? Я в порядке, все отлично, просто действительно дьявольское какое-то дело.
Он никогда, ни секунды не ревновал ее к Шерлоку, хотя прекрасно знал о ее чувствах, думает Молли, прижимаясь щекой к его плечу и слушая, как он продолжает успокаивающе бормотать что-то. Она, конечно, не давала повода, но когда это останавливало мужчин, да и женщин тоже? Молли цепляется за рубашку Лестрейда и зажмуривается. Никому, никогда, ни за что она не была и не будет так благодарна, как Шерлоку за Лестрейда.
Они больше не затрагивают эту тему, может быть, немного слишком бравируют друг перед другом тем, что вот как отлично они оба справляются без Шерлока, но у Молли в сердце все равно сидит заноза: ей наконец захотелось разделить с кем-то их с Шерлоком тайну, и от этого еще больнее осознание, что делать этого нельзя.
- Нет, нельзя, - внимательно оглядев Молли, отрезает Шерлок и тут же поясняет, словно радуясь возможности развернуть перед кем-то дедуктивную цепочку: - Когда ты о чем-то хочешь спросить меня, ты щелкаешь суставами пальцев. Сейчас это желание такое сильное, что я боюсь за твои руки. Учитывая мое положение и возможности, единственное, что ты можешь у меня попросить, так сильно волнуясь, – открыться кому-нибудь. Судя по тому, что этот зуд у тебя начался, когда ваши с Лестрейдом отношения вышли на новый уровень, открыться ты хочешь ему. Нет, нельзя.
Молли ничего другого не ждала, но все равно опускает глаза и чуть разочарованно вздыхает. Она слышит, как Шерлок неловко мнется рядом, шурша тканью дешевой куртки, и вздрагивает от неожиданности, когда он трогает ее за локоть.
- Потерпи еще немного, - глухо говорит он. - Тяжело, я знаю. Я понимаю, - добавляет он через силу, отдергивает руку и торопливо уходит.
Молли ему верит. Он понимает ее даже лучше, чем она его. Ему сейчас хуже.
Вечером она смотрит на повеселевшего – спасибо смелым кулинарным экспериментам Молли и стратегическим запасам нежности, сберегаемым как раз для таких случаев – Лестрейда, стремительно заглатывающего зеленые от соуса спагетти, и на сердце у нее намного легче, чем несколько часов назад.
Эта легкость удивительно стойкая, она не оставляет Молли несколько месяцев, и Лестрейд чувствует это, и все потихоньку выправляется, и Молли часто боится, что неметафорически взорвется от счастья.
Эта легкость начинает совсем чуть-чуть выцветать по краям, когда поздно ночью Молли просыпается от писка телефона, поймавшего сообщение. Лестрейд рефлекторно прижимает ее к себе, потом расслабляется и зарывается лицом в подушку.
- Шли всех, - сонно приказывает он. - Скажи, что тебя полиция не пускает.
Молли тихонько фыркает, отворачивается, прикрывая телефон от Лестрейда, открывает сообщение и щурится на ярко светящийся дисплей.
«Никаких свадеб без меня».
Лестрейд вопросительно мычит. Он уже спит, но профессиональная настороженность – еще нет.
- Деньги кончились, - говорит Молли. - Спите, инспектор.
На это он не отвечает, только мягко всхрапывает. Молли несколько секунд смотрит на дисплей, прикрывая его одеялом. Целых несколько долгих секунд она не стирает сообщение от Шерлока; может, зря она это делает, кто знает, но она просто не может сразу, не перечитав десяток раз, удалить четыре слова, которые прочно подпирают подтопленный, расшатавшийся мир.
