Вряд ли можно назвать идеальным первое официальное свидание, на котором дама еще меньше, чем кавалер, понимает, что говорить и куда девать руки и глаза.
Заметив салфетку на коленях сидящего за столиком Ронона, Амелия заподозрила, что подполковник Шеппард по доброте душевной поделился с другом правилами поведения с земными девушками. Когда Ронон, уронив салфетку, встал, чтобы подвинуть для нее стул, она поняла, что Ронона нашпиговали правилами по уши и кое-что даже запомнилось.
- Извини, что опоздала, - сказала Амелия, садясь и борясь с желанием прижать к горящим кончикам ушей холодную ложечку, торчащую из креманки с тремя подтаявшими разноцветными шариками.
Креманка Ронона уже была пуста; если можно было не тратить времени, сатедианец предпочитал его не тратить, и это помимо всего прочего очень нравилось Амелии.
- Ничего, - вежливо пророкотал Ронон, тоже сел и исподлобья уставился на нее.
Это... ну хорошо, пусть, за неимением другого адекватного термина, свидание даже не было толком назначено. Она просто сказала, что в столовой в кои-то веки дают мороженое, он просто спросил: «Во сколько?», и она так растерялась, что просто ответила: «В восемь». На часах было десять минут девятого, когда Амелия поняла, что стоило уточнить, где в восемь, если она хотела, чтобы Ронон зашел за ней. Ноги совершенно отвыкли даже от минимального каблука, и бежать по узким коридорам было очень неудобно. Юбка казалась слишком тесной и откровенной, распущенные волосы лезли в глаза; Амелия начинала подозревать, что в ней живет гоа'улд, в минуту выбора наряда подчинивший себе ее волю. Она даже не была уверена, заметит ли Ронон, что на ней не обычная форменная куртка.
Он, впрочем, заметил, может быть, даже сразу, но дал знать об этом, только когда тишина совсем уж угрожающе надавила на барабанные перепонки.
- У тебя красивая... одежда, - сказал он не терпящим возражений тоном и с довольным лицом и, кажется, чувством выполненного долга сложил руки на груди.
Так, подумала Амелия, от неожиданности глотая кусок мороженого, понятно, одно из главных правил мужчины, желающего показаться галантным – не говорить о том, что ему интересно. Амелия зло раздавила последний шарик ложкой и с наслаждением заметила, что боевая стойка у подполковника хуже, чем у ее бабушки. Ронон наконец осознанно моргнул, согласно хмыкнул, и следующие два часа пролетели за самой непринужденной беседой, какую ей доводилось вести на свидании. Когда Ронон коротко пожелал Амелии спокойной ночи у двери ее комнаты, она подумала, что первый блин вполне удался.
Их отношения начались так же спонтанно, как состоялось это свидание. Просто вдруг оказалось, что сумрачная инопланетная гора мышц, увенчанная дредами, способна не только использовать речевой аппарат по назначению, но и проявлять вполне человеческие эмоции. По городу ходили слухи про Ронона и доктора Келлер, но Амелия не слишком верила им. Оказалось, напрасно. С Рононом было интересно и легко, пока подполковник Шеппард не вспоминал о мифической ответственности за друга-инопланетянина, оказавшегося в суровых реалиях Земли, – или пока самой Амелии удавалось сдерживать не к месту проснувшееся любопытство. Она твердо верила, что новые отношения не обязательно увязывать с прошлой жизнью, но любопытство не отпускало: порой ей нестерпимо хотелось поподробнее расспросить его о жизни до встречи с ней. С одной стороны, это было нормальное женское желание, и хотя Амелия не считала себя нормальной женщиной в традиционном смысле этого слова, ее невозмутимая мать всегда говорила, что рано или поздно найдется мужчина, рядом с которым ей «захочется перестать быть мужиком в лифчике»; с другой – Ронон вряд ли подходил под образ, который нарисовала себе ее мать. Короче говоря, теперь Амелия знала, что чувствовали мужчины, с которыми она встречалась до этого, и невольно задавалась вопросом, не думает ли Ронон о ней то же, что она думала о них. Амелия терпела, не задавала лишних вопросов, и Ронон как будто ценил это. Впрочем, на его разговорчивости доброе расположение не сказывалось никак.
Время показало, что первое свидание действительно удалось – за ним последовали второе, и третье, и четвертое, и с каждым разом температура кончиков ушей Амелии была заметно ниже, чем в предыдущий: Ронону понадобилось совсем мало времени, чтобы понять, что вовсе необязательно слушаться советов командира во всем.
Так прошло около месяца отнюдь не плохой жизни, а потом оказалось, что сатедианцы не ухлестывают за девушками просто так, а если уж начинают дело, то намереваются довести его до конца.
- Хочу жениться на тебе, - сказал Ронон, зашнуровывая ботинки после спарринга.
Амелия выронила полотенце, совсем не изящно открыла рот и только несколько минут спустя смогла выдавить:
- Ух ты.
За это время она ясно увидела Ронона во фраке, себя в подвенечном платье и шок на лице священника, смотрящего на занимающего полцеркви мрачного детину во фраке и мрачную особу в ужасно сидящем подвенечном платье. В принципе это было даже весело, и Амелия немножко успокоилась.
- Я не знаю, Ронон, - осторожно сказала она, загнав видения поглубже, поскольку совсем прогнать их не удалось. - Не знаю, получится ли это провернуть. У нас все так просто не делается...
Ронон поднял бровь, фыркнул, и Амелия поняла, что о дурацких земных ритуалах он даже не вспомнил. Она обещала подумать и обещание сдержала. Так прилежно она не думала никогда в жизни.
Даже если отставить в сторону вопрос о том, о каких ритуалах Ронон вспомнил, Амелии и в голову не приходило, что она услышит от него эти слова – по крайней мере, так скоро. Да у них до сих пор не зашло дальше поцелуев, больше похожих на «да мне это как два пальца об асфальт, подумаешь», чем на проявление чувства, какая женитьба! Умом Амелия понимала, что печальное звание последнего представителя своего народа налагает некоторые обязательства, но развивать эту мысль дальше мозг упорно отказывался. И если уж говорить совсем откровенно, это, конечно, нехорошо, но Амелия испытывала огромное облегчение от того, что Ронону некуда было увезти молодую жену. Себя на другой планете она не представляла вообще. Она и по ту сторону Врат-то была всего однажды, когда надо было починить заглохший МАЛП.
В общем, мыслей было много, так много, что все разом они не помещались в голове, что-нибудь обязательно вываливалось, цельной картины, способной помочь принять решение, не получалось, и пока никаких сдвигов ни в какую сторону не было и, похоже, не предвиделось.
Ронон больше не поднимал эту тему: то ли все еще терпеливо ждал, пока Амелия что-нибудь надумает, то ли уже устал ждать и махнул рукой. Амелия склонялась в сторону первого варианта, но что ей нравилось больше, определить тоже не могла. Жизнь на Атлантиде шла своим чередом, почти как в Пегасе, только в разы спокойнее. Ронон совершал редкие вылазки со своей группой – как-то так само собой получалось, что в день отбытия-прибытия подполковника Шеппарда и его команды за наборным устройством обязательно сидела Амелия, – она работала в обычном режиме, они ходили в столовую, бродили по городу, вели себя, почти как обычная пара, только вместо посещения парка аттракционов устраивали какие-нибудь заковыристые спарринги и разговоры их чаще всего вращались вокруг не слишком романтических на обывательский земной взгляд тем. В свободное время Амелия продолжала думать о его своеобразном предложении, и ей казалось, что рано или поздно она согласится, но чтобы все сдвинулось с мертвой точки, должно произойти что-то из ряда вон выходящее, что встряхнет всех и все и перетряхнет всю ситуацию так, чтобы вдруг стал ясно виден ее исход. Обычно, в кино или в книгах, такой встряской служило какое-нибудь драматическое происшествие, включающее в себя выстрелы, взрывы, больничную койку с окровавленными простынями, героического обитателя этой койки, мужественно терпящего все невзгоды, и его вторую половину, рыдающую или красноречиво молчащую у скорбного ложа. Разумеется, странно было бы ждать такого заурядного варианта в контексте Атлантиды, но они слишком долго пробыли на Земле, поэтому Амелия скорее ожидала чего-то такого, чем того, что случилось на самом деле.
Незадолго до переломного момента по городу поползли неизвестно откуда взявшиеся слухи, что Атлантида рискует навсегда остаться на Земле, если на то будет воля МНК и лантийцам не удастся переломить ее. Может быть, слухи эти появились потому, что подполковник Шеппард и доктор МакКей в последнее время ходили мрачнее тучи, зло огрызаясь даже друг на друга, а может, именно слухи были причиной их траурного настроения. Так или иначе, напряжение все глубже пропитывало древние стены, и именно его разрядка стала тем самым происшествием, которого подсознательно ждала Амелия. Она сидела в зале Врат и проверяла систему жизнеобеспечения в одном из дальних секторов города, когда на стул рядом с ней бухнулся Чак и громким шепотом заорал, что на Атлантиду нагрянула так называемая – Чак эмоционально взмахнул руками, обозначая огромные кавычки – очередная проверка, но он-то знает, что это значит на самом деле: неприметный дядька в очочках походит по Атлантиде, поцокает языком и объявит, что на ремонт и вылет нет денег и вообще город лучше послужит правому делу на Земле. Амелия усмехнулась и начала советовать Чаку пойти поинтересоваться, лечится ли паранойя, когда в зал Врат вошел неприметный человечек в очочках. Его окружала группа подполковника Шеппарда и Вулси; на месте человечка Амелия насторожилась бы, так угрюмо, молча, смотрели на него лантийцы, но человечек, похоже, чувствовал себя вполне комфортно.
- А я говорил, - торжествующе прошептал Чак и откинулся на спинку стула, буравя человечка взглядом.
Тот же, облокотившись о консоль прямо перед Амелией, но не удостоив техников взглядом, продолжил начатый за дверями зала монолог:
- Как люди, посвятившие жизнь, эээ, служению родной планете, вы должны понимать, что подобное решение в первую очередь направлено на обеспечение безопасности Земли. В связи с чем, - человечек покосился на Ронона с Тейлой и растянул тонкие губы в сладенькую улыбку, - мы вынуждены попросить всех... представителей, эээ... внеземных народов вернуться домой.
Краем глаза Амелия заметила, как Чак отвесил челюсть, и поняла, что тоже сидит с открытым ртом.
- Нельзя его отсылать, - выпалила она прежде, чем мозг успел переварить информацию о том, что Ронона хотят выкинуть с Земли, и сделать какие-то выводы.
Человечек вздрогнул, обернулся и посмотрел на нее так, словно она у него на глазах выросла из пола.
- Что? Почему? Эээ... А вы, собственно, кто?
- Его жена.
Это было сказано достаточно громко, чтобы услышал весь зал. Если бы Амелию голой выставили на подиум и осветили самыми мощными прожекторами, она не чувствовала бы себя так неуютно, как сейчас, когда все присутствующие и проходящие мимо уставились на нее. Чак открыл рот еще шире, подполковник заржал, но тут же замолчал и стал тереть плечо, в которое впечатался кулак доктора МакКея, а Ронон улыбнулся и больше не отводил от нее взгляда.
Человечек захлопал глазами, открыл и закрыл рот и повернулся к Вулси.
- Почему мне не доложили? - возопил он. - Это же вопрос совершенно другого уровня! Он затрагивает интересы межгалактической дипломатии!
- Они очень обидчивые, - доверительно сказал подполковник; Тейла и МакКей закивали, как один человек.
Человечек нервно засмеялся и посмотрел на Ронона.
- Извините, - сказал он и снова захихикал. - Эээ... Это, конечно, меняет дело. Полагаю, новые сведения следует немедленно донести до Комитета. Эээ... Благодарю. Мистер Вулси...
Улыбающийся широкой доброй улыбкой Вулси взял человечка под руку и повел к выходу. Как только за ними закрылась дверь, все, кто стоял в непосредственной близости от консоли, за которой сидела Амелия, как-то незаметно испарились, и Ронон подошел, улыбаясь глазами, и оперся о жалобно заскрипевшую консоль.
- Учти, жрать всякую странную живность или сырое мясо я не стану, - твердо сказала Амелия. - И плясать голой вокруг костра – тоже.
Ронон прищурился и сказал:
- Не забывай, мы очень обидчивые.
В последующие дни выяснилось, что почти у половины экспедиции есть жены, мужья, дети, внуки, несобранный урожай и некормленые домашние любимцы на других планетах. Комитет попытался было не поверить, потом посопротивляться, извернуться как-нибудь поизящнее, но в конце концов подпер голову руками и стал думать, чего ему хочется меньше: рассеивать сливки земного научного общества по целой далекой-далекой галактике или начинать искать средства на отправку этих сливок в эту галактику одной партией, с которой можно будет держать нормальную связь и получать другие приятные бонусы. Вулси целыми днями пропадал на материке, помогая Комитету принять это непростое решение, и его моральная и информационная поддержка не проходила даром.
А сатедианская свадьба, как оказалось, не включала в себя ни плясок вокруг костра, ни сыроедения и вообще прошла бы совсем мирно, если бы не МакКей, убедивший себя, а следом и всех вокруг в том, что в аналоге традиционного напитка, которым поили гостей, явно был лимонный сок, хотя ничего похожего на цитрусы на Сатеде отродясь не водилось. Впрочем, ни невеста, ни даже обидчивый жених, похоже, ничего не имели против того, чтобы про них на некоторое время забыли.
