Он только-только проехал "Красносельскую", когда лежащая на пассажирском сиденье мобила отозвалась недовольной трелью.
--- Саша? Я уже из вагона выхожу.
Теплый воздух салона, пропитанный бензином, застарелыми окурками, наспех прикрученной "елочкой", показался вдруг ледяным. Хотя за стеклом, вопреки всем синоптикам и календарю, плескалась отнюдь не декабрьская слякоть.
--- Через три минуты буду. Ты машину помнишь?
Было слышно, как Тальберг усмехнулся:
--- Синяя "шестерка". Номер сейчас скажу...
--- Я тебе посигналю, --- пообещал Шурик, прислушиваясь к коротким гудкам.
У метро клубилась неразличимая в сумерках толпа. Здание Ленинградского, подсвеченное прожекторами и рыжими фонарями, напоминало декорацию. Только на киностудии, наверное, бывает тепло, а тут ветер. Такой сильный, что Валька, прежде чем прикурить, отворачивается и заслоняет сигарету ладонью. А потом лавирует между сумками, коробками, тетками, таксистами. Поправляет очки и вглядывается в мешанину огней. И не то морщится, не то улыбается...
--- Медведково, триста... -- Валька стучал прямо по лобовому стеклу, ожидая, пока ему откроют дверь.
--- Садись давай... -- Шурик в последнюю секунду чуть не брякнул "натурой расплатишься". Осекся, проследил за тем, как Тальберг закидывает на заднее сиденье полупустой рюкзак. Поежился от неприятного предчувствия, а потом не удержался:
--- Я думал, у тебя с собой вещи будут...
--- Какие вещи, Саш? -- Валька разглядывал приборную доску. Потом щелкнул пепельницей, тряхнул над ней сигаретой. --- Я ноут с собой взял, остальное мне на фиг не сдалось. А если что, я у Андрея свитер подрежу. Или у тебя.
--- Да не вопрос. -- Шурик на мгновенье вспомнил одну старую дачную поездку, после первого курса. Абсолютно не летний дубняк и настоящее завывание ветра на чердаке. И то, как он выползал из-под одеяла, стремительно выхватывал из шкафа теплое шмотье, а потом заваливался обратно. И как Тальберг зевал куда-то в шуркину шею: "Сейчас свитер согреется и я проснусь..." А на террасе уже свистел старый чайник, и мама могла с минуты на минуту подняться наверх...
Видимо, он слишком сильно задумался. А может, Валька тоже не знал, о чем сейчас говорить.
Тальберг крутанул стеклоподъемник, швырнул окурок в скользкую кашу и как-то равнодушно уставился на пробегающую мимо иллюминацию:
--- А до Нового года две недели...
--- И семь зачетов, --- неласково отозвался Шурик, чтобы не вспомнить что-нибудь еще, совершенно неуместное на таком перекрестке.
Валька, кажется, не обиделся.
--- Ботаник. Надежда и опора мировой педагогики...
--- Ничего, я на тебя через год посмотрю. У меня-то эта байда весной кончится... Валь, я все спросить забываю, а у тебя сейчас академ или уже отчислили?
Тальберг снова потянулся к сигаретам. Ну да, они ведь тонкие, лайтовые...
--- Сперва академ был, потом отчислили. Я восстанавливаться буду, только не сейчас, а в феврале.
"Значит, надолго..." Шурик тоже задымил. Жутко хотелось глянуть на Вальку, но дорога... Шестой час утра, а они прут, как лосось на нерест. А на проспекте Мира еще хуже.
Вдали мелькнуло здание НИИ Скорой Помощи. Синие окна сияли, словно экраны мобильников. Блин, сейчас Тальберг начнет проваливаться в воспоминания.
--- Валь, как выходные?
--- Да хрен его знает. В клубе каком-то торчал. Я домой только в субботу вечером приполз, когда труба села. А ты?
--- Мы в пятницу вечером у Вовчика зависли, потом Нелька разворчалась, пришлось на улицу идти... Мы же там продымили все, а ей вредно было. Ну и шастали до утра, даже на "решетки" поперлись... --- Про пробуждение в совершенно чужой хате на "Алексеевской" Шурик решил не рассказывать. Равно как и про то, что хозяйку этой хаты он видел первый и последний раз. Впрочем, Тальберг тоже, наверное, не в шахматы в клубе играл.
--- Саша...
По левой стороне проплыло зеленое здание Рижского вокзала. По правой -- мелькнули длинные фонари с иллюминацией, похожие гигантские астры.
--- Саша, у тебя попить ничего нету? -- Валька сосредоточенно протирал очки.
--- В бардачке посмотри... --- Час назад Шурик лично закинул туда банку "Балтики". Наверняка успела согреться.
--- Ты чего, за рулем квасишь? -- Тальберг обмотал кончиком шарфа влажный бок банки.
--- Нет, конечно. -- Просто он очень хорошо помнил, как Валька пару раз возвращался из Питера. Тихое поскуливание в трубку. "Саша, ты можешь в вагон войти? А то я чего-то никак..." Потом Тальберга долго выворачивало наизнанку в вокзальном сортире. А Шурик собирал по карманам мелочь и метался между ларьками в поисках пива поприличнее.
--- Саша, а воды нет? А то мне проводница чай приволокла, а он горячий, как утюг, я себе руку ошпарил.
--- Где? -- он начал переключаться в крайний правый, потом приткнулся к обочине. Метрах в трехстах от них сиял круглосуточный. Под вывеской "Цветы. Продукты. 24 часа" искрилась слабая гирлянда. Продавщица спала за прилавком, уронив лицо на скрещенные руки. Как студентка на лекции.
--- Что "где"? --- Валька недоуменно улыбался.
--- Руку покажи, -- Шурик, наконец, мог рассмотреть Тальберга. И повод был.
--- Ты ее что, зализывать будешь, Саш?
Он издевается или... наоборот?
На правой ладони розовел мягкий волдырь. А сама рука была бледной, в каких-то пятнышках и прожилках, как в мраморной крошке. И такая же холодная.
--- Там в аптечке... "Спасатель" был...
Шурик никак не мог разжать пальцы. Или хотя бы отвести глаза.
--- Саша, я сам все сделаю. Минералки купи?
Тальберг неуклюже скреб по карманам свободной рукой.
