Дурсли страшно издевались над Гарри Поттером.
Когда он приезжал на каникулы, Дадли включал компьютер и насильно читал бедняге снарри, гарридраки, гарриупсы, пампкинпаи, Гарри на Слизерине...
Я должен был догадаться. Это же так очевидно, черт побери, так очевидно!..
Но... кто станет ждать такого от своих близких?!
И вот я здесь. Связанный, в центре огромного зала... стою перед троном Волдеморта и знаю, что время моей жизни подошло к концу. Я умру через несколько часов – и трудно представить себе смерть страшнее и мучительнее.
Я должен испытывать страх, но я его не чувствую. Нет. Я чувствую... разочарование. И боль. Мои родители предали меня – своего собственного сына. Именно они обрекли меня на смерть. А через несколько минут здесь будет Север и... Что он сделает? Я надеюсь, он не настолько глуп, чтобы попытаться меня спасти. Это невозможно.
Как было бы хорошо поговорить с ним перед смертью. Всего несколько слов. Попросить его присмотреть за Лили. За Джеймсом. За Альбусом. Умолять его покинуть наконец этого ужасного монстра, пытки, предательства и зажить нормальной жизнью – он этого заслуживает. Да, он заслуживает нормальной жизни. И у него ее никогда не было. И даже если он пойдет сейчас к Альбусу... Теперь уже слишком поздно...
О, нет! От одной мысли сердце болит и ноет. Нет, не может быть, чтобы было слишком поздно – ему всего двадцать один, он почти ребенок...
Мы оба так молоды... Слишком молоды, чтобы умереть, слишком молоды, чтобы нельзя было ничего изменить.
И тем не менее – уже слишком поздно для нас обоих.
Север, Север... ведь ты же не совершил ничего непростительного? Нет, я не хочу знать ответа. Я боюсь его.
И да, я знаю... знаю многое из его поступков. Он и не подозревает об этом, но я знаю.
Почему он совершил все это? Потому что на свете есть двое отвратительных, страшных людей, называющих себя его – НАШИМИ! – родителями.
И они здесь. Пожиратели Смерти. Внутренний круг. Тридцать мужчин, десять женщин. И среди них мои родители.
И он – Том Марволо Риддл собственной персоной. В центре всеобщего внимания.
Я вздохнул с облегчением. Севера среди них нет. Его не вызвали сегодня. Слава Богу.
И все-таки... Это было бы так хорошо – увидеть перед смертью любящее лицо. Да, любящее. Он любит меня, я в этом уверен. Он любит не так много людей, и среди них – я. Может быть, он все еще любит Энн... и еще ему нравятся Малфой и Эйвери, я никогда не мог понять, почему. Вероломные мерзавцы. Они лишь используют его. Как Том. Как наши родители. А он, словно слепой, не замечает этого.
– Ну, юный Снейп, – я чувствую внезапный прилив тошноты, когда Том дотрагивается до меня. Он берет меня за подбородок и заставляет поднять голову. Все мои чувства восстают против этого. Но я не позволю ублюдкам заметить это. Я покажу им, как должны вести себя нормальные люди. Я поднимаю глаза на Тома и смотрю не моргая. Я не дрогну перед ним.
– Твой отец рекомендовал тебя мне. Но он хочет, чтобы я... слегка подтолкнул тебя к принятию решения.
Я не отвечаю. Это совершенно бесполезно. Я лишь смотрю ему в глаза. Открыто смотрю ему в глаза.
– Не отвечаешь, – Том с преувеличенной печалью вздыхает. – И, тем не менее, я не стану «подталкивать» тебя, если ты присоединишься ко мне добровольно.
– Нет, – Я говорю это простое слово бесстрастно, однако тоненький голос внутри меня немедленно начинает кричать о всяких глупостях вроде жизни и выживания... Что за жизнь будет у меня, если я соглашусь служить этому чудовищу? Замолчи, я не хочу слушать. Я готов. Я готов ко всему.
Я чувствую взгляд отца, буравящий мне спину. Я чувствую его ненависть и омерзение, я чувствую отвращение, которое испытывает ко мне моя мать. Как отвратительно. Я помню, что когда-то хотел их любви и заботы... теперь это прошло. Все, чего я хочу сейчас, – чтобы они гордились тем, как я встречу свою смерть.
Жалко, я не могу попрощаться с теми, кто дороже мне всего на свете.
Хотя... я скажу это вслух. Пусть они никогда не услышат этого, но я скажу – хотя бы шепотом.
«Прощай, Лили, любимая. Прощай, Север, прости, что не могу больше оставаться с тобой. Прощай, Джеймс, попытайся пережить горе после смерти своих родных. Прощай, Альбус. Прости, что не оправдаю твоих надежд. Я не так силен, как ты думал». Я вздрагиваю. Слезы застилают мои глаза. Но я не могу, не должен заплакать. Нельзя показывать им свою слабость.
Я хочу увидеть Севера. Он – моя последняя надежда... Надежда увидеть перед смертью чью-то любовь. Он – единственный из всех, кто может оказаться здесь. Но его сегодня нет. ПОЧЕМУ?
Спиной я чувствую легкое движение. И вижу злую усмешку на губах Тома.
Я поворачиваю голову. И в ужасе смотрю на того, кто вошел.
Мне как-то не по себе. Лорд призывает меня, а Дамблдор задерживает дурацкими вопросами о моем брате. Откуда, черт возьми, мне знать, где он? Квает вполне взрослый человек, у него свои дела, о которых я ничего не хочу знать. Потому что пока я не знаю, что он делает, никто не в состоянии вытянуть из меня его секреты. И в особенности мой Лорд, который проявляет чрезвычайное любопытство в том, что касается моего брата.
Это все отец. Он не переставая говорит о своем младшем сыне Темному Лорду. А ведь он знает, что Кваетус никогда к нему не присоединится. Знаю это и я. Кваетус не такой, как мы.
Я не знаю, кто прав. Я не уверен сам в себе. Кваетус, впрочем, кажется чертовски уверенным в своей правоте. Бывают моменты, когда мне тоже кажется, что он прав, а я совершил самый идиотский поступок в своей жизни, решив присоединиться к Темному Лорду. Но это опасные мысли. Моя жизнь отныне принадлежит Лорду. У меня больше нет выбора. Я никогда не смогу уйти.
Наконец Дамблдор понимает, что я спешу. Он бросает на меня странный взгляд и кладет мне на плечо руку.
– Удачи, профессор Снейп.
Я вздрагиваю. Неужели он знает? Торопливо покидая Большой зал, я не могу не думать о его последних словах. К тому времени, когда я добираюсь до поляны в Запретном лесу, откуда можно аппарировать, у меня не остается сомнений: он знает.
И что мне теперь делать? Я аппарирую к Замку Кошмаров – о Господи, как же я ненавижу это место! – и пытаюсь просто сосредоточиться на текущей задаче. Я подумаю над словами Дамблдора позже. Не знаю почему, но мне не хочется сообщать об этом Лорду.
Я надеваю маску и поправляю мантию. Лорд ненавидит неаккуратность. Миновав анфиладу комнат, я вхожу в Главный зал. Обычно Лорд ждал меня здесь, когда хотел поручить приготовление того или иного зелья.
Я вижу перед Лордом членов Внутреннего Круга, и мне снова не по себе. Я не вхожу в число избранных – зачем я здесь? Зачем я понадобился? Я начинаю нервничать.
В моих шагах нет уверенности, когда я подхожу к ним. Я уверен, что не должен быть здесь.
Лорд улыбается мне. И я замечаю фигуру человека, стоящего перед ним. Пытки? Неужели он хочет, чтобы я вступил во Внутренний Круг? Это было бы...
Нет.
Ужас захлестывает меня, кровь стынет в жилах, прерывается дыхание. Мне сдавливает горло, и зрачки расширяются в страхе.
Я чувствую боль в груди, сердце чуть не разрывается, когда я заглядываю в глаза Севера. Они полны ужаса – полного, абсолютного ужаса. Зачем я хотел, чтобы он был здесь? Ведь теперь я увижу, как он страдает. Браво, Квает. Теперь тебе будет гораздо легче. В самом деле.
Я хочу сказать ему что-нибудь – но не смею. Я не хочу, чтобы его убили вместе со мной только за то, что я скажу ему несколько глупых слов о любви. Слова о любви – в присутствии Тома Риддла! Нет. Я плотно сжимаю губы и молчу. Глазами я пытаюсь сказать ему... – сейчас мы смотрим друг на друга – успокоить его.
Как странно. Я – бывший аврор Министерства – пытаюсь успокоить Пожирателя Смерти. Нет. Он не Пожиратель Смерти! Он – Северус, мой любимый брат, и я надеюсь, что когда-нибудь ему повезет и он сможет стать любящим и заботливым человеком, тем, кого я вижу сквозь маску жестокого, желчного Мастера Зелий. Боже, иногда я думаю, что это не игра и он на самом деле тот самый сальный ублюдок, каким он предстает перед всеми остальными... Но порой мне удается разглядеть его за всеми этими преградами – и тогда я не понимаю, зачем он скрывает свое истинное лицо?
Но я знаю ответ, просто не хочу в него верить. Ему уже двадцать один год – он взрослый мужчина, и ему не нужно больше одобрение наших родителей! Конечно, не нужно! И, тем не менее, он ищет его. Он всегда его искал.
Я вижу, как дрожат его руки, он едва не спотыкается. Господи, Северус, соберись! Ты находишься перед самым жестоким мерзавцем настоящего, который убьет тебя сразу же, как только увидит малейший признак слабости! Очнись!
Север, дорогой Север, возьми себя в руки, прошу тебя! Не жалей меня, мне не нужна жалость, неужели ты не видишь? Я все равно умру. СПАСАЙ СЕБЯ, идиот! Я заставляю себя повернуться к Волдеморту. Он, очевидно, получает удовольствие от представления. У меня кровь стынет в жилах. Нет. Пусть он убьет меня, я не позволю ему сделать что-нибудь Северусу.
– В чем дело, Том? Ты потерял всю свою силу? Ты боишься меня? Трус... – я выплюнул эти слова ему в лицо. Он побагровел.
– Как ты смеешь...
Слава богу, теперь он смотрит только на меня. Я должен продолжать, чтобы дать моему идиоту-брату время собраться с силами.
– СМЕЮ? Почему я должен СМЕТЬ, Том? Я не твой раб, как эти... «верные слуги», – кивком головы я указал на Пожирателей, которые уже дрожали от ярости. Я заплачу за свои слова. Это неизбежно. Побелевшими пальцами отец сжимает палочку. Он в ярости.
Я хочу повернуть голову к Северусу, но боюсь, что Волдеморт опять вспомнит о нем.
– Они не мои РАБЫ, юный Снейп, – он улыбается. О нет. Когда он ухмыляется, это идет ему гораздо больше. Его улыбка – самое отвратительное, что я когда-либо видел в этом проклятом мире. – Они мои соратники, мои верные ученики. И, как я вижу, тебе тоже есть чему поучиться – например, уважению, и, может быть, в один прекрасный день... ты сможешь стать одним из них и занять место в Круге, как твои родители, – он кивает головой тем двум, которых когда-то я считал своей семьей, – или твой брат.
Я не удержался и повернул голову. Он ничуть не успокоился. Во имя всего святого, почему он ведет себя как пятилетний ребенок? Мне хочется накричать на него.
Я никогда не думал, что люблю его так сильно. У меня путаются мысли, я безуспешно пытаюсь найти способ спасти его, защитить, уберечь от Лорда и его приспешников, таких, как я...
А он... пытается спасти меня. Сейчас он злит Лорда, чтобы дать мне время собраться. Он не знает, что я просто не могу. Я не могу перестать бояться. Я знаю, что сейчас он умрет, поэтому от страха не могу сдвинуться с места. Я не хочу потерять его. Единственного человека во всем мире, который меня любит. И единственного, до кого мне есть дело.
Я хочу упасть на колени, потерять сознание и никогда не приходить в себя. Я не хочу жить в мире, где его не будет. Я не хочу возвращаться домой, зная, что никогда не застану его там.
Я чувствую, что бледнею, когда Лорд говорит обо мне Кваету. Определенно, я не гожусь для того, чтобы ставить меня ему в пример. Особенно ему. Сейчас я знаю, кто именно выбрал не ту сторону в этой войне. Я совершенно в этом убежден.
Но уже слишком поздно.
Он останавливает на мне взгляд... и взглядом умоляет меня вести себя как взрослый человек, такой, каким, предположительно, я и являюсь. Но я не хочу! Я не хочу быть взрослым, я хочу быть ребенком прямо сейчас, хочу повернуть время вспять и начать все сначала, и совершенно по-другому. Я хочу, чтобы Сортировочная Шляпа, надетая мне на голову, крикнула «Рейвенкло!» вместо «Слизерин!» Я хочу опять работать в институте, исследующем Исцеляющие зелья, хочу Энн, семью, детей...
Нет. Ничего этого не будет. Ничего. И самое худшее – если я переживу сегодняшний вечер, я никогда не смогу опять вернуться к нормальной жизни.
И буду продолжать эту. Я пойду прямо в Министерство и сдамся. А потом мне будет дарован Поцелуй Дементора, и больше мне не будет дела ни до чего.
Кваетус.
Черные глаза, полные боли. В них нет ни страха, ни слабости. Он ничего не боится. Неподвижно стоя в центре круга, он отдаляется, ускользает от них, он готовится к смерти.
Нет, Кваетус, прошу тебя...
По моим щекам начинают катиться слезы. Никто не видит их за маской. К счастью? Может быть. Я не знаю.
Отец хватает меня за локоть и заставляет встать рядом. Я знаю, что за этим последует: не только членам Внутреннего Круга позволено участвовать в пытках. Рядовой Пожиратель часто имеет возможность разделить это удовольствие.
– Шесть кругов, – тихо говорит Лорд. – Естественно, мы остановимся, как только ты примешь правильное решение, – он подмигивает Кваетусу и садится на место.
ШЕСТЬ?!! У меня подкашиваются ноги. Я не хочу ни одного. Я хочу домой. Я хочу умереть.
Я хочу играть с Кваетом в шахматы у камина – как мы делали почти каждый вечер. Мы не разговаривали, мы только играли в шахматы. Я разбивал его наголову, он смеялся и выходил из комнаты. Ничего необычного. Так, маленький кусочек жизни... Но это жизнь.
Я хочу, чтобы он жил.
Я плачу. Как ребенок, как никогда прежде. Всхлипываю и не могу сдержать дрожь. Квает, Квает, Квает...
Проклятая маска! Я не могу вытереть свои слезы. Они катятся по лицу, по шее и груди – верхняя часть мантии уже пропиталась насквозь. Рядом со мной стоит мой отец – я всегда хотел, чтобы он любил меня. Хотел произвести на него впечатление... Как же я ненавижу его сейчас!
Это его рук дело. Я уверен. Он ненавидит Кваета точно так же, как он ненавидит меня. Это – единственная причина, по которой он мог поступить ТАК со своей собственной плотью и кровью. С МОЕЙ собственной плотью и кровью – ведь кровь и плоть Кваета – моя плоть и кровь!
Сейчас я сломаюсь окончательно. Ах, какое зрелище! Пожиратель Смерти ломается на глазах собственного хозяина!
Но пытка уже началась. Сейчас наступит моя очередь.
МОЯ ОЧЕРЕДЬ? Я ДОЛЖЕН взять себя в руки. Лорд сказал – шесть кругов. А это по меньшей мере пять часов. И это значит, что у меня есть время что-нибудь придумать, как-то спасти его.
Идиот. Север – идиот. Он наконец взял себя в руки. Но я вижу, что он думает, как меня спасти. Идиот. Меня нельзя спасти. Сегодня я умру. Идиот, идиот, идиот! Он покажет свои чувства, и Волдеморт убьет его вместе со мной.
Прекрасно.
Я хочу, чтобы он жил. Не знаю почему. Где-то в глубине души я чувствую, что у него есть предназначение в этой жизни, что именно, я не в состоянии точно определить, но, тем не менее, оно есть. Он не может сейчас умереть. Не здесь. Не сейчас.
В меня попадает первое проклятие.
Больно.
Я пытаюсь не закричать.
...
У меня получается.
Больно и горячо. Я ищу взгляд Севера. Когда нахожу, чувствую себя спокойнее. Он здесь. Я не одинок.
Боль разрывает мое тело на мелкие кусочки. У меня закатываются глаза, пот бежит по телу, я совершенно не чувствую его. Изумительно.
Кровь у меня во рту. Я умудрился прикусить язык. Кровь на лице. Я упал лицом вниз и сломал нос.
Больно.
И я опять ищу взглядом Севера. Он страдает. Я вижу это. И, наверное, больше, чем я. Я всего лишь испытываю физическую боль, тогда как его мучает боль душевная. Я знаю, что он чувствует вину.
Милый мой Север... милый, тебя тоже предали... Сколько раз я пытался помочь тебе, но ты не позволил этого... А сейчас я умру, и мы уже никогда не сможем помочь друг другу. Я только надеюсь, что ты сможешь пережить этот вечер.
Очередное дрянное заклятие ударило меня в живот. Я падаю на колени, и меня рвет. Блеск! Если так будет продолжаться, в следующий раз я буду кататься в собственной блевотине. Изумительно. И как после этого сохранять достоинство?
В сознании всплывает чье-то лицо. Гарольд, лежащий на полу своей любимой мастерской. Мертвый. Он так же лежал в луже собственной блевотины. Наверное, это было то же проклятие. Гарольд... и Эмма. Родители Джеймса. В каком-то смысле, они были и моими родителями тоже – не в биологическом, а... в настоящем.
В том, что имеет значение. Если у меня и были родители – это были они. А у Севера не было никого. Очевидно, один я просто не смог спасти его. Ему был нужен еще и настоящий отец. Чтобы остаться в своем уме.
Но он упустил это возможность. Может быть, если бы Гарольд смог усыновить также и его... нет. Это смешно. От этих проклятий я схожу с ума. Север и Поттеры... Даже если бы Гарольд и согласился бы, Север не принял бы этого. Никогда.
Проклятая гордость!
Опять боль. Некоторое время я не в состоянии думать.
А затем... ничего. Боль прошла. Ну же, давайте! Чья очередь? Давайте, заканчивайте свою жестокую игру!
Я поднимаю голову. Взгляд мой встречается со взглядом Севера. Пришла его очередь.
Я уже более спокоен. Я бросил проклятие, которое не причинит ему сильную боль. Но то, что он мучается от МОЕГО проклятия...
Снова и снова.
Приближается четвертый круг.
Моя очередь.
Но сейчас я уже уверен – как никогда до сих пор в своей жизни. Больше я не брошу в Кваета ни одного заклинания. Даже если я умру. На самом деле, это вовсе не так уж плохо. Мне НРАВИТСЯ эта мысль.
Но... почему-то я чувствую что-то вроде облегчения. Что есть что-то на земле, что способно отвернуть Севера от Волдеморта и его мерзкой шайки. И это «что-то» – я.
Наши глаза встретились.
Он потянулся за маской. Она упала, и я испугался. Его лицо стало красным от слез. Должно быть, он плакал все это время.
– Я не могу продолжать, – просто сказал он.
Наш отец поднял палочку и ткнул ею ему в шею.
– Прокляни его, – закричал он.
Север застыл на месте. Я вижу его решимость. Как было бы хорошо сказать ему хоть слово... или два... Перед тем, как мы умрем. Но отец собирается убить его прямо сейчас. Я закрываю глаза. Я не хочу видеть, как он умрет. Я жду Смертельного проклятия, которое отберет у меня последнюю надежду.
Надежду... Внезапно я вижу лицо Лили – ее полное надежды лицо, когда я просил ее стать моей женой. Я вижу радость и надежду в ее глазах. Надежду, что я вернусь, что я буду всегда ее любить. Она сломается, когда услышит правду. Ее мир разлетится на кусочки... Надеюсь, Джеймс поможет ей выжить. Ей будет очень тяжело. Надеюсь, она согласится, чтобы Севера и меня похоронили в одной могиле. Не в семейной – в Снейп-мэноре, рядом с моими предками, темными магами, нет. Я хочу, чтобы меня похоронили в Хогсмиде. Я люблю это место. Я часто приходил туда, на могилу Гарольда и Эммы, и всегда чувствовал такое умиротворение, когда сидел там бесчисленные часы, слушал звуки природы и думал о своей жизни, своей задаче, о Лили и Севере.
Мой идиотский брат никогда не узнает, что в этом мире только Лили я люблю больше него. Мой саркастичный, язвительный брат.
Я открываю глаза, чтобы посмотреть на него в последний раз в его жизни, чтобы дать ему поддержку, такую же, какую он оказывал мне с самого начала пыток. Наши взгляды встретились.
– Прости меня, Квает, – и в его глазах я вижу боль. О Господи, должно быть, для него было невыносимо причинять мне боль. Он всегда защищал меня, всегда присматривал за мной, он всегда ненавидел Джеймса и Сириуса за то, что их дурацкая шутка едва не закончилась моей смертью... Ну, я тоже до сих пор не люблю Сириуса, тем не менее, он и Север принадлежат к одному сорту людей: самодовольные, вспыльчивые, упрямые, никогда не думающие о последствиях своих поступков. Но Север любит меня, а Сириус ненавидит – с той же страстью, с которой он ненавидит Севера. Почему? Я не знаю.
– Не за что, – мой хриплый голос едва различим, но я вижу, что Север услышал. Он улыбается слабой улыбкой, и я улыбаюсь ему в ответ. Добро пожаловать в мир живых людей, дорогой брат.
– КРУЦИО! – острый как нож голос отца.
Север падает как подрубленное дерево: не вздрогнув, без единой слезы, без единого звука – проявив больше достоинства, чем я когда-либо от него ожидал. Только пальцы выдают его страдание – так крепко он сжимает палочку. Затем из его рта начинает идти кровь.
Он так близко... Я протягива руку, чтобы дотронуться до него, но меня настигает очередное проклятие, и долгое время я не воспринимаю вообще ничего. Когда я снова поднимаю голову, Севера уже нет. Как и моих родителей.
Они будут его пытать. Я содрогаюсь, думая о нем и о боли, которую ему придется испытать – как будто мое положение чем-нибудь лучше... Нет, конечно, нет. Мои мучения еще не кончены.
Никогда больше я не увижу своего брата. Ни в чем в своей жизни я не был уверен так, как в этом.
Меня никогда не пытали Круциатусом. Никогда. Может, это звучит странно – ведь мои родители были Пожирателями Смерти, но они никогда не мучили нас до этого. Это было впервые.
Это ужасно. Как я мог применять эту мерзость? Как мог мучить людей этим? Как я мог быть таким ублюдком? Почему я выбрал этот путь?
А теперь боль учит меня.
Квает был прав – все эти годы.
Я сам сломал себе жизнь.
Я в отчаянии, я цепенею.
Сейчас я умру. Я проиграл.
Мое сердце останавливается.
Что же я наделал?
Внезапно душевная боль становится невыносимой и затмевает физическую. Ужасный крик вырывается из моей груди. Крик обреченного на смерть, ибо я обречен. Обречен вспомнить КАЖДЫЙ свой грех, когда-либо совершенный в этой жизни. Падая в заслуженный мною ад, к бесконечному одиночеству, которое я заслуживаю, извиваясь под двойным Круциатусом от непереносимой боли, которую Я ЗАСЛУЖИВАЮ ТОЖЕ.
Теперь я только хочу, чтобы родители мучили меня сильнее, гораздо сильнее, чем они делали, я хочу заплатить за все, что я когда-либо сделал...
Слезы струятся по моим щекам, но мои грехи нельзя смыть даже океаном слез. Никакое покаяние не сможет искупить их. Никаким наказанием не заслужить прощения, не умерить причиненной боли, не вернуть к жизни тех, кого я убил.
Я не хочу умирать. Нет. Сначала я должен быть наказан, и лишь ЗАТЕМ я хочу умереть. Слава Богу, отец позаботился о достойном наказании. И, тем не менее, оно кажется мне слишком легким. Я заслуживаю гораздо большего. Больше мучений! Я хочу мучиться так же, как Кваетус! Я хочу...
Я кричу и плачу, мне все равно, что думают мои родители, что думают другие Пожиратели, пусть они считают меня трусом или слабаком, я заслуживаю их презрение, я заслуживаю презрение любого другого человека...
Проклятье! Боль отпускает меня – я не хочу этого!
Я поднимаю голову и смотрю отцу в глаза.
– Ты не в состоянии достойно наказать собственного сына? Это ведь несложно... – я вижу гнев в его глазах. О, я достиг своей цели! Он вновь проклинает меня. Я выгибаюсь от боли. Его проклятия раз за разом становятся все сильнее и сильнее. Мир размывается перед моими глазами, я больше ничего не вижу, ничего не чувствую...
Внезапно приказ обрывает боль.
– Достаточно, Северус, – это Ло... нет. Это Волдеморт. – Ступайте. Ваш младший сын понесет достаточное наказание. А что до него, – он указывает на меня легким наклоном головы, – оставьте его. Вашей ошибкой было заставлять его принимать в этом участие. Вы должны были знать, что он... любит своего брата.
Он сказал «любит» так, как будто говорил о чем-то чрезвычайно неприятном. Он почти выплюнул это слово.
Как я мог уважать этого... ублюдка?
И... как я мог уважать своих родителей?
Квает... Через минуту ты умрешь. Я хочу спасти тебя, я хочу быть там, с тобой, в последнюю минуту твоей жизни, но я просто не в силах. Я не могу двинуться с места. Эти проклятия были... сильнее, чем я думал. Я должен бы ощущать последствия их, но я ничего не чувствую. Мое сердце, мои мысли – все находится в Главном зале. Рядом с моим братом.
Я вижу, как эти трое покидают комнату, где я лежу. Вижу, как они входят в Главный зал. Они собираются убить моего брата.
Время, кажется, замедлилось. Каждый их шаг длится вечность.
Я хочу остановить их.
Слезы опять бегут по моим щекам.
ПРЕКРАТИТЕ! Я дрожу, скорчившись на полу. Они оставили дверь открытой. Ублюдки.
Я не вижу Кваетуса. И я никогда его больше не увижу.
Крики Севера мучают меня. Почему он кричит? Я же видел, что он терпел даже Круциатус. Почему же сейчас он так унижается? Зачем?
Север, пожалуйста, не кричи – это ранит меня больше, чем проклятия и физическое насилие. Что же этот старый ублюдок, наш отец, делает с тобой?
Думаю, моя боль – ничто по сравнению с твоей.
Я закрываю глаза.
Мы оба умираем в мучениях.
Внезапно я чувствую боль Севера. Он тоже это понимает. Он осознает, что сейчас мы оба умрем. Но он не готов к этому. Он причинил другим слишком много боли, убивал – чтобы сейчас принять смерть с миром. В нем нет мира, и сейчас он встречает Ад. Я содрогаюсь.
Ад... Проклятие...
О Боже...
Север...
Север...
Я хотел бы спасти тебя. Я хотел бы облегчить твою ношу, взять часть ее на себя. Успокоить тебя. Утешить. Умерить твою боль. Но ты не можешь это принять.
Я бессилен. И я умираю. Это уже шестой круг... я знаю, я считал.
Еще пять Пожирателей...
Боль.
Четыре.
Боль.
Три.
Боль.
Два.
Боль. И подступающий ужас.
Один.
Ужас затмевает все.
Я в ужасе. Я жду, когда Том подойдет и швырнет в меня Смертельное проклятие.
Он поднимается со своего трона и... покидает зал. Он входит в комнату, из которой доносятся крики моего брата.
Я в абсолютном ужасе. Он хочет сначала убить Севера.
Горло пересохло, кровь застыла в жилах. Сердце остановилось. Я замираю в ожидании слов, которые оборвут линию жизни Севера. Авада Кедавра.
Но я не слышу их.
Том возвращается с моими родителями. Значит ли это, что?.. Нет, это не может быть правдой. Неужели Север жив? ЖИВ, ЖИВ, ЖИВ! – повторяю я бессчетное множество раз.
А ТЕПЕРЬ Том идет ко мне.
Я поднимаю на него глаза.
– Я собираюсь тебя убить, – говорит он почти дружески.
– Я знаю, – ровно отвечаю я, со всем возможным достоинством.
Он поднимает палочку.
Время останавливается.
– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ! – слышу безнадежный крик Севера из другой комнаты. Я чувствую облегчение. Он жив. Я люблю тебя, Север. Пожалуйста, отнеси меня в Хогвартс. Пожалуйста, позаботься о Лили. Пожалуйста, найди в своей жизни счастье. Пожалуйста. Сделай это во имя моей любви к тебе.
Я сжимаю руки в кулаки, чтобы они не дрожали, и смотрю прямо Волдеморту в глаза.
Я слышу слова, которые произносит ублюдок. «Я собираюсь тебя убить». Квает, как я завидую твоей силе! Я никогда не осмелился бы так спокойно сказать, что я знаю, Ло... Ублюдку.
Твои слова причиняют мне боль. Ты готов умереть.
Но я не готов принять твою смерть!
Я чувствую, мое сердце разорвалось в груди, услышав твой ответ.
Не умирай, Квает! Пожалуйста. Пожалуйста, сделай что-нибудь! Пожалуйста, прими его предложение, присоединись к нему, а потом беги!
Но другая часть меня понимает. Пожалуйста, не принимай его предложение. Не становись его рабом, как я. Не становись живым мертвецом, как я. Не становись. Просто не становись.
Я не знаю, почему я кричу. Какая часть меня кричит, желая получить то, что она хочет.
– Не-е-е-е-ет! – мой крик разрубает воздух.
Он не отвечает мне. Но я слышу его мысли.
«Я люблю тебя, Север», – думает он.
– Авада Кедавра.
Я люблю тебя, Квает, – думаю я. И я надеюсь, что ты слышишь.
Все кончено.
.
.
.
Мне потребовалось несколько чесов, чтобы добраться до Главного зала. Весь путь я проделал на четвереньках. Я ужасно ослаб.
Квает лежит здесь, в луже крови и рвоты. Я склоняюсь над ним, притягиваю его к груди и крепко прижимаю к себе.
– Прости меня, Квает. Я предал тебя. Я позволил тебе умереть. Это моя вина.
Он молчит.
Он мертв.
Мой брат мертв.
Квает умер.
Мои слезы текут на его лицо. Я утыкаюсь лицом в его волосы, чувствуя запах крови и пота, страдания и боли. Я не смог спасти его.
Я вздыхаю и поднимаю на руки его безжизненное тело. Спотыкаясь, ковыляю к выходу. Волдеморт оказал честь своему слуге – мне – позволив забрать его, чтобы я мог похоронить его подобающим образом. Большую честь.
И я ненавижу ублюдка за это.
Почему он не позволил отцу убить меня? Мне не нужны его милости, я хочу покончить со своей жизнью раз и навсегда.
Теперь я знаю, что мне делать.
Я пойду к директору Дамблдору. Я попрошу его похоронить меня вместе с братом – после того, как я приму Поцелуй Дементора. Облегчение затопляет мою душу. Еще немного – и все будет кончено. Дамблдор достаточно благородный человек, чтобы исполнить мою просьбу.
Я достигаю антиаппарационного барьера.
Я аппарирую на поляну в Запретном лесу. В моих руках недвижимое тело Кваета. Я могу его нести, мне отчего-то не тяжело. Он совсем не тяжелый.
Я все еще плачу, как маленький ребенок.
Я несу Кваетуса в кабинет директора.
Я называю горгулье пароль.
– Гиппогрифы, – у директора прямо какая-то страсть к необычным животным. Я рад, что он поменял пароль с «оборотня» после того, как я пожаловался, что ненавижу оборотней. Особенно я не хочу вспоминать одного из них.
Я кладу тело на диван. Лицо Дамблдора искажено от ужаса. Не знаю, почему. То ли из-за того, что Кваетус мертв, то ли потому что я плачу. Или и из-за того и из-за другого сразу.
– Он мертв, профессор? – я едва слышу, что он говорит.
Киваю.
– Я не смог спасти его. Наш отец передал его Волдеморту. Они пытали его, а потом Волдеморт убил его Смертельным проклятием, – не всилах продолжать, я падаю на пол рядом с телом моего мертвого брата. – Он мертв, директор. Он мертв.
Только тут я понимаю, что дважды назвал Волдеморта по имени – безо всяких признаков уважения.
Я больше не боюсь его.
– Директор, прошу вас, передайте меня Министерству. Я – последователь Волдеморта. Я был одним из мучителей Кваетуса. Я – убийца. Я не заслуживаю того, чтобы жить. Пожалуйста.
Естественно, я не упоминаю настоящую причину своей просьбы: я не хочу больше жить.
Он молчит, но я чувствую, как сильные руки поднимают меня с пола и крепко сжимают. Почти обнимают.
Меня никто никогда не обнимал. Но сейчас я принимаю это, даже если я и не заслуживаю.
В комнате совершенно тихо, слышны только мои всхлипы.
Наконец я успокаиваюсь и поднимаю глаза на директора. Я ошарашен. Его лицо тоже залито слезами, а глаза тусклы и безжизненны.
Через некоторое время я снова начинаю говорить.
Закатав левый рукав, я показываю ему предплечье.
– Я Пожиратель Смерти, директор. Пожалуйста, передайте меня Министерству. И, пожалуйста, похороните меня рядом с Кваетусом после того как меня... меня...
– Я не отдам тебя Министерству, Северус, – мягко говорит он. Он называет меня по имени, и это трогает меня. Тем не менее, его слова причиняют мне невыносимую боль.
– Директор, я больше не хочу жить, – я не осмеливаюсь тоже назвать его по имени. – Я не заслуживаю того, чтобы жить, – шепчу я.
В ответ он только вздыхает, и мы снова сидим в тишине.
– Ты действительно любил его, – неожиданно говорит он, взъерошив Кваету волосы.
Я только киваю в ответ.
– Я тоже любил его, – признается он, и я растроган. Затем он добавляет: – Я не отдам тебя им. У тебя еще есть то, ради чего жить.
– Может быть, и есть, – возражаю я. – Но я Пожиратель Смерти. Я убивал и пытал людей. Я не смог спасти своего собственного брата. Я не заслуживаю жизни.
– Но смерти ты тоже не заслуживаешь.
Я не понимаю, что он имеет в виду. Я не заслуживаю такой легкой смерти? Или я заслуживаю жизни, а не смерти? Я вопросительно смотрю на него.
Он, конечно, ничего не говорит, и мы снова сидим в тишине.
Постепенно я расслабляюсь, закрываю глаза и незаметно проваливаюсь в сон.
Когда я просыпаюсь, я в кабинете один. Ни директора, ни Кваетуса нет, только я и моя зачем-то пощаженная жизнь. Я размышляю над тем, что мне с ней делать в ближайшие пятьдесят лет. Или больше. Сама мысль об этом причиняет мне боль. Пятьдесят лет сожалений и страшных воспоминаний. Одиночества и тьмы – во всех существующих смыслах этого слова.
Я не хочу жить. Но Дамблдор хочет этого для меня. Таким образом, я просто должен найти способ умереть с его согласия. Ответ очевиден.
Моя душа, мое сердце расколоты. Моя жизнь расколота надвое. Я потерял себя. И я не боюсь смерти. Я могу это сделать. Но перед тем как умереть, может быть, мне удастся искупить хоть часть тех ужасов, которые я совершал. И к тому времени, когда Авада Волдеморта наконец меня настигнет, я буду готов к этому, или, по крайней мере, буду готов больше.
Когда директор входит в комнату, я поднимаюсь и подхожу к нему. Я наклоняю голову и произношу слова обета:
– Приношу свою клятву тебе, Альбус Дамблдор, на имени моего брата, что буду сражаться с тобой против нашего общего врага, Тома Марволо Риддла, до тех пор, пока он не падет. Для того не пощажу своей жизни, если это будет необходимо. Я буду шпионить за ним. Я буду подчиняться твоим приказам и следовать за тобой до конца своих дней.
Он изумленно смотрит на меня, распахнув глаза, но не прерывает. Клятва произнесена, примет он ее или нет.
– Северус, я не могу... – слабый шепот. Но взглянув в мои глаза, он обрывает себя. – Я принимаю твою клятву, хотя и хочу, чтобы ты был свободен.
– Я не хочу свободы, директор. Мои грехи преследуют меня и будут преследовать до тех пор, пока я не умру. Я должен расплатиться за них. Помочь хоть как-то поправить причиненный мною ущерб, хотя я и знаю, что ничего уже нельзя сделать.
Понимание и участие промелькнули в его глазах. Искреннее участие. Внезапно он выглядит очень старым и усталым.
– Я понимаю, Северус, – вздыхает он. – Но сейчас идет война. Ты не можешь отвечать за все то, что ты делал, ведь ты выполнял приказы.
– Но это было мое решение – присоединиться к Волдеморту. И я должен отвечать за его последствия, – я абсолютно уверен в своих словах. Потому что я прав, хотя и понимаю его точку зрения. Я действовал по приказу Волдеморта, как солдат, подчиняющийся своему командиру, – но, в моем случае, я не был обязан вступать в его ряды.
Да, можно сказать, что я был слишком юн, чтобы понимать последствия своих решений. Это правда.
Но множество людей на земле не присоединилось к нему, вместо этого они решили оказать сопротивление. Я должен был хорошо подумать перед тем, как принять свое решение. Но я этого не сделал. Поэтому я должен ответить за все.
Похоже, директор понимает мои несказанные возражения. Он кивает.
– Похороны Кваетуса состоятся через четыре дня. Министерство хочет обследовать его тело, перед тем как дать разрешение его похоронить.
– Им нужно для этого четыре дня? – я прихожу в ужас.
– У них слишком много других дел, – его глаза спокойны.
Да. Слишком много других дел. Это всегда означает одно – Волдеморт.
– Я пойду, директор, – наконец, говорю я.
– Альбус, – говорит он. Я недоуменно моргаю.
– Что, директор?
– Альбус, – повторяет он. И поясняет: – Кваетус называл меня Альбусом.
Я чуть не задыхаюсь от нахлынувшего чувства.
– Понимаю.
Я никогда не пойму Дамблдора.
В моих комнатах темно.
И холодно.
Это действительно похоже на ад. Потому что в аду вовсе не тепло. Ад – ледяная и темная яма, в которой ты обречен провести всю свою жизнь.
Мне бьет дрожь, но я оставляю угли остывать. Потому что я не заслуживаю тепла.
И не заслуживаю света.
Возможно, я был не прав, когда предложил свою помощь Светлой стороне. Я не заслуживаю того, чтобы служить им. Я полон холода и тьмы.
Сейчас я боюсь будущего. Холодного, темного будущего, в котором я никогда не найду мира и прощения, которого так жажду. Мира и прощения. Я ясно вижу свой путь – путь боли, одиночества и тьмы. Всего того, что я заслужил.
И в конце этого пути – хладнокровный, саркастичный, омерзительный ублюдок – один, один, всегда один.
Примечание автора. Извините, если вышло слишком мрачно. Мне нужно было выплеснуть это из своего разума и своей души.
О Снейпе и его, на взгляд некоторых, ООСном поведении: не забывайте, что в фике ему 21 год. И нелегкий путь по превращению в жестокого Мастера Зелий, которого мы знаем, только начинается.
