Как-то мадам Помфри уехала, и замещать её в больничном крыле оставили профессора Снейпа. Целый месяц он не покладая рук трудился, всех лечил. Наконец отмучался, вернулся в свое подземелье... и услышал недовольный голос:
- Как так можно?! Маленького розового слоника на целый месяц одного оставил! А ну быстро на ручки и жалеть!!!
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Просто мы оба были слишком несчастны.
Я жил от полнолуния до полнолуния, он… черт его знает, чем отмерял свою жизнь Северус Снейп.
Я мог предложить ему свое сомнительное общество. А он просто сильно мерз зимой. И у нас не было ничего общего, кроме школьных лет и мертвецов. Зелья Северуса Снейпа всегда оставляли горьковатый привкус во рту, и только приготовленный им чай обволакивал меня тонким ароматом уюта. В моей комнате очень не хватало этого самого уюта, но у меня не было сил стыдиться продавленного дивана и низкого трехногого столика с потрескавшейся лакировкой. Горячие кружки оставляли на нем светлые круги, но я упорно не желал убирать их заклинанием. Эти круги как годовые кольца дерева: по ним я считал свои не одинокие вечера.
Снейп всегда приносил с собой шоколад. Сначала я смущался и брал только несколько кусочков, но потом… не то чтобы осмелел, просто понял, что это уже неважно – делать вид, что не питаю слабости к сладкому, и Северусу редко когда доставалось больше пары квадратиков.
Я не умел играть в шахматы, а Снейп презирал карты. Шашек у меня отродясь не было, а из общих книг мы читали только учебники. Я как мог старался помогать Ордену, но сейчас настало время молодежи, и юные авроры, почти мальчишки, с непоколебимой верой в добро и собственную неуязвимость, уже заняли мое место. Мне все чаще приходилось разговаривать с рыдающими родителями и как можно искреннее повторять: «Мне очень жаль». Но мне не было жаль, мне было просто плохо. Дора же, напротив, расцвела. В какой-то момент я перестал за нее переживать и просто смирился. Ей нравилось то, что она делает, а шрамы от заклятий куда как почетнее, чем вечные синяки от ее невнимательности. С ней было светло и жарко, я нежился в лучах ее счастья и чувствовал себя вором. Я любил ее, правда. Ее вечную переменчивость и неспособность усидеть на одном месте. Но именно этой зимой мне хотелось монолитного постоянства и нерушимости полынного зелья. Наверное, мой зверь просто впал в спячку.
Снейпу было намного сложнее. Я чувствовал его усталость даже в Норе, хотя в доме Артура было полно других, более ярких эмоций. Мой зверь чуял, как где-то там, внутри, Молли плачет по Рону, от которого так долго нет вестей, Билл боится за Флер, а та о чем-то сожалеет. Мне хотелось попросить всех замолчать, успокоиться и просто дать Снейпу посидеть в тишине. Но даже тишина в те дни была напряженной и давящей. Все боялись. Каждый. А Снейп хотел спать.
У нас не было никаких шансов сойтись. И тем не менее мы сидели на одном диване, пили чай и молчали. И в кои-то веки молчать было просто и правильно.
Когда он в первый раз пришел ко мне пьяным, я испугался. Мне показалось, что он повредился рассудком или даже находится при смерти. Черные глаза на мертвенно-бледном лице были слишком большими и словно остекленевшими, а губы - красными и припухшими. Я тогда так и не узнал, что случилось, но принесенная им бутылка огневиски осталась у меня. Иногда я доставал ее вместо чая, и мы молча выпивали по стакану, не чокаясь и не называя имен тех, за кого пьем.
Снейп всегда смотрел в глаза, пристально и спокойно, почти без эмоций, и почему-то это давало мне ощущение почвы под ногами. И с каждым разом мне становилось все сложнее его отпускать.
Была середина февраля, когда Северус Снейп положил голову мне на колени и сказал, что я теплый. Я растерялся и предложил выпить.
- Для храбрости? – Снейп посмотрел на меня снизу вверх. – Ты же гриффиндорец.
Я сначала не понял, при чем здесь храбрость. А когда понял, Снейп уже стоял у камина, сжимая в руке горсть дымолетного порошка.
- Зачем?.. – я так и не смог сформулировать вопрос до конца.
Снейп пожал плечами и ответил:
- Я просто мерзну.
Это был глупый, совершенно бессмысленный аргумент, не способный убедить никого. Никого, кроме старого, перепуганного оборотня. Я не хотел, чтобы Снейпу было холодно. Я любил свою невесту. Потерять Снейпа было страшно. Представить, что двое мужчин могут заниматься этим - еще страшнее.
Зверь во мне навострил уши и заинтересованно повел носом.
- Боюсь, ты немного… ошибся с кандидатом, - говорить все это было стыдно и боязно. Я совсем не мог подобрать правильных слов. – Я не способен на… такие эксперименты.
Снейп вдруг широко и весело улыбнулся, и я понял, что сказал совсем не то, что надо было. «Я не хочу» - вот то, что прекратило бы все это сумасшествие, расставило бы все на свои места и… лишило бы меня общества Северуса навсегда.
- Все просто, Люпин. Я бы даже сказал, элементарно.
- И противоестественно, - я с опаской смотрел на подбиравшегося ко мне Снейпа.
- Откуда ты знаешь? – узкая ладонь легла мне на коленку. – Ты же не пробовал.
- И не хочу.
Мы некоторое время смотрели друг на друга. У Северуса на скулах появился румянец, а глаза возбужденно блестели. Казалось, он впервые за долгое время расслабился и искренне чем-то заинтересовался. Это так не соответствовало ситуации, что я даже растерялся. Он же уверен, что я сломаюсь. Что стоит ему надавить на меня чуть сильнее – и я послушно приму все его бредовые идеи и желания, которые совершенно, ну ни капли не совпадают с моими.
Поэтому, когда Снейп спокойно откинулся на диван, убрав руку с моего колена, я почувствовал себя обманутым.
Мантия черной дырой в другой мир валялась на полу. Я предусмотрительно выключил свет и теперь полагался только на своего зверя. В конце концов, темнота добавляет острых ощущений, так ведь?
Снейп был костлявый и угловатый, но почему-то очень тяжелый. Я прятал лицо в изгибе его шеи и проклинал свою мягкотелость и неспособность отказывать дорогим мне людям. Хотелось обхватить Северуса руками и ногами и просто лежать в обнимку на этом скрипучем диване. И почему я не слизеринец? Как бы мне сейчас пригодилось умение приспосабливаться к любой ситуации и извлекать из нее не только пользу, но и удовольствие.
Наверное, я просто глупый старый оборотень, который совершенно не умеет разбираться в людях, но упорно ищет в них доброе и вечное. Снейп не был добр (подозреваю, что вечен - тоже), но каким-то образом он унюхал своим длинным носом то, что я так надежно скрывал ото всех. Я был потерян, несчастен и одинок. И больше всего на свете я ненавидел принимать какие бы то ни было ответственные решения. Мудрый Снейп все решил за меня.
Губы у него были жесткими, кончики пальцев до жути холодными, а волосы постоянно лезли мне в рот. Но я подставлял шею под укусы, приглушенно шипел, когда ногти оставляли следы на моей груди, и с замиранием сердца ждал чего-то.
За несколько первых секунд я успел проклясть всех родственников Снейпа колена эдак до восемнадцатого. Так и не дождавшись заботливо-влюбленного «Все в порядке?», я окончательно решил, что этот вид отношений не для меня. Покорно сносить такое издевательство над собственным телом могут либо окончательно и бесповоротно влюбленные, либо конченые мазохисты. Методом исключения я причислил себя к последним… и вот тогда мне стало хорошо.
Стыдно, больно и от этого просто прекрасно. Я закинул ногу на спинку дивана и с легким рычанием провел ногтями по спине Северуса. Тот открыл глаза и укусил меня за нос.
В результате я натер себе копчик и заработал несколько отпечатков зубов на плече (ну и кто из нас зверь после этого?), а еще у меня болели ноги. Снейп доедал шоколад и наотрез отказывался делать чай, поэтому мы допивали огневиски. Я грел замерзающие ступни на животе Северуса и думал о том, что ни в какой Хогвартс я его сегодня не отпущу. За ним должок, как-никак, ночь еще длинная…
Ненавижу геев, честное слово. Мало того, что сами извращенцы, так еще и нас, нормальных мужчин, неизвестно во что превращают. Мстить им за это, и мстить жестоко. Вот еще минут пятнадцать полежу и с новыми силами ринусь отстаивать мою гетеросексуальность. И надеюсь, в этот раз я буду сверху.