Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
- Слава? Что ты здесь делаешь?
Я стараюсь сдерживать эмоции в надежде не забыть о том, что Слава и я – «две вещи несовместные». Это сказала мама, ещё когда мы учились в пятом классе.
«- Я люблю Славу! – Женечка, пойми меня…»
Понять было нетрудно. Трудно было сделать. Особенно в шестом, когда классная, она же учительница литературы, всерьёз обеспокоенная тем, что её любимые отличники Слава и Женя, которые всегда выступали с докладами в паре, внезапно отсели друг от друга («Кошмар, Женя теперь сидит с Ритой! Женя – и вдруг с этой ужасной двоечницей Ритой! А Слава вообще с выскочкой Олей, которая ну никак не гуманитарий!»), насильственным методом посадила нас за одну парту.
Мы дулись. Точнее, я. Славе не хотелось дуться. Славе хотелось дружить. Славина мама редко бывала дома, и Славе некогда было говорить ей «Мама, я люблю Женю». Да мама никогда и не сказала бы «Славочка, пойми меня!». Мама сказала бы: «Что за глупости! Думай об уроках, чадо!».
Ритка, с которой мы сели за одну парту в конце пятого класса, говорила мне: «Женька, мне, конечно, приятно с тобой сидеть, и всё такое, да и списать ты всегда даёшь, но мне всё-таки кажется, что ваши со Славкой отношения нельзя менять на любовь к маме. Мама – она всё-таки не выборная, она своя, на неё можно и забить.» Моему ужасу после её подобных тирад не было границ, а в классном журнале против моей фамилии одна за другой появлялись двойки. Пожалуй, это послужило ещё одной причиной для Аделины Ивановны (у нас её прозвали Адреналиной Ивановной за дикий, бешеный характер и неиссякаемую энергию) счесть, что Маргарита Кривенкова на меня плохо влияет. Оно-то да, влияла Ритка плохо… но со Славой было ещё хуже.
«- Женька-а-а… - Что тебе надо? – Женька, я тебя люблю. – Слава, у нас математика. – Вот-вот, математику я не люблю – тебя люблю. – Слава, оставь меня в покое, я слушаю учительницу. – Женечка, что ты с нами делаешь? – Слава, я не хочу с тобой разговаривать на уроке. – Так поговорим на перемене! – Слава, я вообще не хочу с тобой разговаривать. – Женьчик, зачем ты так? – Слава, отстань.» И третий голос, Оли: «Валентина Олеговна, а Слава и Женя разговаривают!» И четвёртый, математички: «Слава и Женя, встаньте!».
Оля была отборной стервой, из тех, которые за престиж душу продадут. Ей нравилось сидеть со Славой, потому что это давало гарантию превосходных сочинений – открытой Славиной душе хотелось помочь каждому. То, что меня посадили обратно к Славе, было для Оли Таганцевой истым шоком.
« -Аделина Ивановна, посадите Славу ко мне обратно.
- Нет, Оля, со Славой будет сидеть Женя.
- Но они же ненавидят друг друга!
- Вот потому они и будут сидеть вместе. Всё. Разговор окончен.»
В начале седьмого класса Адреналина выставила жёсткое условие – или Слава и Женя мирятся к Новому году, или она обращается к нашим родителям. Реакция Славы была незамедлительной.
«- Женька, давай помиримся!
- Отстань, не хочу.
- Жень, пожалуйста...»
Мне хотелось. На самом-то деле, мне очень хотелось помириться со Славой. Вот только этого уж совсем не хотела мама. Её вердикт был незамедлителен: «Если ты будешь продолжать общаться со Славой, я переведу тебя в другую школу!». Это меня не устраивало, в другую школу не хотелось. Но чуть было не пришлось. После предновогоднего родительского собрания в седьмом классе мама пришла домой злая, как дворовая собака.
«- Я забираю документы.
- Что?!
- Аделина Ивановна настаивает на том, чтобы я помирила тебя со Славой. Говорит, ты от Славы ограждаешься. А ведь это и было моей целью! Что я ей скажу? Что посвятила два года жизни тому, чтобы оградить тебя от пагубного будущего?
- Мама…
- Да?!
- Почему такое будущее – пагубное?
- Женя! Потому что Слава – это Слава! Понимаешь? Это именно Слава! И Слава и ты – две вещи несовместные, несовместные, Женя!»
То же самое я повторяю себе и сейчас. Тогда мне пришлось умолять маму чуть ли не на коленях сделать мне подарок сразу на Новый год и на день рожденья (меня угораздило родиться в самом начале января) – не переводить меня в другую школу. «Да, да, Слава и я – две вещи несовместные, несовместные, я знаю!». Мама поддалась мне. А сегодня не поддамся себе я. Мы не виделись со Славой два года, с выпускного. И всё моё желание броситься Славе на шею – блеф, самовнушение, память детства. Я говорю, две вещи несовместные – значит, так оно и есть!
И всё же… Слава… где Слава из нашего детства? Куда пропал этот чудный человечек, с которым мы сидели за одной партой? Стильные чёрные брюки, ботинки, рубашка, стрижка – надо признать, чёрные волосы Славы и эта самая стрижка в тандеме смотрятся безумно элегантно – вот они-то как раз и есть две вещи совместные.
Что я могу сказать Славе сегодня, кроме «Что ты здесь делаешь?»!.. «Как ты отлично выглядишь!»? «Великолепная стрижка!»? «Очаровательный прикид!»? Или мне необходимо прослезиться а-ля «Слава, любовь всей моей жизни, за все два года нашей учёбы в разных универах мой взгляд ни разу не коснулся никого другого, только ты, только ты, ты, ты!»?.. Обидно до жути, что я не могу придумать достойной альтернативы.
- Гуляю, - улыбается Слава. – Это же общий парк.
- Ночью?
- …И общая ночь.
Меня передёрнуло. Сердце ёкнуло, сердце полетело куда-то вниз, в пятки. Общая ночь… Ночь выпускного… Тогда Адреналина говорила нам то же самое.
- Прекрасно выглядишь, - оценивающе глядит на меня Слава. – Великолепная стрижка! Классный прикид! Спортивно, ненавязчиво и со вкусом! И медальон добавляет блеску…
Общая ночь. Медальон добавляет блеску.
Я пугаюсь, поспешно прячу медальон за воротник. Но поздно – Славина рука перехватывает его.
- Всё тот же, так ведь, Женечка?
Всё тот же. Со Славиной детской фотографией, со Славой в первом классе.
Стыдно. Заливаюсь краской. Так было и тогда, на выпускном…
Мы не разговаривали в седьмом классе. Не разговаривали в восьмом. В девятом нам сделали профильные разделения, и мама направила меня в математический поток – специально, чтобы пореже сталкивать со Славой. Я и математика, как мне казалось, были две вещи куда более несовместные, чем я и Слава, но маме что-то объяснять было бесполезно.
В десятом мама отказалась за меня от иностранных языков. Пару раз в неделю английский – и всё, и с меня достаточно. Славу можно было увидеть во всех группах. В одиннадцатом обнаружилось, что я – полнейший языковый тупица. Ещё бы, пропустить столько уроков… В аттестате у меня оказалась позорная тройка по английскому. У меня! У гуманитария!
А Слава… Слава…
«Это будет общая ночь» - любила добавлять Адреналина Ивановна, когда речь заходила о выпускном. Ночь для всех, которая помирит врагов и сблизит друзей, где математики, лингвисты, филологи нашей школы будут праздновать вместе, вместе… все вместе…
Чёрно-белый наряд Славы убил меня наповал. Мне захотелось взяться за руку в чёрной перчатке, пройтись по красной дорожке к директору, вручающему аттестаты, вместе. Но мама, проследившая за тем, как я смотрю на Славу, хлопнула меня по руке. «Женя!».
Но как ни старалась мама, мы всё равно оказались наедине.
«- Медальон добавляет тебе блеску, - Славина улыбка сразила меня не меньше наряда. – А что в нём за фото?»
«- Не твоё дело!» - мы стояли на краю леса, точнее, городского леска неподалёку от места празднования. Мне хотелось сбежать туда, сбежать в лесок… сбежать вместе со Славой. Не от Славы, нет… вместе в эту общую ночь.
Но Славина рука в чёрной перчатке уже бесцеремонно тянется к медальону… Мама думает, что на этом фото – я, мы со Славой в детстве были очень похожи с одинаковыми «ёжиковыми» стрижками – оба тяжело переболели перед поступлением в школу. Но Славе ли не знать, кто на фото?
В два прыжка я отпрыгиваю в сторону леска. Слава ловчее и быстрее. Слава бесцеремонно ловит меня, пытаясь заглянуть в медальон. Но вдруг опускает голову на уровень моей шеи и… и вот Славины руки уже на моей талии, вот я уже не сопротивляюсь, а Слава открывает медальон губами… а потом открывает своим настойчивым языком мои губы…
Из кафе с пачкой сигарет в руках вышла мама.
Я никогда не забуду мамины глаза – пылающие, злые. Она буквально кинулась на нас – точнее, не на нас, а на Славу. Слава, испуганно попятившись к лесу, смотрит на неё большими-большими глазами. Шаг… второй… бумм!!!
Наверное, мама убила бы Славу, если бы не этот выросший из земли корень и не сотрясение мозга об дерево. Если бы не Славина мама «Что с моим ребёнком?!», если бы не я «Мы не целовались… просто наряд подвёл… столкнулись и стали падать… как ты могла такое подумать?!» - кто его знает, что бы было… А так – разные университеты, разные факультеты… и вот – два года позади. Два года ночных кошмаров – мне снится Слава с большими перепуганными глазами…
А вот теперь Славины глаза смотрят на меня. А Славины руки опускают меня на скамейку, сажают ровно и аккуратно. Слава ложится на скамейку, кладёт голову мне на колени, снизу вверх смотрит в глаза.
- Я люблю тебя, Женя. Глупо от этого бежать столько лет. Скажи мне, что тогда побудило тебя уйти от меня?..
- Мама, Слава… - шепчу я еле слышно. – Она сказала…
- Что она сказала, что?..
- Что Слава и Женя – две вещи несовместные.
Слава молчит. Слава думает. В Славиных глазах – слёзы. Я всё отдам, чтобы осушить, осушить их…
- Слава! Как заставить перестать тебя плакать?
- Позволь мне забрать тебя от неё, - Слава шепчет так же тихо. – Позволь забрать тебя к себе.
Всё решено. Вещи собраны и уже перевезены к Славе – это же так просто сделать под носом у крепко спящей мамы. Мои документы аккуратно выкрадены у неё из комода. Её ребёнка, её давно уже совершеннолетнего ребёнка, похищают! Если бы она знала… Нам смешно, мы хихикаем, устанавливая осветительные лампы в моей комнате. Слава учится не на литературном факультете, как я думала – Слава занимается режиссурой, у Славы есть всё, что может пригодиться в подготовке «Третирования мамы-1».
Всё готово – осталось только дождаться, когда мама войдёт и увидит нас – обнажённых, в, как ей покажется, страшных масках, с причудливо тёмной кожей, - увидит и не узнает.
- Интересно, она упадёт просто на пол или съедет по стенке? – хихикаю я.
- В любом случае, у неё будет, как и у меня, сотрясение мозга, - веселится Слава.
Но я внезапно встаю, выключаю приборы, одеваюсь.
- Пойдём!
- Куда, Женя? Куда?
- К тебе. Домой.
- А шоу с мамой?
- Не надо нам никакого шоу. Шоу всю жизнь устраивала нам мама, пытаясь дать понять, что мы – две вещи несовместные. А разве мы – вещи, чтобы так с ней не по-человечески поступать? Разве вещи?..
Слава молчит. Руки Всеславы, моей любимой подруги, крепко сжимают мои.
- Евгения… солнышко… прости меня. Ты – самая лучшая, самая светлая девушка из всех, каких я встречала в своей жизни…
И мы уходим. Уходим в новую жизнь, где никто больше никогда не скажет, что мы – две вещи несовместные.
