Что может случиться на День Святого Валентина с самым суровым профессором Хогвартса и самой умной ученицей школы?..
Комментарии:
Вообще, изначально фанфик задумывался романтишной вполне себе розовосопельной и по случаю мелодрамой с непременным хэппи-эндом. В воздухе парили идеи, шарики, сердечки и амуры. Потом амуру одного из авторов в задницу попала стрела другого, и получился очередной извратный стеб, не обессудьте. Правда, периодически авторам становилось стыдно, что заметно из текста.
Предупреждение: Само собой и даже не обсуждается – AU, ООС и все такое, а также нецензурная лексика, стёб и все прочее, свойственное именно этим авторам.
Кто с нами уже знаком – наш пламенный привет.
Утро Северуса Снейпа определенно не было приятным.
Нельзя сказать, что обычно начало его дня напоминало идиллическую картинку из дурацких утренних шоу… Проснись и пой, бля, жизнь чудесна, впереди еще пять рабочих дней, счастливчик, и как раз сегодня тебя отымеет начальство, счастливчик, ты не забыл, что сегодня должен вернуть деньги коллеге, счастливчик, а вечером, придя в свой гребаный дом, ты будешь разбирать завалы выходных празднеств, счастливчик, а завтра утром тебя разбудит дребезжащее проклятье, и мы опять поприветствуем тебя, счастливчик…Don’t worry, be happy, твою мать.
Но это утро, о, оно совершенно точно будет вписано в историю его жизни с пометкой «роди меня, мама, обратно».
В глаза какая-то сволочь нафигачила песка, желудок с печенью находились в дичайшей депрессии от вчерашних возлияний, сердце же, явно войдя во вкус гульбы, выбивало мелодии и ритмы зарубежной эстрады, ну а мозг - мозг твердо решил оборвать крепкие узы с хозяином, для начала отключив причинно-следственный аппарат.
И звон. Нет, не просто звон – в голове звучал набат. Звучал резко, неприятно и нервирующе.
- По ком звонит колокол, мля… - с этими словами достопочтимый Северус Снейп, шпион, боец, а на полставки еще и учитель, вошел в Большой зал.
**********
То, что четырнадцатого февраля Большой зал школы Волшебства и Чародейства Хогвартс был последним местом, где он хотел бы оказаться, Снейп понял еще в коридоре... Вернее, почуял. Ооо да, неповторимая смесь запахов роз, дешевых женских духов, шоколада и перевозбужденных подростков сегодня витала по всему Хогвартсу. И цвет, розовый цвет...розовый...желудок в очередной раз заявил ноту протеста, а мозг со звоном разбил о черепную коробку очередную тарелку.
- Как отвратительны студенты по утрам, - простонал отчаявшийся профессор и плюхнулся на свое законное место за большим учительским столом.
Вообще-то он понимал, что студенты отвратительны еще по вечерам, днем, да и, вероятно, ночью благоприятных метаморфоз с ними не происходит. Однако если он подумает об этих тупых скотинах еще минуту, его вырвет прямо на собственную тарелку. Посему, с омерзением оглядев свою и чужие порции, наш достопочтимый сэр Северус прогнал из головы гадские мысли, прогнал усилившееся желание наслать на всех вокруг пару милых Империо и заставить ходить по стенке с опущенными головами три дня кряду, прогнал муху, усевшуюся на его нос, вероятно, приняв его за посадочную площадку, прогнал из-за стола злобным взглядом двух первоклашек-хаффльпафцев и, получив, таким образом, дозу утреннего оптимизма, пригубил из фарфоровой чашечки горький кофе.
Северус Снейп в жизни не так уж часто ошибался. Может быть, раз десять или пятнадцать. Может быть, раз пять или шесть от этого кто-то умирал. Но в принципе, ничего фатального. Но пить кофе и одновременно позволять взгляду упасть на стол гриффиндорцев – этого ему делать не стоило. Потому что подсознание в отличие от сознания вещь многоуровневая, сложная, странная и хитрая, как минотавр на выпасе. И то, чего сразу поутру не преподнесли ему на тарелочке и каемочке и тесьме с бахромой обычный мозг и три миллиарда серых клеток во главе с пока еще нерасшатанной памятью, подсознание выдало сразу, на ура, танцуя степ, напевая уличный джаз и названивая в бюро похоронных услуг.
Флитвик был очень недоволен, получив с утра незапланированный кофейный душ.
**********
Дело было не в том, что один вид гриффиндорцев был так отвратителен, что вызывал непроизвольный рвотный рефлекс...нет, вызывал, но за годы проведенные с этими созданиями, Снейп научился контролировать свой организм.
Дело было не в том, что Браун была сегодня в отвратительно розовой, отвратительно короткой, отвратительно пушистой кофте.
Дело было не в том, что Патил резко и визгливо ржала на весь зал, вероятно думая, что это звучит, как обворожительное хихикание.
Дело было даже не в Поттере, который, краснея, икая и потея, протягивал отвратительную розовую розу не менее красной, икающей и потеющей мелкой Уизли.
Дело было в Грейнджер…
Нет, Грейнджер не икала, не ржала и не была одета в розовое.
Грейнджер разворачивала подарок.
Нет, подарок не был розовым…
Он и не мог быть розовым - Северус Снейп никогда не подарил бы никому розового подарка. А этот подарок, с ужасом вспомнил Снейп, послал ей он.
"Блядь" - подумал Северус Снейп и смачно сплюнул в тарелку МакГонагалл.
**********
12 часов назад. Вечер накануне четырнадцатого февраля.
- Ебиться сердце перестало! - Северус Снейп с оглушительным грохотом хлопнул дверью в кабинет Дамблдора.
- Это уже ни в какие ворота не лезет, Альбус! В следующий раз, туда пойдете вы сами, - Северус с размаха плюхнулся в ближайшее кресло - сейчас, когда кроме Альбуса его никто не видел, он не был склонен поддерживать легенду о своем родстве с трансильванской братвой.
- Нет, я терпел, когда ради вас мне приходилось участвовать в Риддловых «крестовых походах», я безмолвно варил зелья на толпу всех этих геморройствующих армий, когда мне, по вашей просьбе, три недели приходилось собирать экскременты Нагини, я только заметил, что, слава Мерлину, вам не потребовались какашки Вольдеморта, я, черт побери, Альбус, еще не разу не отказывал вам в ваших просьбах, но это…это уже слишком!!!
Альбус Персиваль черт-знает-кто-еще Дамблдор молча протянул своему разгневанному шпиону стакан виски, по опыту зная - Северусу после его вылазок в стан Темного Лорда надо дать пропиздеться.
Когда поток цензурных (каждое двадцатое слово), нецензурных (каждое пятое слово) и откровенно ругательных (каждое второе) выражений иссяк, и Снейп добил четвертую бутылку, Дамблдор призадумался. Пожевал губами, подвигал ушами, потряс бородой и вкрадчиво предложил:
- А не перекинуться ли нам в картишки, Северус? На желание? Токмо цели расслабиться для.
Такая цель была благая. Такая цель перепадала Снейпу не часто. А после четырех бутылок виски он, потеряв всяческую осторожность, на долю секунды принял Альбуса Дамблдора за Санта-Клауса, раздающего ему, Северусу, успокоительные дары и качественное пойло за то, что он вел себя хорошо весь год и не убивал больше двух человек зараз.
Надо ли говорить, что это была тоже фатальная ошибка.
Северус Снейп определенно терял квалификацию. Расплатой за совершеннейшую наивность стал проигрыш. Окосевший зельвар просто не в состоянии был уследить за всеми картами, которые тихушник-директор попрятал в своей бороде и скормил фениксу.
Да, Северус, безусловно, не мог знать, что свои капиталы Альбус Дамблдор начал сколачивать в школьном поезде Хогвартс-Экспресс, играя на деньги в подрывного дурака.
Да, Северус, безусловно, не мог знать, что за свою жизнь Альбус Дамблдор проигрывал всего один раз и то - исключительно по недоразумению (не учел, что свой глаз Грюм приобрел на распродаже Советского Союза, а точнее - отдельного его филиала, именуемого КГБ, и глазик имел такие свойства как определение «на глазок» градуса в алкоголе и рентгеновское видение игральных карт).
И да, да - Северус, безусловно, не знал, что свой легендарный философский камень Николас Фламель не отдавал Альбусу на хранение, а банально продул его в покер.
**********
Но. Но, как говорится, незнание законов не освобождает от ответственности. Поэтому, не было ничего удивительного в том, что настроение достопочтимого профессора зельеварения резко скакнуло до минусовой отметки. Удивительным было то, что Альбус таки умудрился испоганить его еще больше.
- Северус, а ты завтра собираешься кого-нибудь поздравлять? - невинно ввернул сребробородый старец, закусывая лимонными дольками.
- Нет, чтоб вам подавиться, - флегматично ответил Снейп, полируя хвостом феникса очередную бутылку в районе оторванной этикетки.
- Я бы на твоем месте не допивал ее, Северус, - столь же флегматично отреагировал Дамблдор, - я ее давеча забыл закупорить и, кажется, Фоукс туда отлил. Кстати, почему бы тебе не поздравить с Днем святого Валентина Гермиону Грейнджер?
На счастье Дамблдора - выговориться Снейп уже успел. На несчастье Дамблдора - физически зельевар все еще был полон сил и возможностей самого разного свойства. Поэтому, все время, пока директора школы Хогвартс его же бородой душил его же профессор, вокруг разливалась умиротворяющая томная тишина, разве что птички не чирикали. Впрочем, единственная птичка в кабинете чирикать попросту не умела, зато, продолжая традицию, воцарившуюся между присутствующими в последние несколько минут, вполне флегматично насрала в пакет с лимонными дольками.
Чуть позже, когда подуставший зельевар и отдохнувший Дамблдор дружно растирали: один - запястья лемонграссовым маслом, а второй - стрингуляционную борозду на шее мазью Вишневского, Снейп решил уточнить:
- А если я не захочу поздравлять с днем розовосердечкового дебила лохматую гриффиндорскую дуру?
- Расскажу Вольдеморту, что ты двойной шпион, - сладко сообщил ему верный друг Дамблдор, заедая физический дискомфорт дольками и удивляясь их терпкому вкусу. – Полагаю, что уж он-то тебя в чем-нибудь да сможет убедить.
В наступившей за этой фразой тишине было слышно только яростное похрюкивание почетного члена Высшего Совета Зельеваров, обладателя ордена «Юный Химик» и медальки «Двадцать лет в ряду вольдемортовцев» сэра Северуса Снейпа.
- Какого поттера именно Грейнджер?!! – абсолютно неинтеллигентным визгливым фальцетом вдруг завопил сей достойный член общества.
- Ну посуди сам, Северус, - она здесь единственная дама старше восемнадцати и моложе пятидесяти, - ответил Дамблдор, придирчиво обнюхивая очередную лимонную дольку.
- Я согласен поздравить Минерву, - Снейп продолжал отчаянные попытки выйти из этой истории с достоинством.
- Мда… после того, как в том году ты ей подарил упаковку кошачьего наполнителя?.. Не думаю, не думаю… К тому же, ты, мой мальчик, за годы верной двусторонней службы заслужил все самое лучшее, - злорадно ухмыльнувшись и отвесив тумака Фоуксу, Великий светлый волшебник продолжил: - Я уверен, Томми бы со мной согласился.
Несчастная дверь, ведущая в кабинет директора, получила второй за этот вечер пинок, а в коридоре еще долго звучало эхо, вызванное отчаянным завыванием зельевара.
**********
Где по дороге в гриффиндорскую башню профессор Снейп успел достать еще вискаря, о том профессор Трелони загадочно молчит. Но к комнате Старосты уважаемый сэр Северус подошел уверенно и твердо, и совсем-совсем не считается то, что одну его ногу двигал Пивз, вторую – Филч, а в спину попутным зефиром поддавал наученный Дамблдором Хагрид.
Перекрестившись два раза левой ногой, зельевар взмахом палочки разнес дверь в щепки и робко вступил в образовавшееся отверстие. В голове по черепной оси вертелась мысль: «расправиться с этим, скорее расправиться, вот сейчас выдумаю признание, подарю какую-нибудь херню и уйду, всенепременно уйду, а лучше уволюсь к чертям магловским, чтоб вас всех всю жизнь рвало лимонными дольками».
Размышления о высоком прервал испуганный крик.
- Заткнитесь, я пришел признаться вам в любви, что-нибудь подарить и лишить ваш факультет нескольких сотен баллов, - не глядя в сторону орущей соплячки, досадливо пробрюзжал Северус Снейп.
- Ммммне? – дрожащим голосом уточнил Невилл Лонгботтом, который как раз недавно пришел к Гермионе списать эссе по зельеварению. Сама мисс Заучка в это время пошла на кухню за хавчиком.
Невилл Лонгботтом был, пожалуй, единственным членом магического сообщества, который не считал Вольдеморта исчадием ада, потому как эту почетную должность навеки отвел в своем сердце профессору зельеварения.
Невилл боялся сего видного ученого не просто до дрожи, а до безумия, до мокрых штанов и воняющих подштанников, и именно по причине последних он смело, по-пластунски, рванул к выходу.
- Мдя, - крякнул Северус, когда свет из коридора осветил «предмет» его недавней «страсти нежной», и, подумав, что на завтрашнем зельеварении надо бы запустить в котел Лонгботтома побольше дрожжей, издевательски пропел: - Молилась ли ты на ночь, Гермиона…
**********
Примерная студентка, гриффиндорская староста и первая хогвартская заучка, чей список замечаний и список любовников были одинаково девственно пусты, мисс Гермиона Грейнджер, с полными баулами жратвы возвращавшаяся из хогвартской кухни, была искренне удивлена открывшейся картиной.
Ей хотелось спросить, что делает в ее комнате профессор Снейп, ей хотелось уточнить, что он делает здесь пьяный, ей хотелось узнать, почему он декламирует в данный момент Шекспира, и, наконец, ей было очень любопытно, почему на месте ее входной двери зияет дыра, и в эту дыру ужиком удирает Невилл.
Не задала она все эти вопросы не из-за природной тактичности и, боже упаси, не из-за излишней интеллигентности, а по одной простой причине, именуемой «свиным окороком», которую в данный момент крепко держала в зубах, ибо руки были прочно заняты булками, подносом с гренками, тарелкой с колбасой и кувшином с тыквенным соком.
- Мфр? Хфпт..ффсчсь? – только и смогла она профурчать.
Это было не то, что Снейп хотел бы услышать, однако лучше, чем то, на что он рассчитывал
Задание нужно было выполнить, ибо проиграл зельевар в честной битве (да-да, он так и не засек в бороде директора свистнутые карты, а нащупанные уплотнения принял за банальные колтуны), а человеком чести он был всегда. Поэтому, придав осанке независимое положение, лицу – высокомерное выражение, а голосу – стальные нотки, профессор объявил:
- Мисс Грейнджер, я уполномочен выразить вам всестороннее восхищение вашими выдающимися моральными качествами, внешними данными и… физической подготовкой, - добавил он, глядя на гору подносов, тарелок и фляг, венчавших стройную фигуру гриффиндорской старосты. И про себя подумал: «свинья».
В подтверждение невысказанного тезиса Гермиона хрюкнула. А потом выронила все, что держала в руках и упала в обморок.
Зельевар с минуту постоял, глядя на бездыханное тело, и принялся размышлять можно ли считать задание выполненным.
По всему выходила халтура.
А значит, к его великому сожалению, девчонку нужно было приводить в себя и признаваться по новой.
Печально вздохнув, он присел рядом с Гермионой, подпер рукой подбородок и заговорил.
- Я ненавижу вас, Грейнджер. Вы вечно лохматая, чересчур активная, совершенно несознательная особа. Вас угораздило однажды применить хроноворот и вырасти раньше, чем все остальные чокнутые идиотки в этой идиотской школе. Вас угораздило подружиться с самым невыносимым чуваком в этом идиотском мире и помогать ему во всех его идиотских проделках. Вас угораздило вечно болтаться на моем пути, мешать и встревать во все, и я не удивлюсь, если даже в момент моей смерти вы будете где-то рядом. И вам, вам! – я должен признаться в любви и сделать идиотский подарок в честь идиотского праздника. Право же, это чертовски несправедливо.
**********
Гермиона Грейнджер много чего могла возразить на этот монолог. В частности, сказать, что его прическа тоже не является эталоном стиля, характер оставляет желать лучшего, а о его друзьях на ночь глядя лучше вообще не упоминать, что она никогда не болталась на его пути, что редкие их встречи происходили исключительно на уроках зельеварения и отработках, отработках, назначенных им самим, что не ему с его-то биографией, ой, не ему, говорить о ее несознательности. В конце концов, она могла заметить, что не понимает - если он так ее ненавидит, то какого черта приперся к ней среди ночи…
Гермиона много чего могла сказать, но все-таки промолчала, продолжая изображать обморок и глотая в душе горькие злые слезы.
Профессор Снейп импонировал ей с первого курса, с того самого логического испытания…ха, логического…только такой недоумок как Гарри, мог не догадаться, что требуется всего лишь понюхать склянки.
Снейп нравился ей своей неуживчивостью, мрачностью и язвительностью, а главное - неприкаянностью. Она всем своим существом чувствовала, что он и есть ее жизненное предназначение…он - и домовые эльфы.
Кто еще кроме нее сумеет придать красок его жизни, заставит позабыть прошлое, вымыть голову и начать радоваться жизни…жизни с ней… О, они бы вместе преподавали в Хогвартсе, сея разумное, доброе, вечное в сердцах детей, по вечерам пили бы чай с малиновым вареньем и по очереди читали вслух Ницше…она родила бы ему мальчика и девочку, а лучше двух, они до хрипоты бы спорили о их факультетах, а потом отправлялись в постель, где до утра опровергали бы расхожую теорию о том, что все ученые черви фригидны…они…они…
Гермиона чуть слышно всхлипнула.
Снейп не сразу понял, что читает чьи-то мысли. Даже не мысли, а так… В голове вдруг возникли образы горящего камина, в котором уютно потрескивают ароматные смолистые дрова, молодая женщина с каштановыми волосами вслух зачитывает ему отрывок из сочинения по зельям нерадивого хаффльпафского студента, и они вместе весело смеются над одним особенно впечатляющим пассажем, в комнате рядом, мирно подложив ладошки под пухлые щечки, спят два малыша, а он, Снейп, и эта женщина с таким знакомым лицом, всласть насмеявшись, ложатся на кремовые простыни и увлекают друг друга в мир, полный страсти, нежности и щемящей, отчаянно-ласковой, красивой любви.
В момент, когда к этой идиллической картине присоединился подползший к кровати и преданно виляющий бородой Дамблдор с тапочками в зубах, а взгляд влюбленных синхронно натолкнулся на залакированный череп Вольдеморта в рамочке над камином, Снейп понял, что не только каким-то образом проник в мысли и мечтания мисс Грейнджер, но и еще более странным образом присоединился к ним.
Девушка рядом всхлипнула еще раз. Задумчиво посмотрев на нее, зельевар встал и вышел из комнаты. В голове теснилось множество мыслей…
Как это ни удивительно, но Снейп не родился в наглухо застегнутой черной мантии и с генетической антипатией к роду человеческому. Вполне возможно, сложись жизнь по-другому, он давно бы уже обзавелся домом, пузом, женой и студентов Слизерина не только учил, но и плодил сам. Он просто был идеальным подтверждением расхожей фразы «Не мы такие – жизнь такая». А жизнь, в таких ее проявлениях, как полунищее детство, вечно пьяный отец, забитая мать, компания гриффиндорских гопников, компания слизеринских блатарей, сучий Крестный отец Вольдеморт и не менее сучий Крестный дед Дамблдор, рыжая стерва Эванс с манией фальшивого милосердия и просто стерва Белла с просто манией…- все это отнюдь не способствовало становлению идеалов семьи и дома. Северус Снейп вообще плохо представлял, что такое семья - не «наши крепкие ряды», а семья, именно семья. Северус поймал себя на мысли, что было бы здорово возвращаться каждый вечер не в свои темные, подчеркнуто мрачные покои, а домой - в свой собственный дом…где его бы ждала женщина, его женщина...она бы непременно улыбнулась ему, и принесла газету, и налила чай…малиновый чай… Женщина с непослушными каштановыми волосами и такой живой улыбкой.
Северус, задумчиво вертел в руках тоненький серебряный ободок – мамино кольцо… Серебро почернело, и узоры, которые на нем когда-то выгравировал магловский мастер, стерло время, дешевое колечко, кнат цена…единственное в мире колечко, которое он хотел бы подарить своей жене…
Передав домовому эльфу коробочку в синем бархате и указания, Снейп наконец лег спать. Над Хогвартсом уже занимался рассвет, а Мастер Зелий, Великий Ублюдок Подземелий, пожалуй, впервые за многие годы спал и видел цветные сны.
**********
Через 7 часов. Утро четырнадцатого февраля.
Флитвик отряхивался. МакГонагалл просила эльфов заменить тарелку. Дамблдор лукаво поглаживал перышком феникса коленку сидящей рядом Сивиллы Трелони, отчего та нервничала, вертелась на стуле и шепотом предсказывала соседям по столу страшную смерть в кровавой агонии. Как-то враз онемевший профессор Снейп был склонен считать профессора Трелони великой предсказательницей, ибо в том, что смерть близка, и легкой она не будет, сомнений у него не было никаких.
Гермиона Грейнджер разворачивала хрусткую бумагу.
Луч утреннего солнца скользнул по уже показавшемуся краешку потускневшего серебра.
Воспоминания о сотворенном ночью душили зельевара, плясали на его костях джигу, кололи сердце отточенными гвоздями и норовили столкнуть со стула на грязный пол. Куда-нибудь подальше - под стол, в мышиную норку, в ласточкино гнездо, в магловскую подземку, куда угодно, где можно спрятаться от собственной памяти, глупости, совести, от неодобрительных взглядов коллег, издевательского взгляда Дамблдора и гневного растерянного взгляда мисс Грейнджер…ведь именно так она на него сейчас смотрит?
Северус Снейп поднял помутневшие глаза на девушку.
То, что вчера ночью казалось блестящей идеей, сегодня выглядело сущей глупостью…нет идиотизмом, идиотизмом, на который способен разве что Поттер.
Северуса прошиб холодный пот. Мерлин, а если она сейчас засмеется?!!...
Нет, еще хуже…обрадуется, согласится?!!! Ууууу… Северус еле сдержался, чтоб не протаранить головой дубовый стол, мысли в голове скакали бешеным эскадроном, он опять посмотрел на Гермиону.
Она читала его записку: «Девять часов. Дырявый котел. Первое утро после войны.
PS. Поттер свидетелем будет только через труп Вольдеморта.
PPS. Я не люблю Ницше.
PPPS. За ночное хождение по Хогвартсу - отработка, девять вечера, подземелья».
Дочитав до конца, девушка подняла на зельевара заплаканные глаза.
Снейп задержал дыхание.
Дамблдор скрестил под столом пальцы.
Вольдеморт в своем логове подавился абсентом.
А Гермиона Грейнджер улыбнулась.
Она вспомнила, как вчера вечером, они с Гарри и Роном собственноручно начиняли абсент полученным волшебным путем эндорфином - гормоном радости и упаковывали его в праздничную черную черепушку.
