Снейп в одном из ларьков Хогсмида:
- Мне, будьте
любезны, коробку конфет, бутылку шампанского и двадцать
презервативов.
-Конечно, профессор, только
презервативов нет.
-А... ну тогда вообще ничего не
надо.
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Фик написан для Mara Tesh.На фразу: Ты когда-нибудь умирал под Чака Берри? Повторим?
В сообщество [Палата номер {ШШШ}есть]
Условие: не ангст, не флафф, не дед, не фейк, не стеб, не юмор, POV Кроуфорда, рейтинг R и выше (лучше выше), Шульдих не блядь (ненавижу такого Шульдиха), до Эсцет (не команда), должно присутствовать описание свидания, ХЭППИ ЭНД!
Опять в моих руках эта черная папка. Опять я смотрю на бледно-сероватый номер 38. Эти цифры уже который раз преследуют меня в видении. Они и рыжий парень в изношенных до дыр джинсах.
Тридцать восемь.
Третий отдел – пророки.
Восьмая группа – аналитики.
Номер на папке, номер на табличке клуба. Перед глазами снова и снова. Надоело.
Нимц развалился за столом и ждет отчета. Ему нет никакого дела до моих повторяющихся видений. Что ж.
- Ваш отчет, Кроуфорд, – его голос без каких-либо посторонних эмоций.
Если б я не знал, что под всей этой грудой официальной одежды у Нимца имеется и кожа, и мышцы, и по венам течем красно-бурая кровь, то мог бы подумать, что он не человек, а машина.
Аккуратно кладу черную папку с номером 38 на стол.
Группа восемь – аналитики.
Третий отдел – пророки.
Вот оно, снова.
Грязный переулок, тупик между домами. Переполненные мусорные баки. Тусклое освещение. При свете уцелевших по невероятной случайности лампочек на вывеске местного заведения можно различить двух подростков. На вид не старше шестнадцати лет. Среди них мой рыжий в потасканных джинсах. Стоят друг напротив друга, подпирая стену. Вот рыжий вытаскивает пакет с порошком, другой в нетерпении тянется за ним, пытаясь вырвать. Не успевает. «Мой» заламывает ему руку и прижимает к стене лицом, наверняка больно придавив бедро коленом. Но потом отпускает, отворачивается и медленно идет, словно чего-то ожидая. Дождался. Парень выхватывает из-за пояса пистолет, возводит курок и стреляет в затылок моему «проклятью». Попадает. Рыжий падает. На лице блаженная улыбка. На выстрел из заведения выбегает вышибала. Слышна тихая музыка. Кажется, играет Чак Берри.
Опять.
- Герр Нимц, - вежливо и сухо, как всегда. Как учили. Без эмоций.
- Ты свободен, Кроуфорд, - интересно, со стороны мой голос так же невыразительно звучит?
Ухожу.
Вечер свободный. Нужно что-то делать с номером 38. Кто-то должен поплатиться за мои повторяющиеся видения. Кто-то, кто настырно ждет смерти. Он ее не получит. Я, Брэд Кроуфорд, так решил.
В этом районе я никогда не был. И, честно говоря, не надеялся здесь побывать. Испытываю непреодолимое желание вынуть платок из кармана пиджака и поднести его к лицу. Здесь невозможно дышать. Воздух наполнен запахом тухлой рыбы, горелой пластмассы, приторными дешевыми духами, которые ни одна уважающая себя женщина не использует. Эта смесь въедается не только в мой организм, причиняя неудобство работе дыхательных путей, но и неуловимой паутинкой оседает на одежде. Костюм, видимо, придется выкинуть. Ни одна, даже самая пристойная, химчистка не будет в состоянии избавиться от этого запаха. Я не думаю, я знаю об этом.
Вот он, дом тридцать восемь. Серый кирпич, разбитые стекла, скрипящие лестницы. Отверженный мир. Место тишины для проснувшихся телепатов, сбежавших из психиатрической лечебницы. Дверь в заведение приглашающе открыта. Можно подумать, я бы зашел в такую дыру. Наверное, на стаканах, в которые наливают наидешевейший виски, такой же слой грязи, как на моих ботинках. Надо же, всего какой-то квартал, и вся проделанная работа перед выходом в город летит насмарку. Этот рыжий мне заплатит за каждую секунду, которая отрывала меня от работы.
Невероятно, заведение внутри еще хуже, чем я мог себе вообразить. Зато рыжая шевелюра моментально бросается в глаза. Даже среди этой толпы народа. Я направляюсь сразу к нему, опираюсь о столик и игнорирую направленное мне в лоб оружие. Можно подумать, он нажмет на курок. Голубые глаза, рыжие волосы. Слишком сладкая внешность. Ладно, хищный изгиб губ немного меняет дело. От внешности красивой куклы не осталось и следа.
- Ты меня читаешь? – даже не думай, что я удивлен.
- Ты меня видишь, - в тон мне откликается он.
Вот и поговорили. И что теперь?
Тридцать восемь.
Третий отдел – пророки.
Восьмая группа – аналитики.
Пистолет рыжий медленно опускает и плавно скользит взглядом по моей фигуре. Ищешь оружие? Оно всегда со мной. Думаешь, не успею? Успею. Встает. Обходит стол, игнорируя направленные на него – черт возьми, и на меня – взгляды.
- Идешь? – взгляд в сторону лестницы.
Что там, комнаты для обслуживания? Оскал. Понятно, что ты не проститутка, а сам кого хочешь снимешь. Неужели меня? Смешно. До абсурда.
- Это приглашение?
- Если ты его примешь.
Двадцатый раз видеть твою блаженную посмертную улыбку я не собираюсь. У меня своих дел по горло.
Комната еще хуже, чем зал. Драные стены, окна без занавесок, неудобная кровать. Дверь в ванную противно скрипит. Я сел на постель и стал с интересом рассматривать телепата. Он бросает на меня недовольный взгляд, но ничего не говорит. Даже мысленно. Наверное, его тоже забавляет эта игра. Ведь он должен понимать, что внизу его ждет долгожданная смерть. Я не двигаюсь с места, он тоже. Кому первому надоест? Я уверен, не мне. И я был прав. Немец - а я убежден, что он немец – подходит к жалкой тумбочке, практически соприкасаясь своим бедром со мной, открывает жуткий ящик, шарит в нем рукой и недовольно кривится. Я понял. Смазка отсутствует. Я не предполагал, что буду трахаться, иначе взял бы свою. Телепат скрывается в ванной. Какое-то время ничего не слышно, потом раздается грохот, кажется, разбилось стекло. Зато парень появляется живой и чем-то довольный. Он кидает мне то, что сжимал в руке. Я машинально ловлю. Крем для рук. Надеюсь, не просроченный. Я встал и стал снимать свою одежду. Телепат последовал моему примеру. Обнаженным он оказался быстрее: все-таки джинсы, носимые без нижнего белья, да футболка снимаются легче, чем костюм тройка.
Я не целую его в губы. Пусть считает, что это мое условие. Он не целует меня. Его условие. Все довольны. То есть мы. Тело подо мной приятно ощущается. И я исследую его руками и губами, сжимаю зубы на плече и впиваюсь сильнее, когда он пытается оттолкнуть меня. Перехватываю его запястья и прижимаю их к кровати, продолжая оставлять на его теле укусы. Он заслужил каждый из них, являясь мне в видениях. Я слишком много думаю, так как телепат смеется, позабавленный моей местью, и расслабляется. Я выпускаю его руки, и он присоединяется ко мне в исследовании.
- Когда я буду тебя трахать, можешь называть меня Шульдих, - произносит он и нарушает наше общее условие: впивается в мои губы.
Наши языки соперничают друг с другом, отвоевывая право быть первым, руки исследуют тело. Я вижу то, что собирается сейчас произойти. Вот уж нет. Сегодня мой День Изменений Видений. Мой вечер и правила тоже мои. Я отрываю его руки от своей задницы. Отстраняюсь, он следует за мной с хищным выражением лица. Это действительно возбуждает. Только я не дичь. Заламываю ему руку и вдавливаю лицом в матрас. Он матерится и выворачивается. Я впиваюсь ему в шею снова, прикусывая кожу до крови. Крем на моих пальцах. Весь поток его ругани сливается в одно протяжное: «Твою мать!», когда мои пальцы врываются в него. Хрипло смеюсь, а он между стонами обещает мне скорую смерть. Неужели забыл, что сам сегодня собрался умереть? Шульдих выгибается, его тело просит большего. Я размазываю крем по члену, испытывая желание вымыть руки от аромата будто бы ромашки. Телепат, как только я ослабил захват, встает на колени, выпятив зад, и смотрит на меня темно-синими глазами. Его член стоит. Но мой сейчас важнее. Я одним рывком вхожу в него и замираю, наслаждаясь теснотой.
Ладно, крем не настолько плох, когда его запах смешивается с ароматом секса.
Шульдих насаживается на меня, требуя действий. Он, наверное, никогда не сдается. Даже будучи снизу, приказывает и пытается контролировать меня. Мучаю его еще несколько секунд, покусывая выступающие лопатки, а потом начинаю трахать так, как хочу я. Игнорирую слова и желания. Удерживаю за бедра, когда он пытается ускорить темп или отстраниться от меня. Шульдих вжимается лицом в подушку и дрочит себе. Каждый получает свое удовольствие. Он выгибается, кончая, а я отпускаю себя полностью, врываюсь в него до тех пор, пока не проходит последний спазм оргазма.
Только восстановив дыхание, я обращаю внимание, что музыка внизу включена так громко, что песня доносится и до этой комнаты. Мои губы растягиваются в ленивой и сытой улыбке. Шульдих решил заглушить свои стоны наиболее верным способом. Полезная штука – телепатия. Откатываюсь в сторону и на мгновение прикрываю глаза. Этого достаточно, чтобы немец взобрался на меня и приложил пистолет точно к моему горлу.
Ну что за детские игры?
Изучаю его. Глаза опять поменяли цвет, стали бледно-голубыми.
- Ты когда-нибудь умирал под Чака Берри?
Он действительно хочет ответа?
- Нет. Но ты умирал.
Он улыбается этой своей чертовски надоедливой блаженной улыбкой. Если б знал, что принимает наркоту, то явно бы подумал, что он под кайфом. Шульдих отводит пистолет от моего горла и скользит им вниз по телу, доводит до поникшего члена.
- Повторим?
Это про секс. И я, как он предполагает, снизу. Скучно.
Пожимаю плечами, приподнимаюсь и сталкиваю его со своих бедер. Он хмыкает и возводит курок. Если ему так хочется, то пусть играет сам с собой. Я иду в душ. Несмотря на то, что ванна грязная, надевать костюм на потное тело я не намерен. Вода чуть теплая. Никакого мыла или геля. Ведь это не пятизвездочный отель, а отверженный мир. Не использую полотенце. Стоит только взглянуть на его желтоватый цвет вместо белоснежно-белого. Вхожу в комнату. Мои вещи на месте. Шульдиха нет. Одеваюсь и выхожу, притворив дверь. На ней номер – три. О нет. О да.
Третий отдел – пророки.
Вот оно, снова.
Грязный переулок, тупик между домами... Тусклое освещение… Рыжий в потасканных джинсах медленно идет. Парень выхватывает из-за пояса пистолет, возводит курок и стреляет... Рыжий падает. На лице блаженная улыбка… Кажется, все еще играет Чак Берри.
Матерясь, спускаюсь вниз, выхожу на улицу через черный ход как раз вовремя. Парень целится в затылок моему недавнему любовнику. Явь, а не видение. Я вскидываю пистолет и стреляю. Все. Первый труп за этот вечер. Часом раньше – жизнь, часом позже – смерть.
Шульдих оборачивается. Наверное, его улыбка будет преследовать меня до конца дней. Он доволен увиденным. И тут я все понимаю. Он взял надо мной верх. Если не в постели, то в жизни. Кукловод. Я сделал так, как он задумал. Что ж.
Из-за неплотно прикрытой двери все еще доносится музыка.
- Я никогда не умру под Чака Берри.
Благодаря мне. Пожимаю плечами и иду вперед. В мир, который, в отличие от этого, принадлежит мне.
- Эй, Кроуфорд…
Оборачиваюсь. Страшно-опасное выражение лица. Впервые я задумываюсь, сколько же ему лет.
- Мы повторим, - в голосе уверенность и обещание.
Нет. Нам с ним не по пути.
Он только какое-то мгновение смотрит на меня, наверное, все еще читая мысли. А потом разворачивается и уходит в другую сторону.
Да, - уверяю я себя, - нам с ним не по пути.
В ответ на эти мысли ветер доносит хриплый смех.
Что ж. Увидим.
