- Все мужики – козлы, только мантии у них разные‼! - обида, разочарование и злость образовали гремучую смесь, которая требует немедленного выхода.
Дверь распахнулась от удара ноги и, ударившись об стену, отскочила обратно, влепив мне затейливым медным украшением прямо в лоб.
- Ой, ё…! – мой вой, полный боли и злобы, заметался между стен прихожей, унёсся вглубь квартиры, захватив с собой последние крохи самообладания. Где-то от сквозняка хлопнуло окно, хорошо - не разбилось, но если его не закрыть, град осколков обеспечен. Такое уж моё везение, везение со знаком минус.
Ринувшись в комнату, я не смотрю под ноги и не замечаю, что на полу валяется пуфик… Как закономерное продолжение этого мерзкого дня – полёт на твердый пол, по пути я сшибаю с тумбочки фигурку дракончика… И в тщетной попытке его поймать – прикладываюсь локтем об угол.
Всё. Раздражение, боль, жгучая обида на весь мир выливаются в бурные рыдания, слёзы неконтролируемо текут по щекам, я чувствую, как краснеют и распухают глаза…
Хлопает от сквозняка окно, действует на нервы, так хочется снять раму и вышвырнуть её во двор, да так, чтоб — осколки фейерверком! Чтоб грохот и звон! Чтоб злющая старуха-маггла из дома напротив долго визжала от возмущения!
Где-то родилась щемяще-грустная мелодия, долетела до моей квартиры, еще сильнее захотелось плакать, и так жалко себя. Я сижу на полу, хлюпая носом, размазываю по щекам слёзы, несчастная, одинокая, и пожалеть меня некому, и никто не утеши-и-ит…
В желудке забурчало с голодухи. С трудом поднимаюсь, ушибленный локоть болит, и нога затекла, но я упрямо плетусь в кухню. Ветер по-прежнему развлекается с моим окном, и после каждого хлопка я ругаюсь сквозь зубы, с каким-то мазохистским удовольствием жду – разобьется же оно когда-нибудь‼!
Кухня просто омерзительна! Чистенькая, яркая, уютная. Обычно такая любимая… сейчас хочется только одного – крушить! Расколошматить посуду! В клочья порвать полотенце, на котором веселый толстолапый щенок тявкает на бабочку.
Взгляд натыкается на медную турку, но мысль о кофе вызывает тошноту. Сколько их было, чашек кофе, за сегодняшнюю ночь? Ой, много…
Я – аврор, сотрудник элитного подразделения – Отряда Магов Особого Назначения. Мы дежурим каждую ночь, и сегодня как раз была моя смена. Как обычно, в первые часы все настороже, ждут вызова, но если ничего не происходит – после полуночи напряжение спадает.
Дежурства ввели после возрождения Сами-Знаете-Кого, и поначалу они себя оправдывали – мы предотвратили несколько серьёзных происшествий. Но в последнее время Тот-Кого-Нельзя-Называть затаился, ничего не предпринимает, и дежурства превратились в пустую формальность. Правда, их никто не отменял. И поэтому каждую ночь группа матёрых авроров во всеоружии ждёт, когда потребуется их помощь. Но ночную тишину не нарушает сигнал тревоги, и мужики расслабляются. Кто-то пытается урвать часок сна, шахматисты сосредоточились над доской, Дэн Сандерс, как обычно, что-то учит – хочет стать Невыразимым, каждую свободную минуту тратит на подготовку. Каким прекрасным временем могли бы быть эти ночи!
Могли… если бы не Абрахам Лейц и его закадычный дружок Сидней Таусон‼! У этих двоих все мозги – в яйцах, мысли – только о сексе, а разговоры – кто, кого, где и как трахнул! Да ещё и ко мне свои грабли протягивают, с-с-скоты‼!
Я не единственная девушка среди авроров, но моё «везение» безошибочно действует и здесь – все шпильки от мужчин достаются только мне. Неприличные байки, чуть громче, чем надо бы. Многозначительные подмигивания. Сальные взгляды. Ухмылки.
Мерзость‼! Гадость‼! Ублюдки‼!
Нет, конечно, не все мои коллеги считают, будто мужская работа компенсирует девкам несостоятельность в личной жизни, но тех, кто так не думает, мало, и ни один из них не попал сегодня на дежурство. Так что пришлось вытерпеть по полной.
«Зря упрямишься, крошка, тебе понравится, не бойся», - приторный похотливый басок Абрахама Лейца зазвучал в ушах, словно наяву, и слёзы обиды хлынули с новой силой. Я плюхаюсь на табуретку и рыдаю, рыдаю, рыдаю… Реву – и чувствую, как освобождаюсь от всей мерзости и грязи, от приглашений прогуляться до чулана тет-а-тет, от предположений, что хороший секс мигом выбьет из меня аврорские амбиции. Как же – на святое покусилась, на священную мужскую профессию!
Почему, ну, почему они не принимают меня всерьёз?! Да, девчонка. Да, неуклюжая смешная недотёпа. Но не на работе же‼!
Сражаюсь не хуже других, и не струсила ни разу, и не спотыкаюсь во время выполнения задания.
А на левом плече у меня татуировка – паук, пронзённый копьём. Мой личный счёт убитых Пожирателей перевалил за дюжину, вот что это значит! Я не какая-то соплячка - полноправный аврор, не хуже некоторых. И никому не позволю так с собой обращаться!
Смахиваю последние слёзы, чувствую, как губы расплываются в улыбке при одном воспоминании о крошечном пузырьке, что ждёт своего часа в тумбочке. Фред и Джордж Уизли сначала пришли в ужас от моей идеи, потом долго отнекивались, пришлось поуговаривать….
«Ничего серьёзного, ребята, всего лишь – шалость…»
Глаза сами собой закрываются, я представляю, как в следующее дежурство соглашаюсь уединиться с Абрахамом и не забуду – о, нет, ни за что не забуду! – флакончик с маслянистой жидкостью. Перед глазами появилась похотливая морда Лейца и его возбуждённый член… И ужас, который появится, непременно появится, вместо желания…
Тройное «У» на этикетке давало стопроцентную гарантию качества, а значит – зелье, изобретенное неугомонными близнецами на основе моей милой идейки, обязательно подействует!
Я улыбаюсь. Как приятно обдумывать месть, может, даже приятнее, чем непосредственно мстить.
Предвкушение… Какое сладкое слово…
Вздох. Будто горячий комок скользнул вниз по телу, пробежали по коже мурашки… Не удержавшись, я глажу себя по груди, и чувствую, как рвётся с губ сладострастный стон.
Мантия решительно ползёт с плеч, соскальзывает с табуретки на пол, остаётся там бесформенной кучей. Пусть полежит. За мантией следует бельё, падает сверху. Красное и чёрное. Так сексуально, так возбуждающе…
В ванной комнате пахнет корицей, моя любимая пена для ванн образует над водой радужные холмы, из запотевающих зеркал смотрят на меня мои отражения. Под этими внимательными взглядами меняют цвет волосы, возвращаясь к данному при рождении, изменяются черты лица. Разглядываю девушку в зеркале. Красивая. Провожу ладонью по плечу, тело с готовностью откликается дрожью. Глажу себя, не задерживаясь нигде надолго, нарочно не касаюсь самых чувствительных местечек. Дыхание сбивается в рваный ритм, ноги уже не держат, и я соскальзываю в ванну.
От горячей воды кожа покрывается мурашками, пышная пена щекочет напрягшиеся соски. Они сжались в крошечные твёрдые горошины, такие чувствительные, что ощущают, как лопаются пузырьки пены.
От душа долетают брызги, и каждая капля заставляет меня выгибаться, ещё, ещё, сильнее, пожалуйста… Сквозь пар над водой, сквозь полусомкнутые ресницы вижу, как мой зеркальный близнец гладит себя, теребит соски, а по плечам сползает пена.
Во рту пересохло от желания, струи воды хлещут по коже. Провожу ногтями по шее, медленно, нежно, вздрагиваю, напрягаюсь. Мысли начинают путаться, я уже не смотрю на своё отражение – есть только я, удовольствие приближается.
Дотянулась до душа, обхватила его, упругие струи ласкают шею, грудь, живот… другая рука гладит и царапает, пальцы на ногах почти сводит от напряжения. Медленно направляю душ на бёдра, на коленки, выступающие из воды, снова на бёдра… развожу ноги, струи хлещут именно туда, куда надо.
- Да-а-а, - хриплый стон сорвался с губ.
Пальцы сжимают сосок крепко, почти до боли, головка душа прижимается к промежности, и оргазм взрывается цветными звездочками перед глазами…
Не могу унять дрожь, дёргаюсь, изрядная волна пены и воды выплёскивается на пол, и, не удержавшись, погружаюсь в воду с головой.
Выныриваю, с трудом переводя дыхание.
Забытый душ валяется на дне, щекочет ямочку под коленкой, ладони блуждают по телу, глаза туманятся. Я вся такая невесомая, парю в воде, кажется, от лёгкости взмою из ванны, как воздушный шарик, и немного кружится голова.
Хорошо…
* * *
Довольная и расслабленная, как сытый книзл, я стою в комнате перед зеркалом, на лице – ни малейших признаков усталости, ни следа слёз, синие глаза удовлетворённо блестят. Гладкое, сильное обнажённое тело в капельках воды радует взор. Мокрые чёрные волосы прилипли к плечам, я не стала их сушить. Резкие черты лица и надменное выражение – фамильная внешность Блеков. Такой меня не знает никто.
Я достаю из тумбочки своё сокровище - хрустальный фиал с монограммой братьев Уизли, поднимаю его высоко над головой, солнечный луч рассыпается бликами по стеклу.
Ловлю отражение в зеркале — огонь в глазах, по лицу расплывается торжествующая мстительная улыбка.
Близнецы Уизли всегда держали качество своих товаров на высочайшем уровне, так что Абрахаму Лейцу гарантирована чрезвычайно неприятная неделя - неделя импотенции!