Слизеринцы спрашивают Снейпа:
- Профессор, а чем отличаются ум и хитрость?
Снейп:
- Ум позволяет решать сложные проблемы, а хитрость позволяет их обходить.
Слизеринцы:
- А что полезней?
Снейп:
- Полезней всего - интеллект. Он позволяет выбирать, что лучше: решать, обходить, или не лезть не в свое дело.
Очень часто она засыпает прямо здесь, в гостиной. Я не могу постигнуть, да и не буду спрашивать, по какой причине она не считает нужным уйти к себе, ощущая приближение сна. Я редко встречал людей, готовых добровольно утратить бдительность в моем присутствии, но ученичество - а она учится под моим началом уже полтора года - выковало между нами что-то, похожее на незримую связь. Как бы я ни скрывал это от коллег-профессоров, но… ее образ все чаще овладевает моими мыслями. Беседы с ней, ставшей с течением времени спокойней, уже не слишком тяготят. Минерва шутит, что я утрачиваю «навыки общения», но правда заключается в том, что манеры мисс Грейнджер значительно улучшились к ее возвращению в Хогвартс. Конечно, можно отнести это изменение за счет отсутствия Поттера и Уизли, карьеры которых не имеют ничего общего с миром науки. Иногда они навещают свою подругу в замке, в каковом случае я удаляюсь в Хогсмид или же позволяю себе расслабиться, приняв Зелье живой смерти. Мне претит наблюдать, как она опускается до уровня своих дружков, которые не могут сравниться с ней ни интеллектом, ни зрелостью суждений. Когда-то я собирался положить конец этим светским визитам, но по причинам, ускользающим от моего понимания, мисс Грейнжер получает удовольствие от общества этих оболтусов.
Сегодня она заснула, пристроив на бедре «Справочник Скамандера по применению холоднокровных животных в зельях на водной основе» и придерживая нужную страницу кончиком мизинца. Книга присутствует всегда, будь это наши тихие вечера, проводимые вместе, или где-то еще, но мисс Грейнджер не может не прихватить этот источник знаний. Она будет отпираться, но однажды я застал ее дремлющей в обнимку с «Придирой». И независимо от выбранного чтения, все заканчивается одинаково - печатное издание угрожающе сползает с ее коленок под легкое посапывание, доносящееся с кушетки. Ее апартаменты расположены не далее чем в двадцати ярдах по коридору, там ее ждет застеленная и согретая постель - кровать с пологом, - но, судя по всему, она предпочитает погружаться в объятия сна здесь, приняв неловкую позу.
Я откладываю свою книгу и снимаю очки. То, что я читаю в очках, оказалась для нее увлекательнейшей новостью. Она не перестает восхищаться каждым открытием, имеющим отношение к моей личной жизни. К примеру, стоило мне попасться на глаза мисс Грейнджер с плиткой темного шоколада из «Сладкого королевства», как она с завидной регулярностью начала поставлять мне этот шоколад, засовывая его в верхний ящик учительского стола по утрам в понедельник. Следовало бы просветить ее, что я предпочитаю мятные леденцы, но такое проявление заботы для меня важнее сладостей.
Наша совместная работа, в свою очередь, стала для меня поучительной возможностью ознакомиться с ежедневными пристрастиями Гермионы Грейнджер. Она рано встает и так же рано укладывается в кровать, любит разгрызать косточки из апельсинов, ее кот царапает все, до чего может дотянуться, а натянутые отношения с родителями огорчают ее больше, чем она готова в этом признаться.
Я поднимаю фолиант, обтянутый кожей, и помечаю закладкой страницу двести шестую перед тем, как опустить его на стол рядом с ее остывшим чаем. Она лежит на боку, перекинув левую руку через талию, а другой прикрывает лицо, подпирая ладошкой подбородок и, как бы неудобно это не казалось со стороны, не ворочается, пытаясь устроиться поуютнее.
Раньше я даже думал, не следует ли переносить мисс Грейнджер в ее спальню, но, учитывая постоянство, с которым она предается отдыху на этой кушетке, моей спине уже за неделю пришлось бы несладко. Пожалуй, я неохотно допускаю такое намерение еще и потому, что ее присутствие радует меня. Много лет подземелья служили домом для меня одного, и появление здесь нового лица я могу только приветствовать. Не следует, однако, спешить с выводами, полагая, что я буду счастлив разделить свои вечера с любой старой каргой, окопавшейся в этом замке. Только мисс Грейнджер, бодрствуя или отдавшись во власть сновидений - как сейчас, - способна привносить безмятежность во все, что меня окружает.
Несколько дней назад за завтраком в Большом зале Минерва выдвинула предположение, что я проявляю заботу о мисс Грейнджер настоятельнее, чем это предписывается наставнику. Не нарушая многолетней привычки, я лишь позволил себе безмолвно продемонстрировать отвращение к подобной идее. И однако, как бы я ни отрицал это перед Минервой, она права. Мне нравится опекать эту девочку, и, если я не заблуждаюсь, она в какой-то степени склонна отвечать мне взаимностью. Четыре месяца тому назад, после одного особенно скверного взрыва в лаборатории, Поппи настояла на соблюдении постельного режима. Две недели мисс Грейнджер не отходила от моей постели. Трижды в день она наносила целительную мазь на мои раны, цитировала отрывки из книг, которые, по ее мнению, могли меня заинтересовать, и составляла компанию за обедом. За все годы профессорства я не припомню более удовлетворительного отступления от школьного порядка.
Есть одна вещь, пришедшаяся мисс Грейнджер особенно по душе после ее водворения сюда, а до того долго пролежавшая в глубине платяного шкафа. Это кашемировый плед с бахромой на одном конце, в тонкую белую и синюю полоску, подаренный Филиусом много лет тому. Сейчас по утрам мисс Грейнджер набрасывает его на спинку кресла в кабинете, где он и покоится весь день, составляя резкий контраст со старой, обтрепанной черной кожей обивки. Мягкая материя разворачивается в моих руках, пока я приношу плед в гостиную. Всего на краткий миг я вдыхаю тонкий аромат ее духов; затем вынимаю из шерстяных нитей запутавшийся там волосок. Он немедленно превращается обратно в пружинку.
Когда я укрываю ее, мисс Грейнджер что-то мурлычет под нос, давая понять, что это ей по нраву, тянет на себя угол одеяла рукой, которой она до того поддерживала голову, и ерзает на кушетке. Это всегда вызывает улыбку. Меня искренне радует, что кроме образования я в состоянии доставить ей еще хоть толику обычного тепла.
Наутро кушетка сохранит только отпечаток ее тела, а плед будет аккуратно сложен на кресле. Еще несколько каштановых волосков останутся на бахроме, и недочитанная книга исчезнет со стола. Но сейчас она рядом со мной.
Пока я убираю холодный чай, свою книгу и рюмку с шерри, который мне так и не удалось допить, становится поздно. Я склоняюсь к мисс Грейнджер и целую ее в лоб - легко, не тревожа, - поправляю плед, укутывая ноги, и шепотом желаю доброй ночи.
Удаляясь в спальню, я размышляю о том, дозволено ли мне будет однажды задернуть полог за нами, лежащими в одной постели. На миг разрешаю себе не сопротивляться ошеломляющему чувству одиночества, настигающему меня, когда я окидываю взглядом пустую постель, суровую и холодную. И все же… горечь и ощущение ненужности рассеиваются, а губы сами изгибаются в легкой улыбке - второй за день, которой я обязан мисс Грейнджер, стоит только вспомнить, что завтра понедельник. А в понедельник в ящике стола снова появится плитка шоколада, давая возможность самым подобающим образом поблагодарить молодую ведьму, спящую в соседней комнате. Это чувство ожидания и надежды дарит мне мирные сновидения.
