Разговор Молли Уизли и Нарциссы Малфой.
- Нарцисса, какое у тебя изумительное жемчужное колье. И такое длинное. Держу пари, Люциус дарит тебе по жемчужине каждый год в день твоего рождения....
Себастьян, один из Демонов Ада, довольно долго жил на земле. Он давно наблюдал за людьми — их крошечными жизнями, крошечными поступками и, вопреки, иногда такими огромным последствиям. Один человек мог превратить практически всю свою нацию в фанатичных последователей, что совершали зверства не хуже надзирателей у него дома. Себастьяну ничего не нужно было делать — люди все делали сами. Сначала это было даже забавно, потом вызывало лишь презрение, потом — равнодушие. Что делать демону, если его работу сделали за него? Лишь поглощать души и быть счастливым. Вот только вкусных, по-настоящему ценных душ он не ощущал последние несколько десятилетий. Заглядывая в глаза, касаясь каемки душ чутким обонянием, он лишь отшатывался, с отвращением кривя тонкие губы. Все не то — серые, безвкусные, картонные, несущественные, посредственные... Отвратительно. Лишь соя вместо сытного стейка с кровью. Человеческая душа обнищала. И это было не только его мнение.
— Ты в курсе, что все это говорил вслух? — негромко усмехнулся Грелль, мельком взглянув на Себастьяна.
Демон лишь хмыкнул, рассматривая виски в своем стакане. Лед уже совсем подтаял, превращая напиток в пойло. Он все равно не собирался это пить.
— Кому мне все это говорить, как не жнецу?
Грелль, покачиваясь на стуле, теребил пальцами длинный красный локон. Скучающе потягивая невозможно сладкий коктейль, он косился на часы на запястье.
— Ты совсем очеловечился, — с непонятной интонацией протянул Грелль. — Стоило мне появиться, ты утащил меня в укромный уголок и всучил это концентрированное сахарное нечто. А я между прочим на работе. И нет чтобы начать мне дифирамбо петь и признаваться в пылкой и страстной любви, ты плачешься мне в жилетку, как самый последний тинейджер с трудной судьбой. Заняться нечем, вокруг меня одни тупицы и все они невкусные, бла-бла, бла-бла. Я рад поболтать с тобой пару минут между работой, но, Себастьянчик, сколько можно ныть? Это не добавляет тебе шарма.
Красная радужка лишь на мгновение вспыхнула и тут же погасла. Демон тихо рассмеялся.
У них с жнецом были странные отношения. И тянулись они уже более сотни лет.
Себастьян просто выполнял контракт у одного капризного аристократа с душой такой сладкой, что во рту скапливалась слюна лишь от предвкушении пира. И в тот самый момент, когда демон наконец выполнил требования контракта и медленно надвигался на беспомощного, бессознательного человечишку, сбоку появился Грелль.
— Извини, но я забираю его. Его душа слишком важна, чтобы просто исчезнуть в твоей зубастой пасти.
Раздался оглушительной на фоне недоуменной тишины звук бензопилы.
Они тогда значительно подпортили друг другу шкуры. Себастьян почти лишился руки и пары пальцев. Он не собирался так просто отдавать свой долгожданный ужин какому-то жнецу.
Грелль выглядел, как безумный. Он с хохотом летел на него с бензопилой, акулья улыбка сверкала на бледном лице, а яркие желто-зеленые глаза горели за стеклами очков чем-то таким непонятным, что это даже отвлекало. Жнец отвешивал ему сомнительные комплименты и такие откровенные предложения, размахивая модернизированной косой, что демон невольно задавался вопросом — его действительно пытались так топорно соблазнить или это все было лишь отвлекающим маневром, чтобы достать до него?
В пылу борьбы, когда бензопила усташающе пела у самого уха, а перемазанный их общей кровью Грелль заливался смехом, послышался непонятный грохот.
— Все слишком затянулось, Грелль. Пора заканчивать.
То был другой жнец, появившийся столь неожиданно и не вовремя, что сражение демона и жнеца на секунду прервалось. Щипцы потянулись к безвольному аристократу и поддели душу. Та мгновенно ринулась ввысь и исчезла.
— Ну что ж. Адью, Себастьянчик. Еще сочтемся.
Жнецы исчезли, а Себастьян остался наедине с остывающим трупом.
В груди демона родился настоящий рык. Вымазанный в крови, почти лишившись руки и долгожданного ужина, он был зол как никогда прежде. Он столько сил потратил, чтобы заполучить-таки эту душу, но проклятый безумный жнец просто вырвал ее изо рта! И не столько было жаль усилий, сколько жаль именно потерянную душу — такую манящюю, со сладковатым привкусом легкого разложения и гнильцы, так любовно им выпестованным — о, эта душа была идеальной. Но чертов жнец отправил ее на еще один круг перерождения — и где прикажете ее искать, в каком веке и как добиваться столь утонченного вкуса? Чертов жнец!
В следующий раз он увидел Грелля не раньше, чем через сто лет. Тот сидел на крыше, наблюдая, как демон крался за кем-то.
— Себастьянчик! — пропел Грелль высоким голосом. — Я пришел возвращать долг.
Демон медленно обернулся, но уже в следующее мгновенье стремительно оказался рядом с ненавистным жнецом и держал того за глотку.
— Было так глупо вновь появляться передо мной, — сладко улыбнулся Себастьян, сжимая горло сильнее. — Просто дай мне повод не убить тебя прямо здесь и сейчас.
Грелль отвел одну руку и неожиданно ткнул длинным ногтем в глаз демону. От неожиданности он чуть отшатнулся, ослабляя хватку. Жнец тут же воспользовался этим и ногой отпихнул Себастьяна.
— Ты что, меня не слышал? — прохрипел Грелль, потирая покрасневшую кожу. — Я пришел, чтобы отдать тебе душу. Вместо той, что забрал у тебя тогда из-под носа.
Подобные новости действительно заставили его остановиться. Недоуменно приподняв брови, Себастьян переспросил:
— Что?
— Ты слышал, — закатил глаза Грелль. — Пошли.
Жнец привел его в больницу при монастыре. Невидимые для всех, они остановились у постели неровно дышащей монахини за пятьдесят. Она слабо сжимала в пальцах четки, что-то неразборчиво и бесшумно шептала в пустоту. Ей оставалось недолго.
— Можешь забрать ее душу, — благородно заявил Грелль. — Всю жизнь, сколько она себя помнила, она посвятила церкви. Ее душа была чиста, как слеза Девы Марии, пока у них в церкви не появилась новая девочка. Четырнадцать лет, не больше, сиротка. Мир вдруг показался ей совершенно другим — она возжелала девочку так неистово, что испугалась. Испугалась настолько, что случился рецидив старой болячки. Это даже смешно.
Грелль действительно издал короткий смешок и замолчал. Себастьян же наслаждался запахом, совершенным ощущением этой души — действительно чистой, лишь по краям оцепленой нитями чернеющих трещин. И продолжай она жить, продолжай верить в свой грех, ее душа бы иссушилась и пошла разломами, как земля на месте испарившегося озера. Себастьян обожал это — совершенная душа с намеком на гнильцу. Самая сладкая из возможных. Такого трудно добиться, если не вести душу с самого детства, чутко направляя ее и маринуя в грехе и святости, как самый лучший кусок мяса. И такое почти не встречалось в обычной жизни — души перегнивали сами в себе и становились непригодны даже для перекуса.
— Разве ее не хватятся? — спросил демон, неотрывно глядя на мечущуюся женщину.
— Она «Неопределенная», — отмахнулся Грелль. — Они стоят в особом списке, их так и не решили, куда отправить: наверх или вниз. Так что ты можешь помочь определиться прямо сейчас. Никакой бумажной воллкиты для меня, а тебе сытный ужин, что я отнял у тебя. Все счастливы.
После того случая они встречались еще несколько раз, взаимно оказывая друг другу услуги. Разного рода. Стоящую душу найти было все сложнее, и Себастьяна все устраивало. Разве что жаль было иногда отдавать души своих контрактеров, когда те уже были практически на языке. Но все же.
Грель оказался не таким безумным, как при первой встречи. Как потом он обронил, то был его первый выход в качестве жнеца и он еще не окончательно отошел от своей смертной жизни, и был слегка... не в себе. А спустя почти 150 лет он все же успокоился до того уровня, что мог спокойно распивать с демоном напитки в человеческом баре и выслушивать его заунывные причитания.
Грелль, в очередной раз взглянув на часы, вскочил на ноги.
— Все, мне пора, — заявил жнец, поправляя алый плащ на локтях. — А что до твоего нытья... У людей есть такая штука, называется переоценка ценностей. Попробуй. Найди для начала эти ценности у себя, а потом попробуй их переоценить. Очень занятная штука. Ну или друга себе найди. Адью, Себастьянчик.
Ценности? Что это за зверь такой?
Себастьян покинул бар через несколько минут после Грелля.
Себастьян был на земле очень долго. Настолько долго, что он помнил Карфаген и Трою. Время текло для него совершенно не так, как для обычных смертных. Что было всей жизнью для одного, для демона было лишь сиестой. Он заключал контракты играючи, и также их завершал, поглощал душу, переступал труп и шел дальше. Этих трупов было столько, что не счесть даже ему. Какое-то время его все устраивало. И когда это изменилось — с трудом можно было сказать.
Быть может 26 августа 1889. Может, где-то между 6 и 9 августа 1945. А может, 11 сентября 2001. Но что именно изменилось — для него удивительным образом ускользало, и он не особо желал это анализировать.
Казалось бы, продолжай в том же духе — находи трогательные алмазы посреди окружающей грязи и создавай уникальную огранку, любуйся лишь мгновенье и навсегда оставляй в себе. Как делал последние несколько тысяч лет. Но что-то шло не так.
Себастьян откровенно признавал, что ему скучно. И самую малость одиноко. Он давно не общался с другими демонами. Лишь изредка со жнецами. Единственный раз с ангелами. Себастьян ощущал себя монолитной древней горой, о которую разбивалась вода времени. Лишь немного подтачивала его, заставляя менять образы, но не добирались до самой сути. Вот до этого момента, похоже.
Выгуливая свой человеческий костюм по улочкам Пикадилли, он позволял звукам Лондона проникать внутрь, и те затрагивали что-то очень хрупкое внутри.
Только недавно Себастьян завершил последний контракт и заполучил душу настолько низкого качества, что она опустилась в его желудок подобно клубку грязной ваты. Ни чувства насыщения, ни удовлетворения это не принесло. Ее хотелось выплюнуть с тем же омерзением, что коты клубы своей шерсти. И ради этого он потратил год?
Начался сильный дождь, и практически все люди попрятались. Размытыми пятнами проносились кэбы, черными птицами зонты мелькали над головой. Кто-то задел его плечом и, не оборачиваясь, пронесся вперед. Он вновь казался себе древней горой, что равнодушно омывала вода.
Поднялся порывистый ветер.
Холодные капли стекали по лицу и чернильным волосам. Цеплялись за кончик носа и ресницы. В туфлях уже чавкала вода, а пальто, казалось, отяжелело на несколько фунтов.
— Мистер! — вдруг упрекающе раздалось совсем рядом. — Здесь идут дети.
Невысокая женщина, закутанная в теплую зимнюю куртку, в одной руке держала зонт, в другой плашку со знаком стоп. Она стояла возле ярко-желтого автобуса, в который забирались дети. Они, мокрые и бледные, одетые в легкие куртки, торопливо перебирали ногами, желая как можно скорее преодолеть дорогу от Национальной галереи до автобуса. Их процессия растянулась от самого здания, преграждая путь обычным пешеходам. Зонты были только у троих взрослых, что сопровождали детей.
Себастьян остановился. Не то чтобы он не мог пройти сквозь детскую колону, но зачем? Спешить ему было решительно некуда.
Демон тусклым взглядом следил, как торопливое шествие человеческих детенышей разных возрастов превратилось в пробку у двери автобуса. Все хотели быстрее забраться в тепло и сухость, но лишь создавали давку и мешали другим.
— По одному! — громко говорила невысокая женщина. — Ну же, соблюдайте очередь! Сначала девочки, потом мальчики. Нет, Молли, ты заходишь самая последняя, потому что вела себя отвратительно сегодня.
Себастьян чисто инстинктивно повел носом в сторону толпы. Из-за дождя и сильного ветра запах казался не таким отчетливым, и трудно было отделить аромат одной души от другой в том скопе. Однако...
Это было похоже на сияние. Холодное, равнодушное сияние далекой звезды. Металическое на вкус и колючее на ощупь. Едва ощутимое в толпе, но уж точно достойное внимание. То был аромат исключительной души.
— Хей, мистер, — обратилась к Себастьяну та невысокая женщина, — помогите, пожалуйста, завести внутрь.
Демон сморгнул алую пелену с глаз и недовольно перевел взгляд на женщину. У входа застряла инвалидная коляска с щуплой девочкой в ней. Себастьян без слов поднял коляску и легко занес ее внутрь. Это была отличная возможность постараться определить, кому принадлежала душа, что так его впечатлила.
В автобусе стоял гам. Мокрые и взбудораженные дети снимали с себя влажные куртки, что-то возбужденно говорили все разом, перебивая друг друга. Окинув взглядом присутствующих, Себастьян нашел того, кого искал.
Почти в самом конце сидел подросток в тонкой мокрой куртке, он судорожно пытался длинными пальцами привести темные сосульки на голове в порядок, но удавалось плохо. Чуть стеклянные синие глаза смотрели прямо перед собой, из приоткрытого рта доносилось тяжелое, с хрипом дыхание. Мальчишка вдруг вздрогнул и закашлялся, едва не выплевывая легкие себе на колени. Рядом сидящий подросток скосил на него недовольный взгляд и показательно отодвинулся.
— Опять этот чахоточный, — закатил глаза сосед, отворачиваясь. Сзади него послышался поощрительный смешок.
Кашель все не прекращался.
— Спасибо, сэр, — сказала невысокая женщина.
Себастьян еще раз бросил взгляд на подростка в конце автобуса и вышел. Дверь тут же захлопнулась и автобус тронулся.
Демон оглянулся — людей почти не было, а те, что были, так низко опустили свои зонты, что видели лишь лужи. Не желая рисковать, Себастьян нашел глухую улочку меж зданий, в предвкушении провел по удлинившимся клыкам раздвоенным языком и превратился в ворона. Он не собирался упускать такой идеальный ужин.
Погода осложняла полет, но демон быстро нашел яркое пятно автобуса и последовал за ним. Остановились они далеко от центра, у детского приюта. Ворон уселся на ближайшее дерево и пристально наблюдал, из автобуса, словно из прохудившегося мешка, высыпались взрослые и их воспитанники и торопливо зашагали в высокое здание. Здание было такого черного цвета, словно его сотню раз сжигали, и копоть настолько въелась в камень, что стала его сущностью. Множеством глаз Черный дом взирал на темное небо, равнодушно принимая в свои недра людей.
Себастьян ждал ночи.
Через много часов на Лондон опустилась тьма, и окна стали включаться одно за другим. В них, словно на экранах десятка телевизоров, копошились люди. Себастьян немигающим взглядом алых глаз следил, как подростки ходили по своим небольшим комнатам, переговаривались и играли в карты. Он всматривался в каждую маленькую жизнь за стеклом, пока не нашел того мальчишку, чья душа показалась ему столь привлекательной. Он был на пятом этаже, в третьем окне справа. Ворон забрался повыше.
Мальчишка сидел за столом, что было у самого окна. Он сидел удивительно ровно, что-то торопливо писал. Его грудная клетка странно приподнималась при вздохе, словно ему было больно делать один глубокий вдох, и вместо того делал по два крошечных.
Вдруг сзади появился другой подросток. Тот, едва оказавшись рядом со столом, перевернул свой рюкзак прямо на тетрадь мальчишки. Замерев, он медленно поднял потемневшие синие глаза на своего соседа. Вошедший подросток опустил тяжелую руку на плечо сидевшего и обвел другой свои разбросанные тетради и учебники. Что-то сказал синеглазому. «Нет», — четко выговорил мальчишка, нахмурившись. В следующую секунду его голову резко прижали к столу.
Себастьян, излишне любопытный, опустился на карниз их окна, чтобы услышать разговор.
— Что значит «нет», принцесса? — с силой вжимая голову в острые грани книг, презрительно спросил подросток. Он даже на вид был значительно крепче тонкокостного мальчишки с синими глазами. — На тебе синяки давно зажили? Соскучился за ними?
Гневно сверкнув синим взглядом, мальчишка судорожно вздохнул и зажмурился.
— Вот так-то, Сиэль, не забывайся. Иначе снова переберешься в медотсек. Ты ведь этого не хочешь, правда?
Не дожидаясь ответа, подросток вновь покинул комнату. На бледном лице Сиэля отчетливо проступала красная линия — отпечаток учебника. Мальчишка закрыл глаза, делая судорожные вдохи и выдохи, с силой сжимая ручку. Как же он ненавидел своего соседа.
Далеко за полночь, когда оба мальчишки крепко уснули, Себастьян приготовился действовать. Подчиняясь ему, окно приоткрылось, и он с легкостью забрался внутрь. Приняв человеческую форму, он заставил соседа Сиэля погрузиться в глубокий сон без сновидений. Демон тихо подошел к кровати нужного мальчишки и навис над ним. Сиэль спал беспокойно, хмурился и вздрагивал, ему снилось что-то неприятное.
Себастьян опустился на край кровати мальчишки и положил руку ему на горячий лоб. Демон всмотрелся вглубь — да, это именно та душа, холодная и острая, неспокойная. Он провел рукой по гладкой щеке, ощущая под пальцами не мягкость кожи, а блестящие иглы души, что защищалась совершенно инстинктивно.
Огладив бледную щеку с лихорадочным румянцем, демон скользнул в сон Сиэля.
Все было черным. Раздавалось лишь громкое, загнанное дыхание, от которого мурашки разбегались по телу.
А затем появился огонь. Он сжирал шторы и картины, вылизывал стены и трещал половицами. Его было столько, что он закрывал собой весь мир.
— Мама! — послышался истошный вопль. — Папа!
Маленький мальчик кричал во всю мощь своих легких, бегая по коридорам, бесконечным и жарким, безуспешно пытаясь найти своих родителей. На его детском лице отражался ужас, в синих глазах застыли слезы, но он не останавливался. Он продолжал бегать по коридорам, открывал десятки дверей в поисках родителей, но оттуда на него шипел только огонь. Мальчишка почти отчаялся. Открывая очередную дверь, он почти ни на что не рассчитывал, но внезапно на полу увидел тело. Изломанное тело в луже собственной крови.
— Мама! — закричал мальчик, вцепившись пальцами в подол платья.
Она смотрела на все безразличным стеклянным взглядом, из рваной раны на шее медленно вытекали остатки крови.
— Сиэль?
Мальчишка, чьи глаза почти ослепли от слез, услышал свое имя подошел ближе к креслу. Там был его отец — бесцветные губы едва шевелились, у него из горла торчал нож для разделки мяса, на белую рубашку беспрерывно стекала алая кровь
— Беги, — едва слышно прошептал отец. — Забудь все. И беги.
— Нет, нет, нет, — словно в бреду, зашептал Сиэль. Что-то невыносимо сильно тянуло внутри и грозилось взорваться.
Дрожащими руками мальчик потянулся к рукоятке ножа, влажными пальцами потянул его на себя. Стоило ножу исчезнуть, из раны тут же бурным потоком хлынула кровь, заливая грудь мужчины, пол, затапливая всю комнату. Сиэль тонул в крови, захлебывался в ней и не мог вздохнуть.
— Нет.
Все исчезло. Там, где они оказались, не было ничего — была лишь черная, непроглядная пустота, что не имела конца и передышки.
Сиэль сидел в невесомости, спрятав лицо в коленях. Его одежда превратилась в алую, в поры забилась кровь, с кончиков волос скатывались тяжелые багряные капли. У ног лежал нож, а мальчик даже не всхлипывал — скорее выл на одной ноте, как смертельно раненное животное, что легче пререзать, чем облегчить агонию. И это было бы милосердно.
Демон появился перед ним в виде черной дымки, что пахла серой и пеплом. По невидимым губам змеилась ухмылка, черные тени потянулись к мальчишке.
— Тебе больно, — произнес Себастьян почти ласково. Мальчишка вскинулся, оглядываясь в поиске говорившего. — Ты потерял единственных близких людей в тот день. Их зарезали, как животных в стойле. А ты был слишком мал, чтобы защитить их. Ты испугался, я не виню тебя за это. Когда происходят страшные вещи, мы хотим зажмуриться и сбежать. Но те, кто причинял нам боль, остаются где-то там позади. И они могут ударить в спину, когда ты меньше всего то ожидаешь.
— Что ты хочешь от меня? — слабо отозвался Сиэль, лишь сильнее подтягивая коленки к себе.
Ему ответил бархатный смех, что скрывал под напускной мягкостью ядовитое острие. Черная дымка приняла очертание когтистых рук, и те потянулись к мальчишке. Сиэль вздрогнул, ногтями впиваясь в колени. На красном от чужой крови лице белели дорожки пролитых слез.
— Я ничего не прошу у тебя, — мягко ответил демон, касаясь прохладной кожи. — Я хочу предложить.
— Мне ничего не надо от тебя, — резко отрезал мальчишка, скривившись. — Убирайся.
— Но ты слаб, — продолжил расточать яд Себастьян. — В тебе недостаточно сил, чтобы отомстить тем, кто причинил тебе такую боль. Разве ты не чувствуешь ее — тянущую, кровоточащую рану на том месте, где были родители? То место, откуда этим самым ножом вырезали все то светлое, что было у тебя. Лишили детства, лишили дома. Лишили всего.
Сиэль рассмеялся — истерично, высоко, на грани истерики. Он сжал собственный бок, словно этот смех причинял ему боль. Отсмеявшись, он обратил абсолютно пустые глаза в пустоту. Он не чувствовал ни веселья, ни боли. Он не чувствовал ни-че-го. Себастьян, завороженный, ждал его ответа.
— Зачем мне месть? — таким же пустым голосом спросил Сиэль. Вытянув вперед ноги, он разглядывал свои руки, покрытые кровью. Было ощущение, что он никогда не сможет ее смыть до конца. — Людей, которые сделали это, нашли, я читал. Они гниют в тюрьме. И даже если каким-то образом организовать их убийство там, что мне это даст? Мне почти 18. Скоро я покину это место и больше никогда не вспомню. Отец сказал забыть. Я забуду. Местью не вернуть ни родителей, ни мое детство.
Себастьян выскользнул из сна мальчишки. Положив на горячечный лоб ладонь, он заставил Сиэля забыть сон.
Решительно поднявшись, демон последний раз скользнул взглядом по беспокойно спящему мальчишке, что в кошмарах блуждал по бесконечным коридорам в огне в поиске мертвых родителей, и направился к окошку.
«Если бы все вышло просто, я был бы даже разочарован, — молча думал Себастьян, пролетая над ночным Лондоном в образе ворона. — Но сопротивление лишь делает добычу более желанной».
Как можно узнать, что человек желает больше всего? Лишь стать его другом. И поставить перед выбором.
Оказавшись у себя дома, Себастьян смахнул пыль с ноутбука и открыл его. Быстро найдя сайт приюта, он бегло просмотрел общую информацию, но не нашел никаких данных о детях.
Было два варианта: притвориться тем, кто хочет взять ребенка, или внедриться в сам приют. Сиэлю было почти 18, так что первый вариант не имел никакого смысла и вызвал бы больше вопросов, чем поощрений, так что оставался второй вариант.
Себастьян открыл раздел с вакансиями приюта и хмыкнул. Учитель математики, учитель биологии и психолог. И оклады столько крошечные, что это не просто отпугивало, а вызывало недоумение. В роли кого же он мог выступить, чтобы завладеть вниманием, проникнуть внутрь и препарировать изнутри?
Глаза на мгновенье окрасились алым от предвкушения.
На следующее утро он уже был в администрации приюта. Обворожительно улыбаясь, он разглагольствовал о том, как любил детей, как желал им помочь преодолеть трудности на пути к счастливой жизни. Управляющая, серьезная женщина лет сорока, задумчиво глядела на белые листы, что протягивал ей Себастьян. Его волей, эти белые листы превращались в ее глазах в диплом с отличием из Уорикского университета в Ковентри и несколько рекомендаций.
— И все же, — перебила женщина Себастьяна, стоило ему зайти на новый виток своего рассказа, — у вас отличный диплом и хорошие рекомендации — так почему вы хотите работать именно у нас? К сожалению, мы не можем предложить большой оклад, который соответствовал бы вашим компетенциям.
— Я считаю своим долгом помочь этим сироткам, — воодушевленно улыбался демон. — Ведь я тоже потерял отца очень рано, и понимаю их как никто другой. Позвольте мне помочь им.
Женщина скептически выгнула бровь. У нее было, что ответить этому расточающему позитив щеголю, но зачем? Они остро нуждались в новых кадрах, а специалистов с подобным послужным списком едва ли можно было заманить в их приют.
— Хорошо. Вы приняты.
Внутренне ухмыляясь, Себастьян звонко вышагивал по пустым коридорам в сторону своей новой комнаты. В руках у него был небольшой чемодан с вещами, что был лишь формальностью, а в другой руке листок с расписанием. Сегодня же перед ужином он должен был познакомиться со всеми воспитанниками на групповой терапии. Стоило предварительно погуглить, что от него конкретно требовалось.
Все отведенное до встречи время он изучал информацию. Едва ли он копнул глубоко, но тех нескольких книг, что он успел пролистать, должно было хватить, чтобы не расколоться в первый же день. В какой-то момент он даже словил себя на мысли, что психотерапия — весьма занимательная вещь. Если применять ее правильно, разумеется. Если кто-то составил инструкцию, как вскрыть человеческий мозг — было бы весьма глупо ею не воспользоваться.
Когда пришло время, все люди, проживающие в приюте, включая преподавателей, собрались в спортзале на первом этаже. Себастьян, мягко улыбаясь, заставил их снести стулья едва не со всех кабинетов, чтобы усесться в большой, чуть кривоватый круг. Он и сам занял место на одном из стульев, находя позицию четко напротив Сиэля, и заговорил:
— Я здесь лишь первый день, и хотел бы со всеми познакомиться, — располагающим голосом произнес демон. — Пожалуйста, назовите свое полное имя и несколько слов о себе. Я начну. Меня зовут Себастьян Михаэлис, мне 28 лет. Родом из маленького города на юге. Потерял отца в 13, мама умерла совсем недавно. Я надеюсь найти в этом кругу поддержку и понимание, ведь сегодня для меня очень ответственный день. Пожалуйста, теперь ты.
Себастьян посмотрел на девушку в инвалидном кресле справа от себя. Ту самую, которой он помог забраться в автобус, но которая его совершенно не помнила. Девушка взволновано сглотнула, глядя на доброжелательную улыбку мужчины, и кивнула.
— Меня зовут Лайза Страйт, мне 16 лет, — тихим голосом начала девушка. Почти сразу послышались смешки, заставившие девушки замолчать и сильно покраснеть.
Себастьян метнул взгляд на смеющихся и предостерегающе сказал:
— Здесь не место насмешкам. Этот круг — место, где каждый может поделиться своими мыслями и переживаниями. Но главное правило: никого нельзя перебивать. У вас будет время поделиться эмоциями по поводу слов говоривших, дождитесь своей очереди. Продолжай, Лайза.
Мужчина ободряюще улыбнулся девушке, и та снова покраснела, но уже от смущения.
— Что ж, я не так давно здесь, и скоро покину это место. Я здесь, пока над моими родителями проводится... хм, слушание в суде. Но уже скоро все закончится, и я вернусь домой. Вот. Все.
— Святая простота, — едва слышно произнес другой мальчишка с пренебрежением, складывая руки на груди.
— Спасибо, Лайза, — с натянутой улыбкой сказал Себастьян и перевел взгляд на перебившего. — Теперь ты можешь представиться и рассказать нам, почему ты так думаешь.
— Меня зовут Пит Ллойд, мне 14, — начал мальчишка, вызывающе глядя на Себастьяна. — Я здесь с трех лет, потому что родители бросили меня и пропали. И я знаю, что они не вернутся, потому что тот, кто один раз бросил, уже не изменится и не вернется. И суды длятся годами, Лайза. А после них все может быть только хуже, ведь их могут посадить надолго. Очень надолго.
— Неправда! — вдруг надрывно вскрикнула Лайза, задетая за живое. — Тебе лишь бы все сделать хуже! Если своим родителям ты был не нужен, то не распространяй свою злость на остальных!
Себастьян положил руку на предплечье девушки в успокаивающем жесте. Лайза тут же замолчала, Пит продолжал мрачно ухмыляться.
— Мы можем поговорить об этом позже в моем кабинете, — обратился мужчина сразу к обоим. — А пока давайте дадим слово остальным.
Это было утомительно. По-настоящему утомительно: множество злых на судьбу, ненавидящих себя и окружающих подростков, которым нельзя показывать ни слабину, ни острых зубов. Они шипели друг на друга не хуже змей, вступали в спор, не обращая ни малейшего внимания на мягкое одергивание со стороны Себастьяна. Преподавательский состав взирало на все это с равнодушным смирением, лишь иногда поджимая губы на особо громкие вопли. За эмоции им не доплачивали. Впрочем, иного развития этого вечера они и не ожидали.
Когда очередь дошла до Сиэля, Себастьяну уже хотелось вытянуть хребет у некоторых и переломать его о колено. Возможно, он ошибся, когда считал, что справится с толпой трудных, озлобленных подростков.
— Меня зовут Сиэль Блер, мне 17, — безэмоционально произнес мальчишка, сидя на стуле удивительно ровно, взгляд его хоть и был направлен на Себастьяна, но смотрел будто сквозь него. — Мои родители погибли в пожаре, когда я был еще ребенком. Через полтора месяца я уйду отсюда.
— Куда ты уйдешь, принцесса? — ехидно подал голос сосед Сиэля. — Тебя где-то ждут? Думаешь, под мостом не хватает только тебя?
— Я рад, что ты так волнуешься за меня, но не стоит.
— И все-таки, принцесса, куда ты собрался?
Взгляд Сиэля обрел осмысленность, и он надменно обернулся к соседу.
— Тебя это должно волновать в последнюю очередь, Браун. Но будь уверен, обо мне ты больше не услышишь.
— Но прочту в некрологе, — неприятно рассмеялся Браун, но Сиэль вновь потерял интерес ко всему происходящему и ушел в себя.
— Спасибо, Сиэль. Я бы хотел, чтобы завтра ты за час до ужина пришел на индивидуальную беседу, — мягко произнес Себастьян, с интересом наблюдающий до этого за диалогом двоих. Он постарался встретиться взглядом с Сиэлем, но тот будто находился не здесь и не с ними. — Дальше.
Стоило Себастьяну оказаться одному в своей комнате, он открыл поисковик, и принялся искать информацию о громких пожарах 6-8-летней давности, ведь мальчишке из сна Сиэля на вид было около десяти. Спустя много часов поиска, он наткнулся на любопытную статью о пожаре в загородном поместье Фантомхайвов. В голове пронеслась мысль, что уж слишком люди любили убивать это семейство в собственном доме, а затем сжигать.
В статье семилетней давности было сказано, что во время пожара погибли глава семейства и супруга, сестра мужчины, приехавшая в гости. А также пропал без вести десятилетний сын, Сиэль. Рядом с фото черных развалин, было фото семьи Фантомхайвов, и Себастьян удивился, увидев маленького ярко улыбающегося мальчика. Сравнивая с тем, что он видел сегодня вечером, трудно было узнать в Сиэле того ребенка.
Мужчина также нашел совсем новую статью, в которой говорилось, что пост генерального директора «Фантом Корп.» занял Эдвард Мидфорд.
На следующий день Сиэль пришел за час до ужина в кабинет Себастьяна. Усадив того напротив себя в удобное кресло, мужчина позволил себе несколько секунд просто понаблюдать за мальчишкой.
Он был слишком худым и невысоким для своего возраста. Кожа плотно облегала острые скулы, из-под коротковатого черного свитера были видны тонкие запястье и такие же тонкие щиколотки торчали из старых кросовок. На открытой коже горла крупно проступали мурашки от холода. Сиэль безучастно сидел в кресле, сложив руки на коленях, его стеклянный взгляд безразлично скользил по скудной обстановке кабинета, ни на чем не задерживаясь. У самой кромки рукавов на светлой коже проступали темные пятна синяков, но мальчишка даже не пытался их прикрыть.
Себастьяну казалось, что перед ним сидела кукла. Поразительно настоящая и искусная, но отнюдь не человек. Казалось, проведи острыми ногтями по шее, и оттуда вылезет синтепон, а не прольется кровь. Если бы Себастьян не знал точно, он бы подумал, что перед ним сидит зомби — удивительно смирное и безразличное зомби без души и разума, но нет. Он другим зрением видел его душу — настолько яркую, что почти слепило глаза. Вот только непонятно, какого качества ядро скрывалось за этим сиянием. И все же на языке она ощущалась холодной, свежей и сильной. Этого было достаточно пока.
— Желаешь чай?
— Да. Спасибо.
Себастьян давно не заваривал чай по всем правилам, и сейчас обстановка совсем не располага, поэтому он просто вскипятил чайник, что был тут же, и залил им чайные листья. Не дожидаясь, пока напиток остынет, Сиэль взял большую чашку и сжал ее в руках, греясь.
— Как ты провел сегодня день? — наблюдая за нехитрыми действиями, негромко спросил демон.
— Вы желаете услышать что-то конкретное? — ровно произнес мальчишка, не выказывая ни заинтересованности, ни раздражения.
— Все, что пожелаешь нужным мне рассказать.
Сиэль перевел взгляд в кружку, просто чтобы спрятать глаза и закрыться еще глубже в себе.
— Сегодня я встал в 6:30, чтоб закончить домашнее задание по тригонометрии для своего соседа. Потом мы позавтракали в общем зале овсянкой, тостами и чаем. В 8:30 начался первый урок, химия. А потом еще шесть уроков. На обед был чечевичный суп с тремя кусочками свинины, кекс с изюмом и сладкий чай. Я уже сделал почти всю свою домашнюю работу, а после ужина мне нужно будет пойти в библиотеку и помочь миссис Янг.
Голос Сиэля звучал так, будто он зачитывал список покупок.
— А что насчет тебя? Ты просто перечислил события сегодняшнего дня, но ни слова не сказал о своих эмоциях.
Мальчишка сделал глоток чая, и было видно, как по коже проскользнула и исчезла дрожь.
— Я ненавижу овсянку.
Себастьян неосознанно коснулся подбородка в задумчивом жесте. Что ж, он и не рассчитывал, что справится за один вечер.
— Почему ты делаешь домашнее задание своего соседа? Да и еще так рано, — продолжил мужчина, неотрывно глядя на безмятежного подростка. — У вас какой-то уговор?
— Да, уговор. Он не оставляет синяки на видных местах и позволяет допоздна оставлять свет включенным в нашей комнате, а взамен я делаю его домашнее задание.
Демон перевел взгляд на запястье Сиэля, где сейчас так удачно задрался рукав, и выразительно поглядел на темнеющий след чужих пальцев.
— Похоже, он не выполняет свою часть сделки, — ровно произнес Себастьян, чуть подавшись вперед. — Тебе стоит обратить на это внимание.
Сиэль перевел взгляд на запястье левой руки и просто разглядывал его несколько секунд. Себастьян с интересом ожидал его ответ.
— Разве это синяк? — вынес вердикт мальчишка. Он плотнее обхватил полупустую чашку и на секунду прикрыл глаза. — Я не в том положении, чтобы дразнить зверя.
— А ты бы хотел? — мягко, обволакивающе произнес демон, подаваясь еще ближе. — Разве тебе нравится чувствовать себя жертвой? И кого? Собственного соседа! Разве у тебя не возникало желания отплатить ему той же монетой?
Смех Сиэля был таким же пустым, как и его взгляд. Он ощущался, как дребезжание стекла в момент столкновения с полом.
— Хотите залезть ко мне в голову, доктор Лектер? — изгибая губы в слабой ухмылке, спросил Сиэль. — Навыков маловато.
Себастьян откинулся на спинку кресла, соединив руки в замок. Что ж, до этого ему никто не говорил о его некомпетентности в заключении контрактов.
— Расскажи мне о вашем прошлом психологе, — быстро заполнил паузу мужчина.
— Сначала мы разговаривали, первые пару встреч. А потом просто молча занимались своими делами. Он за столом, я в этом кресле. И так до его увольнения.
Сиэль отложил пустую кружку и вновь сложил руки на коленях. Смотрел он куда-то поверх плеча Себастьяна.
— А какими ты видишь наши встречи? Чего бы тебе хотелось?
Мальчишка чуть прикусил губу, в синих глазах что-то блеснуло и исчезло, превращаясь в былую гладь.
— Я бы хотел заниматься своими делами. Вот и все.
— Увы, это невозможно, — притворно вздохнул Себастьян. — Скоро ты покинешь эти стены, поэтому я желаю провести наше время с пользой. И лишь от тебя зависит, насколько качественно пройдет для нас это время. Что скажешь?
— Мне все равно.
— Очень жаль.
Несколько минут было тихо. Себастьян с тщательно скрытым интересом наблюдал, как Сиэль ожесточенно грыз нижнюю губу — и это было едва ли не единственное выражение его эмоций.
— Послушайте, разве вам не все равно? — в конце концов спросил мальчишка. — Какая вам разница до меня? Сами ведь знаете, что осталось полтора месяца. Так почему бы вам просто не оставить меня в покое? Едва ли вам удастся за это время залезть в мою голову и превратить там все в удобный вам фарш. Так стоит ли браться вообще?
— Вот это мы и выясним, — чуть улыбнулся мужчина, не показывая зубы. — Сегодня ты можешь идти, Сиэль.
Мальчишка, ни медля, покинул кабинет. Себастьян поудобнее откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Губы изогнулись в ухмылке. Это могло оказаться даже интересным.
Когда пришло время ужина, мужчина спустился в столовую вместе со всеми и занял место за столом преподавателей. Несколько воспитанников, когда он проходил мимо, поздоровались, и он мягко улыбнулся им.
— Как вы справляетесь, Себастьян? — негромко поинтересовалась управляющая по правую руку от него. — Еще не хочется сбежать?
Перед ними были тарелки с чем-то отдаленно напоминающим овощное рагу. Разница между тарелками преподавателей и воспитанников заключалась в объеме и количестве мяса. Глядя на содержимое, Себастьян ощутил ментальный приступ тошноты.
— Вовсе нет, — доброжелательно ответил он. — Тут множество сложных подростков, но ведь я здесь именно за тем, чтобы помочь.
Женщина многозначительно хмыкнула и обернулась к другому преподавателю.
Себастьян обвел глазами небольшое помещение, быстро разыскав Сиэля за одном из столов. Он сидел также ровно, словно проглотив черенок метлы, и смотрел прямо в свою тарелку, бессмысленно гоняя вилкой горошины. Слева от него сидел высокий блондин. Закинув руку на плечо Сиэля, он что-то взбудоражено говорил ему, сверкая льдистыми глазами. Когда блондин замолчал, выжидающе глядя на Сиэля, тот отрицательно покачал головой и резко сказал: «Убирайся». Расслабленные до того пальцы на плече Сиэля вдруг впились ему в кожу, другой рукой блондин взял его за подбородок и повернул к себе. Что-то коротко сказал, сжимая пальцы. Сиэль смотрел на него так, словно тот был лишь грязью под его ногтями.
Неожиданно на плечо самого блондина опустилась тяжелая рука, заставив того вздрогнуть и отпустить Сиэля. Задрав голову вверх, блондин встретился взглядом с соседом Сиэля. Презрительно глянув на того, Браун схватил блондина за волосы и вышвырнул его из-за стола, а сам занял освободившееся место.
Преподаватели смотрели, но не видели. Их вообще мало что трогало. Другие воспитанники перешептывались, выразительно поглядывая на Сиэля и его соседа, но не более.
Той ночью Себастьян в форме ворона сидел на ветке напротив пятого этажа и наблюдал, как на ребрах Сиэля появлялись новые синяки. Он не издал ни звука. Только после зашелся в долгом, разрывающем кашле.
Когда пришло время их следующей встречи, Себастьян поставил на стол перед Сиэлем большой кусок клубничного торта и кружку чая.
— Угощайся.
— В честь чего это? — подозрительно отозвался мальчишка, недоуменно взглянув на мужчину.
— Просто так. Сегодня была отличная погода — чем не повод?
Себастьян с интересом наблюдал за любым проявлением эмоций на лице Сиэля. Каким бы тот ни был краткосрочным, он всегда преображал тонкие черты, давая понять, что мальчишка все еще действительно жив, хоть и добровольно закрылся от всех за многометровым бетонным забором. Если тебя невозможно достать, то тебе не смогут причинить боль — Себастьян отлично понимал эту позицию.
Сиэль нерешительно взял тяжелую тарелку, положил ее на коленки и отломил кусочек торта.
— Тебе нравится клубничный?
— Да.
Мальчишка снова казался за сотней замков. Он медленно ел десерт, и мужчина позволял ему ни на что не отвлекаться, лишь следя за ним из-под полуприкрытых век.
— Вы не едите, — сам подал голос Сиэль. — В столовой. Почему?
— Предпочитаю питаться в своей комнате. Надеюсь, десерт не сильно перебьет твой аппетит перед ужином.
Сиэль не стал говорить, что это и был его ужин, и в столовую он сегодня уже не спустится.
— Чем ты планируешь заниматься, когда покинешь эти стены? — после длительного молчания будто невзначай спросил Себастьян. Мальчишка давно расправился с тортом, и медленно пил теплый чай, обхватив кружку двумя руками.
— Жить, — чуть помедлив, отозвался Сиэль.
— Ты планируешь поступать в университет?
— Возможно.
Опять повисло молчание. Оно не было тяжелым или неловким, скорее — располагающим.
— Я посмотрел все доступные фильмы и сериалы про Ганнибала Лектора, — неожиданно заявил Себастьян, с удовольствием замечая чуть вздернутую тонкую бровь.
— Мне казалось, это первая личность, с которой знакомятся студенты психологического факультета, — хмыкнув, сказал Сиэль. — И что же? Каков ваш вердикт?
— К сожалению, у меня нет бензопилы, чтобы вскрыть тебе череп, как Лектер пытался сделать с Уиллом, — очаровательно улыбнулся мужчина.
— К сожалению, — на выдохе повторил мальчишка, чуть обескураженный.
На этот раз его смех был похож на карканье ворона.
Мужчина снова позволил ему уйти раньше времени.
Себастьян подготовил целую корзину яблок к следующей встречи с Сиэлем. В этот раз не поведя и бровью, он взял яркое яблоко и вгрызся в него. По его пальцам заструился сладкий сок.
— Вы знали, что боги смерти едят одни лишь яблоки?
Демон позволил недоумению проступить на лице.
— Вовсе нет, — уверенно заявил он. — Они пьют невозможно сладкие коктейли, а еще они все близорукие.
Сиэль не донес яблоко ко рту, так и застыв на мгновенье с приоткрытыми губами.
— Похоже, вы совсем не знакомы с современной культурой.
— Может быть, — совладав с собой, благодушно согласился мужчина. — А ты мнишь себя богом смерти?
— Я похож на них разве что смертельной скукой. Я скорее тот, кто глубоко в душе желает изменить мир. И раз желание есть, то и средство найдется.
Себастьян, заинтригованный, подался вперед, подвигаясь почти на край кресла. Казалось, мальчишка говорил сам с собой, а не с ним.
— И что же ты хочешь изменить?
— Многое, — опять слишком абстрактно отозвался Сиэль. — Вы опять лезете ко мне в голову, доктор Лектер.
Мужчина вернулся на место, мастерски скрывая, насколько он раздражен. Казалось, фраза «вы опять лезете ко мне в голову, доктор Лектер» повторялась на каждой их встрече, и словно стояла между ними непреодолимой преградой. А за ней скрывалось все хоть мало-мальски важное. Сиэль не подпускал его ближе, оставляя наравне со всеми у бетонной стены, скрывающей его разум, чувства. Это начинало раздражать. Но и распаляло азарт наравне с тем.
Через неделю Себастьян мог сказать совершенно точно: у Сиэля не было ни друзей, ни приятелей. Кто бы ни тянулся к нему, все спотыкались о его отчужденность и безразличие. Мало что могло заставить его проявить эмоции. И если бы Сиэль был по природе своей замкнутым и хладнокровным, все было бы объяснимо. Но — нет, демон видел собственными глазами, как в глубине синих глаз всегда что-то тлело, тщательно подавлялось. Мальчишка вовсе не был куском льда, но очень хотел им быть.
Себастьян пользовался своим положением, проведя с каждым из воспитанников приюта какое-то время за закрытыми дверями. Он надеялся найти еще хотя бы одну стоящую душу, но то оказалось тщетным. В сердцах подростков скопилось столько ненависти и злобы, чтобы они стали загнивать изнутри от собственного яда. Их головы были полны мыслями о несправедливости мира, страха будущего и перманентного глухого раздражения. Но были и те, кто был просто слаб — в них отсутствовал внутренний стержень, который бы позволял им осознанно вставать с постели каждое утро. Они, эти сломанные мальчики и девочки, были не более чем объектами вымещения ненависти других. Их даже не было жаль.
Сиэль не относился ни к первым, ни ко вторым. Его глаза не горели ненавистью, но его и не зажимали по углам с целью поиздеваться. Не больше, чем других, по крайней мере. Другие воспитанники почему-то сторонились его, и лишь один пытался навязать свое общество.
То было уже после ужина, когда подростки разбредались по зданию и помогали преподавателям с мелкими поручениями. Сиэль всегда помогал в библиотеке. И миссис Янг была настолько довольна им, что позволяла ему самому находиться в помещении, когда официальный рабочий день закончился. В тот раз было также: мальчишка стоял спиной ко входу, в глубине книжных стеллажей, и расставлял книги в алфавитном порядке. Никто не горел желанием находиться там после официального закрытия, так что Сиэль не рассчитывал на компанию.
— А тебе правда нравится преследовать меня, Клауд? — холодно отозвался мальчишка, не оборачиваясь.
— Может, я хочу тебе помочь.
Сиэль напряженно замер, когда почувствовал, как Клауд подошел к нему практически вплотную и накрыл его руку, сжимающую книги.
— Очень смешно, — недовольно сказал Сиэль, отодвигаясь от нежеланного компаньона. — Просто проваливай, нечего тебе здесь делать.
— Как грубо, — ухмыльнулся блондин, ни капли не расстроенный холодным приемом. — Тебе стоило бы быть более сговорчивым, когда рядом нет твоего амбала-соседа. Чем ты ему платишь за то, что он так рьяно защищает тебя от остальных?
Клауд был выше почти на голову, явно крепче, и он пользовался своим преимуществом, загоняя Сиэля в угол, как животное. Вот только тот не боялся — лишь чувствовал омерзение, когда чужая рука опустилась на ребра, а голова перекрыла свет лампы. Сиэль отложил книги на ближайшую полку не глядя, и ткнул пальцев блондина в солнечное сплетение.
— Мне не нужен Браун, чтобы показать такому, как ты, его место.
Клауд ухмыльнулся, перехватил руку, и уже откровенно прижал мальчишку к стене. Опустив ладонь на чужую щеку, он огладил ее кончиками пальцев.
— Убери от меня свои руки, — четко разделяя каждое слово, приказал Сиэль, словно не он был в тот момент ведомым.
— А то что?
Сиэль не ответил — он ловко извернулся и впился зубами в указательный палец Клауда. Он настолько сильно прокусил кожу, что в рот хлынула кровь. Блондин от неожиданности отшатнулся, взвыв от боли. Он с недоумением взглянул на свою руку, где алела рана. Стоило ему поднять голову, Сиэль плюнул ему в лице его же кровью.
— Ах ты тварь!..
Клауд замахнулся, собираясь впечатать кулак в нос мальчишки с окровавленными губами, но ее в воздухе перехватил Себастьян, возникая слишком неожиданно.
— Клауд, тебе следует посетить медкабинет, — ровно сказал мужчина, его глаза блестели, отливая багрянцем. — Рана может воспалиться, и тогда придется ампутировать палец.
Блондин без слов вырвал руку, бросил тяжелый, многообещающий взгляд на Сиэля и быстро покинул библиотеку.
Себастьян бросил пачку салфеток, и Сиэль поймал их на лету.
— У тебя на губах чужая кровь, — низким голосом произнес мужчина, пристально глаза на мальчишку. То, что он видел, ему нравилось, заставляло трепетать крылья носа.
— Как вы здесь оказалась? — невозмутимо спросил Сиэль, вытирая губы и подбородок так, словно запачкался в джеме за завтраком.
— Услышал голоса и просто вошел через дверь. А тебе стоит быть аккуратнее. Клауд достаточно подлый, чтобы подставить тебе подножку в самый неожиданный момент.
— У меня достаточно сил, чтобы справиться с ним, — отмахнулся Сиэль, запихивая окровавленную салфетку в карман штанов. Он отвернулся и с прежним внимательностью принялся расставлять книги. — Я могу постоять за себя, насколько бы слабо ни выглядел.
— Тогда почему же не дашь отпор своему соседу? — искренне поинтересовался мужчина.
Сиэль искоса посмотрел на него, словно оценивая, стоит ли ему хоть что-то говорить. Не увидим на лице следа презрения или жалости, он все же ответил:
— С Брауном удобнее заключить сделку, чем быть в постоянной конфронтации. Он слишком сильный, и согнет меня не просто в бараний рог, а в крендель. Я же не самоубийца, в конце концов. А Клауда он ненавидит едва ли не больше всех остальных вместе взятых. Может, мордашкой не вышел, может, язык слишком длинный. В любом случае, наш шаткий союз мне выгоден больше, чем откровенная война. Даже если этот союз не защищает меня до конца от него самого. — Это была странная логика, но вполне приемлемая. Себастьяна больше удивило то, что Сиэль за сегодняшний вечер сказал едва ли не больше, чем за все предыдущее их знакомства. Впрочем, он закончил следующим: — Мой прошлый сосед, в другом приюте, был не такой. Он был… как Клауд. В какой-то момент он выпал из окна и разбился насмерть. Кто знает, какое несчастье произойдет с Брауном.
Последние слова повисли между ними многозначительным троеточием. Сиэль искоса глядел на мужчину, все еще делая вид, будто всецело занят расстановкой книг. В действительности же он наблюдал. Как наблюдали за ним — с любопытством, легким любованием. В глубине души мальчишки вспыхло и погасло удовлетворение от того, что он, на свой риск, чуть приоткрыл дверь своего сознания и был встречен столь благосклонно. Ему понравилось быть увиденным.
Душа Сиэля казалась упоительно желанной в то мгновенье. Себастьян подумал, что можно делать следующий шаг.
На их следующую встречу в кабинете мужчина уже привычно сделал большую кружку чая и выложил в вазу конфеты. Сиэль, уже не сомневаясь, взял одну в руки и на краткий миг замер. Взглянув на Себастьяна исподлобья, он спросил:
— Вы знаете, да?
Он продемонстрировал ярко-синию обертку шоколадной конфеты, которая принадлежала компании «Фантом».
— Было бы глупо не заметить столь очевидного. А я умею сопоставлять факты, — улыбнулся одними губами демон, пристально глядя, как мальчишка медленно разворачивал сладость и она, кусочек за кусочком, исчезала во рту. — Хочешь рассказать, как получилось так, что ты оказался здесь?
Сиэль молчал долго. Настолько долго, что чай в его руках совсем остыл, а на коленях собралась целая куча ярких оберток. Себастьяну даже показалось, что он дал мальчишке слишком мало времени.
— В тот день, — негромко начал Сиэль, рассеянно наблюдая, как его собственные пальцы комкали и разглаживали цветные квадратики, — мы с родителями были в нашем загородном доме, к нам приехала даже сестра отца, что бывало редко. Ночью я проснулся от того, что закашлялся из-за дыма. Дом пылал, и я мог сгореть заживо вместе с ним. Почему-то никто не пришел за мной, и я побежал на поиски родителей. Во всех газетах написали, что они сгорели до костей, и уже невозможно было сказать, умерли ли они в огне или кто-то их убил. Но я был там. Я видел, что они растерзали горло моей матери, видел вспоротый живот моей тетки и видел, как из шеи отца торчал нож. Я вынул его, но лишь ускорил тем смерть.
Сиэль поднял голову. На его лице не было грусти или боли, он был лишь очень задумчив, его взгляд был обращен внутрь себя.
— Мне хотелось лечь рядом с ними и уснуть. Но нет — в какой-то момент мне опустили на голову черный мешок и куда-то потащили. А потом… Потом много часов спустя, вдруг снова появился свет и меня вытолкнули на улицу. Я очень четко помню, как солнце ударило по глазам, и я будто ослеп. Мне было так страшно, что я просто сел на дорогу и расплакался. Я плакал так долго и надрывно, что в какой-то момент просто свалился на бок и едва дышал. Меня оставили у въезда в какое-то богом забытое село на севере страны. Когда меня нашли, продрогшего до костей и едва держащегося на ногах, вызвали полицию. Мне было страшно называть свое имя, и я просто молчал. Возможно, они приняли меня за умственно неполноценного, впрочем, не важно. Так я оказался в приюте. Мне нашли семью, но я сбежал. Так я оказался в другом приюте. А потом была еще одна семья. И все повторялось до тех пор, пока я не оказался в Лондоне, где я и родился. Меня действительно зовут Сиэль Фантомхайв.
Себастьян позволил Сиэлю помолчать несколько минут, но он скорее дал себе время, чтобы все обмозговать.
Забавно, но все догадки Себастьяна насчет мальчишки держались на честном слове, и сегодня он на пробу ткнул пальцем в него и неожиданно попал в яблочко. Впрочем, он никак не показывал, что знал истинную личность Сиэля — тот сам все сделал за него. Ему настолько хотелось впервые поделиться с кем-то своей историей, что он малейший намек — всемирно известные сладости — принял превратно. Но вместе с тем, он ощущал ложь Сиэля. Тот рассказал далеко не все и не так.
Он даже не спросил, откуда Себастьяну известна его личность. Вместо того мальчишка спросил:
— Вы здесь для того, чтобы закончить начатое семь лет назад и убить меня?
Что ж, Сиэлю удалось удивить демона. Не столько словами, сколько своим обезоруживающим равнодушием к собственной судьбе.
— Почему ты так решил?
— Вы просто появились за полтора месяца до моего совершеннолетия. Знаете мою настоящую личность. Зачем-то откармливаете и пытаетесь залезть в голову. Как это по-другому объяснить?
— Вот уж точно не как попытку убийства, — усмехнулся демон. Очаровательно. Этот мальчишка очаровательный. — Сладости — пальмовая ветвь. Все дети любят сладкое. Я лишь хотел выказать свое расположение.
Сиэль нахмурился. На его лбу появилась складочка, словно он усиленно о чем-то раздумывал, и никак не мог прийти к правильному, приемлемому для себя решению.
— Вы расскажете кому-то? — напряженно спросил мальчишка.
— Этический кодекс мне это не позволит, — видя, что Сиэль остался отнюдь не впечатлен ответом, Себастьян добавил: — Я не предаю друзей.
Брови мальчишки высоко поднялись от недоумения.
— С чего вы взяли, что мы друзья?
— Ведь именно друзья делятся друг с другом секретами. Я узнал твой, а ты можешь взамен спросить у меня все что угодно. К тому же, я мог уже сотню раз рассказать о тебе, но не сделал этого.
Сиэль покачал головой, слишком обескураженный чужими словами. Он пытался вернуть себе душевное равновесие, но никак не получилось. Что-то возникло буквально из ничего и пинала его под дых.
— Мы можем на сегодня закончить? — пряча глаза, выдавил мальчишка.
В тот раз он не покидал кабинет, а сбегал из него.
В их следующую встречу Сиэль не пришел.
На следующую — тоже.
Для того, кто пытался казаться таким равнодушным и навязать ложь демону, он вел себя слишком сентиментально.
Когда Сиэль не пришел и на третью встречу, Себастьян разозлился. Не потому мальчишка вздумал играть в недотрогу, а от того, что тратил его время и заставлял ждать.
Себастьян знал о некоторых привычках Сиэля, поэтому, спустя полчаса их несостоявшегося сеанса, он спустился к библиотеке на третьем этаже. Конечно, он был там. Вот только снова не один: перед ним была Лайза в инвалидном кресле. Они сидели боком ко входу, и мужчина отлично видел, как по лицу девушки текли слезы. Она комкала пальцами свой джемпер и давилась слезами вперемешку со словами. Сиэль, низко склонив голову, ничего не говорил — лишь слушал сбивчивый шепот.
— Ты представляешь? — говорила Лайза, дрожащими руками вытирая щеки. — Он ведь оказался прав! Как может такой, как он, оказаться правым. Это несправедливо. Это так… несправедливо. Мои родители выйдут из тюрьмы, когда мне будет под тридцать… Почему? Почему так произошло?
Сиэлю было, что сказать. Его губы чуть подрагивали, он делал глубокие вдохи, но молчал. Вместо уличительной тирады и неприязненно взгляда, он накрыл руку девушки в утешающем жесте.
— Ты справишься с этим, — с трудом выдавил из себя мальчишка.
Лайза заплакала еще горше. Она не хотела справляться.
По субботам в приюте был вечер кино. Все воспитанники собирались в спортзале на первом этаже, приносили с собой пледы и подушки, рассаживались кто куда. Преподавателям разрешалось приносить с собой стулья, и сзади сидящих на полу раскинулась целая шеренга взрослых. В тот вечер была очередь Брауна выбирать фильм. Свет погас, и проектор на стене высветил заставку «Мстителей».
— Отвратительно, — прошептали снизу.
Себастьян опустил глаза и наткнулся на черноволосую макушку Сиэля, что расположился рядом.
— Что именно? — просто спросил мужчина, впрочем, не ожидая ответа.
Его и не было — мальчишка лишь чуть повернул голову в его сторону, его губы сложились в кривую усмешку.
Фильм был долгий. И утомительный для подростков, которые копошились под ногами, как клубок змей. В особо эпичные моменты они замирали, но в остальном же все время крутились, шепотом переговаривались и ели попкорн, организованный их поваром.
В какой-то момент Себастьян почувствовал прикосновение к ноге. Устав искать удобное положение в ворохе пледов, Сиэль вытянул ноги вперед, оперся руками о пол позади себя, и совершенно бесцеремонно облокотился о его кресло спиной, чуть касаясь ноги плечом. Его лицо выглядело слишком решительным для человека, который вторгался в чужое личное пространство, оно будто так и заявляло «и что ты мне сделаешь?». Себастьян ничего делать не собирался.
— Я знаю, что вы наблюдали, пока я говорил с Лайзой, — неожиданно сказал Сиэль чуть слышно.
Мужчина незаметно усмехнулся.
— Хочешь это обсудить?
— Нет.
Сиэль придвинулся чуть ближе, убеждая себя, что так проще разговаривать шепотом.
— Зачем вы постоянно за мной следите? — спросил он.
— Ты уделяешь достаточно много времени анализу моих действий.
— Не преувеличивайте свое значение, — недовольно прошипел мальчишка. — Я просто хочу знать, почему вы преследуете меня.
— Тебя долго не было, — решив оставить словесные пикировки для более приватной беседы, простодушно ответил Себастьян. — Я волновался.
— Это… сложно, — спустя минутное молчание, все же выдавил Сиэль.
— Знаю. И не давлю на тебя.
Даже когда их разговор затих, Сиэль не отодвинулся, и казалось, лишь плотнее прижался плечом — Себастьян чувствовал его от самого колена и до середины голеня. Это было тепло и немного любопытно.
Мужчина на пробу коснулся чужих волос — те были слишком жесткими от дешевого шампуня. Кончиками пальцев он провел от самой макушки до шеи и задержался там. Себастьян буквально кожей почувствовал, как Сиэль вздрогнул, подозрительно оглянулся и отодвинулся. Впрочем, не особо далеко.
Мальчишка был напряжен не хуже натянутой тетивы лука. Он дышал коротко и отрывисто, словно готовый в тот же момент вскочить на ноги и сбежать. Даже в плохом свете мужчина видел бледные пятна на щеках. Себастьяну было интересно, сколько времени понадобятся Сиэлю в этот раз.
«Не больше получаса», — удовлетворенно подумал демон, ощутив, как сначала неловкое касание вернуло их в исходные положения — он сам в кресле, а Сиэль у его ног.
Себастьян снова опустил руку на чужую макушку, мягко пропустил сквозь пальцы пряди, легко помассировал кожу головы, спускаясь к затылку. Коснувшись шеи, он ощутил гусиную кожу подушечками пальцев. Не удержавшись, он провел короткими ногтями по тонкой коже за ухом, ощущая чужую мелкую дрожь всем телом. Внутри зрело предвкушение, и Себастьян царапнул мочку уха, большим пальцем вывел острую линию овала лица, остановился на подбородке. На пальцах оседало чужое горячее дыхание. Ухватив подбородок, Себастьян заставил мальчишку запрокинуть голову и опереться о свое бедро затылком. Глаза Сиэля были совсем шалые, полные эмоций, тонкие губы чуть приоткрылись. Это было красиво.
Свет включили именно тогда, когда ситуация слишком накалилась между ними двумя. Сиэль отодвинулся так быстро и незаметно, что никто даже не обратил внимания.
Себастьян ожидал, что Сиэль не явится на их следующий сеанс. Но — нет. Мальчишка в назначенное время прошел вглубь кабинета и уселся в кресло так, будто то был его трон, а Себастьян лишь фигурой в жестокой игре на выживание. А не наоборот.
Себастьян разглядывал его, размышляя, отчего могли произойти столь разительные изменения.
— Чай?
— Да.
Отдавая чашку в руки, мужчина не мог не коснуться чужой кожи.
— Хочешь продолжить разговор с нашего последнего сеанса? — спросил Себастьян, и заметил, как чужие плечи чуть расслабились.
— Вы, очевидно, хотите.
— Очевидно. Но ты можешь сказать «нет».
Себастьян говорил совсем не о диалоге, совсем не о нем. Сиэль кивнул, услышав.
— Хорошо, — ответил мальчишка. — Что бы вы хотели узнать?
«Как очаровательно», — удовлетворенно пронеслось в голове мужчины.
— Почему ты носишь чужую фамилию и остаешься здесь? — вслух произнес Себастьян.
— Меня никто не искал, — пожал плечами мальчишка, его глаза вновь стали стеклянными. — У меня есть родственники по линии отца и матери, но никто не искал меня ни тогда, ни сейчас. Сначала мне было слишком страшно: кто-то убил всю мою семью, а со мной… меня просто выкинули на обочину, слишком замученные совестью, чтобы убить ребенка. Так я себе думаю. Но о какой жалости можно говорить, если они воткнули нож в шею моего отца?
От решительного мальчишки, что зашел в его кабинет десять минут назад, ничего не осталось. Не осталось никаких эмоций, никаких желаний, только болезненно ровная спина.
— Несколько лет я жил в постоянном ожидании нападения, — ровно продолжил Сиэль. — Но потом, когда за мной так и не пришли, мне и самому уже не захотелось возвращаться. Что в той прошлой жизни осталось такого, ради чего стоило бы возвращаться? Когда я принял эту мысль, стало так легко. Никто больше не потребует от меня быть таким, каким быть я не хочу. Не это ли свобода? И мне пришлось потерять все, чтобы ее обрести. Я хочу прожить жизнь Сиэля Блэра.
Захотелось рассмеяться в лицо этому глупому мальчишке. Как может столь привлекательная душа прилагаться к столь слабой воле?
— Прошлое настигнет тебя, — низко, предупреждающе произнес Себастьян, испытывая легкое отвращение. — Если ты думаешь, что все забыли, ты глубоко заблуждаешься.
— Оно настигнет меня, только если его олицетворяете вы, — безмятежно сказал Сиэль, напряженно глядя в глаза напротив. — Вы все еще уверены, что вас не послали за мной?
Себастьян посчитал ниже своего достоинства снова отвечать на подобный абсурд.
— Свобода, которая происходит от внутренней слабости, вовсе не ценность, которую стоило бы так рьяно оберегать, — вместо того сказал мужчина. — Ты все еще боишься — даже в эту минуту. Твоя жизнь обречена не на свободу, а на постоянные прятки с призраками прошлого. Ты правда считаешь, что единственное, на что ты способен, это спасаться бегством?
— Вам не понять, — упрямо заявил Сиэль, вздернув подбородок. — Вы не пережили того, что пережил я, чтобы хоть как-то отзываться о моих решениях.
— Ошибаешься. Я пережил столько, сколько тебе и не снилось. А ты просто упиваешься своей болью, своим страхом. Тебе настолько это нравится, что ты называешь это свободой. Но ты всего лишь тонешь в собственных заблуждениях.
Сиэль резко поднялся на ноги, опрокинув и разбив чашку. Даже не заметив того, он ближе подошел к Себастьяну, оперся руками о подлокотники, нависнув над ним тенью с ярко горящими глазами. Напускное равнодушие слетело, обнажив болезненно уязвленное нутро. Он так яро хотел защитить свои заблуждения, что забыл об извечной игре.
Себастьян откинулся на спинку, чтобы заглянуть в глаза напротив. Ему нравилась эта сцена.
— Какое вам дело до моих заблуждений? — гневно прошипел мальчишка, на глазах оттаивая и превращаясь в живого человека. — Вы снова обо мне беспокоитесь? Вам стоило бы побеспокоиться о своей карьере, мистер Михаэлис. Неужели рассчитываете, что я скрою от администрации ваше «особое» отношение ко мне? Вы вылетите отсюда быстрее, чем скажете «ложь».
Как же Себастьяну нравилось то, что он видел перед собой. Он был очарован, и даже не пытался скрыть этого. Мужчина видел, как зрачки Сиэля расширилишь, поглощая их обоих, стоило его руке коснуться чужой щеки.
— Вот только если я коснусь тебя губами здесь, ты сам не сможешь сказать «ложь», — усмехнулся Себастьян, нажимая ногтем на тонкую кожу чужих губ. — Ты заигрался не хуже меня, вот только что ты будешь делать, если прошлое неожиданно ударит в спину? Сбежишь, как сбегаешь всегда? Ты слишком слаб.
Себастьян легко оттолкнул мальчишку от себя, встав на ноги, в мгновение становясь значительно выше, подавляюще. Сиэль отступил всего на шаг, закусил губу едва не до крови и упрямо посмотрел на мужчину.
— Лучше уходи сейчас, — равнодушно сказал Себастьян, и это резануло по незащищенному нутру Сиэля сильнее, чем он мог представить. — Это перестало быть интересным.
Сиэль имел два сценария действий, и он выбрал второй: он снова сбежал.
Себастьян готовился к третьему и завершающему действию. Но следующие сутки он даст мальчишке на то, чтобы выбрать. Пока только мысленно.
Демон не спал по ночам. Часто бесплотной тенью он шатался по приюту без особой цели и конечного пункта. Было что-то расслабляющее в том. Иногда он кого-то встречал: сторожа или воспитанника. Чаще — одного определенного воспитанника. Он шастал по тихим этажам, иногда шепотом говорил сам с собой, ухмылялся. Часто поднимался на пятый этаж и долго стоял у чужой двери, сквозь замочную скважину наблюдая, как беспокойно спал ее обладатель. Он уходил до того, как его мог кто-то заметить. Вот только демон видел все.
В ночь после беседы с Сиэлем Себастьян дождался, пока юный сталкер наконец уснет, и проник в его комнату. Во сне он чуть улыбался, прижимая подушку к себе. Он жил без соседа, и его вещи захватили буквально все пространство. Вырезки из журналов, множество исписанных листов и рисунков покрывали все доступные поверхности, превращая комнату в хаос. И эпицентром этого хаоса, вокруг которого вращалась Вселенная спящего воспитанника, был Сиэль. Это могло бы даже вызвать вопросы, если бы ответы Себастьян не нашел быстрее, чем успел задать их.
Аккуратно ступая по вороху тетрадных листов, мужчина подошел к спящему, приложил пальцы к его виску и шепнул:
— Пора.
Следующий день был наполнен рутиной. В преддверии, Себастьян привел свои комнаты в порядок, избавился от лишних записей, провел несколько бесед в весьма приподнятом настроении. Он несколько раз ощущал спиной чей-то пристальный взгляд, но стоило ему обернуться, источник исчезал.
Если бы к нему подошла директриса с приказом об увольнении, он был бы очень разочарован. А может, как раз наоборот.
Ни Сиэль, ни администрация не посещали его до отбоя.
Осталось дождаться.
Открыв окно в своей спальне, он вылетел, приняв форму ворона. Опустившись на ветку напротив третьего окна пятого этажа он увидел лишь одного спящего человека. Опустившись на уровень третьего этажа, он заглянул в окно библиотеки.
Сиэль снова пользовался своим положением, и находился в библиотеке в поздний час. Он сидел за компьютером и что-то судорожно искал во всемирной паутине. На звук открывающейся двери он встрепенулся, подозрительно глядя на вход.
— Клауд, убирайся. Библиотека закрыта, — раздраженно сказал Сиэль, но тот и не подумал — блондин шел к нему с широкой ухмылкой, заложив руки за спину. — Я не шучу, пошел вон.
Блондин остановился у него за плечом, и Сиэль поспешно встал напротив, почувствовав себя слишком неуютно. Что-то колотилось на задворках сознания, но уловить мысль не получалось.
— Сиэль, передавай привет родителям.
Клауд резко выбросил руку с зажатым в ней ножом вперед, пропорол ткань и кожу. Сиэль отшатнулся чисто механически, и лишь то позволило ему остаться живым. Он заторможенно дотронулся до расползающегося пятна крови на своем свитере и удивленно уставился на собственную руку.
— Ну же, Сиэль, кричи.
Клауд сделал шаг вперед, на его лице цвела улыбка, маниакальный блеск в льдистых глазах и окровавленный нож в руке делали его совсем безумным. Сиэль попятился, зажимая рану на боку.
— Совсем не интересно убивать того, кто не просит о пощаде.
— Ты слишком высокого о себе мнения.
Сиэль побежал — медленно, слишком медленно — и успел обогнуть лишь компьютерный стол, сделать пару шагов, когда прошлое буквально схватило его за волосы и повалило на пол. Как ему и предрекали.
Послышался свист, и лезвие воткнулось в деревянную половицу в сантиметре от лица Сиэля. Он посмотрел на нож и в разводах крови встретился глазами с самим собой.
— Не смей убегать от меня, тварь, — шипели сзади, и его рывком перевернули лицом вверх. — Встреть свою смерть так же достойно, как твой отец.
Сиэль принялся судорожно вырываться, отпихивая противника, под ним образовывалась лужа из стремительно вытекающей крови. Под ударной дозой адреналина он не чувствовал боли — лишь всепоглощающую ненависть, что вырвалась на свободу с первым же словом блондина. Он получил длинные кровоточащие порезы на плечах и ребрах, когда ему удалось наконец успешно пнуть Клауда в живот и повторно броситься к двери, в отчаянной попытке выбраться из западни.
Его остановила острая, разрывающая боль в голени, куда Клауд воткнул нож. Крепко держа за рукоять, он дернул нож вниз, оставляя огромную открытую рану после себя. Ноги подогнулись, и Сиэль рухнул на колени, неловко опрокинув стул и утянув за собой клавиатуру и мышь с ближайшего стола. В глазах собралась горячая жидкость, сквозь пальцы на боку сочилась другая.
— Зачем тебе это? — прохрипел Сиэль, чтобы хоть как-то отвлечь блондина и что-нибудь придумать.
— Мне — незачем, — поднимаясь с пола, хмыкнул Клауд. — Я всего лишь исполнитель. Просто немного увлекся целью. — Он встал напротив Сиэля, и тому пришлось задрать голову, чтобы сквозь плевелу взглянуть в чужое лицо. — Как же хорошо ты смотришься на коленях. Как жаль…
Собрав последние силы, Сиэль локтем ударил точно в болевую точку на бедре. Нога дрогнула, Клауд пошатнулся. Приподнявшись на одной ноге, Сиэль ударил ребром ладони в кадык. Клауд зашелся кашлем, отвлекся, и Сиэль весом собственного тело сбил его с ног. Дотянувшись за опрокинутой мышью, он вырвал кабель из системника, соединил его вдвое и обернул вокруг шеи блондина.
— Ну что же ты, умри достойно, — прошипел Сиэль, пытаясь задушить Клауда.
Тот брыкался и пытался скинуть мальчишку, но Сиэль сел ему на грудь, коленями надавил на плечи, удерживая. В льдистых глазах полопались сосуды, Клауд хрипел и никак не мог сделать вдох. Его руки бессмысленно подергивались, но нож, все еще зажатый в его руке, находил свою цель и оставлял на голенях и стопах короткие, но глубокие раны.
Сиэлю хотелось взвыть от боли, но он лишь сцепил зубы, ощущая на губах соль, и продолжал выдавливать жизнь из тела под ним. Когда Клауд наконец затих, Сиэль обессиленно свалился на бок. Его тело дрожало от напряжения и потери крови, он чувствовал подступающий холод и онемение. Было страшно. Больше не было сил пошевелиться, больше не было слез, вот только ненависть прорастала в груди настолько пышно, что могла бы стать исцелением. Сиэль смотрел в пустые глаза напротив и чувствовал, как его собственные закрывались.
Он ощутил ладонь на своей щеке как-то отдаленно, словно то было не с ним и не его. Он попытался приоткрыть глаза, но не получилось.
— Он ведь только исполнитель, — казалось, шепот заполнил его уши, его голову, его стремительно угасающее сознание. — А есть тот, кто послал его. Есть тот, кто убил твоих родителей. Тот, кто забрал все.
— И что же? — блеснуло росчерком его собственные слова или мысли, было не понять. — Я оказался слишком слаб.
— Но есть сила, которая способна отомстить за тебя, для тебя. Больше убегать не получится, ты почти за чертой. Желаешь ли ты этого?
— Да.
— Готов ли ты распалиться собственной душой за возможность отомстить?
— Да.
Таким образом они вернулись оттуда, где пытались начать в прошлый раз.
Себастьян выскользнул из угасающего сознания. В порядке исключения он мог оставить детализацию на потом, а пока он коснулся бессознательного мальчишки за ухом, оставляя там печать контракта, что подействовала не хуже дефибриллятора. Печать проявилась, закровоточила, а тело крупно вздрогнуло, кровь остановилась и свернулась по краям многочисленных ран. Коснувшись солнечного сплетения, Себастьян восстановил повреждения в брюшине. Сиэль задышал глубже, спокойнее, но не очнулся.
Себастьян взглянул на собственную печать контракта на внутренней стороне предплечья, и непроизвольная, краткая улыбка коснулась губ.
— Ну и бардак же вы устроили, — недовольно раздалось сзади, и демон обернулся, встречаясь с Греллем. — Опять ломаешь свои игрушки?
Мужчина хмыкнул, наблюдая, как жнец пилой коснулся виска Клауда, и душа, тусклая и полупрозрачная, взметнулась вверх и растворилась.
— Аллоис Транси. Умер 3 декабря, 2021 года от удушения. Особый примечай нет.
Грелль захлопнул рабочий журнал и обернулся на лежащего рядом мальчишку, всмотрелся в лицо.
— Надо же, ты нашел душу графа, которую я забрал у тебя в 1889, — крайне удивленно резюмировал жнец. — А ты упорный.
— В этот раз я тебе ее не отдам, — уверенно заявил Себастьян, коснувшись бледной щеки Сиэля. — Не во второй раз.
— Это мы еще посмотрим. До скорой встречи, Себастьянчик.
Когда приехала полиция и скорая помощь, весь приют проснулся и стоял на ушах. Никого из воспитанников не пустили вниз поглазеть на труп и пострадавшего, но все возбужденно переговаривались, делая предположения одно красочнее другого.
Бессознательного Сиэля погрузили на носилки, оплели перевязками и трубками и погрузили в машину.
Себастьян объяснял свое участие в произошедшем, когда у него спросили имя пострадавшего.
— Сиэль Фантомхайв. И это однозначно было покушение на его жизнь.
