Бывали дни, когда выражение боли в его глазах становилось совсем невыносимым.
Порой она ловила его взгляд после какого-нибудь особенно жестокого приключения – такого, где не все смогли выжить – и видела, что он не в силах совладать со страданиями и страхом.
В такие дни он зарывался в её тепло в отчаянных поисках облегчения. А может быть, просто искал места, чтобы укрыться.
Это был особый вид занятий любовью – отчаянный, неистовый, а когда всё заканчивалось – он продолжал цепляться за нее, словно изголодавшись по защите и безопасности.
Она гладила его по спине, утешая, шептала успокаивающие слова и прижималась лбом к его лбу, позволяя его сознанию проникнуть глубоко в её.
Она – как теплый кокон, сказал он ей однажды. Существовало очень много уровней телепатии, некоторых она даже не надеялась когда-либо достигнуть, но одного присутствия её разума, окружающего его разум, было достаточно.
Бывали дни, когда люди умирали у него на руках, и это разъедало его душу. Когда-то он скрывал свою печаль за безумной улыбкой, а теперь изливал все это на неё.
Иногда он плакал ночью, и она знала, что это изливаются девятьсот лет горя и мучений. Девятьсот лет скрываться, заставлять себя быть сильным, нести ношу самого Времени. Он нес на себе бремя бога, и всё же, несмотря на это, он был всего лишь человек. И, несмотря на то, что он был Повелителем Времени, в нем было очень много человеческого.
Когда его сознание находилось внутри ее, внешнего мира для них не существовало. Это было их собственное, давно придуманное ими убежище для него. Он чувствовал, как ее присутствие обволакивает его, ее любовь смягчает боль, и иногда он так и засыпал, измученный, не желая – а может, не находя силы – выйти из ее разума.
Она покрывала его поцелуями, и он еще ближе прижимался к ней, вдавливая ее своим весом в теплый матрас. Его тело было очень чувствительно к ласке, а в такие ночи ему необходим был постоянный контакт.
Помимо всего этого были вещи, о которых он никогда ей не рассказывал. Телепатия было предназначена для того, чтобы исследовать, защищать, передавать знания и опыт – но он тщательно оберегал свои воспоминания, не давая ей их увидеть.
Он не желал для нее этого бремени. Он слишком любил её, чтобы излить на нее все это.
Она просила его, и не раз. Она предлагала ему дать ей хотя бы взглянуть, чтобы чуть-чуть увидеть источник его боли. Но каждый раз он отказывался, не желая обрушивать на нее поток мучительных воспоминаний – о, их было очень много! – столько крови на его руках... столько страданий и потерь...
Вместо этого он просто рассказывал ей обо всем. Часто, обнимая её в постели, он говорил ей о Войне Времени – рассказывал про Дитя Кошмара, про Скаро-деградантов... о том, каково наблюдать, как Время сворачивается, сжимается и переписывает само себя, и миллиарды жизней исчезают, словно вспышки, вынужденные заново переживать одни и те же ужасы, застряв в петле времени...
В одну из ночей он рассказывал ей о плане возрождения Рассилона, едва не приведшем к гибели всего живого во Вселенной. О том, как использовал этот Момент, чтобы закончить войну, находясь за пределами Временного шлюза, в то время как все остальные люди его расы сгорели.
– Мы все были связаны, Роза, – хрипло прошептал он. – Нет... не так, чтобы ощутимо... ну... не постоянно. Периодически. Но... чувствовали это всегда. Как легкое жужжание на фоне всего остального. Даже не чьи-то мысли... всего лишь присутствие. А теперь... все исчезли. Остался только я. Один.
Она поцеловала его в нос.
– У тебя есть я, – сказала она, и он одарил её ослепительной улыбкой.
Слёзы блестели в его глубоких карих глазах.
– О да, – прошептал он. – А ты – ты это всё, Роза Тайлер...
– А я так смогу? – спросила она. – Быть всё время в твоем сознании, как они?
Он покачал головой.
– Видишь ли, это... ну, это физиологично. Видоспецифично. Высшие умы Повелителей Времени – они что-то вроде коллективного разума. Я мог соединяться с любым из них в единое целое. А потом они меня изгнали. Разорвали эту связь с моим мозгом. И всё же... я постоянно чувствовал их. На заднем плане, как седьмое чувство. Не понимал, как это утешительно, пока оно не исчезло...
Протянув руку, он нежно погладил её по щеке. Она склонила голову набок, глаза её сами собой закрылись.
– Ты можешь себе это представить, Роза? – тихо спросил он. – Чувствовать это присутствие всю свою жизнь... знать, что, как бы одинок и брошен ты ни был, ты всё же не один... не совсем один. А потом... Один большой-большой взрыв. И капут...
Он сглотнул.
– Это словно жить в пещере. Как отсутствие физических контактов для человека, – продолжал он. – Навечно... Для нас, Повелителей Времени, эта психическая связь – пусть едва уловимая – была неотъемлемой частью собственной природы.
Прижавшись лбом к ее лбу, он потерся о ее лицо носом, стараясь проникнуть в самую глубь ее сознания.
"Теперь... теперь стало гораздо лучше, Роза, – прошептал он там, внутри нее. – Сперва я привык к тому, что на задворках моего сознания нет больше никого, кроме Тардис. И без неё я, наверное, не смог бы выжить... А теперь... теперь там есть ты. Ты, с этим огромным, прекрасным, сияющим сердцем. Даже когда я ещё не проникал в твое сознание – а я почувствовал это задолго, о, задолго до того, как ты впустила меня – ты исцеляла меня. Прогоняла прочь одиночество".
Она чувствовала его поцелуи на уровне сознания, пронизывавшие её мозг и душу. Его тело пошевелилось рядом, и она слабо, словно на расстоянии, ощутила это.
"Можно мне?.."
"Да".
Где-то на краю своих ощущений она почувствовала, как он вошёл в неё, услышала собственный тихий вздох. Чувствовала, как его руки скользят по её телу, хотя голова его по-прежнему прижималась к её лбу.
"Значит, вот так занимались любовью Повелители Времени?"
"Вообще-то очень редко. Сознательно использовать телепатию по эмоциональным причинам? Ну-у... это не самое лучшее её применение. Иногда родители проникали в сознание своих детей, когда те были маленькими – чтобы утешить их и тому подобное. Когда они были еще слишком малы, чтобы заглянуть в Бесконечный Раскол. А после этого... мы, ну... считались достаточно взрослыми. Понимаешь, это примерно как кормление грудью в некоторых земных культурах. Это опыт воспитания, опыт единения – но однажды наступает момент, когда это больше неприемлемо. Дети в конце концов должны научиться сами управлять своими мыслями. Разорвать, так сказать, связь с утробой. Но есть такой вид, макриане – они постоянно используют телепатию в повседневной жизни. У них все члены семьи постоянно в мыслях друг друга, и спаривание у них считается не-полным без тесного телепатического контакта. Без этого завершить половой акт они не могут".
Где-то вдалеке она услышала собственный вздох. Он исчез из ее сознания, и ощущение его тела, скользящего в ней взад-вперед, вернулось на первый план.
– А вот мы, Повелители Времени... – пробормотал он, – можем в это время затеряться там. Потерять связь с внешним миром... О да, отдаленно мы все чувствуем – точно так же, как и вы. Но это притупляет ощущения.
Он поцеловал ее в лоб, и она вздохнула, уткнувшись носом в его щеку.
– Однако это приносит величайшее утешение на уровне эмоций, – продолжал Доктор. – Может быть великолепной составляющей занятий любовью... но в момент кульминации... ну... можно пропустить это, если надолго там задержаться.
Его длинные пальцы скользили по ее коже, щекоча её чуть выше того места, где их тела соединялись.
– А уж этого, дорогая Роза... я не хочу упустить ни за что на свете!