Что делать, если ты оказался навеки привязан к нелюбимому человеку?
Комментарии:
АУ по отношению к последним главам седьмой книги Поттерианы. Имеет место некоторое авторское видение персонажей. Фик написан на командный конкурс «Рождественские болиды» на Снарри-форуме.
Тема задания: «Ад был переполнен, пришлось вернуться назад».
1.
– Дора! – Рем ловко увернулся от рушащейся прямо на него стены. – Вернись в Хогвартс! Макгонагалл нужна помощь!
– Поняла! – крикнула Тонкс в ответ, одновременно блокируя нападающего невербальным заклятием. Поискала мужа глазами, но он уже исчез из вида. Стена замка над ней содрогнулась от удара, вниз посыпались камни: великаны продолжали метать огромные булыжники. Клубы пыли висели в воздухе, затрудняя видимость. Грохот рушащихся стен, крики, ругань, вспышки заклятий, топот бегущих ног, надрывный рев великанов. Такими штрихами писалась История. Тонкс было не до того. Ее помощи ждали люди
Массивные хогвартские дубовые двери висели на петлях, разбитые. Снаружи никого не было, шум битвы доносился из замка. Держа палочку наготове, Тонкс бежала к дверям.
Что-то ударило ее в спину. Совсем не сильно и не больно.
«Кто-то бросил камень», – мелькнуло в голове. Но нет.
Время замедлилось, а воздух вдруг превратился в тягучую янтарную смолу. Тонкс когда-то видела древних насекомых, застывших в прозрачных, будто медовых камнях. В детстве ее просто завораживали эти пришельцы из незапамятных времен. А теперь и она сама попала в такой камень
Ее сознание словно раздвоилось. Она отчетливо видела, как медленно оседает на плиты ее тело и как переступает через него не замеченная ею раньше Беллатрикс. И в тоже время перед глазами застыли янтарные волны, и там двери Хогвартса все еще были впереди. И если как следует напрячь силы, сделать еще один рывок – казалось, еще можно успеть…
Тонкс сосредоточилась. Она вцепилась взглядом в разбитую дверь, будто надеясь подтянуть себя к ней на этой невидимой веревке, и каждый мускул в ее теле выл от напряжения, стараясь разорвать янтарный плен. Ей казалось, что преграда медленно, но подается. Уже вот-вот, еще секунда – и она сделает шаг. Картинка начала меркнуть перед глазами. Тонкс отчаянно рванулась – ну как так, ведь почти вышло! И в тот же миг тело ее стало свободным и невероятно легким.
– Потрясающе! – Язвительный голос и жидкие аплодисменты доносились из-за ее спины. – Просто с ума сойти!
Тонкс обернулась.
Она была в Большом зале. Солнце сияло сквозь разбитые витражи. А на краю хаффлпаффского стола сидел Снейп, болтал ногами и аплодировал.
Рука рванулась за палочкой. Которой не было. А Снейп продолжал заливаться хохотом.
– Опять опоздала, – почти дружелюбно поделился он.
Опоздала! Мир снова начал меркнуть перед глазами. Опоздала! Мерлин, неужели они все-таки проиграли…
– Где Гарри? – одними губами прошептала она, глядя на Снейпа. Тот недовольно передернул плечами. Голос его тоже не стал дружелюбнее.
– Стоит у дверей, общается с Малфоями.
Тонкс медленно повернулась ко входу.
Большой зал был наполнен людьми. Но все они будто бы играли в популярную у первокурсников игру «Море волнуется, раз…». За гриффиндорским столом пятеро застыли с протянутыми руками над грудой бутербродов и дымящимся кофейником. Рядом с ними замерла Минерва Макгонагалл, зажав во рту шпильку. Немного поодаль Билл, Джордж и Перси обнимали мать. Застывший как истукан Невилл Лонгботтом неотрывно смотрел на повисшую перед ним кружку, вокруг которой веером расположились неподвижные капельки воды. Тонкс пригляделась повнимательнее. На самом деле и капельки, и кружка продолжали двигаться. Но в тысячи раз медленнее, чем должны. То же было и с людьми.
А у самых дверей действительно стоял Гарри. Взъерошенный, утомленный, в съехавших очках. Склонив голову, он внимательно слушал Нарциссу Малфой.
Тонкс снова повернулась к Снейпу. Тот продолжал сидеть на краю стола. Такой же, как всегда. Если не считать глумливой ухмылки во все лицо и длинного ярко-красного пушистого хвоста, свисающего из под мантии.
– Что с ними случилось? – требовательно спросила она. Снейп свесил голову набок, внимательно посмотрел на нее одним глазом – совсем как ворон, будто вот-вот каркнет.
– Не с ними. С вами. – Он кивком указал на что-то позади стола. – Вы умерли.
Тонкс несмело обошла его. И громко, отчаянно закричала.
***
– Ну, успокоилась? – брезгливо поинтересовался Снейп, нависая над ней.
Тонкс сжалась в комок в ногах у Рема. Мерлин, как это можно только выговорить – у «тела». На свое собственное «тело» смотреть было не так больно, и она рассматривала, внимательно рассматривала сбитые носы ботинок, заусенцы на пальцах, пятнышко от сока на брючине, тонкую полоску кольца на пальце.
– Почему я здесь? – хрипло спросила она. – Почему я осталась?
Снейп поддел ногой то, что она приняла за хвост. Пучок ярко-алых нитей, соединявший его с его собственным «телом», лежавшим чуть поодаль. Тонкс взглянула – у нее был такой же.
– Связь еще не разорвана, – пояснил Снейп. – Как только исчезнет последняя нить – сразу в путь. Уже недолго осталось.
Тонкс нежно погладила ногу Рема.
– Дождись меня. Я скоро.
Снейп фыркнул. Тонкс зло вскинулась.
– А вы – проваливайте в ад!
Снейп мерзко ощерился.
– Боюсь, после сегодняшнего там все занято.
Тонкс резко поднялась.
– И какого черта вы-то здесь ошиваетесь? Вместе с теми, которых… которые…
Ее голос неожиданно сорвался. Снейп отвернулся.
– Стараниями Поттера причислен к лику святых. – Его голос прозвучал глухо. – Ничего не смог с этим поделать.
Тонкс неуверенно помолчала. Потом переспросила:
– Так вы все же были на нашей стороне?
Снейп не ответил. Тонкс почувствовала себя неловко.
– В любом случае, глупо ссориться на пороге смерти. Я прошу у вас прощения, ладно? Мама…
Она осеклась.
– Господи… Как сказать маме? А Тедди?
Снейп зло фыркнул.
– Раньше надо было думать, когда мчались сюда и знали, что ваша доблестная тетушка спит и видит, как бы вас скорее кокнуть.
Глаза Тонкс снова наполнились слезами. А Снейп продолжал:
– В любом случае, как и что кому сказать – теперь не ваша проблема. Этим придется заняться другим. Как и воспитанием вашего сына. И ничего. Ему наврут, что мама его любила.
– Замолчите, – всхлипнула Тонкс. – Что бы вы понимали в любви!
– Глядя на вас, вижу, что ничего, – зло бросил он в ответ.
Сквозь слезы она заметила, как в ее собственном «хвосте» растаяла ниточка.
***
– Почему здесь только мы двое?
Безмолвно бродить по залу, наполненному телами погибших и застывшими во времени выжившими было еще тягостнее, чем разговаривать со Снейпом. Впрочем, течение жизни вокруг явно ускорилось. Из статуй люди превратились в вялых сомнамбул.
– Время, – отозвался Снейп. Увидев ее недоуменный взгляд, снизошел до объяснений. – Все остальные просто уже ушли. Что касается нас с вами – технически я умер, когда два доброхота, со всем почтением приволокшие мое тело из Визжащей хижины, где его откушала змея, не рассчитали сил и спустили его с лестницы. Дважды.
Тонкс невольно усмехнулась. То-то Снейп был еще «добрее», чем обычно.
– Впрочем, шансов выжить у меня все равно не было, так что идиотов стоит поблагодарить за ускорение неприятного процесса. Что же касается вас…
Тут Снейп сделал многозначительную паузу. Любимым жестом скрестил руки на груди, ухмыльнулся и только потом продолжил:
– Я получил массу удовольствия, наблюдая, как вы стараетесь вырваться из собственного тела. О Блэках можно многое сказать, но придумывать на редкость мерзкие проклятия они непревзойденные мастера.
Конечно же, пришлось спросить, что он имеет в виду.
– Белла не просто вас убила. Она вас законсервировала. Как паучиха. Вы оставались бы внутри вашего тела до тех пор, пока она не вернулась бы к вам и не заполучила вашу силу. Душевное проклятье, специально для родственников. К счастью для вас, после ее смерти, видимо, проклятье разрушилось. Что не делает чести Беллатрикс как колдунье, конечно. А вам повезло. Должно быть, лежать в гробу и гнить, оставаясь в сознании – очень неприятно.
Тонкс содрогнулась. Из красного жгута беззвучно исчезла еще одна нить.
***
– Кто бы мог подумать! – Возглас Снейпа вывел ее из задумчивости. Мир вокруг двигался с почти нормальной скоростью, а от пышного алого «хвоста» осталось только несколько тоненьких ниточек. Снейп и вовсе щеголял всего парой таких.
К ним направлялись Гарри, Нарцисса, Минерва и мадам Помфри. Миссис Малфой осторожно, словно величайшую драгоценность, держала в ладонях небольшой жезл со стилизованным солнечным диском на верхушке, испещренным полустертыми символами и вмятинами. Вероятно, раньше диск был усыпан драгоценными камнями, но теперь остался только единственный крупный бриллиант. Еще один зеленый камень сверкал в ручке жезла.
– А я и не верил, – благоговейно прошептал Снейп. – Мы с вами видим бесценную реликвию, Тонкс.
– А что это? – тут же спросила она. Снейп, кажется, поперхнулся.
– Чему вас только учат в этой Школе авроров? Орать, выпендриваться и тыкать всем в лицо палочкой?
– В таком случае, вы – наш лучший выпускник, – отпарировала Тонкс и повторила вопрос.
– Это – настоящий Светоч Жизни. Похоже, что настоящий. Во времена Основателей они встречались чаще, в наши же – это все равно, что встретить самих Основателей.
Нарцисса склонялась над каждым из уложенных у стены тел. Ее действия привлекли внимание, и понемногу образовалась плотная стена наблюдающих. Тонкс видела, как затаил дыхание Билл, когда Нарцисса водила жезлом над Фредом. И как горько он вздохнул, когда она прошла дальше, к телу Колина.
– А что делает этот Светоч? – догадалась спросить она. Снейп усмехнулся.
– Оживляет. Разве непонятно?
Тонкс недоверчиво нахмурилась.
– Это же невозможно!
– Возможно. Пока связь не разорвана.
Над телом Снейпа изумруд в рукоятке Светоча замерцал. Все, видевшие это, ахнули.
– Это еще дохристианская магия. Сейчас такого не сделать. Удивительно, что Нарцисса решилась его взять. Думаю, они принесли Светоч для Драко, боялись худшего. А сейчас она, похоже, с его помощью покупает своей семье место в новом обществе.
Тонкс почти его не слушала. Она смотрела на две бледные нити, соединяющие Снейпа с его телом, которое с осторожностью перемещали сейчас на стол и укладывали рядом с ее собственным – ведь над ней Светоч тоже мигнул. Тонкс смотрела на эти две несчастные нити и отчаянно, со звериной злобой ненавидела Снейпа. За то, что это он стоит тут над толпой мертвецов и разглагольствует о древних артефактах. Никем не любимый и никому не нужный.
– Остался только один камень, вы заметили? Значит, сила Светоча на исходе.
– Чем это может грозить? – Тонкс старалась говорить как можно более нейтрально. Не выдать бушевавших в ней чувств.
– Лучше бы им выбрать кого-то одного, – ответил Снейп. – Иначе…
Жезл в руках Нарциссы начал светиться. Тонкс увидела, как наливаются жизнью нити, связывающие ее с телом. Их становилось все больше, и вот получившийся корабельный канат начал укорачиваться, притягивать их.
– Иначе что? – в тревоге спросила она.
– Не знаю! – В возгласе Снейпа ей послышалось отчаяние. С ним происходило то же самое. Канат разросся до объемов среднего дерева и укоротился до пары футов. И вот уже Тонкс пришлось склоняться все ниже и ниже к самой же себе. Краем глаза она увидела, как последний бриллиант, оставшийся в диске Светоча, вспыхнул ярким белым пламенем. Эта вспышка ослепила ее, и Тонкс зажмурилась.
А открыла глаза уже лежа на столе.
2.
– Пятьдесят футов! –Тонкс сидела, прислонившись спиной к дереву и тяжело дышала. С ней рядом переминалась с ноги на ногу Гермиона, вертя в руках конец ленты с нанесенными делениями. С другого конца ленту сматывал на руку Гарри, за которым, тяжело опираясь на трость, шел Снейп. Идти им было недолго.
Все началось с того, что едва их со Снейпом доставили в больницу Святого Мунго, они оба почувствовали себя хуже. Снейп впал в беспамятство, Тонкс тоже балансировала на грани. Целители бились над загадкой день и ночь, но не помогало ровным счетом ничего. Традиционные средства оказались бессильны, порожденные отчаянием эксперименты плодов тоже не приносили.
До тех пор, пока их не поместили в одну палату – в первую очередь, для удобства самих колдомедиков. С этого момента оба стали стремительно поправляться.
И родилась эта сумасшедшая версия.
Одна жизнь на двоих. Разделенный дар Светоча.
Настоящий кошмар.
И теперь, во внутреннем дворе больницы, они выясняли, какой длины цепь им полагается.
– Пятьдесят футов! Просто супер! Штаб-квартира авроров в длину в два раза больше!
Гарри потер переносицу, сдвинув очки на лоб.
– Наверняка что-то можно придумать. Хотя целители пока и не знают, что.
– Вам придется поселиться вместе, – сказала Гермиона. И когда все в немом молчании уставились на нее, торопливо добавила:
– Ну, на какое-то время точно. Пока целители что-нибудь не придумают.
Тонкс вдруг подумала, что на самом деле это все и есть ад. То самое ужасное Посмертье, которое пророчат грешникам религии. Что в настоящем мире она все же умерла, и все, что происходит – это уже кара за прижизненные грехи. И когда она успела столько заработать? И еще ей подумалось, что раз так, то, быть может, там, в настоящем мире Ремус все еще жив?
Эта мысль ее порадовала.
И еще ей подумалось – а настоящий ли в этом аду Снейп?
***
Гермиона предложила свои услуги в поисках дома. Требования были просты – три спальни, две ванных и сугубо маггловский район. С деньгами проблем не было – и у Тонкс и у Снейпа имелись сбережения, а к правительственным наградам полагалась солидная денежная премия. К тому же Министр Шеклболт назначил им серьезные пенсии из свежесозданного фонда имени Альбуса Дамблдора. Тонкс не сомневалась, что Малфои приняли в пополнении фонда самое живое участие.
Так что из больницы они въезжали прямиком в новое жилище.
Дом продавался с мебелью. У прежних владельцев не было детей, поэтому пришлось заняться обстановкой для комнаты Тедди. Еще в больнице они вместе с матерью перелопачивали тонны каталогов, щупали образцы тканей – все как в те месяцы, когда она только ждала ребенка. Только Рема не было рядом. Но днем эту мысль Тонкс от себя гнала, отгораживаясь от нее каталогами, болтовней с приходившими навестить друзьями, решением бюрократических вопросов и ворохами писем от совершенно незнакомых людей – с поздравлениями и благодарностями. Ночью же ее ждал именной флакон Сна без Сновидений, предписанный целителями.
Чтобы избежать самого унылого новоселья из всех возможных, Тонкс просто не стала его устраивать. Это казалось абсолютно правильным до тех пор, пока она не осталась вдвоем со Снейпом в гостиной абсолютно чужого дома. Пустого и гулкого. Пахнущего ядовитыми маггловскими моющими средствами. Дома, которым она владела теперь совместно с таким же чужим и ядовитым человеком.
До этого они разговаривали исключительно по делу. Какой выбрать район, требуется ли участок, нужен ли им магический договор или достаточно будет маггловских бумаг, есть ли у него какие-то особые пожелания к дому, нет, спасибо, хорошо. Когда к Тонкс приходили гости, Снейп либо спал, либо притворялся спящим, либо увлеченно читал что-то за задернутой ширмой. В разговоры вступал крайне неохотно, хотя и был подчеркнуто вежлив. К нему самому с визитами ходили исключительно поверенный Малфоев и сотрудники Министерства Магии. Хотя почты было также с избытком.
Тонкс не думала о том времени, когда им придется жить вместе. Возможно, в глубине души она до сих пор верила, что если не думать о плохом, то оно никогда не случится. Но здесь, в пустой гостиной чужого дома, иллюзиям уже не было места.
– Какая из спален моя? – сухо спросил Снейп. Тонкс вздрогнула – в необжитом доме его голос прозвучал как из-под земли. Она неопределенно покачала головой.
– Любая, где нет детской кроватки. Мне все равно.
И он просто ушел наверх. А Тонкс медленно опустилась на диван, обитый чем-то невнятным. И просидела так, с прямой спиной, уставившись в пустое пространство перед собой, до самого появления Андромеды с Тедди.
***
Зелье Сна без Сновидений ей нужно было принимать еще месяц. Весь этот месяц Андромеда оставалась ночевать, чтобы присматривать за Тедди. Тонкс держалась. Ужинала вместе с матерью тем, что та приносила из дома. Пыталась шутить. Заботилась о Тедди, отрешенно отмечая – новый зуб, новый цвет волос, глаза стали карие – это теперь навсегда, или как? Сначала Андромеда вежливо приглашала Снейпа отужинать с ними, но тот всегда не менее вежливо отказывался, и та перестала.
Раз в неделю появлялся наблюдающий их целитель. Новостей пока не было. И в какой-то момент Тонкс с холодком внутри поняла, что их и не будет. Хорошо было уже то, что во всем остальном они оба были вполне здоровы. Во всяком случае, она. Снейп всегда говорил с целителем наедине в своей комнате, и никаких подробностей оттуда не просачивалось. Она и не интересовалась.
Когда прекратился прием зелья, Андромеда стала ночевать дома, появляясь лишь утром и днем, чтобы погулять с Тедди. Она снова общалась с Нарциссой и стала передавать дочери приглашения в дом тетки. Тонкс отговаривалась неважным самочувствием, но легко разрешала матери отвозить для знакомства Тедди. Очень скоро она стала замечать, что присутствие сына и мамы скорее тяготит ее, чем радует. Тед стал сильно капризничать. Тонкс почти перестала спать. Те часы, когда Андромеда гуляла с внуком, она проводила, провалившись в черный отупляющий сон, после которого просыпалась в слезах, но ничего не помня.
Когда мать заметила, что с ней что-то не так, она сослалась на ночные капризы сына, на то, что совсем из-за них не высыпается. Андромеда предложила снова ночевать у них. Тонкс отказалась. Для матери с ней все должно быть в порядке. Вряд ли она сумеет так долго сохранять видимость благополучия.
За все лето она вышла из дома три раза. Дважды – для того, чтобы отправиться на закрытые заседания Визенгамота, где оправдали Снейпа. Их «казус» был смягчающим обстоятельством, но все решили слова Аберфорта. Он заявил, что был свидетелем Нерушимой клятвы, данной Снейпом его брату. И следы соответствующих магических действий судебные эксперты обнаружили.
Уходя, Аберфорт бормотал, что надо бы вымыть рот с мылом и что больше он своему братцу ничем не обязан.
Третий раз понадобился для вступления в наследство. Жалкая кучка денег в ячейке. Закладная на дом. Еще одна. Диплом Хогвартса. Значок старосты. Колдографии, фотографии, письма – целый архив исчезнувшей семьи.
Она не стала брать ничего. Не в этот раз. Не сейчас, когда Снейп стоит над душой.
А разве будет у нее теперь что-то иное?
Вернувшись в новое жилище – домом она это место так и не могла назвать – она отправила Андромеду к себе. Накормила Тедди. Поиграла с ним. Искупала. Уложила. Вымылась сама. Чистой одежды не осталось. Она натянула платье, в котором была на свадьбе Билла и Флер. Легла, свернувшись, на кровать. Положила перед собой палочку.
Когда сквозь щель в шторах начали пробиваться первый утренний свет, она все еще лежала так, не сводя глаз с палочки.
Потом в соседней комнате захныкал Тедди.
Она встала и пошла к нему.
Потянулась череда черных дней.
***
Бутылка двадцатилетнего Огденского, подаренная когда-то Эммелиной Вэнс. Тонкс наткнулась на нее в одной из коробок, загромождавших ее комнату. Искала теплые носки, а нашла огневиски.
Посидела на полу, сжимая пузатую бутыль в ладонях. Эммелина принесла ее, когда узнала об их с Ремусом помолвке. Сказала, выпьем потом, после падения Того, кого нельзя называть. А вот и нет никакой Эммелины. И Ремуса нет, хоть ты лопни.
Тонкс свинтила пробку.
– Если бы ты тут был, Рем, ты бы предложил выпить за друзей, которые помогли нам пройти этот путь.
Она осторожно понюхала горлышко. Запах был резкий, немного отдающий перцем, медом и болотной тиной.
– Ты прав, милый. За друзей!
Сделав два больших глотка, она закашлялась.
– Извини, до дна не могу. А ты, Эммелина, будь ты здесь, сказала бы, что сейчас пьем за наше с Ремом счастье. Ты всегда была слегка сентиментальна.
Тонкс устроилась поудобнее, прислонившись спиной к коробкам. Салютовала бутылкой.
– Слышишь, Рем? За наше счастье!
Следующие глотки дались легче.
– А я в своем обычном идиотском духе, а на самом деле просто от смущения, заявила бы, что надо выпить за мам и пап, потому что третий тост – всегда за родителей. Или не третий – неважно. Мам, пап – за вас!
Еще два шумных глотка. Икнула. Вытерла губы.
– А теперь ты, Эммелина, сказала бы: выпьем за тех, кого мы потеряли.
Пошатываясь, Тонкс встала.
– За вас, ребята. Без вас хреново.
Еще пара глотков опустошили бутылку наполовину. Тонкс чувствовала, что стремительно пьянеет.
– А теперь надо срочно закусить. Иначе вечеринка быстро закончится. Кто со мной, тот герой.
Она спустилась в кухню и столкнулась там со Снейпом.
Она знала, что выходит он преимущественно по ночам. И обычно прислушивалась, прежде чем спускаться, чтобы ненароком не встретиться. И знала, что он, скорее всего, делает так же.
Но сейчас в ее крови бурлило Огденское.
Снейп, кажется, стал еще худее. Волосы отросли и свисали сосульками по бокам бледного лица цвета жабьего брюха. На столе стояла дымящаяся чашка, а он сам аккуратно укладывал на хлеб сардинки. Одну за другой.
Тонкс замерла в дверях. Внутри нее происходило нечто странное. Будто в глубокий черный омут бросили динамитную шашку, и теперь сквозь толщу чистой воды прорывается веками копившаяся на дне грязь – ил, слизь, кости, черви. Непрошеной, незваной гостьей в ее душу явилась злоба. Невыносимо было даже смотреть на Снейпа – на эту бледную рожу, на костлявые кисти, на сардинок, серебряными змейками пляшущих в пальцах и укладывающихся на кусок хлеба под строго определенным углом. На человека, выжившего, кажется, только затем, чтобы угробить ее жизнь окончательно. Потому что никаких иных дел у него не было.
– Знаете, кого я ненавижу больше всех? – севшим голосом спросила она. Снейп поднял взгляд от бутерброда.
– Нарциссу Малфой! – выплюнула Тонкс. – За то, что не смогла вовремя заткнуться со своим Светочем!
Снейп смотрел на нее безо всякого выражения. Потом коротко спросил:
– И все?
– Не-а, – Тонкс помотала головой и растянула губы в кривой ухмылке. Сделала пару шагов вперед.
– Еще – эту сволочь Беллатрикс! Пусть сама гниет заживо.
Во всем теле нарастала дрожь. Казалось, если она еще усилится – то ее, Тонкс, начнет подбрасывать на месте. Она снова шагнула, не отводя яростного взгляда от Снейпа.
– Вас ненавижу тоже! Сильно!!! За то, что не смогли сдохнуть вовремя! Не могли не нагадить! И своего мужа – за то, что тупо погиб, когда даже такой лопух, как Артур Уизли, остался цел и невредим!!!
Она хрипела все это ему в лицо, а пальцы на руках скрючивались, как когти, и в когти же превращались. Он же, вопреки ее надеждам, оставался внешне спокоен. Только тверже стала складка у губ. Тонкс резко отвернулась, прошлась по кухне. Потом метнулась назад.
– Но больше всех – Нарциссу! И ведь она думает, что сделала что-то хорошее! Письма шлет, приглашения! Тварь!
Широким жестом Тонкс смахнула со стола тарелку с бутербродами. Симметрично разложенные сардинки веером разлетелись по полу. Тонкс стала давить их ногами, топая и выкрикивая:
– Не могла! Заткнуть! Свой! Рот!!! А что прикажете делать мне, дорогая тетя?! Обо мне вы подумали, когда спасали ваш тощий зад? О том, каково мне теперь!!! Без мужа!!! С ребенком!!! Без работы! Без будущего! Прикованной к Снейпу!!! На! Всег! Да!!!
Она с визгом подпрыгнула, превращая несчастных рыбешек в слизь.
– Дар жизни! Как же! Да я каждый день мечтаю сдохнуть!!!
Снейп оказался очень быстрым. Тонкс не успела моргнуть, как была у стены. Одной рукой он сжимал ее горло, второй нацелил палочку ей в голову.
– Мечтаешь сдохнуть? – прошипел он. – Да легче легкого. Только попроси. Окажи любезность.
Тонкс хрипела, царапая его руку. А Снейп только сильнее сжимал пальцы.
– На тебя растратили бесценную вещь. Может быть, последнюю в мире. Дали шанс жить с сыном. Увидеть, как он вырастет. Растить его. Любить. Спроси Поттера – хотел бы он, чтобы его матери выпал такой шанс, как тебе? А ты нажираешься в хлам и мечтаешь сдохнуть? Дура пестрая!
Он швырнул ее на пол. Тонкс, кашляя, свернулась калачиком, чтобы защитить живот от ударов. Но он просто стоял, глядя на нее сверху вниз. Потом очень тихо сказал:
– Если бы не вероятность, что сдохнем оба – давно бы, нахрен, повесился.
Снейп ушел. Тонкс поднялась. Ее долго тошнило в раковину. Когда желудок успокоился, она убрала в кухне, проверила Тедди. Сын спал. В своей комнате она закрутила пробку и убрала бутылку подальше.
Пить больше не хотелось
***
– Вы не приехали первого сентября, – мягко сказал Гарри Поттер.
Новый учебный год и открытие отремонтированного Хогвартса. Приглашения прилетали целую неделю, каждый день. Ни она, ни Снейп и не заговорили о том, чтобы приехать. Они вообще не разговаривали с той ночной стычки. Она даже ни разу его не видела с тех пор. «Жив он там вообще»? – задумалась Тонкс вдруг. Хотя что за глупости. Она ведь тут, жива-здорова.
Подозрения, что один из них без другого не выживет, за это время переросли у нее в твердую уверенность.
– И на день рождения Гермионы, – продолжал выговаривать Гарри. Тонкс чувствовала одновременно вину и сильное раздражение. Ну почему нельзя оставить ее в покое?
– Гарри, прости. Это из-за меня, – привычно забубнила она. – Тедди болеет, капризничает. Я просто не смогла.
– И ты не отвечаешь на письма. Хотя в прошлый раз обещала.
Чертовы письма. Гарри, Гермиона, Минерва – они писали ей как заведенные. Большинство конвертов она даже не развернула – так и лежали кучей в одном из ящиков с привезенными из дома вещами. Которые она тоже так и не разобрала.
– И ты больше не изменяешься.
– Просто надоело. Это ребячество.
Тонкс молилась про себя, чтобы Тедди проснулся и выдал один из своих коронных воплей на весь дом, и тогда она могла бы убраться из-под сочувственного и слишком внимательного взгляда друга. Но сынуля, как назло, дрых сном усталого праведника.
– Гарри, со мной все хорошо. – В ее голосе прорезались нотки раздражения.
– Тонкс, когда ты последний раз мыла голову? – перебил ее Гарри. Она вскинула на него удивленный взгляд.
– Ты уже похожа на Снейпа.
– Заразилась должно быть, – неловко пошутила она, запустив пальцы в мышиного цвета сальные пряди. Голова тут же начала нестерпимо чесаться.
Под взглядом Гарри Тонкс чувствовала себя неуютно. Хотелось отвернуться, уйти, спрятать голову подмышку. Да что угодно, лишь бы остановить это хлюпанье в груди и жжение в глазах. Не хватало еще разреветься перед другом, который мало того что моложе тебя черт-те насколько, так еще и сам столько огреб от жизни совсем недавно. Ни к чему ему еще и этот груз.
– Что, совсем тошно? – тихо спросил Гарри, осторожно касаясь ее руки. И Тонкс мелко-мелко закивала головой и с едва слышным протяжным писком уткнулась ему в плечо.
– Хочешь, расскажу, что мне помогало, пока мы мотались в поисках хоркруксов?
Тонкс всхлипнула в последний раз. Она даже не знала, сколько прошло времени. Отстраняться совершенно не хотелось. Наоборот, каждая клеточка ее тела жаждала прилипнуть навсегда к гарриному свитеру и впитывать, впитывать уже полузабытое ощущение тепла чужого тела рядом, легкий запах мужского пота и одеколона, шоколада и мыла. Чувствовать большую ладонь на своем затылке и наслаждаться тем, что кому-то не все равно. Кому-то есть до нее дело. И у кого-то достаточно крепости, чтобы под этим самым делом не рухнуть.
Тонкс шмыгнула носом. Раз, другой. Потом высморкалась в поданный Гарри платок.
– Угу. Наверное, друзья, любовь и глубокое осознание долга перед Отечеством, – буркнула она. – Так, во всяком случае, напишут в Новейшей истории магии.
Гарри с готовностью рассмеялся.
– Точно. А также меч Гриффиндора и двадцать непечатных выражений.
Потом посерьезнел.
– На самом деле, когда мы по очереди таскали медальон с куском Волдеморта внутри, было очень плохо. Казалось, что ну вообще ничего хорошего уже не случится никогда и ни за что. И эти самые друзья, которые должны типа помогать – на деле только мешают, достают, ноют, придираются… Ну, ты понимаешь. А ты давай еще, сохраняй перед ними лицо. Вроде как это ты их сюда притащил, хотя ты их и не звал даже…
Тонкс затаила дыхание. А Гарри продолжал говорить, не отводя глаз.
– В общем, тогда я начал так делать. Гермиона сказала, что это давно известный способ и странно, что она сама про это не вспомнила. В общем, каждый вечер перед сном я заставлял себя вспоминать хорошее. Сначала – вообще. Потом – конкретно за тот день. Всякую мелочь. Что было солнечно. Что шнурки легко завязались. Что заклинание сразу получилось. Что обед был вкусный. Ну, или не слишком противный. Хороший разговор. Что просто весь день отдыхали. Однажды Гермиона нашла у себя в сумке шоколадку. Так мы эту плитку неделю ели! Это была неделя счастья, Тонкс!
Гарри улыбался своим воспоминаниям. И ей хотелось улыбнуться тоже.
– Когда натренируешься, то таких хороших вещей становится все больше и больше. Просто начинаешь запоминать, обращать внимание. И жизнь уже не кажется беспросветной.
Тонкс помолчала. Потом снова уткнулась лицом Гарри в плечо.
– Можно я еще так посижу?
– Будь моей гостьей, – церемонно отозвался он.
Уже уходя, Гарри спросил:
– А профессор Снейп избегает только меня, или вообще всех?
– Я его уже больше месяца не видела. Но, как легко догадаться, он жив и здоров.
Гарри посмотрел на нее удивленно и как-то грустно.
– Раньше ты обязательно к нему хоть раз постучалась бы.
Тонкс промолчала.
Тем же вечером, уложив Тедди, она выудила из ящика подаренный Гермионой разлинованный ежедневник. Одна за другой титульный лист украсили надписи:
«Хроники заключенного-хроника»;
«Байки из склепа»;
«Записки из преисподней».
Наконец, густо зачеркнув все предыдущие, Тонкс решительно вывела:
ДНЕВНИК СЧАСТЬЯ.
После чего постучалась к Снейпу и потребовала срочно ответить, жив он еще или нет. Услышав вежливое: «Не дождетесь», с чувством исполненного общечеловеческого долга она отправилась делать первую запись и читать накопившиеся письма.
***
– Тебе нужно чаще гулять. Выходить куда-нибудь. – Андромеда смотрела на дочь, и между ее густых бровей залегла тревожная складка.
– Я гуляю, – с бьющим через край энтузиазмом отозвалась Тонкс, кивнув на окно. – Видела куст у дверей? Там заканчиваются пятьдесят футов. Вокруг него я регулярно гуляю. Все соседи ухахатываются, наверное.
– Так не может продолжаться! – возмутилась Андромеда. – Вы взрослые люди. Договоритесь как-нибудь. Наверняка ему тоже куда-то нужно, в конце концов.
– Почтовая доставка – наше все, – буркнула Тонкс.
– Хочешь, я сама с ним поговорю? – Миссис Тонкс решительно поднялась. Нимфадора торопливо схватила мать за рукав.
– Вот уж не надо! После того как ты с ним последний раз поговорила, я две недели жучиные глазки выколупывала, и без перчаток. А теперь мне с ним жить до конца жизни.
– Тем более это повод наконец-то друг с другом разобраться! – веско заявила Андромеда.
– Я не могу с ним разобраться, – хмуро пробурчала Тонкс, закрывая за матерью дверь. – Целители не знают, что будет, если кто-то из нас умрет.
Но спустя час беспокойной ходьбы по комнате она оказалась возле двери Снейпа.
– Эй, вы там? – спросила она, когда на ее стук никто не ответил. – Естественно, вы там. Если я – здесь, значит, вы – там. Офигенно логично. Послушайте, так жить нельзя.
Она снова постучала по двери – уже сильнее.
– Вы знаете, что если не бывать на солнце, то в организме начинает не хватать какого-то витамина? И тогда выпадают зубы и начинается депрессия? Это правда, я читала! Вам чихать на депрессию, но ведь зубы-то вам нужны?
Тонкс прислонилась спиной к двери. Тяжко вздохнула и постучала в нее пяткой.
– Ну давайте куда-нибудь сходим, ну что вам стоит! На Диагон-аллею! Я там сто лет не была. А вы еще больше, я уверена! Там мороженое, вы помните? И магазины. Прорва магазинов. Ну пожалуйста-препожалуйста, ну давайте сходим! Мне нужна новая мантия!
Каждое требование она сопровождала энергичным ударом по двери.
– И обувь!
Бац! Бац!
– И новые трусы! Вам должно быть стыдно жить в одном доме с женщиной в дырявых трусах!
Дверь бесшумно открылась, и Тонкс упала бы, если бы Снейп не поймал ее за плечи.
– Гринготтс, «Флориш и Блоттс», аптека, затем Малкин и прочие ваши магазины, и в финале, возможно, мороженое. Через семь минут.
– Поняла! – Тонкс почувствовала, как ее лицо расплывается в непрошеной улыбке. – Десять. Нужно одеть ребенка.
– Пятнадцать. Примите душ.
***
Тонкс резко села в кровати. В комнате было темно, неясный свет пробивался с улицы сквозь щель между шторами и из-под двери. В коридоре она всегда оставляла лампу на ночь – Тедди часто просыпался, и приходилось к нему вставать. Да и сама она до сих пор спала не так уж много. Вот и сейчас – она была уверена, что из сновидений ее выдернул плач сына. Но было тихо. Странно.
На всякий случай она решила проверить Теда. Нашарила ногой тапки, щурясь, протопала по коридору и осторожно приоткрыла дверь в детскую.
Тедди не спал. Лежа в кроватке, он завороженно наблюдал за происходящим над его головой. А там парили маленькие светящиеся совы, умывались изумрудные котята, кувыркались в воздухе золотые зайцы и драконы. Важно шествовал бирюзовый Громамонт, а за ним сменила целая вереница сиреневых ежиков. Все они жили, двигались, но оставались нарисованными светящимся разноцветным контуром.
Опираясь ногой на стул, Снейп кончиком палочки сосредоточенно выводил в воздухе очередной силуэт. Ярко-алая лиса поначалу была довольно кривой, но едва контур сомкнулся, тут же обрела грациозность и, взмахнув хвостом, погналась за ближайшей бабочкой.
– Он орет, а ты дрыхнешь, – недовольно прошептал Снейп, косясь на нее.
– Вау, – невпопад ответила Тонкс. Тед осторожно касался пальцами тех фигурок, до которых мог дотянуться. Бабочка села на кончик его пальца. Оба замерли.
– Очень красиво.
Снейп кивнул.
– Мне тоже всегда нравилось.
В темноте детской, опираясь ладонями на стенку сыновней кровати, когда вокруг головы кружат цветные живые рисунки – так можно было поверить на миг, что все это – и не ад вовсе.
– А нарисуй попугая, – попросила она. Брови Снейпа поползли вверх.
– Зеленого, как салат, – невозмутимо продолжала она. – И чтобы с хохолком.
Светящийся кончик палочки неуверенно задрожал, а потом вычертил в воздухе что-то, отдалено напоминающее птичий клюв. Еще несколько штрихов – и вот уже щекастый неразлучник угнездился у Тедди на голове.
– А теперь дельфинчика…
Когда Тедди уже сладко сопел, окруженный со всех сторон живыми рисунками, Тонкс предложила:
– Раз не спим, может, чаю? Молли пирожных прислала.
Снейп молчал долго. Ей уже показалось, что он смертельно обижен фамильярностью, когда он спросил.
– С ревеневым кремом?
Тонкс кивнула.
– Ага. И с морковным. И с шоколадным, кажется, немного.
– Тогда можно. – В мягком свете розовых бабочек, расположившихся на его голове, улыбку Снейпа можно было даже счесть дружелюбной.
«Нам быть вместе всегда, до конца жизни, – отрешенно подумала Тонкс. – И скорее всего, мы умрем в один день. Наверное, ему тоже хотелось бы провести это “всегда” не очень уж погано».
– Тогда я ставлю чайник. – Она зашлепала к двери. Уже на выходе ее догнало:
– Отличные трусы.
***
Февраль выдался аномально холодным и снежным. Любое появление солнца Тонкс старалась использовать по полной. В этот день небо неожиданно расчистилось после обеда, и она потащила Снейпа и сына в парк. Лучше всех, в итоге, было Тедди – теплая уютная коляска ждала его в любой момент.
В будний день в парке посреди маггловского спального района безлюдно и тихо. Что открывает бездну возможностей.
– Уже весна! – Раскинув руки, Тонкс закружилась посреди дорожки, запрокинув голову. – Хорошо-то как.
Тедди сосредоточенно топал, держась за край пальто Снейпа. Ходить он начал совсем недавно и равновесие терял часто, заваливаясь в разные стороны. Снейп с видом великомученика раз за разом поднимал его за капюшон. Тедди визжал от восторга.
– И где ты видишь весну? – Сам-то Снейп, очевидно, ничего подобного не замечал. Тонкс поглядела на него из-под ресниц. Ежедневные прогулки определенно полезны не только детям. Цвет лица ее соседа утратил оттенок жабьего брюшка и вполне походил на человеческий. А кислое выражение на нем, как она стала понимать недавно, не всегда достоверно отражало то, что происходило внутри.
– Да везде! – Она широко развела руки. – В особом цвете снега! А вон видишь – сосульки на беседке. Такие только весной бывают! И небо – совершенно по-весеннему голубое.
Тонкс ухватилась за веточку дерева, сунула ее Снейпу почти в нос.
– Смотри – и почки уже от веток отошли. И солнце припекает!
– Холодно и мокро, – коротко отозвался Снейп. Тонкс весело махнула на него рукой. Потом развернулась к нему лицом и пошла по дорожке спиной вперед.
– Зануда. – Одной рукой она взялась за кончики его шарфа, вторую прижала к сердцу. – Главное – что весна вот тут.
Она помчалась по дорожке, размахивая руками, будто крыльями, и подпрыгивая. Тедди, переваливаясь, заторопился за ней, потешно хлопая ручонками по круглым бокам.
– А где-то уже летят к нам птицы! – радостно прокричала Тонкс.
В спину ей врезался увесистый снежок. А едва она обернулась – еще два влепились точно в лицо. Тонкс села в сугроб.
– Зима, – услышала она довольный голос Снейпа. – Не зануда.
– Ладно, – покладисто согласилась Тонкс, нагребая побольше снега. – Зима так зима.
***
– Зачем тебе это? – появление в гостиной огромного телевизора Снейп воспринял без энтузиазма.
– Мультики смотреть, – радостно отозвалась Тонкс, как раз стаскивающая на ковер перед телеком все одеяла и подушки, какие удалось найти в доме. Тедди уже вовсю ползал и кувыркался среди наваленных груд.
– Намерена нести в магический мир свет просвещения по части мультиков.
– Не понимаю, – тряхнул Снейп головой. Тонкс замерла, изумленная.
– Эй, ты же вроде из магглов наполовину! Ты что, уже тогда был весь из себя принципиально Белый, Англосакс, Волшебник?
Снейп скривился еще больше.
– Сразу видно – девочка из среднего класса. У нас принципиально не было телевизора. И денег на кино.
Тонкс поцокала языком.
– Налицо вопиющая культурная безграмотность. Что ж, будем лечить... Вот сейчас Билл и Флер придут – и начнем.
А поздно вечером она заполнила свою комнату свечами. Вдела в уши серьги. Переодела кольцо с правой руки на левую. Распустила по плечам длинные кудри небесной голубизны, родившиеся днем. Из той самой бутылки Эммелины она отпила крохотный глоток.
– С днем рождения, Рем.
***
1. Были в «Волшебном зверинце». Тедди в восторге от сов и нюхлеров. В отдельном загончике у них – партия фламинго. Интересно, фламинго снейпосовместимы?
2. Гарри, Рон и Гермиона сдали Ж.А.Б.А. Скоро будем отмечать.
3. Кажется, Тед ЛЮБИТ кабачки и кашу. Счастье!
Тонкс облокотилась на стол и рассеянно грызла кончик пера. Пухлый ежедневник был исписан более чем наполовину.
– Что-то тухловато – три пункта, – попеняла она сама себе. – О! Пойду в ванне полежу и об этом напишу.
Вернувшись, она обнаружила в дневнике счастья новую запись.
4. Твой сын высокопрофессионально свистнул в «Зверинце» приманку для фей. Из тех, знаешь, что пахнут клубникой и парализуют. Всю отраву я изъял, отделается легким поносом. Смею надеяться, градус счастья стал сейчас несказанно высок.
***
– Кто придумал, что с детьми нужно гулять каждый день? У этого человека точно не все дома. Свежим воздухом запросто можно подышать у форточки, а два этажа и лестница с лихвой удовлетворяют потребность в движении. В конце концов, в этом доме есть палисадник и лужайка.
– Заткнись и получай удовольствие от прогулки.
Тонкс и Снейп медленно брели по маггловскому парку, огороженному чугунной решеткой. Парк являл собой длинную кишку, зажатую между жилыми домами. Между двух шеренг деревьев и клумб тянулась прямая асфальтированная дорожка, кое-где украшенная скамейками и типовыми парковыми скульптурами. Снейп придерживал рукой парящий над ними огромный зонт, Тонкс толкала за ручку детский велосипедик, на котором радостной канарейкой заливался на разные голоса Тедди в ярко-желтом дождевом плаще. Моросил мелкий мерзопакостный дождик – как вчера, позавчера и все полторы недели кряду.
– Завтра аппарируем в Косой переулок, – продолжал бухтеть Снейп. – Ребенку все равно где гулять, а мне нужно в книжный.
Тонкс несколько отстраненно кивнула.
– Если мы не будем гулять с Тедом, соседи нашлют на нас службу опеки.
Снейп помолчал немного, пожевал губами.
– Давай я защищу наш дом так же, как это было с домом Блэков на Гриммо? Никто и не вспомнит, что рядом с их домами что-то стояло.
– Смотри, – прервала его Тонкс. – Вон та старуха. Снова на нас пялится.
Навстречу им семенила благообразная старушка. Поверх светло-серого плаща и аккуратной шляпки на ней был совершенно прозрачный дождевик. Очки, седые кудряшки, шейный платок с кружевами. Она словно сошла с гипотетического плаката «Идеальная бабушка. Образец». Старушка явно им улыбалась.
– Под невидимостью рядом никого, – сообщил Снейп. В свободной руке он уже сжимал палочку. – Если кто-то и есть, то очень далеко.
– А тот мужик в кустах – просто онанист, – добавила Тонкс. – Может, и эта бабка – просто бабка.
Объект их разговора неумолимо приближался. Ласковая улыбка разливалась на старушечьем лице все шире и шире.
– Или просто бабка под Империо, – добавил Снейп. – Будь готова аппарировать с ребенком.
Старушка наконец поравнялась с ними. Медленно запустила руку в сумочку. Тонкс сжала ручку Тедди, неотрывно следя за выныривающей из лакового ридикюльчика ладонью. Она знала, что Снейп сейчас занят тем же и что у него наготове пара-тройка сильных проклятий. Сама она гадала, сколько продержится без Снейпа, если он не сразу последует за ними с Тедди.
Старушка выудила бархатную салфетку и принялась протирать очки.
– Ради всего святого, простите, – заговорила она, обращаясь к Тонкс. – Это неприлично, то, как я себя веду. Но я просто не могу сдержаться.
Она улыбнулась им обоим.
– Я вас часто вижу. И вы все время вдвоем, гуляете с сыном. Это такая редкость в наше время – чтобы семейная пара так друг друга любила. Я хотела бы для своих дочек такого же счастья.
Они долго смотрели, как она семенит дальше по парку.
– Мы – гвоздь в домовину института брака, – резюмировал Снейп.
***
В тот же день Тедди сказал первые слова. «Папа» и «жопа». Тонкс немедленно рассказала об этом Снейпу.
– Это все из-за тебя, – яростно выговаривала она, параллельно перестилая кроватку отпрыска. – Вот что прикажешь теперь делать?
Снейп искренне удивился.
– Я попросил бы. «Жопа» – это исключительно твое слово. Я испытываю склонность к другим выражениям, связанным скорее с тематикой репродукции, нежели дефекации.
Тонкс возмущенно обернулась.
– Да при чем тут жопа вообще! Не сейчас, так потом он это слово выучит. Как прикажешь ему объяснять, что ты – не его папа? Вот что меня волнует!
Снейп явно смутился.
– А, в этом смысле. Не знаю.
– Вот и я. – Тонкс грустно обняла детское одеяльце. Снейп отлепился от косяка, остановился у стены, увешанной детскими рисунками. Среди цветных разводов и каракулей можно было вычленить три фигуры. Две разноцветные, из палочек, завитушек и шариков и нечто, напоминающее черную кляксу в юбке.
– Мне кажется, полтора года – не тот возраст, чтобы говорить о таких вещах, – задумчиво проговорил он. Тонкс удивленно вскинулась. – Подрастет, станет больше понимать, тогда и расскажешь в подробностях. А пока будем учить звать меня «дядя».
– Думаешь?
– Определенно. Или проблема отпадет, когда у Теда появится новый папа.
– Ага, появится тут, – фыркнула Тонкс, явно несколько успокоенная. – После того как эта корова Скитер выпустила свою книженцию, вся волшебная Англия в курсе, что я иду только в комплекте с тобой. А ты – так себе способ привлечь неженатого мужика.
– Но-но, прошу без оскорблений, – фыркнул Снейп. Прищурившись, он оценивающим взглядом окинул задницу Тонкс.
– К тому же, раз папа у нас это я, значит…
Он не договорил, получив по лицу детским одеяльцем.
3.
В Норе всегда шумно. А в Рождество – особенно.
Это была идея Гарри – собрать всех в Норе. Видимо, для него это до сих пор единственный настоящий дом, не считая Хогвартса. И конечно, Молли его поддержала. «После свадьбы Билли мне и министерский прием по плечу! – весело шутит она, дирижируя вереницей бокалов, летящих к столу. – Кстати, Министр обещал заглянуть! Нет-нет, милочка, не надо мне помогать. Лучше вон там посиди».
Второе Рождество после победы. Воспоминания уже светлы, слезы в глазах – от смеха. И дневников счастья исписано уже целых пять.
Вон бежит, усеивая лестницу серебристым дождем, босая Луна Лавгуд. По ее платью несутся вскачь разноцветные единороги, а туфли привязаны веревкой к поясу.
А вот Джордж Уизли. Воровато оглядываясь, бросает что-то невидимое в начищенные бокалы. Хорошо бы это было что-то мирное и разрешенное.
Флер проплывает через гостиную, левитируя перед собой поднос с канапе. Беременность ей очень к лицу, и она цветет, но делает вид, что в ужасе от своих размеров и неповоротливости.
– Я похожа на айсберг! – восклицает она, замечая свое отражение в начищенном боку чаши для пунша.
– Near, far, wherever you are... – мурлычет ей на ушко подоспевший Билл, а бутылки сливочного пива, летящие за ним, нежно звенят в хороводе.
Тедди уже скоро два года. Он сидит под елкой в комбинезоне от костюма белого медведя и деловито ловит подарки. Коробки зачарованы, чтобы открыться после полуночи, и от слишком любопытных детей тоже защищены. Вот и уползают из-под шаловливых ручонок. Понял, что ничего не выйдет. Что делать – вздохнул и затопал куда-то по другим делам. Что ему мама, когда вокруг столько всего! Можно не беспокоиться – тут ему каждый рад.
Разрумянившаяся Гермиона, спохватившись, торопливо подкрашивает опухшие губы, глядясь в ту же чашу для пунша. А Рон сияет не меньше, чем эта популярная нынче посудина. И помада у них с Гермионой одинаковая.
Северус Снейп, собственной персоной. Две недели изощренного подкупа, уговоров и лести, и вот они в Норе, собираются отмечать Рождество. Оказалось даже проще, чем Тонкс думала. И, похоже, его еще никто не разозлил.
Под полой мантии у него прячется тарелка, наполненная снедью.
– Обалдеть! – Тонкс жадно впивается зубами в пирожок с ливером. – Как тебе удалось?
Он возмущенно фыркает.
– Чтобы я да крал что-то со стола до того, как позовут к ужину? Никому это и в голову прийти не может, кроме тебя.
В дверь просовывается взъерошенный Гарри.
– Эй, вы не видели… Ого, пирожки!
Тонкс хохочет. Жизнь вокруг – настоящая. Реальная.
***
– Во дворе орут гномы, – сообщил Министр магии, пригибаясь, чтобы войти в дом.
– Поют! – поправил его Джордж. – Причем рождественские гимны. Привет, Кингсли.
– Уже садимся! – прокричала с кухни Молли.
– Ура! Жрать пора! – возрадовался спустившийся по лестнице Рон и бодро затрусил в направлении стола.
– Поют, значит, – усмехнулся Кингсли, двигаясь туда же. – По крайней мере, Селестина Уорлок отменяется.
***
– Кися! Кися! Кисякися!
– Тедди, оставь кисю! – Тонкс подхватила сына на руки. – Кися устала, кися больше не играет. Пойдем лучше со всеми праздновать, пойдем, да?
Живоглот благодарно посмотрел ей вслед из-под буфета.
В коридоре Тонкс передала сына кстати встретившемуся Снейпу.
– На, отнеси. У меня чулок сполз.
– Кися! – радостно провозгласил Тедди, забираясь Снейпу на шею. – Дядя! Кися!
Выпрямившись, Тонкс заметила, как в темном углу сползают по стене в немых смеховых корчах Гарри и Джинни.
***
– Молли, дорогая, индейка удалась на славу…
– … может быть, второе имя. Но первое – непременно Виктуар…
– Тонкс, душенька, попробуй пирожки…
– Мама! Мама ам!
– …мы с Гарри обсудили кое-что, и он согласился…
– …ам, ам. Нет, это взрослая еда, ее нельзя…
– …он симпатичный, но уже старый, кажется. Он ведь все эти учебники написал. Или не он?
– Предлагаю поднять тост за прекрасную будущую маму…
– … у нас с Джинни есть небольшое объявление…
– Кися!
– …так что в новом году у нас будет новый Главный аврор…
– …скорее всего, в августе. Лучше месяца для свадьбы не придумать…
– Кися!
– Хорошо, что он не весь словарный запас применяет…
– …уже неоригинально, но у нас тоже маленькое объявление…
– Дядя! Кися!
– …давно я так не отдыхал, но дела зовут…
– Жопа!
– …
– … всего лишь Министр магии…
***
Тонкс выбралась на свежий воздух. Ночь была упоительно красива. Парили в воздухе мелкие колючие снежинки. Праздничные огоньки, опутавшие Нору до самой крыши, бросали разноцветные блики на пушистый снежный ковер. От деревни магглов долетали веселые звуки праздника. Иногда их перекрывали утробные завывания уставших гномов.
– Мерзнешь? – Гарри пристроился рядом с ней на крыльце. Тонкс улыбнулась.
– Любуюсь. Хорошая ночь.
Они помолчали.
– Ну вот. С января я – Главный аврор, а с августа – женатик. Каково?
– Просто супер! – Тонкс искренне улыбнулась, приобняла друга за плечи.
– Так ты как – возвращаешься? – спросил он. Она радостно и уверенно кивнула.
– Я же аврор, Гарри! Аврорат – мой дождь. Без него я завяну.
– Йес! – Гарри победно потряс кулаком. – А Снейпу уже сказала?
– Не-а! – рассмеялась Тонкс. – Видишь, я же жива и здорова.
– Фейерверк! Фейерверк! – послышалось из дома.
Тонкс сладко зажмурилась. Вдохнула полной грудью морозный воздух.
Нет. Никакой это не ад.
Просто жизнь.
И она продолжается.
