Размышления Гарри:
Первая книга - "Дамблдор знает всё!"
Четвертая книга - "Дамблдор чего-то не знает..."
Шестая книга - "Да ни черта Дамблдор не знает!!!"
Седьмая книга - "Надо было слушать Дамблдора..."
Маккой начал подозревать неладное с самого первого дня проживания с Кирком.
Академия предоставляла общежитие, довольно неплохое, кстати, но, как и в любом общежитии, комната делилась на двоих. Видимо, провидение решило, что раз уж эти двое побратались виски еще в шаттле, жить им тоже суждено вместе. Если подумать, не так страшно – Маккой не вылезал из лабораторий, Кирк – из постелей девушек-кадетов, встречались на общих лекциях, друг другу не мешали, отлично ладили… если бы не одно странное но.
Кирк, если уж спал в редкие ночи безрыбья на сексуальном поприще в своей кровати, начинал стонать, стоило только сну перейти в быструю фазу.
Ложился, обычно отшучиваясь или беззлобно отмахиваясь от подколок Маккоя о том, что на эту ночь его кровать будет холодна и пуста, засыпал, обнимая подушку, как любимую и очередную подружку, а потом вдруг начинал стонать, как от боли.
Точно не от нее – Маккой проверял его трикодером, осторожно интересовался утром о причинах ночных стонов, но Кирк либо традиционно отшучивался, либо играл бровями и сообщал о шикарной блондинке, брюнетке или сразу обеих горячих девчонках, вытворяющих с ним то, от чего Маккой морщился и просил друга заткнуться.
Все б и ничего, но сны и стоны повторялись каждый раз, когда Кирк ночевал в своей комнате.
- Джим, – Маккой осторожно потряс друга за плечо. Когда же тот не отреагировал, продолжая метаться во сне, Маккой тронул его лоб и поджал губы – явно не порнушка, как Кирк постоянно говорил. Хорошо, если просто кошмар, а не какие-то проблемы прошлого. По крайней мере, от порнушки пот не проступает и глазные яблоки так не мечутся под веками. – Джим, проснись, - тихо позвал он, пытаясь мягко вырвать из лап Морфея. – Джим.
- Я верну их! – вскрикнул Кирк, вскочив и безумными глазами глядя перед собой.
- У тебя был кошмар, - сообщил Маккой, придерживая его за плечо. – Уже в который раз.
- Опять стонал? – слабо улыбнулся Кирк. – Ну, извини, что разбудил. Знаешь, эти близняшки…
- Может, хватит врать? – устало поинтересовался Маккой. – Я доктор, в конце концов, а не любитель лапши на ушах. У тебя каждый раз такие кошмары.
- Что я могу сказать, - развел руками Кирк, - мне каждый раз снится, что я в постели полный ноль. Такие сны кого угодно заставят вспотеть.
- Ладно, не хочешь говорить – как знаешь, - покачал головой Маккой, поняв, что Кирк как всегда ничего не скажет. – Успокоительного дать? Хоть поспишь нормально.
- Не надо, - Кирк снова упал на подушку и уставился в потолок. – Не хочу привыкать к лекарствам, а я тебя знаю, у тебя гипошприц готов на любой чих и даже задумчивое состояние.
- Вообще, это моя работа – разбираться с чихами и странным состоянием, - заворчал Маккой, вернувшись на свою кровать и в самом деле метнув взгляд в сторону своей сумки с препаратами на все случаи жизни.
- Боунс, все в порядке, спасибо, - заверил Кирк. – Спокойной ночи.
- Спокойной, - ответил Маккой, зная, что ночи вдвоем таковыми никогда не будут – Кирк засыпал каждый раз после пробуждения, снова метался во сне, стонал и даже плакал, а утром уверял, что все в порядке.
После неудачи с «Кобаяши Мару», как предполагал Маккой, Кирк должен был развлекаться с девчонками всю ночь, но тот вернулся в комнату в самом задумчивом состоянии, как будто ему разом отказали все подружки, час просидел в душе, вышел и залег спать, чем почти напугал своего друга.
- Тебе плохо? Что-то болит? Джим, что происходит?
Кирк открыл глаза и с недоумением взглянул на Маккоя.
- Я просто ложусь спать, а не болею андорианским лишаем.
- Спать? – удивился Маккой. – В одиннадцать часов? С каких это пор ты ложишься раньше двух ночи?
- Люблю ложиться около двух, - отшутился Кирк, - но завтра у меня вторая попытка с тестом и я ее пройду, а для этого мне нужно выспаться.
- Перед первой ты до утра кувыркался с очередной подружкой, - поджал губы Маккой, поняв, что Кирк в очередной раз что-то задумал и это «что-то» точно будет иметь последствия. Что ж, по крайней мере, не болеет, не умирает, а остальное – не доктора ума дело.
- Да, а сейчас мне нужно передохнуть перед новым рывком, - заявил Кирк, закрыв глаза. – Спокойной ночи.
- И тебе, - ответил Маккой, не поверив ни слову.
Что, собственно, и произошло, когда Кирк, пролежав с закрытыми глазами до полуночи, наконец, открыл их и вздохнул.
- Богом клянусь, привяжу тебя к кровати, вколю вакцину от дури и заставлю рассказать что, черт подери, с тобой творится, - ворчливо донеслось с соседней кровати голосом совершенно не сонного доктора.
- Просто не спится, - снова вздохнул Кирк, поняв, что его обман раскрыт, что Маккой вряд ли вообще спал, а если и спал, то слишком чутко, что он в самом деле живым с Кирка не слезет, пока не узнает правду… да мало ли причин.
- Я серьезно, - Маккой привстал на кровати с самым недовольным видом, на какой только был способен.
- И я серьезно, - согласился Кирк, отбросив одеяло и сев на кровати, не глядя на друга. – Просто не могу уснуть. И снотворного мне не надо, - добавил он, заметив движение руки Маккоя к его сумке.
- У тебя же утром пересдача, - напомнил тот.
- Боунс, да все нормально, - улыбнулся Кирк, потянувшись было к брюкам, но Маккой вздернулся быстрее и в одно движение оказался рядом, проводя перед лицом Кирка трикодером. – Боунс, да нормально все!
- Лежи и не дергайся, - потребовал Маккой, снимая показания.
- Боунс, я в порядке, - Кирк мягко отвел руку доктора и взглянул ему в глаза.
- Н-да? – Маккой демонстративно провел большим пальцем по щеке Кирка и показал ему каплю влаги. – А слезы откуда? Только не ври, что тебе просто жарко.
- Мне жарко, - немедленно соврал Кирк, и на кислое выражение лица друга добавил: - И это пот.
- Я доктор, а не маленький ребенок, который верит в Санту и прочее вранье, Джим, - напомнил Маккой, сканируя друга уже глазами и находя все признаки невроза с патологическим нежеланием попросить помощи.
Кирк вдруг весь съежился, выскользнул из-под руки Маккоя, встал с кровати и подошел к окну, глядя на полную луну.
- Это просто сны, Боунс, ничего особенного, - пробормотал он, глядя на небесное светило.
Маккой, нахмурившись, покачал головой, на всякий случай взглянул на свою сумку, решил, что пока лекарства не понадобятся, после чего подошел к Кирку и выглянул в окно.
- Не замечал за тобой бессонницы в полнолуние.
- Дело не в фазах луны, - ответил Кирк. – Дело… Сам не знаю, в чем.
- И давно это с тобой?
Кирк покачал головой, ничего не ответив.
Спустя пару минут лицезрения спутника Земли, он так же в молчании вернулся в кровать и закрыл глаза, всем видом показав, что продолжения разговора не будет.
Странные сны продолжались с завидной регулярностью, становясь невыносимыми в полнолуние, когда Кирк неизменно ночевал в своей кровати и доводил Маккоя до скрежета зубовного стонами и слезами, все так же отмалчиваясь о причине их возникновения.
Три года относительно тихого ночного кошмара каждый месяц, но после того, как состоялся первый полет Энтерпрайз, после похорон их однокурсников, разгрома Нерона, встречи с послом Споком иной реальности, Маккой заметил, что каждый месяц в полную луну Кирк и вовсе теряет покой и сон, бездумно таращась в ночное небо Сан-Франциско и что-то то ли рассказывая светилу, то ли спрашивая у него.
Не лунатизм, вовсе нет, что-то другое, неясной этимологии, вроде как безвредное, поскольку утром Кирк даже не помнил, что было ночью, а вроде и странно-опасное, потому что Маккой готов был пари держать – помнил, просто как и всегда молчал.
Может, так продолжалось бы и дальше, если бы не инцидент со сверхчеловеком и смерть Кирка.
В первую же ночь после оживления, в ночь полнолуния, Кирк снова стоял у окна, глядя на небо и беззвучно шевеля губами.
- Заметил, такие молитвы у тебя только на Земле, - Маккой облокотился о стену, подойдя к нему ближе и зная, что друг действительно не спит и действительно же что-то говорит луне. – В космосе такого не было.
- Я был далеко от него, - ответил Кирк, не сводя глаз с неба.
- От него? – повторил Маккой, взглянув на спутник Земли.
- Боунс, - на Маккоя обратились уставшие серьезные глаза, - честное слово, я не в настроении шутить.
- А кто сказал про шутки? – так же серьезно поддержал Маккой, скрестив руки на груди. – Джим, я знаю тебя не первый день. Даже не первый год. Я три года мирился с тем, что ты ночами видел кошмары, а мне врал в лицо, что все в порядке. Я не лез, хотя стоило бы. Я старался понять, но, черт возьми, как понять такое поведение, когда в космосе его не было?
- Там все было по-другому, - Кирк снова отвернулся к окну. – Там не было ни его света, ни его самого, там был просто мертвый спутник Земли, земная колония…
- А здесь что есть? – уточнил Маккой.
- Вряд ли ты поймешь, - тяжело вздохнул Кирк. – Это просто сны, сказка, если хочешь.
- Все, чего я хочу – это правды о том, что с тобой творится, парень, - заявил Маккой.
- Ты веришь в перерождение?
Маккой даже опешил от такого вопроса в лоб, не найдя ответ сразу.
- В смысле, в то, что душа может родиться снова? Как католик, я верю в жизнь после смерти, в бессмертную душу, в рай, ад, геенну, хотя как ученый…
- Я не про это. Я спрашиваю, веришь ли ты, что можно родиться второй раз, третий, десятый, сохранив прежние воспоминания?
- Если бы мы помнили предыдущие жизни, мы бы, наверное, с ума сошли, хотя я верую, что моя бывшая в прошлой жизни была если не комаром, то вампиром.
Кирк даже не улыбнулся.
- Я жил… давно. Не знаю, когда, но давно. Я был обычным парнем, веселым, знаешь, таким, каким был и в этой жизни.
Маккой не стал заострять внимание на употреблении прошедшего времени.
- И что?
- Ничего. У меня была младшая сестра, я ее очень любил, всегда развлекал, как мог. Жизнь была трудной, но я всегда находил что-то легкое, светлое даже в такой жизни.
- Может, я был в прошлой жизни медведем гризли, таким злым, раздраженным, голодным…
- Но однажды я умер, Боунс, - Кирк как будто не услышал его. – Мне было восемнадцать, мы с сестрой пошли кататься на коньках на застывшее озеро, лед треснул под ее ногами, она могла утонуть, но я смог вытащить ее на безопасное место, вот только сам провалился под лед, замерз и… - он снова взглянул на луну.
- Хочешь сказать, тебя реанимировал лунный свет? – предположил Маккой.
- Не свет, Боунс. Меня вернул к жизни Луноликий. Человек на Луне.
- Джим, это просто…
- Сказка? Так и было. То есть, наверное, так было. Луноликий вернул меня, но я стал каким-то другим. Новое имя, новые способности, какой-то новый я, сохранивший от меня предыдущего только веселый характер и любовь к проказам.
Маккой с тревогой взглянул на него.
- На ум не идет ни одно имя, кроме Джека Фроста.
- Я был им, Боунс, - кивнул Кирк, глядя на луну. – Я стал Джеком Фростом, духом зимы, духом веселья.
- Джим, это…
- Невозможно? Глупо? Знаю. Но я действительно стал Джеком Фростом… на какое-то время. Более того, я знал Пасхального Кролика, Зубную Фею, Песочного Человека и даже Санта-Клауса.
- Фею?
- Да, девушку-птичку, яркую, как колибри, Кролика, такого… рослого, с австралийским акцентом, с бумерангами, с мышцами. Песочника – золотого, добродушного.
- А Санта каким был? – спросил Маккой без издевки, но и без особого любопытства.
- Русским, - ответил Кирк, чуть улыбнувшись и тут же тяжко вздохнув. – И еще был Бугимен. И он насылал на спящих людей кошмары, а потом украл у Зубной Феи все молочные зубки детей, чтобы дети разочаровались в волшебстве, чтобы перестали верить в Фею, а потом разбивал все пасхальные яйца по весне, чтобы дети не находили ни одного и убеждались в том, что Пасхальный Кролик – выдумка. Он портил даже Рождество. Он портил все, к чему прикасался, заставлял верить в него самого, бояться темноты, видеть ночные кошмары. Знаешь, что было хуже всего?
- Что?
- Он добился своего.
- Люди не перестали верить в чудеса, Джим, - заметил Маккой. – Может, не в то, что молочный зуб под подушкой утром превратится в монетку, но на Рождество все равно присутствует какая-то вера в чудо. Знаешь, гирлянды, хлопушки, подарки…
- Дети нашего времени знают, что подарки приносит не Санта, а родители или друзья, смена зубов – простая физиология, сны – реакция мозга, обработка информации, усвоенной за день, а на Пасху просто едят шоколадные яйца, в этом нет никакого чуда, но все это было раньше, - возразил Кирк. – Они все, все эти существа, исчезли, когда Буги начал свое черное дело. Первой исчезла Зубная Фея, потом Кролик, Песочный Человек, затем и Санта. Умерла вера в чудо, ожидание волшебства стало реальностью со всем реальным, что есть в нашей жизни, без чудес, без фей и золотого сонного песка.
- Но нам доступны звезды, разве это не чудо? – Маккой подошел ближе и потрепал друга по плечу. – Мы имеем дело с инопланетянами. Чем не феи и кролики?
- Это реальность, Боунс, - не согласился Кирк. – Другая, какая-то черная, испорченная, изуродованная реальность. Есть же какая-то другая, где другого Кирка в Звездный Флот отправил его отец, где Вулкан не исчез, где… Боунс, там был другой Хан, другие проблемы, другие радости, значит, есть еще один какой-то мир, где могли существовать феи и кролики, где я был другим.
Маккой промолчал, не зная, что сказать.
Кирку было плохо, это он видел, но как можно было помочь, толком не зная, с чем иметь дело? Как вылечить фантазию? Дать таблеток? Сделать укол? Нужно ли это вообще лечить или пустить все на самотек? Станет ли дальше только хуже или однажды Кирк проснется нормальным?
Что вообще есть нормальность?
Нормально ли умереть, а потом вернуться к жизни оживленным кровью трехсотлетнего сверхчеловека? Нормально ли жить и знать, что рядом твой старый двойник из зеркальной Вселенной?
Нормально ли потерять планету и мать, зная, что у того, другого, мать дожила до глубокой старости, а планета так никуда и не делась?
Что такого ненормального в вере в то, что в прошлой жизни можно было родиться человеком, дожить до восемнадцати лет, потом умереть и стать духом зимнего веселья? В двадцать третьем веке и не такое возможно, если подумать.
- Хочешь сказать, Фея, Кролик, Санта исчезли, потому что в них перестали верить? – спросил Маккой.
- Про них забыли, - подтвердил Кирк. – Не сразу, год за годом, но забыли. Они исчезали, умирали, уходили в небытие… по моей вине. Они звали меня на помощь, хотели, чтобы я стал одним из них, чтобы помогал поддерживать веру в волшебство, но я был таким эгоистом! Я хотел развлекаться, веселиться, я не хотел работать в команде, не хотел ни во что верить, ничего вспоминать. Я даже не хотел знать, кто я, как стал Джеком Фростом, кем был до того, как им стать.
- Как же вспомнил теперь? – Маккой снова взглянул на луну.
- Он сказал, - кивнул на нее Кирк. – Не словами, только образами дал понять, что я умер и воскрес благодаря ему, что он вытащил меня из-подо льда, дал какие-то волшебные силы, новые возможности, а я все это упустил, растратив все время и всю энергию только на себя. Санта и прочие звали меня, но я попросту сбежал, а когда осознал, что натворил, стало слишком поздно.
«Я верну их!» - вспомнил Маккой крики друга.
- И он хочет теперь, чтобы ты их вернул?
- Не знаю, - Кирк пожал плечами. – Я хочу сказать… я не знаю, что вообще происходит, что происходило тогда, что теперь. Я каждый раз видел во сне эту четверку, я слышал их просьбы, видел Луноликого, но каждый же раз уходил, не оглядываясь, прятался в укромных уголках Земли, чтобы меня искали и не находили. Я побеждал – они уходили.
- А Луноликий?
- Он видел меня, но ничего не делал.
- Поэтому были твои слезы?
- Он меня не отпускал, - Кирк провел пальцами по щеке. – Они все не отпускали. На Земле не было покоя с того момента, как мне исполнилось восемнадцать, а в космосе… не знаю… Может, это было только земное волшебство? Боунс, я же не лунатик.
- И… и после того, как ты вернулся, все осталось по-прежнему? – осторожно уточнил Маккой, опасаясь худшего.
- Они замолчали, - тихо произнес Кирк. – Исчезли все, мне больше ничего не снится, ни хорошее, ни плохое.
- А он? – кивнул Маккой на луну.
- И он, - ответил Кирк. – Свет Луны – это просто отраженный свет солнца, ничего более. Луноликий – это сказка, а сказка должна закончиться после момента «и жили они долго и счастливо», потому что потом, после жизни, наступает смерть, а смерть подводит итог всей сказке. Видимо, после воскрешения наступает новая реальность.
Маккой отвернулся от окна, глядя на друга.
Что-то действительно изменилось. Что-то надломилось, стало суше, жестче. Кирк как будто резко повзрослел и перестал дурачиться. Может, Джек Фрост появился тогда, когда он стал нужен кому-то именно таким, каким его сделал Луноликий – веселым находчивым пареньком? Может, теперь, когда умер один Джим Кирк, ему на смену пришел новый, измененный кровью сверхчеловека?
Иронично, там помогла Луна, тут – сосулька трех сотен лет от роду.
- Можем перекрасить тебе волосы, если хочешь, - предложил Маккой, чтобы немного разрядить обстановку. – Сделаем тебя платиновым блондином.
Кирк усмехнулся и тоже отвернулся от окна.
- Ну, да. Летать уже умею, хоть и не на ветре верхом, заделаюсь блондином, установлю на Энтерпрайз фриз-бомбы вместо фазера, буду замораживать клингонов и играть ими вместо снежков. Слепим клингоновика как-нибудь?
Маккой фыркнул.
- Непременно, когда Спок засмеется, - пообещал он.
Кирк улыбнулся еще шире.
Маккой кивнул ему на кровать, молча приказывая лечь, и подошел к приборам.
- Ты его звал? – спросил он, не оборачиваясь. – Ты разговаривал с Луноликим?
- Я искал ответы, - признался Кирк тихо, забираясь в кровать. – Кто или что я теперь, кем или чем стану, но он не ответит.
Маккой чуть стиснул зубы, услышав, сколько горечи было в голосе друга. Нужно было подбодрить его, сказать, что все образуется, все будет, как надо, но стоило ли давать ложные надежды и питать вредные иллюзии?
- Джим, я…
- Все нормально, Боунс, - перебил Кирк. – Правда, все нормально, я в порядке. Луна – это только луна, время сказок кончилось.
- Как скажешь, - не стал спорить Маккой, отойдя к двери. – Будет что-то нужно, зови.
Голос Кирка остановил его уже на выходе.
- Луноликий оживил меня в прошлой жизни, Боунс, - Маккой даже замер, зная… скорее, предчувствуя окончание фразы, но его не последовало, хотя оба поняли, каким оно должно было быть.
Луноликий был тогда, где-то во снах, Луноликий дал Джеку новую жизнь, способности, предназначение, даже потенциально возможных друзей и цели в какой-то сказочной жизни, теперь же нового Джека-Джима оживил Бугимен-Хан и Маккой, обычный судовой врач, вовсе не мифический Человек на Луне.
Какая уж тут Луна? Сельская больница в Джорджии, за плечами неудачный брак, развод, куча долгов, дочь, с которой не дает увидеться бывшая жена, а теперь еще ответственность за человека, которого пришлось выцарапывать из лап смерти. Наверное, у Смерти тоже был какой-то облик вроде ангела или чего-то такого. Как бы новому Джеку-Джиму не пришлось вести войну и с ней, раз уж Буги теперь снова спит в своем ледяном сне.
Маккой обернулся и даже вздрогнул.
Ему показалось, или на долю секунды волосы Кирка сверкнули серебром?
Но Кирк смотрел на него немного устало, хотя и с улыбкой – ничего общего с Джеком Фростом.
- Я тогда не говорил, но мне становилось легче, когда ты меня будил, - сказал он.
- А почему тогда не говорил?
- Если бы сказал, ты бы мне вколол снотворное.
Что правда, то правда, подумал Маккой.
- У меня нет пациентов, так что могу посидеть с тобой, пока не уснешь, - предложил он.
- Кошмаров больше не будет, Боунс, - пообещал Кирк. – Но если сам хочешь, можешь еще и сказку рассказать, - добавил он с улыбкой.
- Сказку? – Маккой вдруг и в самом деле задумался. – Могу и сказку. Дочка засыпала под них быстро.
Наверное, со стороны это выглядело бы странно и смешно – пациент лежал на кровати, а его лечащий врач рассказывал ему сказку, убаюкивая, но смотреть было все равно некому. Луна не считалась, молчаливый спутник Земли всего-то заглядывал в окно и подмигивал, изредка скрываясь за легкими облаками.
Кирк уснул быстро, а когда Маккой это понял, тихая сказка прервалась.
Маккой взглянул на показания приборов, на умиротворенное лицо друга, встал и подошел к окну, взглянув на луну и молча прося ее… его… кого-то из страны фантазий приглядеть за беспокойным капитаном звездолета хотя бы здесь, на Земле. В космосе за ним все равно следит сам Маккой, никакой не Луноликий, а довольно обычный сельский врач, хотя…
- Я в это не верю, - прошептал Маккой, разглядывая лунные кратеры, - но если уж ты там есть, Человек на Луне, пусть Джим верит в чудеса и хотя бы изредка не лезет в неприятности, а с феями и кроликами мы потом как-нибудь вместе разберемся, ладно?
Может, это была оптическая иллюзия, может, просто Маккой сам слишком устал, но на поверхности луны как будто произошло какое-то шевеление, как будто кто-то взмахнул рукой.
Наверное, это было просто облако.
Маккой отвернулся и прошел к двери, еще раз взглянув на спящего друга, после чего вышел из палаты.
В эту ночь Луноликий мягко коснулся своим светом совершенно обычного человека, уставшего спящего молодого мужчину, слегка посеребрив пряди его волос.
Некоторые сказки вполне могли стать явью, нужно было просто поверить.
