Любой космонавт скажет, что если ты первым обнаружишь и откроешь планету, ты имеешь право дать ей название.
У этой планеты оно было.
Лили.
Нежный цветок с приятным запахом на Земле, перезвон хрустальных колокольчиков на Нимбе-4, название водопада на Цертусе-2 и имя планеты, краше которой не было во всей галактике.
Лили, самое красивое место, настоящий галактический рай, курортная зона систем.
Если бы я своими ушами не слышал истории о Лили, я бы никогда не поверил в то, что рай существует.
В раю не было ни одного микроба, целебные водные просторы были теплыми, как парное молоко, там росла сочная трава и цветы миллиардов расцветок, как снежинки, не повторяющиеся ни в одном оттенке и причудливости лепестков.
Лили могла бы существовать только во снах и мечтах. Сюда стремился каждый уставший от перенаселенности планет путник, здесь был покой, девственные леса, нетронутые рукой человека реки и океаны, здесь не было ни одного опасного существа или микроорганизма как для человека, так и для любого другого представителя галактики.
Эту планету любили и берегли, как величайшую жемчужину мироздания.
Каждый, кто прилетал сюда, ухаживал за растениями, не позволял себе мусорить или даже громко говорить, боясь нарушить тишину этого рая.
Может, Лили я видел только на головидео, присланном коллегой с Лазаруса с целью заманить меня на отдых, но уже тогда мне хватило ума бросить все дела и рвануть в рай.
Тогда, в суматохе, я совсем забыл, что время на Лили течет совсем не так, как на Земле или Лазарусе.
Лили – прекраснейшая из планет, являлась планетой-обманкой, где не действовали никакие законы физики и геологии. На Лили сегодня могли расти цветы, а завтра извергаться вулканы, при визитерах могли петь птицы, а когда гости улетали, могли налететь громадные волны и смыть все живое в воду. Лили как будто выбирала себе наряд, как придирчивая красавица перед зеркалом.
Перед одним кавалером она надевала шляпку из цветочного убора, второму демонстрировала обнаженность действующих вулканов, с третьим заигрывала сдвигом тектонических плит, а к четвертому ластилась солеными морями и целебными грязями.
Планету любили, уважали, как живое создание, но все же побаивались ее непостоянного нрава, и тот, кто однажды был на ней, повторно не возвращался, словно получив какое-то откровение, которым ни с кем не делился.
Трудно было сказать, с чем было связано такое непостоянство на поверхности планеты. То ли это зависело от пары звезд, служивших солнцами, то ли от расположения самой системы, состоявшей из двух планет и находящихся на самом краю рукава галактики, то ли в этом можно было винить галактику Андромеды, медленно, но верно приближавшуюся к Млечному пути, то ли просто на планете было какое-то неисследованное пространственно-временное поле, изучить которое не представлялось возможным по причине мгновенной поломки всех приборов на поверхности планеты, но Лили старались изучать сподручными приборами. Кое-как, кое-где, но кто-то выдвинул предположение, что Лили и вовсе не существует. Планета-обманка была фикцией, на деле являясь ничем иным, как всеми исследованными планетами одновременно в каких-то отдельных промежутках терраформирования на оных. Словом, Лили была Землей в век расцвета, Марсом, в период упадка, Цефеей, когда там зарождалась морская жизнь, растительным миром Калисто, но в любом случае, на Лили никогда не обнаруживали ни единого признака присутствия разумного существа того или иного мира.
Лили играла только нарядами, воспроизводила звуки иных миров, но никогда не демонстрировала ни птиц, что сладко пели в ветвях деревьев, ни животных, чьи голоса раздавались из густых лесов, ни стрекота или жужжания насекомых в цветочных зарослях.
Единственными разумными существами на Лили были гости с других планет.
Я слышал немало теорий о том, что в действительности происходило на Лили, выдвигал и свои догадки, спорил, сомневался во мнениях других, но сам я лично никогда не был на этой планете. Всегда хотел там побывать, всегда планировал полететь хотя бы в отпуск, но даже притом, что полет туда занял бы всего неделю, всегда находились важные дела, кто-то просил меня поработать за него, подменить, всегда кто-то заболевал, а я вынужден был оставаться в лаборатории и дома на Земле.
Лили манила своей необычностью, но я не мог бросить все и просто улететь отдыхать.
До сего дня.
Неделя пролетела незаметно, пока я доделывал свои исследования и выводил формулы. Что и говорить, ученый люд всегда занят не тем, что перед носом, а тем, что под носом, практически не отрывая его от предмета исследований.
Наверное, стоило бы упомянуть то, что, чтобы не терять время даром, я взял работу с собой. Да, может, не самое мудрое мое решение – вот так забрать из лаборатории образец, но терять неделю без работы и любимой головоломки я не хотел.
Коллега с Лазаруса предупредил, что опоздает на день – в его лабораториях полетели предохранители, в результате чего все генетические образцы вырвались на свободу и заполонили почти целый город. Не самое приятное, что может произойти в жизни генетиков, должен заметить, но моя работа, хотя бы, была связана всего лишь с исследованием редких минералов. Не то, чтобы на Земле еще оставались хоть какие-то неисследованные минералы или же на ближайших планетах вдруг могли бы обнаружиться какие-то камни, нет. Основным «поставщиком» неизвестного являлась сверхмассивная черная дыра в нашей галактике, откуда иногда выпадали не только камни, но и странные изувеченные тела, не похожие ни на один биологический объект ни одного мира Млечного пути.
Некоторые полагали, что дыра являлась тоннелем между мирами, откуда к нам из другого мира попадал какой-то незначительный мусор, но я считал, что вряд ли сингулярность выпустила бы из своих объятий хоть что-то мало-мальски обладающее плотностью и материальностью.
Впрочем, предполагать мы могли что угодно, Лили имела на это свое мнение.
На поверхность планеты я ступил ровно через неделю после отправки с Земли.
Я ожидал увидеть райские кущи, молоко и мед рек и озер, благоухающий сад, но моим глазам предстала иная картина.
Если раем называли цветы и благоухание, то адом – увиденное мной.
Мог бы поклясться чем угодно, что вдали я разглядел остов Эйфелевой башни, чуть ближе – Букингемский дворец, позади разбитую статую Свободы, рядом с которой белела статуя Христа-Искупителя.
Это точно не рай, подумалось мне. Это ад.
Может быть, у Лили плохое настроение, может, она больна, может, шутит надо мной, но я видел свой мир, свою Землю в миг, которого никогда не было.
Постъядерный мир, Апокалипсис, мир, разорванный на две части, где, не повинуясь никаким законам мироздания, на одной стороне бушевали пожары, рушились здания, умирало все живое, что еще было живым, а на другой шел снег, обыкновенный снег ядерной зимы, холодный, колючий, укутывающий словно пуховым одеялом все ужасы, всю черноту пожарищ другой стороны, яростно полыхающей огнем и гудевшей разрушениями.
Планета-пепелище, планета-ад. То, чего не было, но могло бы быть, понял я, стоя точно посередине двух апокалипсисов одного мира.
Моего мира.
- Почему? – прошептал я в пустоту. – Как?
И Лили ответила.
Она ответила так, как могла бы ответить знающая будущее мать, желающая помочь своему непутевому ребенку.
Как мать могла бы объяснить несмышленышу, что нельзя играть со спичками или совать пальчик в розетку? Как могла бы сказать, что если коснуться раскаленной плиты, можно обжечь кожу?
Точно на границе двух катастроф я пошел вперед, к тому месту, где угадал очертания до боли знакомого здания своей лаборатории.
Справа вдали раздутым грибом полыхнул ядерный взрыв – я резко обернулся, поняв, что не успею ни сбежать, ни даже пошевелиться. Слева же все так же тихо сыпал снег.
Ядерный гриб рванул ввысь, расползаясь по черному небу – я закрыл глаза, ожидая смерти с минуты на минуту.
Когда же по прошествии нескольких минут я все еще дышал, мне все же пришлось открыть глаза, чтобы снова увидеть зарождение ядерного взрыва, как будто я смотрел кинофильм и оператор показывал одну и ту же ленту снова и снова в бесконечном повторе.
Кто бы ни был этим оператором, он показывал мне конец моего мира, ядерный взрыв, который уничтожит все живое.
- Но почему? – застонал я. – Почему? Что произошло? Что произойдет? Кто это сделает?
Передо мной плавно опустился обгоревший по краям листок газеты с кричащим заголовком о том, что ученый нашел уникальный способ получения атомной энергии из обнаруженного образца, прилетевшего из черной дыры.
У меня перехватило дыхание и подкосились колени – в улыбающемся человеке на фотографии я узнал себя, гордо демонстрирующего тот самый камень, что я изучал все это время и прихватил с собой на Лили, чтобы показать друзьям с Лазаруса.
Мир-пепелище, мир-ад, мир вероятного будущего – по моей вине, случайной или намеренной.
- Я не… я же… - задохнулся я, чувствуя, как на глазах закипают слезы. – Нет! – закричал я под тихий ленивый снег с одной стороны и бесконечно вздувающийся и лопающийся ядерный гриб с другой. – Нет! Нет!
А потом меня накрыло внезапно наступившей темнотой и тишиной.
- …слышишь? Ты меня слышишь? Э-эй, очнись же! – я резко открыл глаза и увидел перед собой лицо склонившегося надо мной друга с Лазаруса. – Тебе плохо? Вот, что делает чистый воздух с легкими землян, - усмехнулся он, заметив, что я пришел в сознание и вроде бы даже не собираюсь отправляться на тот свет.
- Воздух, - повторил я, ошеломленно оглядываясь по сторонам, но видя не ужас будущего, а только красоту какого-то еще времени, кажется, даже не земного.
Я лежал на ковре густой темно-зеленой травы в окружении розовых и красных цветов с медвяным ароматом, где-то вдали журчал ручей, легкий бриз донес до меня соль океана и симфонию ароматов других цветов, шумела листва на деревьях, пели птицы – никакого ядерного гриба, никакого постъядерного мертвого мира, никакого могильно-холодного снега.
- Все в порядке? – поинтересовался друг, присев около меня. – Ты бледный даже по вашим земным меркам.
- Эта планета… - осторожно начал я, но друг прикрыл пальцем мой рот, серьезно взглянул в глаза и покивал.
- У нее много названий, - прошептал он. – В нашем языке ее зовут «Та, что ведет в темноту души».
- А как на нашем языке? – я убрал его руку и проморгался на яркие солнца.
- Лимб, - коротко ответил друг, вытянув шею. – Преддверие ада, если не ошибаюсь.
- Ада, - повторил я, дрожа с головы до ног. – Значит, я…
- Видения? – понял он, помогая мне встать.
- Будущее? – вопросом на его вопрос ответил я.
- Вероятное, если победит темнота души, - согласился он.
- Но я же… я всего лишь… - я с трудом встал на ноги, стараясь не дрожать коленями. – Это же всего лишь камень, в нем ничего нет, - начал я осторожно под его внимательным взглядом, но, вспомнив фотографию, осекся.
Не ближайшее будущее, нет. Лили показала мне будущее через десятки лет, когда я был уже совсем седым. Старый ученый сделал-таки открытие всей своей жизни, нашел источник энергии… заодно уничтожив мир своим открытием.
То ли кто-то похитил камень, то ли как-то неправильно распорядился его энергией, но виноват в уничтожении мира был только я. Именно я исследовал этот никому не нужный камень, от изучения которого отказались все остальные. Именно я нашел бы его скрытые свойства в будущем.
- Лили-Лимб, - задумчиво произнес мой друг, удержав меня, когда ноги все-таки отказали, и я со стоном осел на землю. – Звучит красиво на всех языках.
- Ты уже был здесь? – я вцепился в его руку. – Скажи, что ты видел? Умоляю, скажи!
- Расцвет своего мира, - ответил он, снова сев рядом со мной. – То, что будет, если я и другие мои соплеменники кое-что сделают на благо всего общества.
- И ты сделал? Ты вернулся второй раз, значит, ты сделал?
- Уже да. Только что.
- Что?
Он еще раз внимательно вгляделся в мои глаза.
И я понял.
Наши миры сотрудничали, помогали друг другу, но его мир постоянно находился в поиске дешевой атомной энергии. Земля же могла бы ее предоставить в недалеком будущем, следовательно…
- Я?! – воскликнул я, широко распахнув глаза.
- Ты, - коротко и емко ответил друг. – Мой мир был бы уничтожен так же, как и твой, если бы ты продолжил изучать свою находку.
- Но… Но как? – выдохнул я, едва дыша.
- Земля получила бы бездну энергии, которой не смогла бы управлять, отдала ее нам, а потом бы погибла. Мы были бы следующими, - вздохнул он. – Но мы решили отказаться от поисков и жить так, как сейчас. Теперь нас ждет золотой век и процветание. Теперь нас всех ждет мир, - поправил он сам себя. - Или, - добавил он, спустя миг, - пока еще не ждет, - и еще выразительнее взглянул на меня.
Я вытащил из кармана камень и повертел его в руке.
Обычный осколок какого-то астероида, может, кометы, легкий, блестящий камень, способный уничтожить сразу два мира.
Я разжал пальцы и камень упал в зелень травы.
- Не хочу, - покачал я головой, проводив его взглядом. – Не хочу так.
- Уже не будет, - успокоил меня друг, потрепав по плечу. – Теперь можно и насладиться раем, мой друг, - пригласил он, махнув рукой в сторону.
- И все? – я поднял голову и посмотрел на него. – Вот так просто? Отказаться – и не будет никакой войны?
- Просто? – повторил друг без улыбки. – Далеко не просто, мой друг, - покачал он головой. – Войны не будет, но и ты никогда ничего не сделаешь для науки. Мы с тобой так и останемся серыми, незаметными, неинтересными личностями, прозябающими свою жизнь вне славы. Нас забудут быстрее, чем наступит утро нового года.
Я задумался.
Друг говорил то, о чем я так часто думал.
О Лили ходили легенды, о ней шептались, говорили, кричали, ей восторгались, но никто еще не слышал о тех, кто был на ней дважды и смог вернуться.
Один раз – и гость планеты становился задумчивым, каким-то беспокойным, потом вдруг успокаивался, летел на Лили снова, словно пытаясь найти ответ на давно глодающий вопрос, а потом просто исчезал. И все знали, что искать такого уже бесполезно.
Лили, чудесный мир, курорт, рай и ожившая мечта умело скрывала тех, кто не хотел, чтобы его нашли. Защитное ли то поле, разрыв пространственно-временного континуума или что-то еще – этого никто не знал и даже не мог узнать.
- Ты здесь второй раз, - понял я его слова. – Значит…
- Все нормально, - улыбнулся он мне. – Лили-Лимб – это дверь, она открывается и закрывается, в нее нужно войти тому, кто понял. Однажды я прилетел сюда в сомненьях, занятый работой, теперь я свободен.
Лимб, подумал я. Лимб – преддверие ада. Или же рая? Куда могла вести эта дверь? Что было по ту сторону?
- Как это будет? – тихо спросил я. – Тебе не будет больно?
- Нет, - уверенно ответил он. – Мятежной душе нет покоя, в моей душе – покой.
- Может… - я неуверенно пожал плечами, собираясь предложить другу полететь со мной на Землю или на Лазарус, но только не оставаться на Лили, не уходить в никуда, откуда не было бы возврата.
- Ты поймешь это в свое время, - пообещал он, приобняв меня. – Ты улетишь отсюда и будешь искать ответ на один вопрос, который не даст тебе покоя. Ты будешь думать о том, что такое Лили, но чтобы понять это, тебе придется вернуться второй раз и остаться здесь. Может быть, с тобой прилетит твой друг, душа которого жаждет открытий и славы, может быть, он что-то поймет и потом прилетит проводить тебя…
- А если не поймет? – по моей спине пробежались мурашки страха.
- Все понимают, - просто ответил друг. – Это место хорошо для того, кто думает и ищет ответы. Дорогу сюда находит не каждый.
- Но я думал…
А ведь я вспомнил, что никто даже толком не знал координат Лили. Кто-то все-таки знал, но по неизвестной причине об этом говорили шепотом и из уст в уста, тщательно отбирая кандидатов на полет в этой райское место, как будто боясь, что планету начнут слишком пристально изучать и колонизировать.
Мне дорогу указал мой друг, ему – его друг, наверное, однажды и я тоже передам координаты кому-то из своих друзей, кто так же жаждет сделать научный прорыв или найти ответ на давно мучающий вопрос.
- Лимб, - повторил мой друг, щурясь на солнца. – Прогуляемся? А как устанешь, я провожу тебя до шаттла.
Я не стал спорить, поняв, что он действительно останется здесь, а я действительно же вернусь второй раз, чтобы сделать то же самое.
Наверное, меня будут мучить вопросы «а что если бы?..» и «что там за дверью?», но об одном мой друг тактично умолчал.
Вопросы будут, но вернусь я сюда не из-за них, а из-за страха свершения вероятного будущего.
Планета-пепелище, мой мир, моя Земля, ядерный взрыв, ядерная зима, мертвый мир… Кто бы смог забыть картину ада, даже живя в раю?
- Кажется, «Лили» на языке Сириуса-А – «Источник вечной жизни»? – обратился я к другу, зашагав рядом с ним. – В земной культуре есть легенды о фонтане вечной молодости и о философском камне, дающим вечную жизнь.
- Это не то же самое, - засмеялся он.
На Лили долгий день, здесь нет ночей, а я собирался насладиться отдыхом с другом, много болтать, ни о чем не думать, а потом…
Лили-Лимб – если подумать, звучит даже красиво для места, приоткрывающего занавес тайн будущего.
