Диаваль знает ее всего семнадцать лет. Он понятия не имеет, какой была Малефисента до того, как Стефан лишил ее крыльев, но многие на болотах любят поговорить, хотя и с оглядкой. И все помнят благословенные времена, когда фея была не повелительницей, а хранителем.
И улыбалась.
Семнадцать лет он наблюдает за ней исподтишка. Считает нечаянные усмешки, беззлобные шуточки, неожиданные фразы. И ждет.
Огромная сила, данная ей от рождения, способна не только разрушать, но и созидать. Диаваль знает точно, ведь он сам — тоже в какой-то мере одно из ее творений, пусть и не в полной мере.
Он не боялся ее с самого начала, хотя тогда — стоило. Тогда она была способна за неосторожно сказанное слово распылить его на мельчайшие частички одним щелчком пальцев. Вернее, так казалось.
За семнадцать лет он понял и узнал достаточно, чтобы сознавать — по натуре Малефисента не была злой. Лишь несчастной, глубоко разочарованной в людях и жизни вообще. Она закуталась в свою боль, словно в покрывала, невольно демонстрируя шрамы на сердце каждым словом, жестом, действием.
О своем проклятии она пожалела задолго до того, как Аврора выросла. Задолго до того, как попыталась снять его и не сумела. Задолго до того, как поняла, как много значит для нее смешная и наивная девчонка.
Диаваль знает ее семнадцать лет, но, кажется, не знает совсем.
Он упорно считает улыбки, жесты, фразы. Он надеется, что однажды Малефисента сумеет окончательно освободиться от черной липкой паутины скорби и станет собой, как куколка становится прекрасной и счастливой бабочкой. Только бабочки живут недолго, а у феи будет длинная и светлая жизнь.
Он надеется.
Диаваль постарается, чтобы свет в жизни Малефисенты не погас никогда, даже когда Аврора состарится и уйдет совсем. Вороны живут не так долго, как феи, но ни одна магия не проходит бесследно. За семнадцать лет Диаваль не изменился ни на чуточку, а значит, есть надежда на длинную, очень длинную жизнь.
