Играть роль сиделки не так уж и сложно – Кас чудо, а не пациент. Тихий, смирный, совершенно не буйный.
Мэг сказочно повезло, что даже ее способностей демона не было нужно, чтобы убедить руководство клиники поручить ей только одного пациента – этого красавчика-синеглазку в полном душевном раздрае.
В основном пациенты могу обслуживать себя самостоятельно, даже психи, но этот красавчик так глубоко погружен в себя, что почти не реагирует на внешний мир, следовательно, не может сам ни поесть, ни вымыться. Собственно, это же ангел, ему нет нужды принимать пищу или омываться, но Мэг нравится вессель ангела – такой сладенький человечек, румяный пирожок с начинкой, весьма секси мясной костюмчик, внешне сама кротость, внутри настоящий убийца.
Мэг буквально дуреет от этого ангелочка – в нем пороку, пожалуй, поболее, чем даже в ней, притом, что этот вессель знал только одну женщину, ту, которая в прошлой жизни была женой Джимми Новака, а ангел же в этом плане невинен, как дитя. И это здорово заводит.
Распорядок дня довольно прост – сперва нужно разбудить этого радужного пони, вывести из страны розовых облачков и фиалочек, опустить на грешную землю, умыть, причесать и побрить.
Кастиил почти никак не реагирует на прикосновения докторов, которые меряют ему температуру и дают таблетки – ему? таблетки?
Ему вообще все равно, кто рядом, но на Мэг словно срабатывает какой-то датчик.
- Привет, очаровашка! – улыбается она, заметив какой-то проблеск сознания в его глазах. – Пора на водопой, единорожка.
Он послушно идет к умывальнику и наклоняется, пока она плещет водой ему в лицо и чистит зубы, потом разгибается, садится на кровать и Мэг вытирает его лицо полотенцем, достает расческу и аккуратно наводит красоту на его голове.
- Хоть на человека будешь похож, - по-доброму ворчит она. – Ну, ты понял, в общем. О, ну, кого я пытаюсь обмануть? Какой из тебя человек?
Он не возражает, но и не соглашается, слыша ее ворчание, но не имея сил ответить.
- Красивый - сил нет, - шепчет она, приподнимая его лицо за подбородок и побуждая посмотреть на себя. – Съесть бы не съела, но в горизонтальное танго бы станцевала, - шепчет она, сверкая глазами и пожирая взглядом его лицо. – Ладно, сейчас завтрак, потом побрею, - решает она, нежно проводит пальцами по лицу мужчины, обводит верхнюю губу, чуть оттягивает нижнюю, после чего закатывает глаза и уходит.
Завтрак – это для нее.
Мэг возвращается с таблетками и подносом, глотает таблетки, как конфеты, запивает соком, надкусывает сандвич – вкус ужасный, хотя ей все равно, что есть.
- Жаль, что ты такой болтливый, – тянет она. – Не даешь мне и слово вставить.
Кастиил молчит, глядя перед собой и лишь медленно моргая. Он знает, что он молчит с первого дня попадания сюда, но Мэг не издевается, она подтрунивает, побуждает его сказать хоть что-нибудь. Жаль, что она не понимает, что он просто не в состоянии ничего сказать.
Он не доставляет ей неудобств, не спорит, не капризничает, не кричит – его разум борется сам с собой, с безумием, которое он забрал у Сэма. Кастиилу просто некогда вслушиваться в монолог Мэг, хотя в какой-то степени ее голос успокаивает ментальную боль.
Она дожевывает кусок сандвича, запивает соком и хлопает себя по коленям.
- Ну, теперь побреем эту очаровательную мордочку, – заявляет она, подняв с подноса тубу с гелем для бритья и одноразовую бритву. Конечно, опасной было бы круче, это проверка доверия, как для Мэг, так и для Кастиила, но это действительно перебор. Она может перерезать ему артерию, а он только молча и беспомощно истечет кровью.
Мэг морщится от своих мыслей – она совершенно не за этим торчит тут, ангел нужен ей, как билет в будущее, ну, и для кое-чего еще. Какой еще демон может похвастаться ручным домашним ангелом?
- Сиди тихо, - напоминает она, усадив Кастиила поудобнее и заставив его поднять голову.
Он смотрит отчасти на нее, отчасти в потолок. Впрочем, ее он все равно не видит – это самообман, хотя Мэг все равно приятно думать, что у ангелочка шарики иногда приходят в движение и он замечает хоть что-то мельтешащее перед носом.
Бритва плавно обрисовывает изгибы челюсти, оставляя за собой гладкую кожу – это даже красиво. У Мэг нет опыта в бритье мужиков, но зато есть большой опыт в убийстве кинжалом в горло.
Что же касается шеи Кастиила, то она какая-то не по-ангельски соблазнительная, даже кожа нежная и тонкая. Мэг не знает, что там насчет благодати – есть ли она у ее подопечного, нет ли, это ее не волнует. Она надеется, что однажды Кастиил придет в себя и сам все продемонстрирует, а пока нужно заслужить его доверие.
- Ну, вот, Кларенс, твоя мордашка словно попка ребенка, - смеется она. – Не знаю уж, чего там особо красивого, но ты сейчас выглядишь так соблазнительно.
Он лишь медленно моргает, но даже такого ответа Мэг вполне достаточно, чтобы увлажнить его кожу бальзамом, который она успешно стащила у охранника, а потом снова провести пальцами по его щеке, будто бы проверяя ее гладкость.
- Какие губы! – тихо восторгается она, после чего наклоняется к нему и легонько целует. Он дышит ровно, только чуть прикрывает глаза, как будто понимает, где он, с кем и что с ним вообще делают. – Ты уверен, что ты не в себе, сладкий? – спрашивает она, зная ответ, который он все равно не озвучит. – Могу поклясться, что тебе это нравится, - она снова очень нежно целует его губы, чуть трогает их кончиком языка, но, в конце концов, сдается и отступается. – Пойдем, красавчик, выведу тебя прогуляться, - она поднимает безропотного ангела и выводит из палаты.
Ни у кого больше в этой больнице нет такой заботливой сиделки, как у Кастиила, думает Мэг. Не потому, что ей есть дело до этого пациента – хотя, есть, конечно! – или в том, что ей хоть сколько-то небезразлично, но в том, что этот пациент ей нужен для будущих побед над Кроули. Хорошо прирученный единорог смог бы защитить свою хозяйку от злобного короля ада, только этого единорога нужно сперва поставить на его золотые копытца.
Долго, муторно, но нужно.
В обед он лежит на кровати, глядя в потолок, а она листает книжку со сказками, где фигурируют единороги, и ест.
- Надо же, - тянет она зачарованно, читая очередную историю, - подпускают к себе только девственниц. Лапушка, - обращается она к лежащему безучастному мужчине, - ты какой-то неправильный единорог. Или я неправильная девственница, - добавляет она с улыбкой, вспоминая все те случаи отвязного секса, что получала на земле. – Ладно, - решает она, пожав плечами, - ты же не возражаешь, значит, сказки – вранье.
После ужина, который Мэг так же уплетает за обе щеки, приходит время туалета перед сном.
Пациенты вольны пользоваться душевой, если только они в относительно стабильном состоянии или выздоравливают. Суицидники и клинические психи попадают в душ только под присмотром санитаров или сиделок, а лежачих лишь обмывают.
Мэг от души радуется, что Кастиил и ходит, и может легко обходиться и без водных процедур, но сей процесс – сплошное удовольствие. В конце концов, она женщина, а он мужчина в самом соку и, боже мой, да чего она не видела у мужиков между ног?
- Пойдем, ангелочек, - она поднимает его с кровати и тянет в сторону санузла.
Конечно, не отель пять звезд, но вымыться вполне можно, а что до сколотой плитки, потертостей, плесени кое-где – это мелочи.
- Сколько раз видела – видимо, никогда не надоест, - мурлычет она, усаживая ангела на скамейку, разувая его и снимая с него рубашку, не удерживаясь от прикосновения ладонями к его груди. – Не заигрывай со мной, Кларенс, - грозит она ему пальцем. – Хотя, заигрывай, - тут же добавляет она. – Как же это меня возбуждает!
Кастиил ведет себя, как сомнамбула – он двигается, на что-то реагирует, что-то даже может сделать, но на многое его просто не хватает, как будто у него внутренняя батарейка дышит на ладан, но он не сопротивляется, когда Мэг стаскивает с него штаны.
- М-м-м, большой мальчик, - довольно улыбается Мэг, играя бровями. Это тоже традиционный ритуал. И пусть мужчина никак не реагирует за флирт – Мэг удовлетворяется тем, что видит. А видит она многое.
Она никогда в жизни и в смерти не мыла лошадей. Впрочем, с единорогом она справляется на отлично.
Что же касается рога этой сказочной лошадки, то Мэг моет его особо нежно.
Ангел ничем не пахнет, он не потеет, не производит продуктов жизнедеятельности по причине того, что и не живет толком, и хотя он может есть и пить, в таком сомнамбулическом состоянии накормить его трудновато. Зато крайне приятно мыть и брить.
Влажная губка легко проходится по груди мужчины, по животу, а когда Мэг его поднимает – по лобку и крепким бедрам.
Он совершенно не возражает, когда Мэг окатывает его водой, позволяет вымыть ему голову каким-то совершенно не мужским шампунем – Мэг запросто очаровала одну из медсестер, чтобы та купила детский шампунь, от которого нет слез.
Мокрый, отрешенный от мира ангел выглядит все так же соблазнительно, как и в том дурацком плаще, в котором постоянно ходил, пока был в себе. Впрочем, этот ангел выглядит всегда так, что хоть вали и облизывай, решает Мэг, насухо его вытирая и уже в который раз гадая над тем, где его крылья и намокают ли они при купании.
На спине Кастиила нет даже намеков на эти перьевые штуки, но Мэг все равно проводит ладонью по лопаткам так, как будто гладит собаку. Или единорога, как она часто думает про ангела.
- Какая жалость, - тянет она, облачая его в чистую одежду. – Такой красивый мужик, а в постели – бревно. В Пиноккио и то больше жизни.
День подходит к концу, она может расслабиться, почитать что-нибудь в модных журналах, что медсестры оставляют пачками, но вместо отдыха, когда персонал расходится по домам, а дежурные врачи доделывают работу или торчат у телевизора в ординаторской, Мэг укладывает Кастиила в постель, зная, что он все равно не сомкнет глаз – ангелы же не спят, да и демонам сон не нужен, а потом читает ему какие-то глупые заметки о том, как охмурить мужчину, как доставить ему удовольствие или какой цвет будет в моде в следующем сезоне, интересуется его мнением о том, не сменить ли ей цвет волос или не приобрести ли мини-юбку.
А когда приближается полночь, она вздыхает, думая о том, что еще один день прошел впустую, что ангел ни на что не отреагировал, что это может продолжаться еще очень долго, что ей некуда идти, что ангел все-таки красивый мужик, что сложись все иначе и будь он демоном, они бы давно уже весело кувыркались в постели…
Но ангел – это ангел и он не в себе, полностью зависимый от своей добровольной няньки.
И тогда Мэг делает то, что делает постоянно – глубоко вздыхает, пододвигает стул ближе к кровати с неподвижно лежащим мужчиной на ней, усаживается поудобнее, подперев подбородок кулаками, и всю ночь смотрит на лицо ангела, тщетно ожидая хоть какого-то намека на проблеск разума и зная, что в эту ночь все равно ничего не произойдет, а завтра все повторится снова – завтрак, подколки, прогулка, душ, безучастность и трогательная забота демона об ангеле, названия которой люди еще не придумали.
