Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Модерн!АУ. Поздним вечером Мерлин попадает в аварию. Лишь голос Артура в телефоне не даёт ему отключиться. Найдут ли его прежде, чем он потеряет сознание?
Это был долгий, очень долгий, невероятно — «да когда же ты уже закончишься» — долгий день. И это ещё мягко выражаясь. Сначала Мерлин проснулся в четыре утра, чтобы убедиться, что его форма выглажена (так и было), затем потратил два часа на повторную стирку, потому что, богом клянётся, на ней было пятно от соуса. Несмотря на тот факт, что никакого соуса в радиусе трёх миль от его чёртовой формы не было. В конце концов он поспешил на работу на час раньше и провёл этот час в машине, приводя в норму дыхание.
Первый рабочий день. Первый день на работе мечты, в ветеринарном центре «Авалон», в должности настоящего ветеринара. Мерлин ни за что на свете сегодня не облажается.
День проходил медленно, размеренно: всего два плановых осмотра и один печальный случай с тяжело больным хомяком, которому не суждено было дожить до завтра, к величайшему огорчению владельца, — однако Мерлин наслаждался каждой секундой этого дня. Животные были его жизнью, и забота о них имела для него огромное значение. Но теперь медленная поездка домой зимним вечером, под залитым лунным светом небом, кажется, выжмет из него последние соки. Его машина, его старая, побитая девочка терпеливо дожидается на маленькой парковке позади здания, и, когда Мерлин забирается в салон, в соседний автомобиль садится секретарь по имени София. Она награждает Мерлина белозубой улыбкой.
— Доброй ночи, Мерлин. Для первого дня ты отлично поработал! Выспись хорошенько, у вас с Гавейном завтра рано утром удаление опухоли у лабрадора. — Мерлин сияет в ответ на редкую похвалу Софии. Первое впечатление о ней сложилось такое, что этой девушке очень трудно угодить.
— Жду с нетерпением. Увидимся завтра!
Он смотрит, как она первая уезжает, после чего заводит мотор и трогается с места. Во время перерыва на обед он послал сообщение Артуру — тот до смешного серьёзно относится к своей работе с расчётами, и Мерлин знает, что он даже не взглянет на телефон до конца смены, но всё равно пишет ему СМС. Он уверен, что в конце рабочего дня Артур это оценит.
Машина катится по главной дороге, и мысли Мерлина переключаются на Артура. Мерлин давно осознал, что любит этого человека. На самом деле он даже планирует поинтересоваться у Артура, не хочет ли тот к нему переехать (или наоборот, Мерлин не возражает), вот только в последнее время Артур отдалился. Мерлин не винит его: разумеется, у него напряжённая работа, — но всё же это вгоняет в тоску. Последний раз они виделись две недели назад, и Мерлин начинает понемногу сходить с ума… Включив поворотник, он со вздохом сворачивает на узкую Камелотскую аллею. Дорога здесь тёмная, ухабистая, ни одного уличного фонаря, вокруг возвышаются одни чёрные деревья, но по этой дороге Мерлин срезает три мили до дома, и будь он проклят, если упустит возможность наконец-то пораньше лечь спать.
Мерлин уверенно чувствует себя за рулём даже в темноте — он ездил здесь много раз, — поэтому вновь позволяет себе отвлечься на мысли об Артуре. Они познакомились в прошлом году, когда Артур подвёз Мерлина до дома после того, как ссора в пабе окончилась травмой, а после этого они каким-то образом нашли общий язык. Сейчас в их отношениях определённо чувствуется трещина, расширяющаяся день ото дня. Пока что она маленькая, но Мерлин боится, что, если её предоставить самой себе, она разрастётся до неведомых размеров. Он не хочет терять Артура. Абсолютно не хочет. И может только надеяться, что Артур чувствует то же самое. Возможно, если Мерлин пригласит его на ужин…
Тень — олень — выпрыгивает на дорогу. Мерлин выныривает из мыслей, распахнув глаза, с душой в пятках. Какого чёрта?! Он выворачивает руль влево, вправо, громко матерясь, пытается вывести машину прямо. Но дорога слишком узкая и тёмная для подобных хаотичных манёвров, и вот фары его автомобиля уже выхватывают из тьмы окружающие деревья. Инерция несёт его мимо нависшего дуба вниз по крутому склону. Контроль над машиной потерян, и Мерлину остаётся лишь кричать, когда та кренится набок, опрокидывается, переворачивается раз, дважды, трижды, а потом… Мерлин теряет сознание.
Он приходит в себя позже. Насколько позже, он не знает, но тут же жалеет, что вообще очнулся. Первое, самое первое, что он замечает — это адский холод. Словно его на несколько часов заперли в морозильнике в одних плавках, если не голым. Следующее, что отмечает его помутившийся разум — это влажный, липкий, металлический вкус во рту. Язык жжёт — должно быть, он его прикусил, — и Мерлин чертовски уверен, что лишился по меньшей мере одного коренного зуба. Выходит, ему придётся навестить стоматолога? Мерлин ненавидит стоматологов.
Окружающая обстановка наконец-то начинает проявляться, словно кто-то навёл резкость. Мерлин пытается осознать, что произошло — он помнит лишь тень на дороге, — и понимает, что находится в останках разбитой машины. Он лежит на боку, в темноте, в тишине, ремень безопасности неприятно натирает свежий порез на шее. Всё тело постепенно наполняет агония, и скоро становится ясно, что самая острая боль исходит из левой ноги под коленом. Мерлин даже не пытается посмотреть туда, пощупать — интуиция подсказывает, что зрелище ему не понравится. Вместо этого он дёргает за ремень, пытаясь освободиться, почти вслепую в кромешной ночной тьме. Он должен выбраться, немедленно; пальцы борются с застёжкой, по щекам бегут крупные горячие слёзы замешательства. У него всё болит, он понятия не имеет, где он, не помнит, что случилось, и чертовски замёрз.
Мерлин не знает, как долго он дёргает заевший ремень, но в конце концов оставляет попытки. Темнота вокруг непроницаемая: должно быть, луна скрылась за деревьями. Сильнейшая боль в ноге говорит о несомненном переломе. Ему хочется свернуться калачиком, сохранить оставшиеся крохи тепла, но тут в голову приходит ужасная мысль.
«А вдруг я ослеп?»
Мерлин начинает задыхаться, сердце пускается вскачь, он осторожно ощупывает лицо дрожащими руками. Что-то вязкое — на ощупь кровь — липнет к пальцам, когда он трогает лоб, и прикосновение приносит новую вспышку боли. Но в глазах и вокруг них не чувствуется ничего... непривычного. Нервы это отнюдь не успокаивает: может, он и правда ослеп и навечно останется один в этой разбитой машине, и никто никогда не узнает... А затем в груди загорается искра надежды.
Телефон. Его телефон лежит в правом кармане куртки. Мерлин лихорадочно охлопывает себя в поисках мобильника, умоляя любое божество, что услышит его, чтобы телефон оказался на месте. Чтобы остался цел. Чтобы Мерлин мог позвать на помощь, позвонить... Позвонить Артуру. Артур поможет ему. Мерлин любит Артура, и тот ему поможет. Обязательно. Мерлин едва не плачет снова, когда пальцы нащупывают в кармане знакомый твёрдый предмет. И действительно плачет, когда вытаскивает его и включает. Вот и ответ на вопрос: он не ослеп, слава богам. Окровавленные пальцы, дрожа, тыкают по клавишам, пока холодный свет экрана освещает его лицо. Свет режет глаза, но даёт надежду. Пылкую надежду. Мерлин находит контакт Артура и жадно прижимает телефон к уху. Ремень безопасности по-прежнему неприятно впивается в шею.
Телефон продолжает звонить. Это почти усыпляет: Мерлин чувствует, как опускаются веки, — и тут звонок неожиданно срывается.
«Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, перезвоните позже или оставьте сообщение после звукового сиг...»
Мерлин сбрасывает. Глаза заливают слёзы. Он чувствует себя таким непутёвым, неспособным помочь даже самому себе, и эти мысли лишь прибавляют мучений. Из горла вырывается тихий, задушенный всхлип, и Мерлин вновь набирает Артура. Тот не отзывается. Мерлин вытягивает губы, сдерживая очередной безутешный всхлип, и набирает снова. И снова. И снова. И сно...
— Мерлин! Ты полный идиот, я же предупреждал тебя, что сегодня я...
— Ар... Артур! — выдавливает Мерлин, и имя из его уст звучит гортанной, душераздирающей мольбой. — Прости... прости меня, прости, я... Прости, я... Я...
Тон Артура внезапно заметно меняется — уже не то открытое раздражение, что секундой раньше. Он прерывает Мерлина на середине его хриплых извинений резким, взволнованным «Мерлин!».
Тот замолкает, продолжая лишь шмыгать носом и легонько покашливать. Голос Артура успокаивающий, чудесный, и Мерлин слишком замёрз и устал, чтобы оставаться в сознании, когда этот желанный голос слышится в трубке.
— Мерлин, — раздаётся в телефоне. — Ты в порядке? Что случилось?
Мерлин почти смеётся от столь резкого перехода. Артур всегда отличался прямотой, всегда старался сразу докопаться до сути и говорил, что так быстрее делать дела. Наверное, сейчас нужно тоже действовать быстро, хотя Мерлину уже не так холодно.
— Я... я застрял, — хлюпает он носом, пытаясь сквозь скачущие мысли о боли и дискомфорте выловить те, что необходимо сообщить Артуру. — Машина... Я... Моя нога... болит. Я не могу отстегнуть ремень...
Артур по ту сторону резко втягивает воздух. Когда он заговаривает снова, его голос всё ещё полон привычного морального превосходства, однако что-то изменилось. Мерлин только не может понять что. И не уверен, что хочет.
— Где ты? На какой дороге? Приборную панель видишь? Ты вызвал скорую? Почему ты не можешь отстегнуться? Что с твоей ногой? Ты истекаешь кровью?
Мерлин не поспевает за вопросами, они сбивают с толку, он не знает ответов. Он думает, думает, думает — ещё долго после того, как Артур замолкает, но в голову приходит лишь фраза: «Я устал».
Показушное спокойствие Артура рушится.
— Нет! — выкрикивает он в трубку так громко, что Мерлин вздрагивает, поднимает отяжелевшие веки. Кажется, Артур разговаривает с кем-то по ту сторону телефона, голос его громкий и требовательный, и вот он снова обращается к Мерлину: — Нет, Мерлин, не смей... только... только оставайся в сознании, Мерлин, я уже еду. Еду прямо сейчас, ты помнишь, где именно разбился?
Мерлин громко шмыгает носом, хмурит брови.
— Я... Я разбился?
— Мерлин! Ты... Ты сказал, что съехал с дороги, где именно?!
— К-кажется, на той тёмной аллее. С деревьями. Короткий путь. Я... не могу вспомнить.
Пронзительный голос Артура снова взрезает воздух, когда Мерлин умолкает:
— Камелотская аллея? Мерлин! Ты про Камелотскую аллею?
Мерлин слышит в трубке урчание мотора, и слово «Камелот» пробуждает что-то в памяти.
— К-Камелотская... Да, она самая, — улыбается Мерлин, голос его еле слышен.
— Нет, я за рулём! Нет... ну ладно, плевать! На Камелотскую аллею, сейчас же! И вызови скорую!.. По твоему, мне не всё равно? Мерлин ранен!
Мерлин растерянно хмурится, ничего не понимая. О чём это Артур? Когда он уже собирается озвучить своё недоумение, Артур вновь переключает внимание на него:
— Мерлин, мы едем, слышишь? С тобой всё будет хорошо... Поговори со мной. Как прошёл твой первый рабочий день?
Мерлин ещё больше хмурится. Он удивлён, что Артур помнит правильную дату, они ведь уже целую вечность не разговаривали. Мерлин напрягает мозги в поисках ответа, но ногу опять скручивает боль, и он вскрикивает. Голос его тихий, несмотря на прокатывающуюся по телу мучительную боль. Он не сразу приходит в себя: глаза зажмурены, грудь ходит ходуном под тугим ремнём безопасности.
Только некоторое время спустя, успокоившись, он осознаёт, что Артур кричит его имя в трубку, снова и снова. Голос Мерлина хриплый, непривычный для собственных ушей, и Артур так громко кричит и волнуется, что Мерлин решает: да, он точно попросит Артура к нему переехать.
— Ар... тур, я...
Телефон выскальзывает из ослабевших пальцев, клацает по полу. Голос Артура всё ещё звучит в телефоне, пронзительный, обезумевший, и сквозь его отчаянные крики прорывается чужой женский голос, но Мерлину не удаётся на них сосредоточиться. Работа Артура недалеко отсюда... Ведь так? Он уже должен быть тут, отрешённо думает Мерлин. Глаза начинают закрываться. Артур вот-вот появится. Боль усиливается, и Мерлин громко кашляет, и звук на этот раз хрипящий.
Он засыпает и не знает, проснётся ли...
Артур.
Артур.
— Мерлин!
Мерлин распахивает глаза.
— Мерлин, где ты?! Мерлин!
Он слышит знакомый голос — сорванный, отчаянный — и понимает, что не должен засыпать. Только не сейчас. Свет на экране телефона потух, и Мерлин сидит один в темноте, насильно заставляя себя держать глаза открытыми. К мужскому голосу присоединяется женский — его Мерлин тоже узнаёт. Голоса звучат вдалеке, но не металлические, как в телефоне, а живые. Они эхом отражаются у Мерлина в ушах. Он открывает рот, чтобы ответить, но не может пошевелить языком.
Голоса раздаются чуть ближе.
— Смотри, Артур, след!
— Мерлин! Мерлин, откликнись!
— Сюда, в эту сторону!
— Кажется, я вижу...
— Его машина! Ох, чёрт...
— Мерлин!
Проходит время — Мерлин не знает, как много. Но лицо Артура появляется сверху, в проёме пассажирской двери — он смотрит на Мерлина взглядом, о значении которого даже не хочется задумываться. От этого взгляда болит сердце. В лицо бьёт яркий свет, и Мерлин резко зажмуривается.
— Гвен, выключи эту штуку!
Свет не выключают, но отводят в сторону.
— Артур, — говорит Мерлин, тихо и нежно. Лицо Артура перекашивает, словно ему мучительно это слышать. — Помоги... с ремнём?
— Его нельзя двигать, Артур, — вмешивается Гвен. — Ты не знаешь, что у него сломано. Скорая вот-вот будет тут и...
Артур хмурит брови, но не отводит от Мерлина глаз.
— Выйди на дорогу и высматривай машину скорой. — Мгновение Гвен выглядит обиженной, но тут же кивает и молча уходит, оставляя Артура с Мерлином. Мерлин немного — точнее, очень рад.
— Расстегни мне ремень? — просит он снова. Артур закусывает губу, отводя взгляд.
— Я... не могу. Пока не могу — ты можешь быть ранен.
— Я и т-так р-ранен, Артур, вытащи меня. Пожалуйста!
Артур снова переводит глаза на него. Губа его кровоточит, плечи на краткий миг опускаются. Затем он с трудом распахивает дверь машины, и Мерлин улыбается ему с надеждой. Артур осторожно перегибается через открытую дверь и тянется к Мерлину.
Его руки быстро находят застёжку ремня и тянут за неё, поначалу легонько, затем изо всей силы. Мерлину больно — так больно, что он не может сдержать крик, и Артур тут же замирает.
— Мерлин! — говорит он таким тоном, словно только что вышел из транса. Мерлин, распахнув глаза, смотрит, как Артур вылезает из машины.
— Нет... Нет, вернись! — кричит Мерлин, в голосе звучит отчаяние. Он борется с ремнём, тянется следом за Артуром. Артур наклоняется к нему, протягивает руку в открытую дверь и переплетает свои пальцы с окровавленными пальцами Мерлина. Его взгляд — решительный, твёрдый — мгновенно успокаивает Мерлина.
— Я никуда не уйду, ты ведь и сам это знаешь, — мягко говорит Артур, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, но не слишком в этом преуспевая. Несмотря ни на что, Мерлин чувствует себя лучше, когда большой палец Артура принимается кружить по его перепачканной ладони. — Я остаюсь здесь, и ты тоже должен. Должен оставаться в сознании, и тогда мы отвезём тебя в больницу, и ты поправишься, и мы отправимся домой, где у меня для тебя большой-большой сюрприз, но ты сможешь его получить, только если не потеряешь сознание.
Мерлин открывает рот, но закрывает снова, не находя слов. В конце концов, отчаянно борясь со сном, он находит в себе силы повторить:
— Сюрприз?
Артур чуть сдвигает фонарь в руках, всё ещё крепко держа Мерлина за ладонь. Наверное, ему неудобно, отдалённо понимает тот.
— Огромный сюрприз. Тебе он понравится, я несколько недель работал, только чтобы... ну... — Артур на краткий миг отводит взгляд. — ...Надеюсь, он тебе понравится. — Он снова смотрит на Мерлина. — Тебе всего лишь нужно оставаться в сознании. Пожалуйста, Мерлин!
Мерлин выдавливает кривую улыбку.
— Ты никогда не говоришь «пожалуйста».
Артур пытается улыбнуться в ответ, но Мерлину трудно разглядеть.
— Ты единственный человек, кому я это скажу.
И Мерлин ждёт, с ладонью Артура, крепко сжимающей его руку, и силится не потерять сознание, однако голос Артура звучит всё тише и тише, а потом...
Ничего.
Бип, бип, бип.
Мерлин просыпается и видит ангела в белом. Тело его тяжёлое, разум затуманен, и ангел заговаривает с ним, когда видит, что Мерлин очнулся. Тот её не понимает и проваливается обратно в гостеприимную тьму.
Бип, бип, бип.
На этот раз ангела нет, но сбоку стоит рыцарь.
— Твоя работа... ждать... скоро поправится, дружище...
Мерлин снова отключается.
Бип, бип, бип.
— Ну как, лучше? Его нога...
— Уже неделя прошла! Поспи немного! Он...
— Я не уйду, пока и он не уйдёт отсюда на своих ногах!
Бип, бип, бип.
На этот раз Мерлин не отключается сразу. Всепоглощающая тьма уже не так сильно тянет его обратно. Стабильные громкие «бипы» раздаются слева, а сам он лежит под белоснежной простынёй в такой же белоснежной комнате. Мужчина — Артур — сидит сбоку в неудобном кресле, опустив голову на руки. При ближайшем рассмотрении Мерлин понимает, что он спит.
«Выходит, я не умер».
Мерлин глядит на Артура, пытаясь собраться с мыслями. Он попал в аварию, это он помнит. А потом... не слишком много. Боль, обрывки телефонных разговоров и руку Артура — якорь, удерживавший его в сознании. При воспоминании пальцы непроизвольно сжимаются, и, не успев осознать, Мерлин уже поднимает тяжёлую руку и тянется к ладони Артура. Он задевает правый указательный палец, и этого Артуру хватает, чтобы выпрыгнуть из кресла, словно укушенному змеёй. Глаза Мерлина лучатся морщинками смеха. Артур разворачивается, смотрит на него бешеными глазами, как у дикого зверя.
Взгляд мгновенно смягчается, как только он видит Мерлина.
— О, слава богу.
Артур склоняется над его постелью, пытаясь сохранить стойкое лицо, но повлажневшие глаза выдают его. Мерлину хочется обнять его, но он не доверяет собственному телу. Он довольствуется тем, что протягивает руку, желая погладить Артура по щеке. Тот ловит его пальцы, обхватывает их своими ладонями и подносит к губам.
— Никогда больше не поступай со мной так, Мерлин, — сурово говорит он дрожащим голосом. Улыбка Мерлина становится печальной. — Ты едва не… Не оставляй меня, Мерлин. Никогда не уходи. Пожалуйста, я…
Мерлин мягко трясёт головой.
— Ты проявляешь слабость, Артур, — усмехается он, имитируя тон Утера. Потом серьёзнеет. — Я бы никогда тебя не покинул, я… Я слишком сильно тебя люблю.
Артур всхлипывает, не роняя при этом ни слезинки. Он нежно кладёт руку Мерлина обратно на постель и осторожно наклоняется, легонько положив голову ему на грудь. Мерлин вновь поднимает руку и погружает ладонь Артуру в волосы, немытые и спутанные. Его костюм тоже грязный и нестиранный, а на лице уже отросла небольшая борода. Мерлин никогда прежде не видел Артура настолько заросшим — максимум со щетиной. Возможно, он попросит его оставить бороду…
— Твоя нога, — произносит Артур, не двигаясь. Мерлин хмурится, глядит через голову Артура на свою прочно загипсованную ногу. — Перелом плохой, а ещё у тебя трещины в двух рёбрах. Ты и сотрясение мозга умудрился заработать, но на этом всё. Наверняка выйдешь отсюда через пару недель, и то хорошо, учитывая, сколько хлопот ты всем доставил, когда поступил…
— Сколько я был без сознания? — спрашивает Мерлин, не сводя глаз с гипса. — Проклятье, ужасное, должно быть, впечатление я произвёл на новой работе.
— Восемь дней. Мне вообще-то следует позвать доктора Гаюса, но к чёрту. Я практически не покидал тебя все эти дни, и этот момент принадлежит только мне.
Мерлин с нежностью закатывает глаза.
— Задница. Прости меня, Артур. Будь моя воля, я бы никогда так с тобой не поступил.
Артур со вздохом садится обратно в кресло.
— Знаю, Мерлин. Засыпай, я правда должен позвать Гаюса.
Мерлин в кои-то веки планирует последовать его совету, однако медлит.
— Я только что вспомнил твои слова… ты говорил о каком-то сюрпризе?
Артур выглядит застигнутым врасплох, словно ему это и в голову не приходило. Потом распахивает глаза и накрывает рукой карман.
— А, конечно… Да, у меня для тебя сюрприз, — мягко произносит он и на мгновение выглядит таким уязвимым, что Мерлину хочется отвернуться. — Я собирался… собирался повременить с этим. Поднакопить деньжат, но тут эта авария… Я запаниковал и побежал в магазин три дня назад, но отлучился всего на часик и оставил Гвен за тобой присмотреть… и клянусь, я бы выбрал что получше, если бы не вся эта ситуация…
— Артур! — окликает Мерлин, удивляясь его лопотанию. Что, чёрт возьми, происходит? Потому что Мерлин понятия не имеет…
Артур вытаскивает маленькую чёрную бархатную коробочку, и сердце Мерлина на мониторе пускается вскачь. Чт… Что? Артур… не может быть…
Артур неловко встаёт на одно колено у кровати и аккуратно открывает коробочку, глядя Мерлину в глаза. Внутри лежит простое золотое кольцо — никакого мудрёного дизайна или искусно инкрустированных камней, — но Мерлин уверен, что в жизни не видел ничего прекраснее.
— Знаю, я много работаю и порой становлюсь раздражительным и глупым, но я сокращу свой рабочий день и... Ох, к чёрту. Мерлин Эмрис, я… Я был бы очень рад, если бы ты вышел за меня. Я очень этого хочу. И желательно без несчастных случаев в процессе.
Мерлин ещё слишком слаб, чтобы сидеть, но вполне в силах заплакать, как девчонка, и попытаться вытереть глаза ладонью, что, очевидно, делает ситуацию только хуже, поскольку его пульс на мониторе скачет как бешеный — всё из-за неизящного, но эффектного предложения руки и сердца. Толпа медсестёр во главе с доктором Гаюсом врываются в палату, но молча застывают у двери, глядя на разыгравшуюся сцену.
— Мерлин? Я…
— Я с-собирался предложить тебе переехать ко мне! — давится слезами Мерлин. — А это определённо ш-шаг вперёд! — Артур хмурится, опускает коробочку, однако Мерлин расплывается в широченной улыбке. — Да! Ох, ну конечно! Я с радостью за тебя выйду!
Артур выглядит искренне удивлённым, но тут же на лице появляются облегчение и любовь. Он мягко отнимает ладонь Мерлина от лица, залитого соплями и слезами и вообще отвратительного, и осторожно надевает кольцо ему на палец. А затем наклоняется и целует Мерлина, нежно и сладко.
Доктор Гаюс прерывает их громким покашливаньем.
— Неплохо было бы подождать, пока мистер Эмрис поправится, поскольку это может оказать немалый стресс на его организм, — вздыхает он. — Но, тем не менее, поздравляю. — Сёстры кивают, присоединяясь, счастливо улыбаются и вытирают повлажневшие глаза. Артура просят покинуть палату, чтобы Мерлина могли осмотреть. Всё время осмотра Мерлин думает лишь о весе золотого ободка на пальце и о взгляде Артуровых глаз.
Этой ночью Артур (несмотря на протесты врачей) спит рядом с Мерлином на тесной больничной койке, крепко переплетясь с ним пальцами.
