Гарри Поттер и Драко Малфой дают объявление в газету:
Двое молодых, красивых, сексуально раскрепощенных парней познакомятся с двумя молодыми, красивыми, сексуально раскрепощенными девчонками для приятного времяпрепровождения на их территории. С одним условием: девчонки, чур не подглядывать!!!
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Подпольный мир опасен и жесток. Сай, рано осиротевший и попавший в теневую организацию «Корень», знал об этом как никто другой. Чтобы выжить, ему приходилось идти по головам, убивать друзей, давить в себе жалость и сострадание, пока он не стал тем, кем стал – безотказным оружием в чужих руках, марионеткой, готовой прыгнуть в пылающее кольцо по щелчку пальцев хозяина. Но всего одна мимолетная встреча с беззаботным Канкуро, перевернула его погруженный в безнадегу мир, подарив надежду на новую жизнь.
Комментарии:
Сайд-стори к «Школьной истории», но сюжет так сильно ушел влево, что это даже автора удивляет. Писалось на Naruto Big Bang-2014.
Каталог:
нет
Предупреждения:
слэш, насилие/жестокость, смерть персонажа, OOC, сомнительное согласие, AU
Раскрыв папку для эскизов на новой странице, он взял в руку карандаш и надолго замер над девственно чистым листом. В свете настольной лампы бумага словно сияла, призывая оставить темный след графита на гладкой поверхности, но художник не спешил поддаваться искушению. Наконец его рука пришла в движение и на бумаге появились первые линии: круг, прикрепленный к нему овал туловища, палочки-руки, палочки-ноги, две бусинки глаз и перевернутая дуга улыбающегося рта. Обычный человечек, которого смог бы нарисовать и ребенок. По сторонам от него художник пририсовал еще двух, чуть крупнее. Теперь это было похоже на семейный рисунок, старательно выведенный рукой ребенка.
Медленно положив карандаш на стол, мужчина откинулся на спинку стула и нечитаемым взглядом уставился на маленького человечка по центру. Все так же, не отводя глаз, он потянулся к верхнему ящику стола и извлек оттуда вскрытую пачку сигарет и зажигалку. Курить он начал недавно и еще не успел пристраститься, но эти два предмета всегда были под рукой. Он называл их «спасательным кругом», потому что они всегда напоминали о дорогом ему человеке, указавшем верный путь, когда он плутал во тьме.
Прихватив с собой сигареты и зажигалку, мужчина поднялся из-за стола и бесшумно, словно кот, прошествовал к окну, где привычно уселся на подоконник и прикурил. Ночной город за стекло манил огнями и яркими вывесками, обещая всевозможные блага и удовольствия, но этот фальшивый фасад не мог ввести мужчину в заблуждение. Он слишком хорошо знал о том, что скрывается за внешним блеском. В конце концов, не так давно, он сам был лишь оболочкой с маской вместо лица. Фальшивкой, несущей внутри лишь пустоту.
Он не всегда был пустышкой. Ребенком он был открыт и эмоционален, как все дети, но чем взрослее становился, тем чаще приходилось подавлять эмоции, пока однажды они не исчезли совсем. И тогда пришлось учиться их воспроизводить: улыбаться, не чувствую радости, плакать, не ощущая печали, сердится, не испытывая гнева. Словно плохой актер, не умеющий сыграть порученную ему роль, он снова и снова изображал то, чего нет, и так и остался второсортным лицедеем. В конечном итоге, благодаря одному человеку, он научился чувствовать, но способность правильно выражать эмоции так и не вернулась.
С чего же все началось? Когда он из нормального ребенка начал превращаться в эмоционального инвалида? Может, когда понял, что может сойти с ума от груза вины и безысходности? Или когда впервые убил человека? А может когда встретил свою Немезиду в образе одноглазого мужчины в шерстяном пальто? Нет, скорее всего, это началось еще раньше. С того дня, когда их с матерью бросил отец…
1.
Я хорошо помню тот день, когда ушел отец, хотя и не могу вспомнить его лица. Я был слишком мал и потому не понимал что происходит, но мне врезалось в память то, как мать кричала и плакала, хватаясь за его куртку в тщетной попытке удержать. В тот раз он без колебаний оттолкнул ее, как путающуюся под ногами собаку и, прихватив чемодан с вещами, вышел вон, так хлопнув дверью, что эхо еще долго гуляло по квартире. После его ухода, мать еще долго рыдала, лежа на полу. Лишь через некоторое время, осознав, что я рядом и все вижу, она поднялась с пола и, вымучено улыбнувшись, обняла меня со словами «ничего, все будет хорошо». Но ничего хорошего с того момента в нашей жизни не происходило.
Матери было тяжело со мной. Она после школы сразу вышла замуж и стала домохозяйкой, а теперь ей, не имеющей соответствующего образования, приходилось зарабатывать физическим трудом. Я был слишком мал, чтобы оставаться одному, поэтом она пристроила меня в детский сад на полный день, за который надо было платить немаленькие деньги, и вскоре мы переехали в более скромны апартаменты. Покидая дом, в котором начиналась ее счастливая семейная жизнь, мама не проронила ни слезы, но я навсегда запомнил грусть и что-то похожее на ностальгию, отразившие на ее лице, когда она в последний раз заперла калитку и кинула последний взгляд во двор, где когда-то выращивала цветы.
Новый дом представлял из себя более чем скромную двухкомнатную квартирку. Ванна и душ были общими на весь этаж. Положение спасало то, что по соседству находилась общественная баня, но это снова предполагало лишние расходы. Мать экономила на всем подряд, но денег все равно не хватало и ей пришлось устроиться еще на одну работу.
В новом доме не было моих ровесников, поэтому дружить я мог только с ребятами из детского сада. Оставаясь дома на выходные дни я был предоставлен сам себе. Игрушек у меня было немного, да и не с кем было играть, поэтому основную часть свободного времени я посвящал рисованию. Несмотря на занятость, мама заметила мое новое увлечение и стала вместе с продуктами покупать мне недорогие канцелярские принадлежности, так что карандаши, мелки и альбом всегда были у меня под рукой. Так как по большому счету мне было все равно что рисовать, лишь бы руки были заняты, темы для рисунков находились всегда. Достаточно было выглянуть в окно и через час альбомный лист пестрел вереницей разноцветных машин, рядами разнокалиберных домов, пешеходами и стайками воробьев, примостившихся на электропроводах.
Мать пропадала на работе с утра до вечера даже по выходным, тем не менее, денег катастрофически не хватало. И однажды племянник соседки, которая за дополнительную плату частенько приходила приглядеть за мной, предложил ей денежную подработку. Матери не понравилось его предложение, но и отказываться она не стала. На следующий день, достав из шкафа красивое платье, сделав прическу и накрасившись, она ушла на новую работу и вернулась только под утро.
Вскоре мама перестала загонять себя на двух работах. У нее появилось больше времени и денег, но почти каждую ночь, уложив меня спать, она приводила себя в порядок и до утра пропадала на новой работе. Она продолжала покупать карандаши и фломастеры, старалась баловать вкусненьким, но ее улыбка и жесты неуловимо изменились. Она стала следить за своей внешностью даже больше чем при отце и обзавелась целым ящиком всевозможной косметики. В какой-то момент я осознал, что снова предоставлен сам себе, и лишь альбом и карандаши продолжали скрашивать мое одиночество.
А потом случилось то, что перечеркнуло мою жизнь – мама привела в дом мужчину. Он был молодым и шумным, много болтал и постоянно обнимал маму, а она только смеялась, отмахиваясь от приставаний лишь для виду. До этого дня я никогда не видела ее такой. Она вела себя как девчонка и выглядела донельзя счастливой. К знакомству со мной ухажёр матери отнесся с энтузиазмом. Он без умолку нахваливал мои рисунки и все порывался поиграть со мной в игрушки, которые я давно забросил. В целом он мне даже понравился, но в подсознании засела мысль, что должно произойти что-то нехорошее.
Тот молодой человек, что так рьяно ухаживал за мамой, работал где-то неподалеку и был очень красивым для мужчины. Мама всегда смотрела на него с обожанием и взяла в привычку ставить его мне в пример. «Когда вырастешь, - часто повторяла она, - стань таким же красивым как он, и мама будет любить тебя больше всех на свете». Я кивал и соглашался, но почему-то все чаще вспоминал своего настоящего отца, который был не так красив, сутками пропадал на работе, но всякий раз приходя домой, заходил ко мне в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, поздороваться или спросить, как у меня дела.
Мое дурное предчувствие воплотилось в реальность спустя примерно месяц с появления в нашем доме этого мужчины. Однажды он просто исчез вместе с деньгами, которые мама одолжила ему на покрытие другого долга. Каждый день она проводила в ожидании. Боясь пропустить его возвращение, она перестал выходить из дома даже на работу, и в один не самый хороший день ее бдение было вознаграждено. В нашу дверь постучал человек, который разыскивал исчезнувшего маминого ухажера. Услышав от нее все что хотел, он с сожалением оглядел когда-то очень красивую, а сейчас порядком подзапустившую себя мать и сказал: «Не ждали бы вы его, дамочка, он давно сбежал в другую префектуру и наверняка уже нашел себе новую женщину». После чего встал и ушел.
Поняв, что ее бросили во второй раз, в маме что-то надломилось. Она стала грустной и какой-то потерянной. Ей удалось вернуться на работу и все вроде стало как прежде, но это было наносное. Вскоре я впервые увидел, как мама, сидя в темной комнате, в одиночестве опустошает бутылку спиртного. Впоследствии это происходило все чаще и чаще.
Мне было тяжело находиться рядом с одурманенной алкоголем матерью, поэтому я стал часто убегать на ближайшую детскую площадку, прихватив с собой альбом с карандашами. Так продолжалось до тех пор, пока не наступил тот роковой день. Я как обычно убежал на детскую площадку, где провел почти весь день и ближе к закату засобирался домой. Подходя к знакомому перекрестку, я увидел большое скопление людей и машин и лишь потом заметил черный дым, поднимающийся от нашего дома. Удивленный и растерянный я замер на месте, но уже в следующее мгновение бросился к дому изо всех сил.
Наша квартира горела. Яркие языки пламени вырывались из окон и двери, жадно облизывая стены. Прибывшие пожарные поливали здание из шлангов, но огонь поддавался неохотно. Несколько мужчин в пожарной форме подбежали к входной двери и при помощи лома в два счета вскрыли дверь. Нырнув в пылающие недра квартиры, они вышли спустя несколько минут, неся на руках бессознательное тело женщины, перепачканное в копоти и похоже немного обгоревшее.
Я наблюдал за всем происходящим словно через телевизор. Это не мог гореть мой дом, это не мою маму уложили на носилки, завернув в черный пластиковый мешок. Нет! Конечно, нет! Моя мама была молодой и красивой, она часто улыбалась и любила цветы. Она всегда сама завязывала галстук папе и никогда не возражала, когда я что-то просил.
Поглощенный воспоминаниями о ней, я понял, что не хочу так жить. Я хотел вернуться в то время, когда мама и папа были вместе, и мы жили в нашем двухэтажном коттедже с уютным двориком. Туда, где не было ссор, подозрительных незнакомцев, боли и одиночества. И тогда я побежал, оставив позади бросившего нас отца, опустившуюся мать и горящую квартиру, бывшую моим домом последние четыре года. Я мчался, не разбирая дороги, прижимая к груди альбом с рисунками, и желая только одного, чтобы все было как прежде.
Какие глупые детские мечты.
Я три дня болтался по району, тщетной попытке найти дорогу к нашему старому дому, ночуя в скверах и на детских площадках. Я помнил, что при переезде мы пересекали пару мостов, проезжали мимо высоких домов и захудалых домиков нежилого вида, но этого было мало, чтобы сориентироваться. Плутая по переулкам, я и близко не подошел к запомнившимся мне местам. В конце концов, страдая от голода и из последних сил борясь с отчаяньем, я выбежал на торговую улицу, с которой доносились вкусные запахи выпечки и кофе.
Меня мучил ужасный голод, который до этого глушился водой из-под крана, а ароматы готовящейся еды буквально сводили с ума. Беда была в том, что я не знал, как попросить ее и у кого. Все эти люди, сидящие в кафе и прогуливающиеся по улице взад и вперед, выглядели такими занятыми и довольными жизнью, что казалось подойди я к ним с какой-нибудь просьбой, и они меня просто не услышат. Будто между ними и мной пролегла огромная пропасть, через которую не докричаться.
Я так и не осмелился ни к кому подойти с просьбой накормить меня, но и уйти с этой улицы не хватало решимости, ведь желанная цель была так близко. Найдя тихий уголок, между урной и вазоном с пышным цветком, я забился туда и стал наблюдать за посетителями ближайшего уличного кафе, в надежде, что кто-нибудь оставит на столе недоеденную порцию. Вскоре мои ожидания оправдались. Компания молодых людей, весело переговариваясь между собой, поднялась со своих мест и дружно зашагала по своим делам, оставив на столе почти полную порцию картофеля фри. Я подхватился до того, как успел среагировать официант. Не без труда вскарабкавшись на стул, я потянул тарелку на себя и, уже приготовившись спрыгнуть со своей драгоценной ношей, как вдруг почувствовал чье-то присутствие. Испугавшись, что это официант, я медленно поднял глаза и увидел, что рядом со мной стоит немолодой мужчина в темно-сером костюме, по верх которого было накинуто строгое польто. Его лицо был усеяно морщинами, но волосы оставались черными как смоль. Подбородок «украшал» крестообразный шрам, а правый глаз прикрывала черная повязка, делающая его похожим на пирата из книжки. Его единственный глаз, взгляд которого был обращен на меня, внушал такой ужас, что я просто врос в стул, с которого так и не спрыгнул.
- Ты здесь один? – спросил мужчина. Сомневаться, что вопрос обращен ко мне не приходилось. Его спутник, на которого я не сразу обратил внимание, остановился на почтительно расстоянии от нас и выглядел так, будто вообще разговаривать не умел.
Я судорожно кивнул, не в силах выдавить ни звука.
- Я не слышу ответа, - снова заговорил мужчина.
Напуганный пуще прежнего, я наконец набрал в легкие воздуха и дрожащим голосом пискнул:
- Да.
- Где твои родители? – продолжил допрос мужчина.
- Я не знаю.
- Ты убежал из дома?
- Нет. Да. Не знаю, - выдавил я и попытался объяснить: - Он горел.
Несколько мгновений мужчина смотрел на меня молча, а потом так же молча протянул мне руку. Это была не просьба и даже не предложение. Весь его вид кричал о привычке повелевать, и каждые его жесть расценивался однозначно – как приказ. Я не осмелился ослушаться и принял его руку, но видит Ками, лучше бы я тогда убежал.
В тот день, ведомый за руку этим суровым человеком, ставшим моей Немезидой, я навсегда попрощался с обычной жизнью, оставив в прошлом память о дорогих мне людях и местах. Лишь мой альбом, который я выронил по пути к большому черному автомобилю, как символ прошлой жизни, остался лежать на мостовой перед уличным кафе, шелестя на ветру белыми страницами по которым ехали цветные автомобили.
2.
Человека, который забрал меня с улицы, звали Шимура Данзо. Он являлся учредителем детского дома-интерната «АНБУ» с весьма специфичной программой, призванной взрастить в юных умах сирот такие добродетели, как дисциплина, сдержанность и достоинство. Во всяком случае, так утверждала официальная брошюра заведения. С правотой этих утверждений мне пришлось ознакомиться на личном опыте, ибо именно туда отвез меня Шимура-сан.
Дисциплина в «АНБУ» и в самом деле была железная. Мы ели, спали, умывались, занимались только по расписанию, но, тем не менее, это не мешало общению.
Воспитанники «АНБУ» достигшие школьного возраста жили в общежитии в комнатах по два человека. Моим бессменным соседом на все время проживания стал мальчик по имени Шин. Мы подружились в первый же день и с тех пор практически не разлучались. Как и все в «АНБУ», Шин подчинялся правилам, но при этом умудрялся оставаться на удивление живым и любопытным ребенком. В отличии от него, я был более усидчив и восприимчив к обучению, но тем не менее никогда не отказывался от авантюр, предлагаемых Шином. У меня раньше не было таких друзей, поэтому для меня он стал некой вехой, отметившей самую счастливый отрезок жизни.
Наш с Шином день начинался с подъема под бодрый марш, который всегда звучал в одно и то же время в любой день недели. Через пару месяцев мы приспособились так, что стали просыпаться буквально за минуту до того, как он начинал играть. Далее следовали стандартные гигиенические процедуры и легкий завтрак, после которого мы дружной толпой шли в ближайшую школу, с которой у интерната была особая договоренность.
Со стороны воспитанников «АНБУ» можно было принять за обычных учащихся, но на самом деле у них были некоторые привилегии, на которые не мог влиять никто из студенческого совета или руководства школы. Многие ученики с завистью смотрели, как мы бесплатно едим в школьной столовой, всего лишь продемонстрировав небольшой значок с аббревиатурой интерната на груди формы, что лично меня всегда удивляло. Я предпочел бы иметь рядом живых любящих родителей, а не ежедневный обед, оплаченный приютом. Вдобавок к обедам нам полагалось освобождение от уроков физкультуры, медосмотров и клубной деятельности, что тоже часто становилось предметом зависти для обычных учеников. На самом деле завидовать тут было нечему, потому что все это мы потом проходили в учебном крыле «АНБУ», и то, чему нас там обучали было куда жестче того, что предусматривала школьная программа.
Официально «АНБУ» был частным приютом, но поговаривали, что государство тоже вложило в него немало средств, поэтому у нас никто не удивлялся, если на занятия или в столовую вдруг заявлялась какая-нибудь большая шишка из правительства, которую неизменно сопровождал Шимура-сан. На этих «смотринах» нас демонстрировали как зверьков редких пород, хвастаясь нашими успехами и дисциплиной, но никогда не рассказывали о методах, которыми они достигалась.
Всему виной были негласные правила «АНБУ». Они не были прописаны ни в уставе, ни в официальном своде правил поведения. Они просто были и их несоблюдение жестоко каралось.
Одно из первых правил, которое мы узнали, гласило: сэнсэй всегда прав. Первый ученик, который на моих глазах осмелился выразить неуважение учителю, в тот же день исчез на неделю, а когда вернулся, стал образцом прилежания и послушания. Что с ним произошло мы так и не узнали, но проверять это на свой шкуре никто не спешил. Конфликты между учениками так же пресекались на корню и вели к весьма суровому наказанию. Воспитанники не имели права даже повышать голос, если это не было прямым приказом сэнсэя. Самоволка так же не обходилась без последствий. На моей памяти было несколько раз, когда поддавшись уговорам одноклассников, наши парни, вместо того, чтобы вернуться в «АНБУ», после школы шли в караоке или в игровые автоматы. Отведав порцию другую наказаний за подрыв дисциплины, они уже не стремились так рьяно к свободе. Мы с Шином тоже один раз пошли гулять после школы. Закончилась наша авантюра тем, что мы стали грушами для битья в додзе «АНБУ». Сломать нам ничего не сломали, но болячки напоминали о себе не меньше месяца.
Самым большим промахом с нашей стороны, тем, что каралось суровее всего и вызывало самый сильный резонанс среди студентов, являлось низкой успеваемостью. Нас не наказывали за низкие баллы в тесте, это было не важно. Самым непростительным считалось быть последним. Тот, кто становился последним, с молчаливого согласия преподавателей, автоматически переводился в разряд мусора и подвергался самому суровому наказанию из возможных - презрению со стороны свих же. Такого отщепенц дозволялось бить и унижать как душе угодно. Естественно подобной участи для себя никто не хотел, поэтому мы делали все, чтобы оказаться как можно дальше от последних мест в рейтинге успеваемости. Мне в этом смысле очень повезло. Я всегда быстро усваивал материал и получал очень высокие баллы, но вот Шин частенько оказывался в опасной близости от позорного места. Не раз и не два, мне буквально силком приходилось заставлять его заниматься дополнительно, разжевывая каждую тему как несмышленышу. Шин ценил мою помощь и старался быть благодарным, но надо признать, частенько его благодарность имела обратный эффект. Вспомнить хотя бы ту злополучную прогулку после школы.
Особой гордостью «АНБУ» было додзе, где нас учили дзюдзюцу (1) и кэндзюцу (2). Занятия в дедзе проводились каждый день без перерывов и выходных. Вернувшись из школы, мы тут же шли в додзе, и только завершив тренировку, принимались за задания, полученные в школе. В отличии от школ, где были клубы похожей направленности, мы никогда не участвовали в соревнованиях и турнирах. Более того, нам запрещалось принимать участие в подобных мероприятиях. В первое время меня это удивляло, пока однажды я случайно не увидел тренировку клуба кэндо из нашей школы. То, что делали они, и рядом не стояло с драконовской муштрой, которой подвергали нас. Если бы по какой-то причине руководство «АНБУ» послало бы нас на межшкольные соревнования, нас дисквалифицировали бы за нарушение правил. С другой стороны, если бы подобное столкновение произошло на безлюдной стоянке, мы бы обязательно вышли из него победителями. Из увиденного я сделал вывод, что то, чему учат нас, предназначено не для благородных сражений один на один.
Самым большим событием для «АНБУ» был приезд Шимуры Данзо. Наш график был расписан по минутам и не менялся даже если весь город стоял на ушах, но в дни, когда у ворот появлялась большая черная машина с тонированными стеклами в воздухе повисала атмосфера торжественности и напряжения.
Наведавшись в «АНБУ», Шимура-сан первым делом всегда поднимался в кабинет директора, где пропадал примерно на час, а после, когда воспитанники стекались в додзе на занятия, он приходил посмотреть на наши успехи. Особое внимание он уделял старшеклассникам, которые уже готовились к выпускным экзаменам средней школы. Иногда он даже принимал участие в спарринге с самыми талантливыми учениками «АНБУ». Он называл это «размять старые кости», но честно говоря, те, кто хоть раз видел как он беспощаден и неудержим в сражении, никогда бы не назвали его стариком. Для любого из нас спарринг с ним был невероятной честью и привилегией, к которой стремился каждый, но удостаивались лишь избранные.
Трепет перед силой Шимуры-сан был не единственной причиной нашего стремления попасться ему на глаза. Поговаривали, что многие отличившиеся выпускники неплохо устроились в его ближайшем окружении. И хоть каждому из нас прочили блестящее будущее, работа на такого человека как Шимура-сан казалась нам пределом мечтаний.
В «АНБУ» не было ни выходных, ни культурных мероприятий, но все же существовала одна отдушина, которой мы все ждали как праздника. Каждую неделю начиная со средней школы, нас возили на полигон, где учили стрельбе из различных видов оружия. Самыми интересными были игры в страйкбол (3), которые устраивались раз в месяц. Третьекурсники рассказывали, что на последнем году обучения между выпускниками устраивается большой турнир, победитель которого потом поступают на службу к Шимуре-сан. Эти слухи звучали чертовки интригующе, и мы все с нетерпением ожидали последнего года, после которого должна была начаться настоящая жизнь.
Вспоминая об этом сейчас, я думаю о том, какими глупыми и наивными мы все были.
(1) Дзюдзюцу (джиу-джитсу) –искусство рукопашного боя, основным принципом которого является «мягкая», «податливая» техника движений.
(2) Кэндзюцу («искусство меча» яп.) – японское искусство владения мечем.
(3) Страйкбол — командная военно-спортивная игра. В основном в играх участвуют две или более команд. В различных странах и на различных играх применяются различные правила.
3.
Это был выпускной класс. Пару дней назад мы сдали итоговые экзамены и тут же начали готовиться к поездке, где должно было решиться наше будущее. Шин весь извелся от предвкушения и так нервничал, что больше половины его вещей мне пришлось укладывать самому. Наш последний и самый важный экзамен должен был состояться где-то на островах, поэтому все мы испытывали некоторое волнение. Каким окажется новый полигон? Кто будет наблюдать за нашими действиями? Будет ли там присутствовать Шимура-сан? Нас тревожило столько вопросов, что в ночь перед поездкой никто не сомкнул глаз.
До места назначения мы добрались на частном самолете и тут же отправились на полигон, оказавшийся единственным оплотом цивилизации на маленьком острове в Тихом океане.
Мы сидели в аскетичной комнате на выставленных в два ряда скамьях и ждали инструктора, который должен был объяснить нам условия прохождения экзамена. Наконец, толстая металлическая дверь распахнулась, и в помещение шагнул сам Шимура-сан в сопровождении каких-то людей в неизвестной форме. Судя по всему, это и были хозяева полигона.
- Сегодня вы покажете чего стоите и ненапрасны ли были ваши тренировки, - без приветствия начал один из людей в форме. – Сейчас каждый из вас получит оружие, после чего я отрою эту дверь. – Мужчина кивнул на стальную двустворчатую дверь в дальнем конце комнаты. – За ней находится лабиринт. Ваша задача - найти выход из него. Тот, кто дойдет до конца, может считаться победителем. И запомните, оказавшись за этой дверью вы становитесь соперниками. Начинай, - кивнул он одному из своих сопровождающих.
Мужчина, все это время стоявший за правым плечом говорившего, проворно скользнул за дверь, из-за которой они появились, и вернулся с большой стойкой на колесах, до отказа забитой пневматическим оружием. Остальные люди в форме тоже пришли в движение, начав раздавать нам пистолеты.
- Как видите, запасной обоймы у вас нет, поэтому осторожнее расходуйте патроны. - Удачи, детки! – напутствовал первый мужчина, когда двустворчатые двери распахнулись.
- Она вам понадобится, - расслышал я тихий шепот, проходя мимо него.
За дверями действительно был лабиринт. От небольшой площадки, на которой мы оказались, в разные стороны убегали шесть бетонных коридоров, освещенных лампами, свисающими с потолка на длинных шнурах. Некоторые лампы мигали, другие вообще не горели. Тут и там виднелись следы прошедших боев в виде раскрошившихся осколков бетона и следов темной краски на стенах.
Едва мы сориентировались на местности, как тут же бросились в рассыпную. Мы не раз играли в подобные игры и потому понимали, что на первых порах выгоднее работать в команде, а не поодиночке. Мы с Шином выбрали второй справа коридор, где вскоре выяснилось, что нашими временными союзниками стали еще семь человек. Вместе мы оставались недолго, уже через десять метров коридора нас ждала развилка, где мы разделились, потом еще одна, и так до тех пор, пока мы с Шином не остались одни. Мне это было только на руку, я не собирался тащить за нами еще кого-то.
Мы зашли уже довольно далеко и приближались к очередному повороту, когда вдруг где-то за стеной раздался грохот выстрела. Настоящего.
- Что это? – всполошился Шин.
- Это не пневматика, - озвучил я свои мысли, все еще надеясь, что ошибся.
- Тогда что? Обвал? – озадачено оглянулся на меня Шин.
- По-твоему это был звук обвала?
- Не знаю, - пожал плечами он. – Я никогда обвалов не видел.
Наш нелепый разговор прервал еще один раскатистый хлопок, на этот раз раздавшийся из-за противоположной стены. Сомнений не осталось.
- Там стреляют.
- Что? Да быть не может! – недоверчиво тряхнул головой Шин. – Откуда здесь взяться огнестрельному оружию?
- Хотел бы я это знать, - задумался я. – Кто бы это ни был, он не один.
Услышав такое предположение, Шин мертвой хваткой вцепился в мое плечо.
- Нам надо вернуться! Надо рассказать обо всем руководству полигона и Шимуре-сан!
- Погоди, - остановил его я. – А если это часть проверки?
- Проверки?
- Ну да. Вдруг они хотят проверить, как мы будем себя вести в экстремальных ситуациях и запустили в лабиринт каких-нибудь парней с холостыми хлопушками.
- Почему ты так думаешь?
- Просто полигон очень хорошо охраняется. Да и Шимура-сан здесь. Думаешь, руководство позволит такому случиться, когда рядом находится такой важный человек? – рассудил я.
- Думаю, ты прав, - согласился Шин. – Раз нам нечего не угрожает, давай поспешим к финишу! Не хочу, чтобы нас кто-нибудь обогнал.
Кивнув друг другу, мы ускорили передвижение, выбирая проходы практически наугад, пока очередной поворот не завел нас в тупик.
- Что это?
Мы с Шином оторопело замерли у самого начала тупикового ответвления, в конце которого судорожно мигала тусклая лампа. Наше внимание было приковано к тому, что освещал ее дрожащий луч, создавая жуткую гротескную картину. Перед нами, привалившись к стене и расслаблено вытянув ноги, сидел человек. Его голова бессильно упала на грудь, лишая возможности разглядеть лицо, но я все равно узнал его. Только три дня назад этот парень хвастался плетеным браслетом, подаренным ему девчонкой из параллельного класса, а теперь этот самый браслет пропитывался кровью, натекшей из раны в животе, которую он, видимо, зажимал рукой.
- Он умер? – дрожащим голосом спросил Шин.
Не ответив, я подошел к неподвижному однокласснику и осторожно пощупал пульс на шее, как учили на занятиях медподготовки, и в ужасе отшатнулся, ничего не обнаружив.
- Шин, пошли отсюда! Похоже, он действительно умер!
- Как думаешь, что с ним произошло? – спросил друг, когда добрались до ближайшей развилки.
- Его убили, - мрачно ответил я.
- Почему ты так решил? – забеспокоился Шин. – Может это несчастный случай.
- Думаешь, он нечаянно проткнул себе живот? – грубо бросил я.
Я успел сделать шагов шесть, прежде чем понял, что не чувствую рядом привычного шума. Озадачено оглянувшись, я обнаружил Шина замершим посреди коридора с широко распахнутыми глазами. Он казался таким бледным и беззащитным на фоне мрачных стен лабиринта, что сердце отозвался болезненным уколом, словно предупреждая о чем-то непоправимом.
- Те выстрелы. Как думаешь, его застрелили? – встревожено спросил Шин.
Мне бы хотелось ответить отрицательно, но я не мог лгать в подобной ситуации.
- Возможно. Я не знаю.
- Если я прав. Значит, здесь есть вооруженный посторонний. Нам надо поскорее убираться отсюда!
Я видел, что Шин начинает впадать в панику, поэтому постарался ответить с уверенностью, которой не чувствовал:
- Верно, все что нам нужно, это избегать встреч с незнакомцами. Когда доберемся до выхода, расскажем все инструкторам, они что-нибудь предпримут.
- Да, - оживился Шин, загораясь надеждой. – Всех своих мы знаем, значит просто нужно смотреть в оба.
- Давай я пойду впереди. У меня зрение острее, да и двигаюсь я тише. А ты прикрывай тыл, - распределил я роли.
- Отлично, можешь на меня рассчитывать!
Голос Шина звучал бодро, но было понятно, что он просто храбрился. Во всяком случае, он хотя бы взял себя в руки, об остальном должен был позаботиться я.
Мы двинулись дальше в условленном порядке, держа оружие наготове. Убить из пневматического оружия возможно только если стрелять в упор и в определенные места, но, по крайней мере, мы могли использовать наши пистолеты для отвлечения внимания или задержки противника. Впрочем, нашей целью было вовсе не убийство. Все, что мы хотели, это выбраться отсюда, а значит достаточно было просто обезвредить нападающего, например, травмировав его.
Такие мысли крутились в моей голове, когда неожиданно раздался очередной выстрел. Он прогремел так близко, что показалось, будто стреляли прямо над ухом.
- Что за... – начал было Шин, но я поспешно закрыл ему рот рукой.
К счастью, эхо от выстрела было достаточно громким, чтобы заглушить этот возглас.
- Черт! Так он настоящий! – донеслось из коридора впереди. – Какого хрена?!
Слушая эти крики, я отметил, что голоса кажутся знакомыми. Это определенно были парни из «АНБУ», но тогда откуда выстрел? Неужели они наткнулись на чужака? Шин тоже узнал голоса говоривших. Не дав мне опомниться, он вырвался из-под моей руки и рванул вперед. Я не хотел подвергать его опасности, поэтому кинулся следом, в надежде поймать до того, как он наломает дров, но опоздал – он уже выбежал на открытое пространство, где оказался в очень невыгодном положении.
- Стой где стоишь! Мое оружие настоящее! Шевельнешься - и я выстрелю! – прокричал один из подростов Шину.
Я остановился у самого поворота, так и не выскочив на свет. Меня взволновали слова говорившего о «настоящем оружии», поэтому я как можно осторожнее выглянул из-за угла, постаравшись не выдать своего присутствия. Их было трое, не считая неподвижного тела на полу. И среди них не было ни одного «чужака».
Я глазам своим не поверил – как такое могло быть? Откуда же тогда взялось настоящее оружие? Неужели…
Я изумленно уставился на свой пистолет, зажатый в потной ладони. Внешне он был точной копией настоящего ПМ(1), даже на вес было сложно определить разницу. Подсунуть нам вместо пневматики реальное оружие было просто, но неужели кто-то действительно стал бы такое делать?
Стараясь не шуметь, я вытащил обойму из своего пистолета и поднес ее к глазам, чтобы лучше рассмотреть в полумраке коридора. Мой пистолет точно был обычной пневматической копией, стреляющей шариками с краской. Могли ли инструкторы по ошибке дать нам несколько настоящий пушек?
Видимо извлекая обойму, я все же наделал шума, потому что мои попытки понять происходящее были грубо прерваны резким окликом:
- Эй ты! Я знаю, что ты там! Лучше бы тебе выйти, если не хочешь, чтобы с твоим другом что-нибудь случилось! Считаю до трех! Раз! Два!
- Стойте! Я выхожу!
Подняв руки, так чтобы они видели вынутую обойму в моей руке, я выступил на свет.
- Я не сомневался, что это ты, - сплюнул парень с настоящим стволом. – Брось оружие и толкни ко мне. - Когда я выполнил приказ, он отвел пистолет от головы Шина и наставил на меня. Двое его дружков тут же крепко ухватили Шина за плечи, чтобы тот не вмешивался. По-видимому, пистолет у этой тройки был только один, но ведь и меня было не то чтобы много.
- Не наставлял бы ты эту штуку на людей, - стараясь не показать свою нервозность, посоветовал я.
- Боишься, что наделаю в тебе дырок?
- Боюсь, что тебя посадят. Или ты надеешься выкрутиться?
- Эй, ты дурак что ли? – снисходительно посмотрел он на меня. – Неужели до сих пор не догадался что происходит? Нас никто никогда не накажет, потому что победителей не судят! Из этого лабиринта выходят либо убийцами, либо трупами! А ты что выберешь, герой?
- Что ты мелешь? – потрясенно выдавил я. – Ты же человека застрелил! Думаешь, это так оставят?
- Это ты какие-то глупости городишь, - осадил меня парень. – Разуй глаза! Ты думаешь, у меня в руках случайно настоящий пистолет оказался? И если ты еще не заметил, здесь на каждом шагу камеры понаставлены. Ты все еще считаешь, что руководство полигона не знают о происходящем?
На это мне ответить было нечего. Он подтвердил все мои страхи, от которых я старательно отмахивался после первого услышанного мною выстрела. Наверное, чтобы в них поверить мне нужно было, чтобы кто-то их озвучил, а теперь я не знал что делать.
- Эй, Широ, заканчивай уже вводную лекцию. Мы и так много времени здесь потеряли, - подал голос один из парней удерживающих растерянного Шина.
- Да без тебя знаю, - недовольно поморщился тот и снова обратился ко мне: - Сам видишь, в какой мы ситуации, так что не обессудь, братишка. - С этими словами он двинулся на меня, снова поднимая ствол пистолета.
Видя это, я кое-что понял: как бы этот парень не хорохорился, а ему тоже было страшно. Он еще не привык стрелять в живых людей, тем более в тех, которые сидели с ним за одним обеденным столом, обливались потом на тех же тренировках в додзе и разделяли его мечты. Он колебался. Это был мой шанс. Я бросился на него, лишь по счастливой случайности не попав под пулю. Мы покатились по земле в одночасье позабыв все приемы, которым нас учили.
Все мои атаки сводились к попытками вырвать смертельную игрушку из руках противника и это оказалось не самым лучшим решением. Пока я усиленно пытался выкрутить пистолет их чужих рук, меня болезненно боднули в лицо, из-за чего перед глазами выспыхнули болезненные искры. Меня еще хватило на то, чтобы разглядеть вороненный ствол напротив своего лица, а потом прогремел выстрел, и я отключился.
- Эй, открой глаза! С тобой ведь все в порядке, не пугай меня так, – ворвался в сознание встревоженный голос Шина, который я просто не смог проигнорировать, и заставил себя разлепить странно отяжелевшие веки.
- Шин?
- Слава Ками, ты очнулся! А я уж было подумал, что остался один.
Чуть не плача он ухватился за ворот моей футболки, будто собрался подтащить ближе, но в последний момент вдруг уткнулся в нее носом и подозрительно засопел.
- Шин? – неуверенно позвал я.
- Нет, ничего. Все в порядке. Просто… - начал он надтреснутым голосом. – Мне было так страшно. Я подумал, что ты сейчас умрешь и оставишь меня одного. А я без тебя… И тогда руки сами потянулись к нему. Я правда не знал, что он настоящий. Из-за меня все так вышло. Прости!
До меня медленно доходило, о чем он говорит, пока на глаза не попалась красно-бурая дорожка, ведущая к распростертому телу. Это был тот самый парень, что собирался пристрелить меня. Значит тот выстрел…
Я вновь перевел взгляд на Шина, не веря, что мой лучший друг, добрейшей души человек, который никогда ни на кого не поднимал руку, даже в додзе сражаясь не в полную силу, смог спустить курок.
- Шин, ты его...
Слово «убил» я так и не произнес, но оно словно какое-то проклятие повисло в воздухе, натянув нервы до передела. Губы Шина некрасиво искривились в горькой гримасе и это неожиданно меня отрезвило. Я не хотел знать, жив ли этот парень, убил его Шин или кто-то другой. Все что меня действительно сейчас волновало, так это собственная жизнь и душевное спокойствие друга, которое грозило разлететься на куски сию же минуту, и только от меня зависело, удержится он на краю или канет в пропасть отчаянья.
- Шин, - тихо позвал я, касаясь его щеки, чтобы отвлечь от мрачных мыслей. – Все хорошо. Ты не сделал ничего плохого. Я в порядке, поэтому помоги мне встать и давай-ка убираться отсюда.
Утвердившись на ногах не без помощи Шина, я попросил его пойти вперед, а сам быстро подхватил с пола брошенный кем-то пистолет и первым делом проверил обойму - патроны были настоящими. Оставить его здесь значило прибавить огневой мощи потенциальному противнику, ведь никто не мог поручиться, что после нас по этому коридору не пройдет припозднившаяся группа наших однокурсников, поэтому я принял единственное верное решение в подобной ситуации – взял его с собой, в надежде, что мне не придется им воспользоваться.
Прокладывая путь по лабиринту, мы старались избегать встреч с другими группами, но с каждым поворотом делать это становилось все сложнее. Свежие потеки краски на стенах, отпечатки обуви в пыли, гулкие шаги, доносящиеся из-за стены – любая нова развилка могла столкнуть нас кем-то из знакомых. Ни мне, ни Шину вовсе не хотелось ранить товарищей по интернату, и будь на то наша воля мы бы не стали ввязываться в конфликты, но все играло против нас. Завернув за угол, мы увидели долгожданную цель – массивную металлическую дверь. Чтобы до нее добраться, нужно было преодолеть длинный коридор и открытую площадку размером с классную комнату, и в ней-то как раз и заключалась главная опасность. Если выход из лабиринта похож на вход, то выйдя из коридора, мы станем легкими мишенями для врага, затаившегося в другом проходе.
Как ни странно, Шин тоже не спешил кидаться вперед очертя голову. Наученный горьким опытом, он лишь покрепче вцепился в рукоять своего пистолета и перекинулся со мной настороженными взглядами. Мы уже собирались бесшумно двинуться вперед, чтобы разведать обстановку, как вдруг в проеме показалась человеческая фигура.
Он нас не видел и практически бежал к вожделенной двери, наплевав на все предосторожности. Одна его рука была перевязана пропитавшейся кровью тряпкой, бывшей когда-то рубашкой, а весь вид говорил о том, что ему пришлось через многое пройти, чтобы очутиться здесь, но насладиться победой ему было не суждено.
Грохот выстрела сотряс узкий коридор, оставив после себя звенящее эхо и сбившееся с шага тело, грузно оседающее на пол. Оно еще успело сделать несколько импульсивных движений, прежде чем замерло навсегда, с рукой, вытянутой к запертой двери, за которой осталась так и не доставшаяся свобода.
- Ты видел, как он дернулся в конце? – воскликнул кто-то вне поля нашей видимости. – Я уже думал, он впереди нас пролезет. Глянь, точно в сердце!
- Эй, тот предыдущий на моем счету. Попасть в голову сложнее, чем в тело, между прочем, - ответил ему другой голос.
- Пф, да ты ему просто полчерепа снес. Вот если бы точно между глаз попал, еще куда ни шло.
Услышав такой циничный диалог, я онемел от отвращения и ужаса. Эти двое только что убили человека, своего товарища, с которым, возможно, ели за одним столом и перекидывались шуточками на переменах, а теперь отзывались о нем так, будто он был всего лишь мишенью в тире. Не более чем картонной фигурой на стрельбище. Да что с ними?!
Рядом со мной тихо всхлипнул Шин. Судя по выражению лица, его нешуточно мутило. Разыгравшаяся только что драма напомнила ему о крови, пролитой им самим, и теперь он был преисполнен отвращения к себе. Вот только он был не таким, как они - он убил, чтобы защитить меня.
Я постарался донести до него эту мысль, мягко коснувшись его ладони, и когда он обратил ко мне бледное, уставшее лицо, сжал ее в своей. Я постарался вложить в это рукопожатие всю свою благодарность и, получив в ответ немного вымученной улыбкой, успокоился на этом. Знать бы раньше, что все так случиться, я бы лучше сказал ему те слова вслух. Однако тот я понятия не имел что нас ждет и наивно верил, что, оказавшись по ту сторону двери, мы будем в безопасности.
Беда пришла откуда не ждали – со спины. Я услышал их шаги за мгновение до того, как они свернули в наш коридор. Их было трое и, заметив нас, первое что они сделали, подняли оружие. Мы с Шином, не сговариваясь, крепче сжали наши соединенные ладони и бросились вперед навстречу другой опасности. Мы не скрывались и должно быть производили много шума, но те двое убийц из комнаты с дверью все равно удивились, когда увидели, как мы вылетаем из бокового прохода и прижимаемся к ближайшей стене. Подстегнутый адреналином, я встретился глазами с тем, что выглядел агрессивней и приставил палец свободной руки к губам в общеизвестном жесте «молчи», заставив его изумленно расширить глаза. То, что я только что сделал, было невероятно нагло с моей стороны, но это стало заботить его в последнюю очередь, когда по коридору загрохотали приближающиеся шаги наших преследователей.
Дальнейшие события смазались в одну большую неразбериху. Парочка убийц без раздумий открыла огонь по тройке типов, следующей за нами по пятам. Те начали стрелять в ответ. Меньше чем за минуту коридоры лабиринта заполнились шумом стрельбы и запахом пороха. Появились и первые жертвы: кто-то кричал от боли, моля о помощи.
Нам с Шином тоже не удалось избежать бойни. Первым делом я затащил его в один из пустующих коридоров и достал из-за ремня подобранный пистолет. Я не хотел отнимать чьи-то жизни, но знал, что это неизбежно. Чтобы защитить Шина и себя, рано или поздно мне пришлось бы взять на мушку живого человека.
От выстрелов я почти оглох, поэтому появление чьего-то силуэта прямо передо мной оказалось полной неожиданностью. Я среагировал мгновенно, спустив курок без колебаний и сомнений. На то, чтобы сокрушаться над содеянным, времени не оставалось, ведь этот выстрел раскрыл наше с Шином убежище, поэтому я первый бросился в гущу сражения. Я не запомнил почти ничего из происходящего, только размеренный стук собственного сердца и механически-выверенные движения как у автомата.
Я понял, что все кончилось, когда меня окружила звенящая тишина. Лабиринт в буквальном смысле вымер. Из семи человек, собравшихся на роковом перекресте выжили лишь двое – я и Шин, замерший в одном из темных проемов с совершенно нечитаемым выражением лица. Мне не хотелось видеть то, во что я превратил пятерых сокурсников и уж тем более, не хотел, чтобы это видел он, так что ничего удивительного, что единственным моим желанием на тот момент было убраться оттуда как можно быстрее.
Протянув руку Шину, как делал стони раз до этого дня, я ждал, что он как всегда без колебаний примет ее, но он не двигался, продолжая глядеть на меня. Я никак не мог понять, что не так, пока меня не пронзила страшная догадка – он боялся. Не кого-то – меня!
- Шин, нам надо уходить. Пойдем, - почти с мольбой попросил я, и в знак того, что ему ничего не угрожает, медленно положил на пол пистолет, который все это время сжимал в руке.
Не думал, что это поможет, но мой тихий неуверенный голос неожиданно возымел действие. Он не заговорил и не подал мне руки, но, по крайней мере, перестал стоять столбом и шагнул к двери.
Первое что мы увидели оказавшись по ту ее сторону – это наши экзаменаторы в полном составе: мужчина, делавший инструктаж, люди, раздававшие нам оружие и даже Шимура-сан. Он-то и заговорил первым.
- Здесь может остаться лишь один из вас. Не бывает сразу двух победителей. Решайте, кто это будет. У вас пять минут. Если за это время нечего не изменится, умрут оба.
Не успел он договорить, как на нас одновременно нацелилось сразу с десяток стволов. Эти люди не собирались шутить, они действительно убили бы нас в случае отказа исполнять приказ и М16 в их руках были тому самым веским доказательством. Спасения не было, кто-то из нас все равно должен был умереть, и я уже знал, кто им должен стать.
Стараясь не делать резких движений, я развернулся лицом к двери, всей спиной ощущая цепкий взгляды людей с автоматами. Медленно, с гулко бьющимся сердцем, я сделал шаг, другой, и лишь поняв, что никто не собирается стрелять мне в спину, взялся за ручку двери.
- Стой! – внезапной окрик Шимуры-сан буквально пригвоздил меня к месту. – Выйдешь из комнаты – твой друг нежилец.
- Но вы же сами сказали, что должен остаться один, - растеряно посмотрел я на него.
- Верно. Мне нужен лишь один из вас. Второй должен умереть.
Протянув руку за спину, Шимура-сан достал какой-то цилиндрический предмет похожий на резиновую дубинку и бросил мне. Звонко ударившись об пол, «дубинка» покатилась в мою сторону, стуча боками по неровностям в бетоне. Уже догадываясь что это, я поднял ее с пола и осторожно потянул за один конец, где предположительно должна была быть рукоять. В образовавшемся проеме сверкнула сталь. Вещь, находящаяся в моих руках, оказалась танто – коротким мечом. Мне уже приходилось держать его в руках, но я никогда не пробовал им сражаться.
- Взамен утерянного оружия, - пояснил Шимура-сан. – Сражайся, если хочешь жить. У тебя осталось не так много времени, - напомнил он.
Об этом я и так не мог забыть ни на минуту. Я буквально физически чувствовал, как минуты утекают по крупицам, но даже так не мог заставить себя обнажить оружие против друга. Пусть теперь он смотрел на меня с отвращением, я все равно не хотел причинять ему вред, даже зная, что от этого зависит моя жизнь.
- Эй, - вдруг заговорил Шин, все это время продолжавший стоять на своем месте и даже не обернувшийся, чтобы проводить меня взглядом. – Ты что, убить меня собрался?
- Нет! – тут же вскрикнул я, напуганный таким предположением. – Я просто…
- Заткнись! – оборвал он мое неуклюжее объяснение. Я умолк больше от неожиданности, чем из-за приказа, потому что Шин никогда раньше не разговаривал со мной в таком тоне. – Ты вообще слышал, что сказал Шимура-сан? Нас убьют обоих, если мы не будем сражаться, и, зная это, ты решил благородно принести себя в жертву, опустив оружие! Ты – эгоист!
- Шин.
- Я не хочу умирать! И не хочу всю жизнь мучиться чувством вины из-за твоей нелепой смерти! Если тебе все равно, что с тобой станет, то мне нет! Подыми свою железяку и сразись со мной!
Слышать все, что он наговорил, был больно, но это не отменяло справедливости его слов. Я действительно поступил как эгоист, лишив его права выбора. Все же лучше умереть от руки друга и спасти этим ему жизнь, чем быть застреленным одним из каменнолицых балванов, стоящих напротив, и видеть, как то же самое происходит с тем, кого ты обещал себе защищать.
Я не стал отвечать на резкий выпад Шина, но когда он, наконец, повернулся ко мне лицом, демонстративно обнажил танто, объявляя свое решение. Мы стояли в каких-то трех метрах друг от друга с оружием наизготовку: он - с пистолетом, я - с коротким мечом. С трех метров невозможно промахнуться, так что исход этого боя был предрешен. Мне лишь оставалось сделать так, чтобы это хоть немного походило на поединок, а не на убийство.
Действовать мы начали одновременно. Когда мое тело пришло в движение, его рука рванулась вверх. Я все ждал смертоносного грома над ухом, который уже должен был меня оглушить, но пистолет молчал, оставив последний выбор за мной. В последний момент я развернул лезвие танто плашмя, нанеся болезненный, но не смертельный удар по корпусу Шина.
- Какие смелы детки, - снова заговорил Шимура-сан. – Ваша самоотверженность не оставляет мне выбора. Я даю вам последний шанс устроить достойную битву. Если вы опять откажетесь, мне придется убить обоих. Но запомните, я не собираюсь дарить вам легкую смерть. С вас будут снимать кожу по кусочкам, ломать кости и отрезать конечности. Дальнейшее оставлю на усмотрение того больного садиста, который выкупит ваши жалкие останки себе на потеху. Так что решайте, предпочтете встретить быструю смерть друг от друга или долгие страдания перед ней же от рук незнакомца?
Я ни на секунду не усомнился, что Шимура-сан так и поступит. Он спокойно обрек на смерть десяток моих однокурсников, еще две жизни для такого человека ничего не значили.
- Шимура-сан, у вас есть еще один меч? – вдруг решительно спросил Шин.
- Дайте ему то, что он просит.
Кто-то из прихлебателей Данзо кинул Шину еще один танто.
- Теперь мы на равных, - громко заявил Шин. - Дерись со мной изо всех сил, или я тебя убью. Если вздумаешь играть в благородство и поддашься, я убью себя у тебя на глазах. Выживет сильнейший.
До сегодняшнего дня, что бы с нами не происходило, я всегда брал всю ответственность за нас с Шином на себя, но в эту минуту он почему-то решил разделить мое бремя. Такие перемены немного пугали, и в то же время я был благодарен ему за этот шаг. Я не хотел брать на себя ответственность за его жизнь, но и умирать тоже не хотел.
Мы скрестили клинки с решимостью довести дело до конца. Мы не стремились кому-то что-то доказать, не пытались сохранить наши жизни, потому что знали, «после» для нас не будет ничего хорошего. Это сражение было нашим последним откровением друг другу и, кажется, мы поняли, что каждый из нас хотел сказать. А потом лезвие моего танто вошло ему под ребра, и для нас обоих жизнь остановилась.
Он лежал на полу, переживая последнюю агонию, и глядел мне в глаза, прощаясь навсегда. Я же стоял над ним с окровавленным мечом и, наконец, осмелился озвучить то, что давно боялся сказать:
- Я тебя люблю.
Не знаю, услышал ли он мои слова - теперь это было не важно.
(1) ПМ – Пистолет Макарова (Макаров).
(2) Танто («короткий меч» яп.) – кинжал самурая.
4.
Я всегда думал, что смерть – это физическое состояние, но после кровавого экзамена в лабиринте, понял, что тело еще не все.
Из всего нашего выпуска выжило шесть человека, включая меня. Всем нам пришлось убивать друзей и знакомых, чтобы вырваться из смертельной ловушки, и этот факт отнюдь не способствовал сближению. Мы отгородились друг от друга, предпочтя переживать наши личные трагедии без свидетелей, но полностью изолироваться нам не позволила реальность в лице Шимуры-сан. Он просто не оставил нам времени на самокопание, приказав своим молодцам выбить из нас это дерьмо.
Где-то на надцатом ударе мое тело ясно дало понять, что плевать оно хотело на трагедии души. Оно было молодым и хотело жить, не смотря ни на что, в то время как дух был сломлен, и потому с готовностью уступил инстинктам.
Я начал защищаться со свирепостью загнанного в угол зверя. Бил в самые уязвимые места, с жестокостью, которой не знал до сих пор. При этом не испытывал ни ярости, ни сожалений, ничего. Мой мозг хладнокровно просчитывал оптимальные варианты атаки и защиты, пока тело действовало в своем ритме, безупречно воспроизводя движения. Все личные проблемы и переживания отступили перед примитивным желанием выжить любой ценой, и я отдался этому желанию, превратив себя в бездушный инструмент чужой воли.
Это противостояние начинало становиться по-настоящему опасным, когда резкий оклик Шимуры-сан словно перерубил ниточки, заставляющие нас отплясывать танец смерти.
- Мне нужно здоровое пополнение, а не пациенты реанимации, - упрекнул он своих людей. – А ты, - обратился уже ко мне, - лучше привыкай.
Я привык. И даже быстрее, чем ожидалось. После всего случившегося, мне не хотелось вспоминать о прошлом, поэтому я с готовностью принял новую реальность.
Мы шестеро продолжили обучение, но вовсе не в старшей школе за границей, как думали раньше, а здесь на базе полигона. То, чему нас учили, не стали бы преподавать ни в одном учебном заведении, да и обучением подобное назвать мог бы только конченый садист. Нас просто бросили в суровый мужской мир полигона, на фоне которого даже строгий режим «АНБУ» выглядел курортом. Здесь никто не делал скидку на то, что мы почти дети. Так же как и остальные обитатели «Деревни кровавого тумана», как то ли в шутку, то ли в серьез прозвали базу, мы были вынуждены подчиняться местным порядкам, которые сводились к трем основным правилам: соблюдай расписание, слушайся старших, никогда никому не жалуйся.
Первое правило – соблюдать расписание – было выполнимо, хотя и с трудом. Когда после отработки рукопашных приемов лежишь полуживой в пыли, довольно проблематично успеть к раздаче обеда, которая длиться всего десять минут, учитывая, что столовая находилась в противоположном конце базы. Помогать здесь было не принято, поэтому бедолаги получившие травмы были вынуждены своими силами добираться до лазарета, или ждать комендантского часа, когда дежурный без особых изысков сам отволочет их к местному доктору.
Самым эффективным способом следования этому правилу было не получать травм, в чем очень помогали доведенные до совершенства боевые навыки и послушание. Старшие не любили, когда свежак вроде нас демонстрировал перед ними строптивость характера, и с готовностью преподавали урок, зарвавшемуся новичку. Следствием таких уроков становились внеплановые тренировки в любое время дня и ночи, «несчастные случаи» на полигоне, небольшие пищевые отравления, а то и порванные задницы.
Женщин на базе не было, поэтому насущные проблемы решали подручными средствами, то есть собственными руками, с помощью друзей по несчастью или молодняком, подвернувшимся под руку. Положение усугублялось еще и тем, что основной контингент базы составляли мужчины от пятнадцати до тридцати лет, и в категорию «молодняк» можно было залететь даже будучи двадцатилетним лбом. Достаточно было не так посмотреть на одного из постоянных обитателей базы, и место в веселой компании было обеспечено. Постоянными же обитателями считался основной персонал и неизменный «офицерский состав». Остальные время от времени менялись, уходя на какие-то задания и отнюдь не всегда возвращаясь. Уезжали они на другие базы или погибали на миссиях, нам это узнать было уже не дано, потому что здесь не приняты были разговоры.
Нас шестерых взяли в оборот уже через неделю, после появления здесь. Был среди нас один парень, вокруг которого в школе постоянно крутились девчонки на переменах. Вот он-то первым и привлек внимание охотников за свежатинкой.
Я возвращался из столовой, намериваясь продолжить чистку кладовой, порученную одним из «базовиков», когда услышал из бокового коридора подозрительный звук. Машинально повернув голову, я стал невольным свидетелем того, как нашего красавчика, загнутого раком, с явным удовольствием обрабатывают трое старших. Для здешних парней это было обычное дело, поэтому они даже не стали таиться, лишь отодвинувшись с прохода, чтобы не мешать, но для меня, видевшего подобное впервые, это стало почти шоком. Я говорю «почти», потому что после всего пережитого, ничто уже не могло взволновать меня как прежде. Мои чувства притупились, будто между внешней оболочкой и внутренним мной образовался какой-то барьер, не позволяющий ощутить всю глубину чувств. Наверное, это был какой-то защитный механизм психики на стресс, но я рассматривал это лишь как домик, в котором можно спрятать груз вины и одиночество.
Через пару дней та же участь постигла и меня, но с куда меньшим количеством партнеров. Он подошел ко мне, когда у нас выдалась свободная минутка, после очередной выматывающей тренировки.
- Слушай, малец, мне охренеть как нравиться твой задок, когда ты нагибаешься, может, составишь компанию вечером?
Я не стал отказывать сходу, прикинув последствия обоих вариантов ответа. По всему выходило, что разумнее было бы согласиться, но и подставлять зад просто потому что мне не хочется неприятностей выглядело как-то жалко. Почему-то мне показалось это похожим на то, как хлипкие ботаники отдавали свои деньги хулиганам на заднем дворе школы, потому что боялись быть избитыми. Но я не был хлипким, да и страха особого не испытывал, так что не видел смысла соглашаться.
Самое интересное, что для отказа я тоже повода особого не видел. Ну поимеют меня в задницу, а дальше что? Мне от этого ни холодно, ни жарко. Единственный человек, чье мнение по данному поводу было мне интересно, умер пару недель назад. Так к чему ломаться? Для кого себя беречь? Все равно это случится рано или поздно. Не сегодня с этим, так завтра с каким-нибудь другим ублюдком, который и спрашивать не станет, просто нагнет где поймает и сделает что хотел. Я, конечно, мог бы посопротивляться, но будем смотреть правде глаза – я был не так опытен в боях как местные старожилы. А если бы он еще и друзей позвал…
Тем вечером я лишился девственности и равнодушно констатировал, что никакой трагедии в этом нет. В целом секс с мужчиной был не так уж плох.
Однако не все из моих бывших соучеников разделяли мою точку зрения. Для одного парня подобные отношения оказались настолько неприемлемыми, что он осмелился ослушаться третьего правила и пожаловался вышестоящему на изнасиловавшего его мужчину. После этого я еще целый месяц слышал во сне противный хруст ломающихся шейных позвонков того бедолаги. Как оказалось, на базе нет более презираемого человека, чем стукач.
Прошло больше полугода, прежде чем я получил свое первое задание. Инструкции я получал от самого Шимуры-сан, которого не видел все это время.
- Мне нужен компромат на этого человека. Пойди и принеси его, - приказал он, бросив на край стола тонкую бумажную папку.
На все про все мне дали девять дней, предоставив дешевую комнатку, снятую на этот период, проездной на автобус, один комплект гражданской одежды и девять банок с консервированными обедами.
Первая мысль, посетившая меня, когда я вышел из такси перед ветхим многоквартирным домишкой, была о побеге. Но так же как появилась, она разбилась о железную уверенность, что меня убьют прежде чем я проникну на транспорт способный вывести меня из города. Мои недолгие наблюдения за окружающей обстановкой лишь подтвердили это. За мной велась слежка. И тогда я понял, что это задание было ничем иным, как проверкой на профпригодность. О том, что будет со мной в случае провала, я даже думать не хотел, сразу предположив худшее.
Я не стал терять время на осмотр квартиры, сразу отправившись на место исследовать объект, коим оказался бизнесмен среднего возраста, один вид которого не оставлял сомнений по поводу его положения в обществе. Он жил вместе с семьей, прислугой и охраной в огромном доме больше похожем на замок. Ездил на баснословно дорогих машинах исключительно в сопровождении личного шофера. Весь его день состоял из деловых встреч в дорогих заведениях и редких визитов в офис, после чего он заезжал в чертовски дорогую кондитерскую, бутик или ювелирный салон, где покупал милые подарки для жены и любовницы.
Впервые узнав о наличии у объекта любовницы, я немного расслабился, подумав, что задание будет проще, чем предполагалось, но жестоко ошибся. Начав слежку, я обнаружил, что эта женщина до отвращения канонична. Она умудрилась совместить в себе все черты присущие любовнице влиятельного человека: красоту, легкомыслие, глупость, жадность и полную незаинтересованность в работе. Связь с этой женщиной никак не тянула на грязную тайну столетия. Если бы я принес Шимуре-сан отчет о встречах этой парочки, мое задание, скорее всего, считалось бы провальным.
До окончания срока отпущенного на задание оставалось всего два дня, я уже начал всерьез опасаться, что придется обойтись скучными свиданками объекта и его унылой любовницы, когда небольшое происшествие вернуло мне надежду на успех.
Это была очередная деловая встреча в дорогом ресторане, за которой я мог наблюдать только с большого расстоянии, предварительно вооружившись биноклем, купленным на деньги, украденные у подвыпившего мужика возле бара. Все шло как обычно, как вдруг у столика объекта остановился молоденький официант. На мой взгляд, ничем особым он не выделялся, но наблюдаемый мной мужчина, явно не разделял мою точку зрения. Все время, что длился обед, он глаз не сводил с этого парня, напоследок одарив щедрыми чаевыми. После этого я кое-что понял про свой объект. Дело в том, что раньше он никогда не обращал внимания на обслуживающий персонал, будь то консультант магазина или один из руководителей низшего ранга, он всегда игнорировал их личные качества, рассматривая лишь как инструмент достижения цели. Даже с любовницей он обращался как с неким атрибутом, очень ценным, хрупким и необходимым, но все же не на столько, чтобы снизойти до проявления настоящих чувств. А тот официант, являющийся обычным студентом на подработке, умудрился заинтересовать его, просто оказавшись поблизости.
Чтобы проверить свои догадки, я целый день потратил на слежку за официантом. Как и ожидалось, связи между ним и объектом не было никакой. Просто этот парень оказался именно тем типом людей, который был интересен моему объекту. Иными словами, он предпочитал юношей помоложе, что и пытался скрыть, ведя жизнь семьянина и обзаведясь идеальной любовницей.
Тем же вечером я начал действовать.
На выполнение задания оставалось только двадцать девять часов, два из которых я потратил на окраску волос и репетицию подходящего выражения лица, чтобы максимально походить на того официанта. Добившись приемлемого сходства, я провалился в глубокий сон без сновидений. Наутро проснулся уже с твердым намереньем выполнить задание, чего бы мне это не стоило.
Четкого плана у меня не было, но я уже знал, с чего надо начать. Неподалеку от моей скромной квартирки находилась частная старшая школа для мальчиков, куда я и отправился в первую очередь. Постояв немного у ворот, я высмотрел подходящего кандидата – мальчишку примерно одного со мной роста и телосложения с явными замашками подрастающего хулигана.
- Эй, парень, не хочешь подзаработать? – спросил я у него сходу, перегородив путь.
Наверное, я был слишком нагл, потому что отвечать мне он не захотел, попытавшись отпихнуть в сторону. Возиться с ним мне было некогда, поэтому я поймал его руку и, заломив ее до хруста, быстро затащил за ближайший угол.
- Будешь сопротивляться - руки переломаю, - честно предупредил я.
- Да что тебе от меня надо?! – возмутился пацан, но небольшой нажим на вывернутую руку убедил его сбавит тон.
- Будь хорошим мальчиком – и с тобой ничего не случится. Раздевайся.
- Чего? – подскочил было он.
- Раздевайся, говорю. Мне твоя форма нужна, - объяснил я свои намеренья и демонстративно вытащил из кармана остатки украденных денег.
График работы объекта не был жестким. При случае он в любой момент мог отменить встречи и поменять планы, поэтому мне следовало торопиться. Я не собирался терять его из виду из-за нелепых случайностей. Выждав, когда его машина отъедет от стоянки офиса, я кинулся ей наперерез. Удар вышел не слабым, но я был к этом готов и вовремя сгруппировался, отделавшись лишь небольшой ссадиной на ладони. Из машины предсказуемо выскочил шофер, чтобы проверить мое состояние, пока я усиленно изображал ошеломленную жертву ДТП.
- Эй, с тобой все в порядке? Идти можешь? – суетился он, ощупывая меня на предмет повреждений, но по лицу было заметно, что тревожиться не столько за меня, сколько за свою работу.
- Как он? – осведомился показавшийся из машины объект.
- Да все в порядке, господин президент. Только пара царапин, - попытался смягчить свою вину шофер.
- Веди его сюда. Отвезем парня в больницу, - приказал объект и скрылся в салоне автомобиля.
В больнице диагноз шофера только подтвердили. Объект любезно оплатил больничный счет и отвез меня в фешенебельный отель, так как доктор порекомендовал отдохнуть, но сам покинуть номер не спешил.
- Ты ведь прогуливал школу, не так ли?
- Ну прогуливал, а что такого? Или вы тоже собираетесь читать мне нотации, как мои предки? – взялся я отыгрывать выбранную роль.
Отвернувшись от него, я начал неторопливо раздеваться, собираясь отдать форму горничной в чистку. Хорошо что объект оказался такой щедрый, а то пришлось бы придумывать другой способ, чтобы оголиться.
- Нет, не собираюсь. В твои годы я тоже бунтовал. А ты ведешь насыщенную жизнь, – отметил он, внимательно разглядывая мою коллекцию шрамов, оставленную полигоном. –И мышцы неплохие. Спортсмен?
- А вам нравятся спортивные парни? – пошел я в наступление, но заметив, как мужчина напрягся, сделал вид, что просто пытался поддеть «взрослого». - Простите, это была дурацкая шутка. Кен-до с начальной школы, - быстро исправился я.
Некоторое время он молчал, переваривая услышанное, но все же заметно расслабился. Его взгляд снова скользнул на мое почти полностью обнажившееся тело, которое я и не думал прикрывать, сделав вид, что понятия не имею про халаты, которыми комплектовался каждый номер отеля.
- Может быть ты и прав, - наконец ответил он. – Мне действительно нравятся подтянутые люди. У тебя есть девушка?
Я не собирался разыгрывать перед ним наивного ребенка, но и слишком опытным казаться не хотел – и то, и другое могло его отпугнуть, - поэтому решил придерживаться золотой середины.
- Сейчас нет, но недостатка в них никогда не испытывал, - уверенно соврал я и, плюхнувшись в ближайшее кресло, с вызовом уставился на него. – А у вас?
- Тоже, - не менее уверенно соврал он.
- А вы ничего, для взрослого, - сделал я комплемент.
- Ты тоже, для ребенка.
- Я не ребенок. У детей бывают такие мышцы?
Для наглядности я поиграл бицепсом, который, если честно был не слишком впечатляющим. Однако я бы не променял его на дутые мускулы моделей-мужчин из модных журналов. Объект же интересовался не столько демонстрируемым бицепсом, сколько тем, что к нему прилагалось.
- А ты прав. Ты действительно уже не ребенок, - заметил он, задумчиво рассматривая мой пресс. - Никогда не хотел попробовать с мужчиной? – внезапно предложил он, одним махом решив все мои проблемы…
В кабинете Шимуры-сан стояла непроглядная темень, только прямоугольник экрана ярко мерцал в черноте помещения.
- Ах! Черт! Ты потрясающий! – стонал мужчина на мониторе, вколачиваясь в бледное тело юноши, извивающегося под ним. Сделав еще несколько фрикций, мужчина гортанно закричал и обмяк, всем весом навалившись на мальчишку. - О, Ками! Надо было давно сделать это. Ты как? – наконец соизволил он осведомиться у распластанного под ним тела.
- Нормально. Не думал, что это будет так классно, - севшим голосом ответил парень.
Мужчина польщено улыбнулся
- Да, пожалуй. Тебе, наверное, в душ надо?
- Нет, ты иди. Дай прийти в себя, животное.
- Ну как хочешь. Если надумаешь, можешь присоединиться, я возражать не буду, - сыто улыбнулся мужчина и, хлопнув юношу по голой заднице, скрылся за дверью ванной комнаты.
Удовлетворенная улыбка тут же сползла с лица молодого человека, сделав его бесстрастным и холодным. Поднявшись с пастели, он деловито накинул на плечи рубашку с логотипом северной старшей школы для мальчиков и, приблизившись к камере вплотную, выключил ее.
На мгновение монитор слился с тьмой кабинета, но уже через секунду в комнате зажегся свет.
- Хорошая работа, - сухо похвалил Шимура-сан, поворачиваясь ко мне. - Чем ты это снял?
- Телефон объекта, - объяснил я.
- Изобретательно. Можешь идти. Скоро для тебя появится новая работа.
Покидая кабинет, я еще успел заметить, как Данзо снова отворачивается к экрану и запускает запись по второму кругу.
Вернувшись на базу, я узнал, что одновременно со мной на похожие задания были отправлены и другие «выпускники», но справиться смогли не все. Двоих мы недосчитались. Поговаривали, что одного убрали за попытку побега, а другой элементарно провалил задание, не уложившись в срок, за что и был «утилизирован». Как бы то ни было, а жизнь продолжалась. Вскоре, как и говорил Шимура-сан, я получил новое задание. Требовалось громко и с помпой убрать какого-то зарвавшегося главаря якудза и предоставить неопровержимые доказательства вины дружественного клана. В этот раз времени было вагон и маленькая тележка, да и в средствах никто не ограничивал. Это задание я тоже выполнил, потратив на подготовку почти два месяца. Зато все прошло как по писаному, обеспечив Шимуре-сан так желанную им войну кланов.
Время шло, а заданий изо дня в день становилось только больше. Бывало, едва закончив с одним объектом, я тут же мчался на другой конец страны, чтобы взяться за новый. При таком графике на базе я стал появляться так редко, что не заметил, как исчезли старые соседи по казарме, а на их место пришли новые. Однако моя повседневная жизнь не позволяла мне зацикливаться на таких мелочах, а через некоторое время я и вовсе перестал появляться на базе, и причиной тому стало мое неожиданное «повышение».
Это был обычный отчет ознаменовавший окончание очередного задания. Шимура-сан привычно пробежал глазами по экрану с какими-то материалами и вперил в меня немигающий взгляд.
- Знаешь, ты очень способный. Я понял это с первого взгляда и оказался прав. Твои первые результаты были просто поразительны. Я ожидал, что рано или поздно ты совершишь ошибку, потому что ты человек, а людям свойственно время от времени ошибаться. Но, видимо, ошибся здесь только я. Прошел год, а ты все так же безупречен.
Шимура-сан поднялся со стула и, обойдя свой рабочий стол, встал прямо передо мной.
- Посмотри на это!
Подняв руку с небольшим пультом, он нажал на кнопку и большой экран за его спиной замерцал красками. Я помнил эту запись. После того первого задания мне не раз и не два приходилось использовать в работе собственное тело. В тот раз Данзо потребовал, чтобы я добыл содержимое сейфа с очень хорошо охраняемой виллы. Мне удалось проникнуть туда под видом мальчика-эскорта и стать нечаянным свидетелем открытия того самого сейфа. Весь процесс я не разглядел, так как находился в неудачной позиции, зато заметил камеру слежения, находящуюся под удобным углом. Чтобы до нее добраться мне пришлось изрядно попотеть, так как у хозяина виллы были весьма экстравагантные предпочтения, но я таки своего добился. А теперь, благодаря той камере, мне приходилось смотреть на свою собственную двухмерную копию, артистично стонущую под крепко сбитым мужиком, слегка заплывшим благополучным жирком.
- Твое лицо, - указал на заинтересовавший его момент Шимура-сан.
Действительно, бесстрастное выражением моего лица никак не вязалось со сладострастными стонами, вырывающимися изо рта. К счастью объект этого не видел, полностью погрузившись в собственные ощущения.
- Если верить этой записи, ты чертовски хорош в сексе, но за все время что вы трахались, на твоем лице не дрогнул ни один мускул. Это было настолько скучно, или на то есть иная причина?
Шимура-сан перевел на меня заинтересованный взгляд. Учитывая, что расстояние между нами было меньше шага, уставился он мне прямо в глаза, будто допрашивать собрался. Вот только ответить на его вопрос я не мог, потому что не знал, как объяснить. Мне нравился секс – при надлежащей сноровке он доставлял удовольствие, но стоило взглянуть в лицо партнера, как все внутри меня словно смерзалось. Тело получало свое, а разум словно отделялся от него, превращая соитие в чисто механический процесс.
- Не важно, - избавил меня от необходимости отвечать Шимура-сан. – С этого дня ты мой личный агент и подчиняешься только мне. С этим ясно? Тогда не задерживай меня и раздевайся. Хочу снова увидеть твое безжизненное лицо.
В тот день он впервые взял меня. Он не делал ничего особенного, не бил, не привязывал, не практиковал никаких извращений, но после близости с ним я почувствовал странное опустошение. Он подавлял одним своим присутствием, заставляя в полной мере ощущать собственную незначительность. Я уверен, что был не первым выпускником «АНБУ», которого он уложил в свою постель. Все мы были лишь инструментами, выращенными и воспитанными для удовлетворения его амбиций и потребностей, но когда я был с ним, почему-то возникало чувство, что от меня он ждет чего-то большего.
В наш первый раз Данзо был неожиданно нежен и внимателен. Он тщательно следил за реакцией на свои действия и, казалось, получал истинное удовольствие от этих наблюдений. Я не понимал этого, но не видел ничего плохого в том, что ему нравится смотреть на меня, пока мы делаем «это». Его вуайеризм стал немного понятней, когда однажды после секса он сказал:
- Твои поступки так расчетливы и циничны, но сам ты не осознаешь, насколько жесток и бесчеловечен. Ты ни на кого не злишься, не ненавидишь, у тебя нет привязанностей и симпатий. Ты просто существуешь и исполняешь свой долг. Как машина. И твое лицо. Оно выражает только фальшивые чувства, потому что на самом деле внутри ничего нет. И показываешь ты это только в момент наивысшей близости. Ты человек, у которого нет слабостей, и который не совершает ошибок. Ты – идеальный механизм. Моя идеальная кукла.
Меня удивили его слова, но не слишком, потому что отчасти я был с ним согласен.
С того дня, как я стал личным агентом Шимуры-сан, почти ничего не изменилось. Я все так же ходил на задания, расправляясь с неугодными людьми и добывая необходимые сведенья. Отличие заключалось лишь в том, что приходя к Данзо с очередным отчетом о проделанной работе, я неизменно оказывался в его спальне. Разницу в статусе я ощутил только несколько месяцев спустя, когда по приказу Шимуры-сан должен был сопровождать его на некую неофициальную вечеринку, где собирались все важные шишки города и кое-кто из правительства страны. Всю глубину оказанного мне доверия, я осознал только когда увидел, как вездесущие телохранители Шимуры-сан скромно остаются за дверями особняка, не смея сделать шаг даже на кухню.
Слух обо мне очень быстро распространился серди наших. Они искренне недоумевали, чем я привлек внимание Шимуры-сан. Я был отнюдь не самым заметным из молодого пополнения и уж точно не самым красивым. И хотя мои успехи в работе были известны всем, им и в голову не приходило делать этот факт моей привлекательной стороной. Нашлись даже такие, кто поговаривал, что успех моих заданий обеспечивал сам Шимура-сан, выделяя дополнительное финансирование и поручая более легкую работу. На самом деле ничего подобного и в помине не было, а задания, достающиеся мне, неизменно накладывали двойную ответственность, ведь в случае провала я мог не только лишиться жизни, но и подставить всю организацию. И единственной причиной, почему это задание получал именно я, была железная уверенность Шимуры-сан в моей безупречности как исполнителя.
В конце концов, эта уверенность его и погубила.
5.
Мое тело методично опускалось на крепкую плоть, постепенно нагнетая напряжение внизу живота. Ощущение было приятным, но не до такой степени, чтобы потерять голову. Широкие мужские ладони, обхватившие меня за ягодицы, задавали необходимый темп и полностью контролировали процесс. Мне оставалось только послушно следовать их воле и принимать энергичные толчки.
Почувствовав, что я вот-вот изольюсь, Данзо успел ухватить меня за шею и притянуть ближе, чтобы в момент кульминации насладиться видом моего бесстрастного лица. Я, честно, все еще не понимал, что хорошего в сексе с таким как я, но и упираться не собирался. Тем более, когда он смотрел на меня такими жадными глазами. Под этим прожигающим взглядом я и разрядился ему на живот.
- У меня для тебя работа, - перешел он сразу к делу, как только вышел из душа. – Завтра должна состояться одна важная встреча. Проходить она будет в клубе Т***. Твоя задача – обеспечить безопасность этой встречи. Тебя ни в коем случае не должны заметить; я не хочу, чтобы клиент нервничал.
- Понял. Более подробный инструктаж будет?
- Нет. Я доверяю твоему чутью. Здесь, - Данзо протянул мне серую картонную папку, - план помещения. Остальное оставляю на тебя. Можешь идти.
Схватив папку, я поднял с пола свою одежду и, перекинув ее через плечо, отправился на выход. Оставаться в комнате Данзо дальше, значило нарваться на большие неприятности.
В этом клубе я был лишь однажды. Тогда старик взял меня с собой в качестве дополнительного телохранителя, но на деле я был скорее модным аксессуаром, а не охранником. Оказаться здесь в роли самостоятельной фигуры было не так уж плохо. По крайней мере в этот раз никто не пялился на меня, как на любопытную зверушку и не показывал пальцем. Я просто слился с толпой, став частью ее. Всего лишь еще один посетитель, пришедший, чтобы забыть о скучной повседневности.
Быстро окинув взглядом помещение клуба, я высмотрел дверь, за которой вскоре должны были начаться переговоры, и только после этого принялся сканировать находящихся здесь людей, пытаясь уловить их настроение и манеру поведения. Настроившись на нужную волну, я уверено прошел к бару и занял наблюдательную позицию.
- Что закажете?
Я не был сведущ в том что заказывают в клубах обычные смертные, поэтому кивнул на ближайшего посетителя:
- То же, что и у него.
После ловких манипуляций бармена, передо мной появился высокий стакан, заполненный подозрительной на вид голубой жидкостью со льдом, из которого торчали трубочка и сочная долька апельсина. Краем глаза я отметил ехидную улыбку бармена. Это явно была какая-то подстава. Ничем не выдав свое замешательство, я хлебнул из трубочки и чуть не закашлялся – напиток оказался вкусным, но чрезмерно крепким. Одобрительно кивнув бармену, я положил на стойку купюру в тысячу йен, надеясь, что этого хватит. Все-таки в этом клубе я был впервые и еще не знал здешних расценок. Бармен удовлетворенно убрал купюру, протер стойку в том месте, где секунду назад лежала бумажка, и вальяжно удалился к следующему клиенту.
Оставшись в одиночестве, я продолжил наблюдение. Примерно через полчаса ожидания в комнату прошла пара мужчин, одним из которых несомненно был Данзо. С этого момента за комнатой нужно было следить в оба.
Чтобы не привлекать внимание, я решил завести ничего не значащий разговор с первым кто усядется рядом, и этим кем-то оказался молодой парнишка года на три-четыре младше меня. При его появлении у меня возник закономерный вопрос, который я и задал:
- А тебе не рано по клубам расхаживать?
- Кто бы говорил, - хмыкнул парнишка и нагло уставился на меня.
- Мне уже двадцать, - не моргнув глазом, соврал я. Двадцать мне должно было исполниться только через полгода.
- С чем тебя и поздравляю, старик! – жизнерадостно оскалился малец и привычным жестом подозвал бармена. – Мне то же, что и ему! – кивнул он в мою сторону.
Бармен как-то странно крякнул, стрельнув в меня насмешливым взглядом, и споро выполнил заказ, даже не поинтересовавшись возрастом клиента.
- Ну, кампай, старик! – азартно выпалил пацан и хлебнул из трубочки.
Следующие минут пять я с интересом наблюдал, как он давясь напитком, упорно пытается осушить весь стакан. Домучив его до половины, парнишка замелел захмелел.
- Зачем ты его пьешь, если он тебе не нравится? – не выдержал я.
- Потому что я так хочу. К тому же, если я не попробую, то как узнаю, нравится мне что-то или нет? А ты почему не пьешь?
- У меня на сегодня еще дела есть.
- А зачем тогда заказал такой крепкий коктейль?
- Я не знал, что он такой крепкий.
- Никто не застрахован от ошибок, - философски протянул парень и опять приложился к трубочке.
Не знаю почему, но его слова меня задели, чего не было уже очень давно. Возможно, я отреагировал на противоречие, не стыкующееся с моим представлением о самом себе.
- Я не совершаю ошибок.
- Все совершают ошибки, - без колебаний пробулькал он в трубочку, а отпустив ее, продолжил: - Потому что мы люди, а не машины. Вот я сейчас собираюсь совершить очередную. Взрослые постоянно твердят, что это неправильно, и они, наверное, правы, но я все равно это сделаю!
Заявив так, он вытащил из кармана начатую пачку сигарет и прикурил от зажигалки, извлеченной следом.
- Эй, Канкуро, паршивец, здесь не курят! – завопил бармен из другого конца бара. – Быстро вышел! Хватит уже того, что я позволил тебе здесь находиться!
- Понял-понял, меня уже нет, - примирительно поднял руки парень по имени Канкуро. – Чувак, - обратился он ко мне напоследок, - совершать ошибки – это нормально.
Продолжая наблюдать за дверью, я все прокручивал в голове слова ушедшего паренька. Из его рассуждений выходило, что я ненормальный, потому что не совершаю ошибок. И эта ненормальность заключается в том, что я отталкиваю свою человечность. Именно это имел ввиду Шимура-сан, назвав меня механизмом. Я действительно был всего лишь его безотказным инструментом, который до сего дня никогда не давал сбоев. Не то, чтобы я раньше этого не знал, но почему-то только сейчас этот факт заставил меня задуматься.
Неожиданно мои мысли были прерваны неким несоответствием, замеченным в толпе. Приглядевшись, я разобрал силуэт молодой женщины, движущийся на танцполе. На первый взгляд она выглядела так же, как и другие танцующие, но понаблюдав за ней около минуты, я понял, что она мой клиент.
Я вклинился в колышущуюся толпу, сразу подхватив общий ритм движения. Добраться до той женщины было не так-то просто. Люди двигались, толкались, хватали меня за одежду, пытаясь вовлечь в свой танец, но мне все же удалось успеть. Я перехватил ее уже у самой двери, когда она запустила руку в сумочку, намериваясь что-то достать.
- Эй, красавица, не желаешь со мной потанцевать? – изобразил я на лице беззаботную улыбку.
- Нет, спасибо, - грубовато отмахнулась она, еще не поняв, что попалась.
- А я настаиваю, - все так же, улыбаясь, сказал я и, ухватив ее за локоть, потащил в сторону ближайшего склада. Сообразив куда я ее тащу, женщина задергалась, но вырваться не смогла.
- Ну что, поговорим? – снова улыбнулся я, запирая за собой дверь.
Женщину звали Митараши Анко. По ее словам она была журналисткой и просто собиралась напроситься на интервью с гостем Шимуры-сан. Говорила она уверенно и убедительно, что на мой взгляд было самым подозрительным. Об этой женщине следовало доложить Данзо, и я уже знал, какой будет приказ, когда он о ней узнает – те кто совал нос в его дела всегда заканчивали одинаково, и исключений для Митараши он делать не станет. А значит, проще всего было убрать ее, не дожидаясь приказа сверху, однако какое-то смутное сомнение остановило меня. Впервые за много лет я был в замешательстве.
Я оставил журналистку связанной в самом укромному уголке склада, а сам вернулся на наблюдательную позицию, где пробыл до окончания переговоров. Проследив, чтобы Данзо и его гость благополучно добрались до своих автомобилей, я вернулся за Митараши и переправил ее в более безопасное место.
Тот подвал находился в ветхом здании, готовящемся к сносу. Он был грязным и пах канализацией, но зато неплохо вентилировался и запирался. И самое главное: сюда никто не ходил, даже шпана предпочитала обходить это здание стороной.
- Я тебя очень внимательно слушаю, - сказал я, содрав скотч с ее рта.
- Да кто ты такой, черт возьми?! – тут же закричала женщина.
- Можешь не кричать. Здесь твоим единственным слушателем буду я.
- Ублюдок, развяжи меня! – не унималась она.
Поняв, что сейчас она разговаривать со мной не станет, я снова заклеил ей рот, проверил, хорошо ли связал руки-ноги и молча удалился, тщательно заперев за собой дверь. Вернулся я через сутки. За это время моя подопечная успела справить малую нужду под себя, но разговорчивей не стала. Еще через день я принес с собой литровую бутылку воды и демонстративно выпил ее на глазах обезвоженной жертвы. А на третий день она сдалась.
- Его зовут Морино Ибики. Он уже давно копает под Шимуру Данзо. Я не уверена, но, кажется, тут замешаны какие-то спецслужбы. Он приказал мне записать разговор в той комнате и ничего больше! Я не собиралась вмешиваться или причинять кому-то вред! Да я бы вообще не согласилась плясать под его дудку, если бы он не шантажировал меня! Ками-сама, поверь же мне!
На последних словах женщина почти кричала в истерике и я, наконец, позволил ей напиться вдосталь. Позже я узнал и кое-какие подробности. Этот Морино собрал много информации о Данзо, его организации «Корень» и «АНБУ». С такими сведеньями он давно мог бы утопить его, но по какой-то причине молчал. Скорее всего, ему нужны были доказательства связей Данзо с политиками, и в этом должна была помочь журналистка Митараши. Вряд ли Морино делал ставку только на нее, у него могло быть много и других пешек, а это значило, что рано или поздно он получит то чего хочет. И помешать ему в этом я не в силах. Каким бы идеальным я не был, находиться одновременно в нескольких местах даже мне было не под силу.
Нужно было поставить в известность Шимуру-сан, он бы нашел решение, но какой-то червячок сомнения не позволил мне приступить к действию немедленно. И дело было вовсе не в том, что я задумался о моральной стороне его поступков или ненавидел его настолько, чтобы попытаться отомстить. Просто меня поразило собственное положение в происходящем. Сейчас только от моего решения зависело закончится ли все как обычно или огромными неприятностями для нас всех. Такие последствия, а всего-то и нужно было совершить одну маленькую «ошибку», на которую я не был способен.
Захваченный этой мыслью, я оставил Митараши в запертом подвале, а сам отправился на доклад к Данзо, но на полпути вдруг передумал. Собственное состояние казалось мне таким странным, что я просто не решился показаться ему на глаза. Выйдя из такси, я побрел по улице куда глаза глядят и сам не заметил, как ноги принесли меня к тому самому клубу.
Клуб только открылся, и посетителей было еще мало. Обежав взглядом зал, я не увидел своего тогдашнего собеседника и решил дождаться его в баре – вдруг и вправду встретимся.
- Что подать? – нарисовался все тот же бармен.
- То же что и ему, - кивнул я на второго посетителя бара.
- А, «Голубая лагуна», - понимающе кивнул бармен.
- Что, простите? – не понял я.
- Я просто вас вспомнил. В прошлый раз вы сделали заказ точно также, и пили «Голубую лагуну». Может, сегодня тоже ее? Потому что то, что пьет тот парень, вам не понравится.
- Хорошо, - покладисто согласился я и через пару минут передо мной снова стоял высокий голубой стакан, сверкающий льдом.
- Наслаждайтесь, - улыбнулся бармен и, прихватив тряпку, отправился полировать стойку.
- О, снова ты!
На соседний табурет опустился Канкуро и начал подавать какие-то загадочные знаки бармену.
- А я тебя ждал. Почему раньше не заходил? – улыбнулся он и тут же насупился, увидев стакан, которой поставил перед ним бармен. – Это не пиво.
- Кола.
- Я хочу пиво!
- Скажи спасибо, что я вообще взялся тебя обслуживать. Ты несовершеннолетний, поэтому молчи и дуй свою колу.
Выдав такую тираду, бармен вернулся к прерванному занятию.
- Бака, - буркнул Канкуро и, поболтав в стакане соломинкой, повернулся ко мне. – Так каким ветром тебя сюда занесло?
- Просто мимо приходил.
- А я-то надеялся, что ты меня забыть не мог, - хмыкнул он и тут же добавил. – Расслабься, я пошутил. Мужиками не увлекаюсь.
- Да я не против, - ответил я и тут же услышал, как поперхнулся мой собеседник.
- Так ты гей?! – всполошился он.
- Гм… - задумался я. Нельзя было сказать, что меня так уж сильно привлекали мужчины. И на крепкие мышцы я тоже никогда не западал. Однако единственный человек, которого я когда либо любил, был мужчиной. А если вспомнить, что сексуального опыта с женщиной у меня не было, то выходило... – Да, полагаю, что так и есть.
- И как я сразу не догадался, - проворчал Канкуро, как-то подозрительно уставившись на мою «Голубую лагуну», хотя связи я не уловил.
- Тебя это беспокоит? – после недолгой паузы спросил я.
- Да не слишком. Пока ты не пристаешь ко мне, это не проблема. А так, я считаю, что каждый должен сам выбирать, как ему жить.
- Выбирать?
- Ну да. Окружающие сколько угодно могут строить планы на твое будущее, но последние слово всегда будет за тобой. В конце концов, это ведь твоя жизнь и только тебе решать, как ее прожить, даже если это будет трудно и неправильно. Зато все, что с тобой случится, будет последствием твоего собственного выбора.
О чем шел разговор после этого, мне не запомнилось, но, когда покинул клуб, меня тревожил лишь один вопрос: а есть ли выбор у меня?
А на следующий день случилось невозможное.
Я спустился в подвал, намериваясь навестить свою подопечную, и обнаружил, что дверь взломана и распахнута настежь. Самой Митараши на месте тоже не оказалось. Достав фонарик, я внимательно осмотрел подвал и остальные этажи здания. Итоги осмотре меня по-настоящему удивили.
По-видимому, меня кто-то выследил. Этот кто-то понял, что я не собираюсь убивать заложницу, по крайней мере, пока. Все это время он терпеливо прятался на втором этажи здания, а вчера вечером начал действовать. Убедившись, что я ушел надолго, он взломал подвал и увез с собой журналистку. Он точно знал кто она, а еще он очень не хотел поднимать шум, так что, скорее всего этот кто-то был человеком Морино Ибики. Меня не переставало удивлять бережливое отношение этого человека к собственным кадрам. Если бы я попал в ту же ситуацию что и Митараши, меня попросту бы убрали, заменив каким-нибудь новичком с базы. Впрочем, такое будущее было вполне возможно, потому что не убив журналистку, я совершил ошибку.
Я решил умолчать о произошедшем. Шимура-сан не стал уточнять детали, когда я доложил, что человек попытавшийся сорвать переговоры, устранен. Все продолжалось как обычно, но я понимал, что это ненадолго. И однажды, запущенный мной механизм пришел в действие.
В тот день я явился к Данзо для очередного отчета и обнаружил его расхаживающим по кабинету. Раньше я не видел его в таком откровенно нервном состоянии - он даже не сразу заметил мое присутствие.
- А, это ты. Присаживайся и не шуми, - приказал он, перестав мерить шагами кабинет.
Я послушно исполнил приказ, устроившись на огромном кожаном диване в углу кабинета. До этого дня он никогда не предлагал присесть в его присутствии, что только усилило ощущение неправильности. У меня было предположение, что он собирается начать со мной какой-то важный разговор, но этого так и не произошло. В кабинет входили люди с отчетами, докладами, важными донесениями и ни разу за это время Данзо не попросил меня что-то сделать или покинуть кабинет. Он не разговаривал со мной и вообще вел себя так, словно меня в комнате нет, и в то же время зачем-то держал рядом. Вечером мы съездили на одну из его деловых встреч, а ночью он увел меня свою спальню.
Это повторялось каждый день. Из коротких докладов я понял, что на хвосте Шимуры-сан повисла целая свора спецслужб различной направленности. Они обступили его со всех сторон, не позволяя и шагу ступить без их ведома. В таких условиях он мог надеяться только на старых покровителей, но, оказавшись под ударом, те предпочли отвернуться от него, в одночасье оборвав связи создававшиеся десятилетиями.
Естественно Данзо был крайне не доволен таким развитием событий, но все что ему оставалось, это наблюдать за крахом его империи и коротать вечера в моем обществе. Он еще не знал, что все происходящее с ним сейчас, вина той самой марионетки, в объятиях которой он утешался ночами. А я продолжал отстраненно наблюдать за развитием событий, теряясь в догадках, какова будет плата за ошибку.
Тот день закончился как обычно. Данзо первым ушел в душ, желая смыть следы бурного совокупления, а я, оставшись один, начал собирать свои вещи, чтобы иметь возможность уйти по первому требованию. Внезапно мне на глаза попался цветной уголок бумаги, торчащий из внутреннего кармана пиджака Шимуры-сан. Аккуратно потянув за него, я вытащил глянцевый прямоугольник с логотипом одной из крупнейших авиакомпаний Японии. Имя в билете было мне не знакомо, но я сразу понял, для кого он был предназначен. Сомнений не было - Шимура-сан собирается сбежать, бросив все, что у него здесь было, включая меня.
Это открытие поразило меня, ведь то, что я знал о Данзо, не характеризовало его как человека способного на побег. Его можно было назвать жестоким, беспринципным, суровым и множеством других нелестным эпитетов, но слово «трусливый» никогда не входило в этот список. Так зачем ему билет?
Я не стал скрывать свою нечаянную находку, положив ее на прикроватную тумбочку. Я сделал это вовсе не за тем, чтобы требовать объяснений или пытаться что-то доказать, мне просто стала интересна реакция Шимуры-сан, когда он его увидит.
Данзо не заставил себя долго ждать, появившись в дверях ванной буквально через несколько минут. Сперва он даже не обратил внимания на тумбочку, а когда заметил билет, резко остановился и перевел на меня подозрительный взгляд.
- Ты рылся в моих вещах?
- Это вышло случайно, - сознался я.
Немного помолчав, он снова заговорил:
- Ты ведь понял, что это значит?
- А это что-то значит? – увильнул я от ответа.
- Можешь больше не изображать наивность. Давай я облегчу тебе задачу. Твой босс решил сбежать, бросив тебя и твоих братьев на произвол судьбы. Что ты об этом думаешь?
- Не знаю, - честно ответил я. – Я в замешательстве.
Приблизившись к кровати, Шимура-сан протянул руку к моему лицу и жестко ухватил за подбородок.
- Я знаю, о чем ты подумал: он уедет, а я, наконец, обрету свободу. - Его пальцы впились так сильно, что стало больно. – Зря надеешься, этого не будет. Ты у меня умный мальчик, так что, наверное, догадался, что меня взяли за горло. Не сегодня-завтра сюда явятся люди в масках и разнесут все в щепки. Мне не у кого просить защиты, а мои игрушечные солдатики хороши только в сольных партиях. Как это ни прискорбно, но единственный выход для меня – бежать. Я бы с удовольствием взял тебя с собой, моя куколка, но твое замороженное лицо слишком подозрительно. Боюсь, с таким попутчиком меня задержат на первом же пропускном пункте. Хочешь знать, что сейчас происходит за этими дверями? – спросил он, и, не дожидаясь ответа, отошел, чтобы включить огромную плазму, висящую напротив кровати.
Вместо выпуска новостей, который я почему-то ожидал увидеть, на экране высветилось изображение с камер наблюдения, расположенных в коридоре. Огромное смазанное бурое пятно на скучной серой стене тут же приковало мой взгляд. Данзо переключил камеру. Теперь на экране был хорошо знакомый мне зал совещаний, усеянный неподвижными телами и забрызганный бурыми пятнами. Холл, вестибюль, коридоры, кабинеты и туалеты – везде наблюдалась одна и та же картина.
- Зачистка практически завершена, - снова заговорил мужчина. – Я убрал всех людей мало-мальски связанных со мной. Сложнее всего было расстаться с моими куколками, но я не могу оставить шакалам такой ценный источник информации. Мы с тобой – последние живые люди в этом здании. Мне жаль это говорить, но теперь настала твоя очередь. Я хотел сделать это немного позже и менее болезненно для тебя, но ты не оставил мне выбора.
Я не успел и глазом моргнуть, когда в его руке как по волшебству появилась обнаженная катана. В последний момент мне удалось скатиться с кровати и увернуться от молниеносного выпада.
- Не убегай. Мне бы не хотелось убивать тебя в спину. Как моя самая совершенная кукла, ты заслужил чистую смерть от рук своего господина. Ну же, иди ко мне.
Вопреки тому, что говорил Данзо, я вовсе не хотел умирать. «Чистая смерть» меня тоже не прельщала. Честно говоря, я вообще был сбит с толку происходящим. Я ожидал от Данзо любых других действий и решений, но то, что он творил сейчас, было совершенно иррационально. Мне было понятно его желание избавиться от свидетелей, но убивать ради этого весь штат своих сотрудников, включая нас, тех, на воспитание и обучение которых было потрачено столько времени и денег, было слишком расточительно. Я не мог поверить, что он сделал это лишь потому, что не хотел, чтобы кто-то пользовался его «игрушками».
Между тем Данзо не терял времени даром. Пока я пытался сориентироваться, он перескочил кровать и стал загонять меня в угол. Теперь любая ошибка с моей стороны, могла стоить мне жизни. Один точный удар – и я нежилец.
Данзо не колебался. Поняв, что бежать мне некуда, он поднял катану, и тогда я сделал единственное что пришло мне в голову в тот момент.
- Я знаю из-за кого вы попали в такое положение! - выпалил я.
Этого оказалось достаточно, чтобы на мгновение поколебать решимость Данзо, но мне больше и не требовалось. Вместо того чтобы уйти из-под удара, я сам пошел в атаку, перехватив его запястья и сделав подсечку. Мы оба повалились на пол, но на этот раз преимущество было на моей стороне – лезвие катаны замерло в опасной близости от горла мужчины.
- Хочешь убить меня? – без малейших признаков волнения спросил он.
- Если я этого не сделаю, вы ведь убьете меня, верно?
- Верно.
- Вы тоже не оставляете мне выбора.
- Перед тем, как ты убьешь меня, ты не мог бы исполнить последнюю волю старика и все же рассказать, кто виновен в моем положении? – задал он последний вопрос.
- Это был я, - прозвучал мой ответ, и острый металл вонзился в сонную артерию в прошлом самого влиятельного человека в Японии.
Приняв душ и одевшись, я покинул вымершее здание офиса через черный ход и растворился в ночных огнях города.
6.
Много дней я бродил по улицам, не зная куда податься. У меня не было ни денег, ни документов, ни сменной одежды. Я словно вернулся в то время, когда точно так же ночевал в подворотнях и под мостами, ища дорогу к давно утерянному дому. Разница заключалась лишь в том, что на этот раз я и сам не знал, что за «дом» ищу.
Мои блуждания окончились у дверей какого-то заведения без надписей и вывесок. О том, что это не просто подвал жилого дома, говорила только психоделическая композиция, состоящая из бабочек, змей, птиц, животных и деревьев, вплетенных в замысловатый цветной узор. Теряясь в догадках, что же это может означать, я толкнул дверь и шагнул в успокаивающий полумрак помещения. Моим глазам открылась небольшая уютная комната, с креслами и журнальным столиком, на котором лежало несколько ярких глянцевых журналов. Все стены были усеяны постерами с людьми, демонстрирующими различные части тела, покрытые татуировками. Между ними размещались багетные рамки с яркими, эффектными рисунками, которые, судя по всему, и были исходными эскизами для татуировок моделей с плакатов.
- Чем могу помочь? – спросил молодой мужчина лет тридцати с выразительными темными глазами, появившийся из боковой комнаты. Он был в джинсах и жилете, одетом прямо на голое тело. Темные волосы удерживались стоймя за счет банданы, повязанной вокруг головы.
- Что это за место? – озвучил я давно мучающий меня вопрос.
- Парень, ты что, зашел сам не зная куда? – удивленно поднял брови мужчина.
Моим ответом стало красноречивое молчание.
- Ну что ж, - вздохнул мужчина. – Ты находишься в тату-салоне Ямато. Ямато это я, хозяин этого салон. А ты кто будешь?
- Сай, - назвал я первое пришедшее на ум имя.
- Просто Сай? – с сомнением глянул он на меня. Его подозрения были понятен: я выглядел как бродяга и вел себя, наверное, странно. – Проходи что ли. Чаю?
Через пару минут мы уже сидели за журнальным столиком и присматривались друг к другу, неспешно прихлебывая зеленый чай.
- Раз ты уже здесь, может, закажешь себе татуировку? – предложил Ямато.
Я перевел взгляд на стену, увешанную постерами и эскизами в рамах и прикинул сколько эта красота может стоить.
- Можно, только у меня денег нет, - ответил я честно.
- Я уже догадался, - кивнул он. – А живешь ты где?
Я только и смог, что пожать плечами.
- Ты из дома что ли сбежал?
- У меня нет дома, - сознался я.
- Странно, ты выглядишь потрепанным, но твоя одежда явно стоит немалых денег, - прокомментировал Ямато, но продолжать не стал, быстро сменив тему: - Так что на счет татуировки? Я дам тебе альбом с эскизами.
Следующие полчаса я листал альбомы, принесенные Ямато из кабинета. Эскизов в них было огромное множество. Черно-белые, цветные, стилизованные под что-то и реалистичные, от этого многообразия у меня разбегались глаза. В каждом рисунке я находил что-то привлекательное для себя, но никак не мог остановиться на чем-то одном. В конце концов, я попросил у хозяина лист бумаги и карандаш.
За много лет моя рука отвыкла от рисования. Она двигалась неверно и отрывисто, и все же мне удалось изобразить то, что я хотел.
- Неплохо, - одобрительно кивнул Ямато, посмотрев на рисунок. – Слушай, а как ты смотришь на то, чтобы пожить у меня. Тебе же все равно некуда идти, а так хоть крыша над головой будет, поработаешь помощником, деньжат подкопишь. Ну, что скажешь?
Я согласился без колебаний, потому что это было первое деловое предложение за все время моих скитаний. Оставались, правда, люди, которые предлагали заработать денег собственным телом, но их я попросту игнорировал, не желая возвращаться к тому, с чего начал. Мне не нужны был новые хозяева.
Ямато-сан поселил меня на втором этаже салон, где, как оказалось, находились его апартаменты. Чтобы оплатить жилье и пропитание, я стал помогать ему по работе. В основном занимался уборкой и бегал по мелким поручениям, но когда выдавалась свободная минутка, брался за карандаши и кисти. Ямато поощрял мои увлечения, с готовностью давая советы и показывая новые приемы. А в один из вечеров, он исполнил свое обещание и наколол мне на спину то, что я нарисовал в день нашей встречи.
- Птица, расправившая крылья для полета. Это ведь не просто рисунок, не так ли? – спросил он, накладывая стерильную повязку на воспаленную кожу.
- Да, - кивнул я и замолк, так и не высказав то, о чем думал.
- Слушай, у тебя неплохо получается рисовать. Ты не думал о том, чтобы стать мастером тату?
- Нет. А это возможно?
- Конечно! Только нужно пройти соответствующее обучение и получить сертификат, а уж клиентуру и практику я тебе обеспечу.
Ямато-сан отнесся к моему обучению с энтузиазмом. Для расширения кругозора он даже напряг своих друзей, чтобы они поднатаскали меня в некоторых премудростях. Такие же мастера и держатели салонов оказались весьма образованными ребятами. Многие из них имели художественное и медицинское образование, а то и юридическое в придачу. Знаниями они делились вполне охотно, и относились ко мне с непонятной симпатией и терпением. Я подозревал, что в том виноват Ямато, рассказавший им обо мне какую-то слезливую историю, но никогда об этом не спрашивал. Впрочем, меня это вполне устраивало – я бы не хотел отвечать на излишние вопросы.
Однажды в ходе обучения вдруг выяснилось, что у меня нет никаких документов. Ямато подсуетился и здесь, даже не спросив, при каких обстоятельствах я остался без них. Так, буквально за месяц у меня появились паспорт, диплом об окончании средней школы, медицинская страховка и водительские права. Я не знаю, как он это сделал, но все документы были настоящими, оформленными по всем правилам.
Получив от Ямато эти бумаги, я долго не мог понять, почему так трудно дышать и что случилось с моими руками. Они не дрожали, когда я сжимала ими пистолеты и ножи, но теперь я еле удерживал в трясущихся пальцах одну единственную папку, в которой находилась моя новая жизнь.
Через несколько месяцев я получил свой сертификат, подтверждающий, что я квалифицированный мастер-татуировщик и имею право проводить соответствующие операции. По такому случаю Ямато устроил целую вечеринку, на которую пригласил всех моих учителей. Правда, расплачиваться за нее мне пришлось из своего кармана, но я был не в обиде. Эти парни заслужили немного моей благодарности.
Не успел оглянуться, как новая жизнь захватила меня с головой. Я инстинктивно подстроился под обстоятельства, как делал десятки раз до этого, но впервые на моей памяти, происходящее доставляло удовольствие. Мне больнее не нужно было ни перед кем отчитываться, не нужно было сдерживаться и следить за своими действиями. Впервые моя жизнь стала прозрачной и открытой для окружающих. Постепенно, я и сам стал открываться.
Моя карьера татуировщика тоже шла в гору. Следуя советам Ямато, я учувствовал во всевозможных конкурсах и мастер-классах и постепенно приобретал известность. Круг моих клиентов ширился с невероятной быстротой. Благодаря работе у меня появилось много знакомых в различных сферах деятельности, большую часть которых составляли люди творческих профессий. Под моей иглой побывали актеры, музыканты, художники, писатели и танцоры. Несколько раз я и мои работы попадал на страницы специализированных изданий, что, по мнению Ямато, подняло меня на новый уровень мастерства. А в один прекрасный день, он сказал:
- Сай, как ты смотришь на то, чтобы купить мой салон. Естественно вместе со складом, инструментами и клиентской базой.
- Зачем? – удивился я.
- Видишь ли, я собираюсь жениться. После свадьбы мы хотим переехать в сельскую местность к ее родителям. Я просто не хочу отдавать свою мастерскую кому попало, вот и подумал, что, может быть, ты согласишься.
Я сказал что подумаю, хотя эта идя меня по-настоящему заинтересовала. На следующий же день я сходил в банк и проверил свой счет, на который складывал деньги от заказов. Оказалось, что за парочку лет работы татуировщиком у меня скопилась кругленькая сумма, и я вполне мог себе позволить бизнес Ямато.
После заключения сделки и празднования свадьбы, Ямато и его новоиспеченная супруга пожелали мне всех благ и отбыли в свадебное путешествие, а я, наконец, стал полноправным хозяином «Салона Ямато». Название менять не стал, сохранив всю обстановку в первозданном виде. Единственное что поменялось в салоне со сменой хозяина, это прайс-лист, который дополнился несколькими новыми услугами.
7.
Местечко было оживленным. Публика в зале бурлила и волновалась, словно стая чаек на берегу. На небольшой сцене, декорированной какими-то металлическими конструкциями, бесновалась рок-группа, состоящая из пяти молодых парней.
- Ну как тебе? Классное же местечко?! – прокричал сквозь шум здоровенный детина с выкрашенными в блонд волосами.
- Да, неплохое, - вежливо ответил я, мечтая только об одном: заткнуть уши пальцами, а еще лучше убраться по-добру по-здорову.
Этого здоровяк зачастил в салон Ямато после того, как я сделал ему татуировку на левой щеке. По его словам в Ямато была умиротворяющая атмосфера, способствующая творчеству. Впервые услышав об этом, я подумал, что мой новый знакомый художник, но позже выяснил, что он претендовал на звание рэпера, поэта улиц. Уж не знаю, насколько он был хорош в чтении рэпа, но на улице его знали все. Дело было в том, что он приходился младшим братом главе клана Кумо, обосновавшемся в Шибуе.
- Что будешь пить? – не унимался здоровяк.
- То же что и ты, - брякнул я по привычке.
- Отлично! А ты оказывается мужик! – похвалил он меня, подзывая жестом девицу, в которой я бы никогда не узнал официантку. – Девочка, принеси-ка ты нам парочку «Рек крови», - обратился он к ней с кровожадным предложением.
- Простите, - неожиданно вежливо ответила девушка, одетая как проститутка из квартала красных фонарей, - но коктейли можно заказывать только в баре. На столики мы подаем только чистые напитки.
- Эй, да ты, похоже, новенькая! – оживился здоровяк.
- Три дня уже работаю, - извиняющимся тоном сообщила она.
- Тогда, может, хозяина позовешь?
- Не нужно никого звать, - вдруг вмешался уверенный мужской голос. – Я уже здесь.
К нашему столу подсел мужчина, сразу привлекающий внимание. Мне трудно было определить его возраст, так как его лицо закрывала повязка, а волосы были перекрашены в серебристый цвет, но вряд ли он был очень стар. Судя по тому, что выглядывало из-под одежды, лет ему было от двадцати до сорока.
- Здравствуйте Киллер-сан. Очень рад вас видеть в нашем скромном заведении, - улыбнулся он под маской. – Что привело вас сюда, позвольте узнать?
- Да вот, решил похвастаться знакомством своему другу. Какаши, это Сай-кун. С виду сопляк сопляком, но на самом деле толковый парень и очень хороший мастер, - представил меня здоровяк.
- Очень приятно, - повернулся ко мне Хатаке, - а я Хатаке Какаши, владелец этого клуба. Две «Реки крови» для моих гостей и что-нибудь не такое крепкое для меня! – бросил он дожидающейся официантке. Девица ретировался к бару и, вернувшись через несколько минут, сгрузила перед нами стаканы, наполненные коричневатой жидкостью.
- Ну что, за знакомство?! – подхватил свое пиво Какаши.
- Кампай! – гаркнул здоровяк, поднимая стакан. - Сай-кун, а ты почему не пьешь?
Мне пить эту бурду совсем не хотелось. Желая найти вескую причину для отказа, я скользнул взглядом по галдящей толпе и вдруг залип. Он стоял на самом краю сцены. Его пальцы с бешенной скоростью передвигались по грифу гитары, извлекая из нее какие-то фантастические звуки. За два с лишним года он сильно изменился: подрос, нарастил мышцы и возмужал, но не узнать его было невозможно.
- О, тебе понравилась «Суна», - непонятно чему обрадовался Хатаке.
- Суна? – не понял я.
- Название этой группы, - пояснил он. – Ребята совсем юные, но зато многообещающие. Гитариста зовут Канкуро, он самый старший среди них, хотя тоже еще юнец. Хочешь, познакомлю?
- Да, если вам не трудно.
Хатаке трудно не было. Как только ребята отыграли свою программу, он пригласил их за наш стол, представив каждого участника группы. Они и вправду оказались совсем зелеными. Ударник так вообще оказался первогодком старшей школы.
- Йо, приятель, а мы раньше с тобой не встречались? – обратился ко мне Канкуро, когда с представлением было покончено.
- Все может быть, - уклончиво ответил я, украдкой наблюдая за ним.
Вблизи различия между тем, каким был Канкуро раньше, и им теперешним стали более разительными. Его плечи раздвинулись, а мускулатура приобрела рельеф, не такой явный, как у инструкторов с базы «Кровавого тумана», но заметный. Его лицо, бывшее когда-то округлым, вытянулось и стало более мужественным и привлекательным.
А еще он приобрел тягу к курению всякой дряни. Еще при нашей первой встречи от него явственно попахивало табаком, теперь же вокруг него ощущался сладковатый запах чего-то позабористей.
- Чего это ты так уставился? - хохотнул Канкуро, нечаянно перехватив мой взгляд. – Я не такой интересный, как, скажем, он, - кивнул он на барабанщика, действительно стразу привлекающего внимание яркой симпатичной наружностью. – Или ты уже в меня влюбился?
Он не узнал меня.
Поняв это, я немного растерялся и почувствовал что-то похожее на разочарование. Я не настолько изменился, чтобы меня можно было перепутать с другим человеком. На плечах прибавилась пара татуировок, появился небольшой пирсинг кое-где, но на этом и все. Даже прическа за эти два года практически не претерпела никаких изменений. Однако он все равно меня не узнал. Неужели встреча со мной была для него таким малозначимым событием, что он даже не потрудился запомнить моего лица? Проглотив внезапную горечь, я быстро взял себя в руки и включился в игру.
- А что, сладенький, какие-то проблемы? – изобразил я обольстительную улыбку, увидев которую Канкуро поперхнулся пивом.
- Так ты из этих?!
С этого и началось наше новое знакомство. Причислив к братству «этих», Канкуро весь вечер демонстративно меня сторонился. Я не знаю, что с ним случилось за то время, что мы не виделись, но его отношение к геям определенно изменилось не в лучшую сторону. Правда реакция на мою гомосексуальность оказалась такой забавной, что будь на моем месте кто-то другой, он бы не обиделся, а сам я давно разучился обращать внимание на такие глупости, как личная неприязнь или симпатия. Впрочем, неприязни я к нему точно не испытывал.
С того вечера я стал частым гостем в клубе Хатаке-сана. Приходил я туда только с одной целью – пообщаться с ершистым гитаристом из «Суны», но и с остальными членами его команды удалось неплохо поладить. Видя все это, Канкуро ворчал и сторонился меня, не столько выражая реальные эмоции, сколько играя на публику. И все же я стал замечать, что между делом он меня разглядывает. Возможно, он частично помнил меня, но что-то мешало ему заговорить со мной так же свободно, как при первой встрече. Почему-то этот факт так меня раздражал, что я сам решил сократить дистанцию между нами.
Лелея свой коварный план, я пригласил «Суну» в салон Ямато, пообещав огромную скидку, и уже на следующий день на моем пороге топтался сам Канкуро с твердым намереньем выяснить, что такому «распутному гомо-мужику» как я понадобилось от его младшего брата.
- От твоего младшего брата? – удивился я. – Мне от него ничего не надо, - не покривив душой, сознался я.
- Ага, знаю я вас, голубков. Притворяетесь невинными овечками, а стоит повернуться к вам задницей, как тут же демонстрируете свою истинную сущность!
- Ай-ай, сладенький, неужели имеется неудачный опыт? - поддразнил я, подливая ему зеленого чая.
Гробовая тишина стала мне ответом.
Честно говоря, мысль о том, что некто сделал с Какуро что-то непотребное, из-за чего он теперь шарахается от любого намека на однополые отношения, пробудила во мне необычно сильные эмоции. Это была какая-то страшная смесь из злости, досады, гнева и зависти. Да, я завидовал тому ублюдку, который оставил о себе такую долгую память. Вот меня этот парень забыл, наверное, уже через неделю.
По фойе разнесся жалобный хруст, крошащейся глины, и мою руку обожгло хлынувшим через трещины чаем. Канкуро удивленно глянул на мое безмятежно улыбающееся лицо, на осколки чашки в руке, снова на лицо - он явно не понимал, что сейчас произошло.
- Еще чаю? – вежливо предложил я, собирая осколки посуды аккуратной горкой на край стола.
- Д-да, спасибо, - как-то неуверенно проблеял он, и тут же, встрепенувшись, бросился что-то объяснять: – Слушай, ты не подумай, что я тебя ненавижу или еще что-то такое, просто с регулярным постоянством натыкаюсь не на тех парней. Я до этого знал одного гея, в баре с ним познакомился. Нормальный был чувак, отмороженный только. В алкоголе вообще не разбирался, а в бар зачем-то перся. Я с ним виделся-то от силы раза два, но мнение о нем у меня хорошее сложилось, вот и подумал, что они, то есть вы, все такие. А оказалось, что большинство из вас уроды, каких поискать. Я к вам – как к нормальным чувакам, а вы все пощупать да потискать меня норовили, вот и сорвался однажды. Так что, ничего личного, честно. Ты, кстати, очень на того отмороженного пацана похож, только он вроде посимпатичней был, - как на духу выдал он.
Из всей речи я уловил только одно: он меня все-таки помнил, только не узнавал.
«Да этот парень безнадежен!» - подумал я и решил, во что бы то ни стало, напомнить ему о себе.
В следующий раз мы встретились с ним, когда он с сестрой Темари, так же являющейся бас-гитаристкой «Суны», пришел делать татуировку. Сам Канкуро всю процедуру проторчал в гостевом кресле, а вот сестрица его обзавелась красочным фазаном в районе поясницы.
- Ой, Сай-сан, какая красота! – восторженно щебетала Темари, рассматривая себя в зеркало. – Ты такой талантище! Хочешь быть моим парнем? – без перехода спросила она, став причиной фееричного падения задремавшего было Канкуро.
- О, прости, но ты в моем вкусе, - извинился я.
- Черт, вот так всегда, - буркнула она. – Только найду классного парня, как оказывается, что он не про меня. У тебя что, девушка есть?
- Нет, девушки у меня нет.
- Уже что-то! – обрадовалась Темари. – Тогда опиши свой тип, и я постараюсь соответствовать!
- Гм, - задумался я, - ну что ж. Высокие, спортивные, с грудью не больше первого размера, грубоватые и симпатичные, - перечислил я с самой обаятельной улыбкой, на которую был способен.
- Так это же я! Только грудь у меня побольше будет, но ведь это пустяки, - заискивающе уставилась она на меня.
- Остынь, сестрица, - вмешался Канкуро, устав от этого спектакля. – Не будет он с тобой любовь крутить. Гей он.
- Заткнись, тупой брат! – осадила его Темари.
Перебранка грозила затянуться, поэтому я поспешил вмешаться:
- Вообще-то Сладенький прав - я действительно гей. Поэтому уж не обессудьте, но ваш брат больше в моем вкусе, Темари-сан. Верно, Сладенький? – томно прошептал я, приобняв его за плечи.
Эта глупая выходка мне потом хорошо аукнулась. Мало того, что Канкуро снова стал меня шугаться, так теперь еще и его сестрица решила взяться за мое перевоспитание. Впрочем, я на нее не обижался - с парнями девчонке не везло патологически.
В следующий раз в стенах своего дома я смог увидеть Канкуро только через полгода. Он был с младшим братом, исполняющим роль лидера в «Суне», и со светловолосым барабанщиком, самым младшим членом группы.
- Чем обязан? – расплылся я в любезной улыбке, отмечая про себя, что троица еле держится на ногах от выпитого.
- Сай, чувак! – воскликнул Канкуро, поковыляв ко мне на заплетающихся ногах. – У нас тут спор. Эт’т утверждает, что он не сможет сделать тату’ровку! Он его за дурака держ’т! – начал объяснять он, повиснув на моих плечах.
- Я смогу! – уверено заявил барабанщик, делая упрямое лицо.
Честно говоря, мне не хотелось ввязываться в неприятности. Все-таки эти двое были еще не совершеннолетними, к тому же оба в нетрезвом состоянии, но пресекать их идею на корню я не стал, решив поглядеть, чем все кончится.
Проводив всех троих к столу, я как гостеприимный хозяин угостил их чаем и принес альбомы с эскизами. Листать его взялся Канкуро, как сторона не принимавшая участие в споре. После почти часа дебатов, он наткнулся на черно-белую фотографию, вложенную между страниц, на который была изображена женская спина, украшенная бледноватым изящным павлином.
- Вот эту! – в один голос закричали Канкуро с братом и восторженно уставились на барабанщика. Тот растеряно икнул, вгляделся в фотографию, что-то прикинул про себя, сделал жест, будто пытался отрицательно помотать головой, но на полпути застыл со стеклянными глазами. Через пару мгновений мы увидели обреченный кивок, больше похожий как добровольное согласие на собственную казнь.
Вообще-то я собирался выгнать их после просмотра альбома, но выбор, который сделали братья, заставил меня передумать. Во мне зажегся азарт: выполнить сугубо женскую татуировку на мужском теле – интересно, что из этого получится?
Отчасти мне стало жаль пацана, но отказываться от просьбы пьянчуг я не стал. Проводив блондинистого смельчака в операционную, я решительно запер за собой дверь, попросив непрошенных зрителей подождать снаружи.
Мальчишка барабанщик был прекрасно сложен, а золотистый оттенок кожи делал его похожим на дорогую фигурку из ювелирного салона. Украшать столь совершенный холст вульгарным павлином показалось мне кощунством, поэтому я выгреб из папки свой последний эскиз, пока ни украсивший ни чьей кожи – величественного дракона, дикую мощь которого смиряли хрупкие лилии, оплетающие змееподобное тело.
Операция заняла довольно много времени, в основном, потому что способ нанесения рисунка был весьма специфичен и проделывал я это впервые, но результат стоил усилий.
На подтянутом юношеском торсе мой дракон смотрелся как никогда уместно, специфика нанесения превратила его из банальной татуировки в живую иллюстрацию характера носителя.
Я был более чем доволен проделанной работой.
Однако оценить результат моих трудов пьяная троица смогла только наутро. Когда я вышел из операционной, чтобы сообщить об окончании процедуры, то обнаружил, что оба братца давно отправились в царство пьяных снов и несбыточных фантазий. Жертва моего эксперимента, кстати, тоже умудрилась задремать где-то в процессе.
Спать в моем доме, зная мое отношение к Канкуро, было очень опрометчиво с их стороны и, конечно, я не смог не воспользоваться ситуацией. Так что утро мой «сладкий» выпивоха встретил голым в моей постели при моем непосредственном участии.
- Какого… - начал было он бурный протест, но вдруг замолчал и залился краской до самых корней волос.
- Успокойся, Сладенький, ничего не было. Просто ты был таким очаровашкой, что я не смог оставить тебя спать в проходной, - одарил я его обезоруживающей улыбкой.
- Убирайся, извращенец! – тут же среагировал он.
Я бы, наверное, обиделся, если бы Канкуро не был похож на крайне смущенного человека. Его реакция была вполне ожидаемой.
Отбытие троицы получилось сумбурным. Мои ночные гости долго извинялись за доставленные неудобства. Светловолосый барабанщик выглядел растерянным, и все с сомнением поглядывал на свой перевязанный живот. Гаара, младший брат Канкуро, был мрачнее тучи. Судя по всему, он проиграл спор и теперь пытался прикинуть, чем придется пожертвовать. Зато на моего «сладенького» любо дорого было посмотреть – все еще смущенный и хмурый, он бросал вопросительные взгляды в мою сторону и тут же одергивал себя. Тут и дурак бы догадался, что он усиленно пытается вспомнить, было или не было у нас близости.
Выпроводив этих оболтусов за дверь, я поймал себя на том, что моя обычная улыбка впервые за много лет отражала мои настоящие чувства.
8.
Легкими движениями кисти я накладывал тон на очередной эскиз. За несколько лет работы татуировщиком, моя техника улучшилась в разы, и волей-неволей я начал испытывать давно забытое чувство гордости за себя и за свой труд. Ко всему прочему, за последний год моя клиентура существенно расширилась и одним из факторов, способствующих этому, стала татуировка дракона с лилиями, которую я сделал несколько месяцев назад ради спора двух мальчишек.
Кто же знал, что этот белобрысый чертенок, сделает группу «Суна» популярной и в первом же клипе на всю Японию продемонстрирует свое татуированное брюхо. И хоть я тоже засветился на съемках, на меня никто и внимания-то особого не обратил, пока Канкуро с семейством на весь мир не растрезвонили, кто приложил руку к легендарному арту.
После моего «разоблачения», бездельничать стало некогда: народ валил в салон Ямато косяками, а телефон буквально разрывался днем и ночью, принимая вызовы от желающих записаться на сеанс. На несколько недель я ушел в работу с головой, а когда закрыл дверь за последним клиентом, узнал от Хатаке-сан, что группа «Суна» вместе с Канкуро отправилась в турне по стране.
Почему-то эта новость подействовала на меня угнетающе. Вдруг обнаружилось, что каждый день я проживал с мыслью о встрече с Канкуро. Без него незачем было идти в клуб к Хатаке-сан, поэтому весь месяц, что длилось турне, я провел за работой. Чтобы отвлечься даже принял участие в очередном конкурсе татуировки, с которого ушел с главным призом и пополнением в клиентской базе. Кажется, это событие даже осветили в прессе, но я не читаю журналов, поэтому не знал наверняка.
И в один из вечеров, когда салон уже был закрыт, на моем пороге появился неожиданный гость.
- Сладенький, какими судьбами? – расплылся я в улыбке.
- Можешь убрать свою фальшивую улыбочку? Она меня раздражает, - проворчал он в ответ, хмуро упав в ближайшее кресло.
Поняв по тону, что чаи со мной Канкуро распивать не будет, я достал бутылочку сакэ и необходимую посуду. Мой выбор напитков он одобрил.
Некоторое время мы сидели в молчании, попивая яблочное сакэ в окружении неожиданно ароматного дымка его сигарет.
- Что это за сигареты? – попытался я начать разговор.
Но вместо ответа, Канкуро вдруг водрузил на стол какой-то глянцевый журнал. Судя по эффектной фотографии на обложке, весьма специфичной направленности.
- Не знал, что ты такое читаешь, - прокомментировал я, разглядывая стройную обнаженную красавицу на обложке, одетую в татуировки как в платье.
Канкуро нетерпеливо цыкнул, и быстро открыл журнал на нужной странице.
- Вот!
Как я и думал, это была статья о том самом конкурсе. На последнем самом крупном снимке стоял я с дипломом победителя, а рядом примостился один из устроителей конкурса, уже не молодой, но очень известный в определенных кругах мастер. Он улыбался в длинную рокерскую бородку, сверкаю линзами модных фиолетовых очков и обнимал меня за талию как давнего приятеля.
Я перевел вопросительный взгляд на Канкуро, не понимая, что он хочет сказать.
- А ты оказывается известен. Случайно вычитал про твою победу и решил вот зайти поздравить, – мрачно выдал он.
Он был так серьезен, говоря это, что я даже несколько растерялся. Да и разве таким тоном поздравляют людей? Он явно темнил, но выдавать истинную причину прихода пока не спешил.
- Что-то произошло? – решил уточнить я.
- Нет, просто… - Канкуро неуверенно умолк, словно сомневаясь, стоит ли произносить это вслух.
Молчание затягивалось, но я не торопил его, дав время собраться с мыслями.
- Ты мог бы сделать мне татуировку? – наконец спросил он и тут же поджал губы, словно сказал что-то не то.
- Конечно, - снова улыбнулся я. – Ты уже решил, что хочешь, или мне принести альбом?
Канкуро попросил альбом с последними эскизами и практически без раздумий выбрал черно-белый рисунок бегущего волка на фоне прячущейся в тумане луны. По-моему выбор был удачный – он очень подходил его натуре.
За время операции мы не обменялись ни одним словом. Я молча работал, склонившись над его левым плечом, отвлекаясь только на то, чтобы свериться с эскизом. Однако это не помешало мне заметить его пристальный взгляд, отслеживающий каждое мое движение. Большинство людей, наверное, не смогло бы нормально работать под постоянным наблюдением, но для меня это было не впервой. Впрочем, нельзя сказать, что это взгляд меня не взволновал – когда я его заметил, мой пульс точно участился.
- Сколько я тебе должен? – спросил Канкуро, когда я отложил инструменты.
- Нисколько. Считай это подарком, - отмахнулся я.
- Спасибо, - понурился он, не проронив больше ни слова.
Проводив Канкуро к выходу, я запер за ним дверь и уже намеривался вернуться к уборке в операционной, как меня остановил настойчивый стук. Снова отперев замок, я столкнулся нос к носу с только что ушедшим Канкуро, который тут же вцепился в мои плечи, словно боялся, что я сейчас захлопну дверь.
- Подожди! Все не так! – воскликнул он. – Я не это хотел сделать! Сай, ты мне нравишься. Очень. Я… тебя люблю.
Некоторое время я стоял столбом, боясь даже вздохнуть. То, что сказал этот мальчишка, просто не укладывалось в голове. О какой любви он говорит?
Канкуро нравился мне. Даже, больше, чем просто нравился. Он всегда был веселым, общительным, непосредственным. Мог быть агрессивным, но это было всего лишь еще одним проявлением его ребячливой натуры. Я любил его смех, его энергетику, заводное поведение, даже его дурацкие сигареты любил. Это нормально, любить такого как он, но любить меня…
Кто я?
Ребенок, брошенный родителями? Мальчишка, убивший своего лучшего друга? Кукла, ложащаяся под сильных мира сего и спускающая курок по велению кукловода? Или художник с фальшивой улыбкой, расписывающий чужие тела?
Я так часто менялся, одевал маски и скрывался, что уже не мог четко вспомнить, каким был раньше. Где среди всего этого «Я»?
Канкуро все еще ждал моего ответа, а я стоял как дурак и ничего не мог сделать. Кое-как взяв себя в руки, я улыбнулся в своей обычной манере, но губы не сложились. Каким-то образом я на мгновение забыл, как лепить эту вежливо-отстраненную улыбку. Понятия не имею, что за гримаса у меня получилась в тот момент, но Канкруо почему-то изменился в лице, и вдруг крепко обнял меня.
У меня дыхание перехватило, когда его крепкие руки обвились вокруг моих плеч. Это было так тепло, так правильно, что я не смог заставить себя оттолкнуть его. Моя голова сама, склонилась к его плечу, благо он был немного выше, и тогда случилось то, что стало для меня полной неожиданностью.
Я заплакал.
Впервые за много лет.
*
Сигарета еще не догорела, но Сай все равно без жалости смял ее в пристроенной на подоконнике пепельнице. Причиной тому стала знакомая фигура, ступившая в свет фонаря на противоположной стороне улицы. У него в запасе осталось не больше пяти минут, чтобы удалить все признаки нервного ожидания.
Подхватив пачку сигарет и зажигалку, Сай бросил их в ящик стола, не особо заботясь о том, как далеко они закатились. Рисунок с «детскими» каракулями, все это время продолжавший лежать на столе, был жестко смят в компактный шарик и отправлен в корзину для бумаг. Туда же отправился и потухший окурок из пепельницы.
К тому времени, как на лестнице раздались шаги, уже ничего не напоминало о том, что здесь происходило последние два часа. Включенный на полную мощность вентилятор сдул в распахнутое окно последние улики способные выдать эмоциональное состояние живущего здесь человека.
- Я дома! – радостно прокричал Канкуро, вваливаясь в комнату.
- С возвращением, - поприветствовал его Сай своей обычной улыбкой.
- Я так скучал!
Аккуратно прислонив к стене гитарный футляр, Канкуро шагнул ему навстречу и заключил в медвежьи объятия.
- А ты скучал по мне?
- Как я мог скучать, мы же только сегодня утром виделись, - не моргнув глазом соврал Сай. – А почему с тобой только гитара? Разве ты не собирался привести свои вещи?
- Она и есть мои вещи. К тому же разве не ты сказал, чтобы я вообще домой за ними не ходил?
- Я просто хотел, чтобы ты остался со мной, - сознался Сай, подхватывая парня за бедра.
- Куда бы я от тебя делся, - смущенно пробормотал тот в ответ и привычно разомкнул губы для поцелуя.
- Я тебя люблю, - тихо шепнул Сай, перед тем как накрыть его рот своим, и на этот раз он точно знал, что его слова были услышаны.
