Собрание Пожирателей Смерти. Вдруг двери распахиваются, на пороге появляется Мэри Сью с автоматом.
- Где здесь Северус Снейп?
Испуганные Упсы выталкивают Снейпа прямо к ней. Мэри перезарежает автомат и говорит.
- Пригнись любимый.
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Написано на снарри-фест по заявке: "1.15. ГП/СС (NS). РG – NC-17. Слэш.
У Снейпа есть страшный секрет, он любит, когда с ним обращаются как с женщиной."
Игра. Это просто игра... Сколько Гарри себя ни уговаривал, сердце все равно стучало где-то в горле, ладони потели, а в ушах шумело. Он едва дождался конца рабочего дня, из последних сил сдерживаясь, чтобы не бросить всё к чертям и не сорваться домой. Неприметная сова с короткой запиской нашла его в девять утра, и с тех пор он не находил себе места.
В записке было только одно слово — «Сегодня» — и, вместо подписи, отпечаток губ, оставленный кроваво-красной помадой. Но этого было достаточно, чтобы выбить Гарри из реальности. Обмен записками продолжался до обеда:
«Чего ты хочешь?»
«Подумай сам...»
«Подарок?»
«М-м-м-м-м...»
«Хочешь кольцо с самым большим бриллиантом?»
«Пошло...»
«Набор магической косметики?»
«Уже лучше...»
«Платье, как у Нарциссы Малфой?»
«Ну, не знаю...»
«Как на последнем приеме?»
«А мне пойдет? Все-таки у нас разный типаж... И цвет волос...»
«Фигура у тебя гораздо лучше, а цвет платья можно и поменять...»
«Льстишь?»
«Обожаю!»
Обеденный перерыв Гарри посвятил выбору платья и магической косметики. Мадам Жерар ценила безупречный вкус избранницы Гарри не меньше, чем галлеоны народного героя, и поэтому без устали давала советы. Гарри слепо доверял модистке леди Малфой, поэтому, когда та сказала остановиться на черном с красным, он так и поступил. Мадам Жерар подобрала туфли в цвет платью и приложила к заказу особый «дамский» пакетик с изысканным бельем и чулками.
— Украшения останутся на вашей совести, мсье, но я бы настойчиво рекомендовала гранаты.
— Конечно, дорогая Жюли.
— Вы самый галантный кавалер из всех, кого я знаю, мсье Поттер.
Гарри прекрасно понимал, что по части манер ему не сравниться с тем же Малфоем, но все равно было очень приятно:
— Вы мне льстите, прекрасная Жюли.
— Никогда! — мадам Жерар даже прикрыла глаза. — А еще я хочу сказать, что вашей избраннице очень повезло.
— Как и мне...
Гарри уменьшил пакет с покупками, с расчетом на некрупную сову, и зашел в ювелирную лавку.
— А-а-а-а... Молодой человек, опять вы? Снова что-то натворили?
— Самую малость...
— Ай-яй-яй-яй-яй... Ну, вы и проказник!
Гарри, не обращая внимания на говорливого старика-ювелира, принялся выбирать украшения. Как там сказала Жюли? Серьги, колье и кольцо?
Нагруженная покупками сова тяжело взлетела, а Гарри мечтательно откинулся в рабочем кресле. Такие вечера, как предстоящий, были крайне редки, поэтому ценились на вес золота.
«Игра. Это просто игра...» — напомнил себе Гарри и опустился пониже в кресле, как можно ближе придвигаясь к столу, чтобы скрыть свое более чем приподнятое настроение. До конца рабочего дня оставалось три часа...
* * *
По пути с работы Гарри купил цветов (кроваво-красные розы, чтобы наверняка) и аппарировал прямо на знакомое до последней царапинки крыльцо. Некоторые из них сделал он сам, томясь здесь в ожидании, ведомый призрачной надеждой поговорить и наладить, наконец, отношения. А вот это сердечко он процарапал, когда совсем отчаялся обрести взаимность... Поэтому и получилось кривовато, а когда «любовь-на-всю-гребанную-жизнь» дала понять, что оно напоминает задницу, Гарри покрасил сердечко в красный цвет и запечатал сохранными чарами. Чары получились мощные, и удалить сердце теперь можно только вместе с крыльцом... А ведь именно с этого сердца-задницы и началась их Игра...
По двери пробежались искорки чар, бронзовая ручка с печальным скрипом повернулась, и дверь медленно приоткрылась, приглашая... Шаг, и Гарри уже в маленькой комнатке, обычно служащей кабинетом и лишь изредка преобразующейся в гостиную. Дверь за спиной тихо хлопнула, ограждая от внешнего мира. Отогнав нелепую мысль о том, из чего трансфигурирована шкура на полу, Гарри, наконец, увидел силуэт в дверном проеме. На кухне было темно, а света нескольких свечей явно недостаточно, чтобы разглядеть детали, но все равно зрелище завораживало: мерцающее исчерна-красное платье в пол идеально облегало стройную фигуру, гранаты загадочно поблескивали в свете свечей, но их блеск затмевал сияющий взгляд антрацитово-черных глаз.
— Моя леди...
Гарри опустился на одно колено и бросил цветы к ногам, которые едва просматривались под черно-красным шелком вечернего платья. Острый носик туфли поворошил розы, при таком освещении кажущиеся почти черными:
— И это все, Поттер?
От этого мягкого голоса с чувственной хрипотцой сладкое томление Гарри достигло наивысшей точки:
— И весь мир в придачу!
— Прогадать не боишься?
— Нет...
Гарри зажмурился, когда легкая тень приблизилась, и вздрогнул, когда холодный палец очертил его подбородок, чуть приподнимая.
— Посмотри мне в глаза...
Боги! Какой взгляд! Повинуясь ему, Гарри поднимается с колен и замирает в шаге от мечты. Можно? Нет? Время становится вязким, как патока, и эта минута длится, длится и длится... В горящем взгляде черных глаз — бесконечность, губы, накрашенные немного небрежно, слегка подрагивают. Наплевать бы на правила, впиться в этот кроваво-красный рот поцелуем, насыщаясь сладким ядом безумия... Но нельзя... Не по правилам... О поцелуе можно только молить...
— Садись.
Царственный жест указывает на продавленное кресло у колченогого журнального столика, на котором кроме фруктов и вина ничего нет. Гарри, не глядя, опускается, куда сказали, не в силах прервать зрительный контакт.
— Вина?
— Да...
Голос хрипит, а непослушные губы смыкаются на тонком стекле бокала. Вино не утоляет жажды — против этой жажды оно бессильно. Взгляд скользит по стройному телу, затянутому в шелк, мысленно дорисовывая все, что скрывает платье. Например, ноги... стройные, потрясающе длинные... Гарри с трудом сглатывает, представляя эти ноги на своих плечах... когда можно прижаться щекой к изящной лодыжке... погладить кружевную подвязку чулка... Эта подвязка угадывается под тонким струящимся шелком и сводит с ума... Как же хочется ее сорвать, отбросить в сторону, стянуть чулки, покрывая поцелуями обжигающе-горячую кожу бедер...
— Ты читал Франсуазу Саган?
— Нет... А стоило?
— Определенно твоим образованием стоит заняться...
Конечно, стоит... заняться... когда так стоит... уже до боли...
— Пожалуйста...
— Хочешь, мы устроим вечер чтения?
Можно и так... Гарри иногда кажется, что он может кончить от одного только звучания этого бархатного голоса...
— Хочу...
— Но не сегодня...
— Все, как ты хочешь...
— Поттер? — черная бровь иронично изгибается.
Ну, да... совсем забыл...
— Все, как хочет моя леди.
Гарри, не отрываясь, смотрит, как тонкие губы ласкают стекло бокала, оставляя на нем следы помады, как двигается горло, глотая, как...
— Поттер, леди хочет клубники...
Через мгновение Гарри оказывается на диване и, ухватив самую крупную ягоду, искушающе водит ей по приоткрывшимся губам...
— Сладкая...
— М-м-м-м...
— Ягода сладкая...
Губы аккуратно обхватывают ягоду, и кончикам пальцев Гарри достается невесомый поцелуй. Взгляд откровенно соблазняет, дразнит, бросает вызов. Еще одна ягода, и Гарри, смелея, поглаживает зовущие губы, которые тотчас же смыкаются вокруг пальцев. Язык с силой скользит по ним, заставляя Гарри стонать почти в полный голос. Пальцы тут же оказываются на свободе.
— Нетерпеливый мальчишка...
— Да-а...
— Сексуально озабоченный...
— Да-а...
— У тебя только одно на уме...
Гарри отрицательно мотает головой, не в силах подобрать слова. Когда от возбуждения гудит в ушах, невозможно говорить о том, что он мечтает о такой малости, как ежедневные встречи и тихие вечера у камина. Что больше всего на свете он хочет иметь право приходить сюда и просто тихо обниматься в сумерках, стоя у незашторенного окна и, уткнувшись лбом в шею, вдыхать едва уловимый запах полынной горечи. И все-таки ему удается членораздельно сказать только одно:
— Пожалуйста...
Во взгляде черных глаз томление сменяется триумфом:
— Следуй за мной.
Спальня освещена всего одной свечой. Массивная кровать застелена белоснежным бельем, край одеяла приглашающе откинут. Здесь можно вести себя смелее. Гарри обнимает стройное тело и начинает целовать шею. Губы пока нельзя... Его руки оглаживают подрагивающие бока и стискивают упругую задницу. Не обращая внимания на недовольное шипение, Гарри начинает задирать подол платья... медленно... дюйм за дюймом... обнажая длинные стройные ноги в ажурных чулках. Чулки черные, а кружевные подвязки — красные... Гарри не выдерживает и опускается на колени, ныряя головой под платье, туда, где под роскошным кружевным бельем томится в ожидании член. Гарри зубами стаскивает маленькие трусики и накрывает губами головку. Тихий стон подтверждает, что он всё делает правильно... всё... правильно... всё... Гарри расслабляет горло, заглатывая глубже. Он почти задыхается, по щекам текут слезы, но его переполняет счастье от едва слышных стонов... его Северуса...
Только в эти минуты он может назвать его своим. Только сейчас он может быть уверен, что его не вышвырнут за дверь. Каждый раз, уходя, Гарри не знает, повторится ли подобное, поэтому он наслаждается каждым мгновением этого сумасшедшего счастья.
Северус со свистом выдыхает и опускается на кровать. Пытается пошире развести ноги, но не может, стреноженный тонкими трусиками. Гарри с энтузиазмом помогает от них избавиться, заодно спуская чулки. Ему больше нравится целовать тонкую горячую кожу, чем нежный шелк. Северус небрежным движением сбрасывает с ног туфли и опрокидывается на спину. Тихо трещит ткань платья. Этот треск лишает Гарри последних крупиц контроля, и он набрасывается на платье, как на личного врага. Почему-то разорвать его кажется лучшей идеей, обнажая Северуса... освобождая его... Платье — это часть Игры, а сейчас не хочется игр, хочется, чтобы все было по-настоящему. До боли откровенно, до кипящей крови искренне. Северус и сам остервенело рвет тонкую ткань, избавляясь от оболочки... брони... раскрываясь под ласками обезумевшего Гарри.
Гарри нависает над ним, удерживаясь только на вытянутых руках — по правилам Игры ему надо посмотреть в глаза, спросить разрешения. Но Северус не ждет — он с силой дергает его за плечи, опуская на себя. Теперь очередь Гарри судорожно избавляться от одежды. Он путается в рукавах, отрывает какие-то пуговицы и с трудом стягивает с себя брюки вместе с бельем. Он хочет спросить про смазку, как-то подготовить, но Северус не собирается ждать. Он обхватывает поясницу Гарри своими длиннющими ногами и направляет его член в себя. Гарри протестующе шипит, но Северус только мотает головой по подушке и рывком насаживается на стоящий колом член. Слишком резко... слишком сильно... Гарри немного больно, и он замирает, давая Северусу время привыкнуть. Куда там...
— Пошевелись!
— Но тебе же больно...
— Мне нужно...
За что он себя наказывает? Почему не верит в искренность Гарри? Зачем ему эта Игра? Ответов Гарри не знает, да и не факт, что их знает сам Северус... Можно только надеяться, что после этих встреч кошмары обходят стороной эту спальню и хоть ненадолго оживает интерес к жизни.
Северус отдается неистово, страстно, с душой, а Гарри берет, пытаясь хоть чуточку отогреть эту доверчиво предложенную душу. Кровать раскачивается в безумном ритме, огонек свечи пляшет, отбрасывая на стены и потолок причудливые тени, капли пота стекают по горячим телам... Невероятно... потрясающе... волшебно... Гарри кончает первым и тут же, опускаясь, захватывает в рот член Северуса, несколькими движениями доводя его до оргазма. Потом тщательно облизывает опадающий член, яйца и еще не закрывшееся отверстие со следами своей спермы. Обессиленный Северус позволяет.
Гарри смелеет. Он посасывает член и яйца и лижет анус своего Северуса так глубоко, как только достанет, чувствуя ощутимый отклик на ласки. Обычно Игра на этом заканчивалась, и Гарри торопился уйти, чтобы не слышать, как его прогоняют. Но сегодня ему позволили зайти дальше... вот только насколько? Он точно не отступит, пока не узнает... Гарри освобождается от остатков одежды и ловит заинтересованный взгляд Северуса. Ага! Не ожидал...
Не давая Северусу опомниться, Гарри укладывает его на спину и, усевшись между разведенных ног, вновь начинает вылизывать член. Но на этот раз у него другая цель... Решив, что он достаточно готов, Гарри чуть перемещается, обхватывая коленями талию Северуса. Медленно... очень медленно он начинает опускаться на блестящий от слюны член. Удивленный стон Северуса Гарри ловит ртом. От затянувшегося поцелуя перехватывает дыхание, но оторваться от самых желанных губ невозможно. Гарри чуть приподнимается и вновь опускается, задавая тягуче-медленный ритм. Они покачиваются навстречу друг другу, глядя глаза в глаза. Во взгляде Северуса недоверчивое недоумение сменяется восхищением и еще чем-то таким неописуемо теплым, от чего у Гарри начинает кружиться голова... Неужели? Не может быть... Но Северус закусывает губу, и Гарри замечает в его глазах слезы. В носу подозрительно щиплет, и чтобы справиться с душащими его чувствами, Гарри нащупывает руку Северуса, комкающую простыню, и находит для нее лучшее применение. Ладонь сжимается на члене Гарри синхронно с толчками члена по простате, и вот уже оргазм заставляет его захлебнуться криком. Похоже, Северус тоже кончает, потому что никак не возражает, когда Гарри с него скатывается и укладывается рядом, вжимаясь лицом в мокрое от пота и холодное плечо.
Они лежат, обнявшись, и ставшую внезапно звенящей тишину нарушает только потрескивание свечи. Сил нет. Горло саднит. А душа ликует... Гарри вздрагивает, когда Северус пытается откашляться, и с тревогой смотрит на него, а тот как-то виновато шепчет:
— Попить бы...
— Ага... — от облегчения начинает кружиться голова.
— Где твоя палочка?
— Закинул куда-то... А твоя?
— Не знаю...
Северус Снейп не знает, где его палочка? Гарри счастливо смеется и пальцем стирает с уголка его губ остатки размазанной помады.
— Без нее лучше... — Северус отвечает недоверчивым взглядом, и Гарри словно прыгает в омут: — Я тебя так люблю... так...
Слов, как обычно не находится, но Северус лишь обнимает его за плечи и, притягивая к себе, заставляет уткнуться в плечо.
— И все-таки я все равно не понимаю, что ты во мне нашел...
Он молчит, а душа Гарри поет. Он просто невозможно, невероятно счастлив. Он правильно понимает эти слова. Это — пароль... Это — разрешение остаться... И Гарри позаботится о том, чтобы объяснить все, что не понимает Северус. И когда-нибудь он поймет. И поверит... Ведь пустил же Северус его за свою закрытую для всего мира дверь... Главное — дождаться. А ждать Гарри умеет!
