Молли уизли пугает маленького Фреда (или Джоржа).
- Если не будешь есть кашу я позову Волдеморта!
- Бесполезно, мам! Даже если ему понравится твоя стряпня, он все ровно не сможет ее съесть.
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Вечером Сого получил смс-сообщение с незнакомого номера:
«Со-кун, чем занимаешься?».
Сого обвёл взглядом гору бумаг, что лежала перед ним на столе, и написал:
«Лежу в горячей ванной с пеной и ароматом ванили и пью шампанское».
Ответ пришёл раньше, чем Сого успел захлопнуть телефон:
«Откуда в ваших вонючих казармах ванна и пена с ароматом ванили, балабол?!».
Сого нажал кнопку вызова, на том конце провода через пару гудков послышалось вялое:
– Ну?
– Добрый вечер, данна, – сказал Сого.
– Что ещё за ванна с шампанским? – возмутился Гинтоки.
– Вы первый начали. Тоже могу у вас спросить: что за «Со-кун»? – Сого отложил ручку и подвинул бумаги, пристраивая на столе локоть.
– «Окита-кун» было сильно длинно, а тут, походу, снимают деньги за каждый лишний символ.
– Зато на следующее сообщение вы спустили целое состояние, – улыбнулся Сого.
– Ты меня взбесил!
В трубке что-то зашуршало, Сого вытянул ноги и подвигал затёкшими пальцами.
– Где вы взяли телефон, данна? – спросил он, когда из трубки донёсся хруст. – Ограбили какого-то бомжа?
– Это телефон Шинпачи, – неразборчиво ответил Гинтоки, он что-то жевал. – Почему бомжа? – вскинулся уже внятно. – Хочешь сказать, что даже у бомжей есть телефоны? Я трачу деньги с умом, зачем мне все эти новомодные штучки-дрючки?
Сого поднёс телефон к правому уху и лёг щекой на стол.
– Но вы написали мне, значит, вам всё-таки нужны эти «штучки-дрючки».
– Мне просто было скучно…
– Феномен.
– …на столе лежал телефон, я взял его и набрал первый пришедший в голову номер.
Сого усмехнулся:
– Не знаю, хорошо это или плохо, что вы обращаетесь в полицию от скуки. Сами как думаете?
– У меня не так-то много знакомых с мобильниками, не стану же я писать смс-ки тому индюку из Мимаваригуми.
Они рассмеялись хором.
– Индюк бы обрадовался, – сказал Сого. – Но одним состоянием вы бы точно не отделались.
– «Иди в жопу» вполне умещается в одно сообщение, – ответил Гинтоки и снова зашуршал в трубку.
Сого покосился на кучу бумаг, которая не стала меньше за время разговора – разговора ни о чём, но иногда приятно потрепаться вот так, отвлечься от рутины – и вздохнул.
– Работаешь, да? – спросил Гинтоки.
– Лежу в ванной, – с тоской протянул Сого, – и пью шампанское.
Они снова рассмеялись.
– Ладно, пишите, если опять станет скучно, – сказал Сого и нажал отбой.
Гинтоки написал через пару недель.
«У меня застрял язык в банке с лимонадом».
«Служба спасения по другому номеру», – ответил Сого и отключил телефон.
На этот раз бумаг не было, но было плохое настроение: преступник, которого они долго не могли поймать и наконец арестовали, покончил с собой – в жопе, что ли, нож протащил.
Сого включил телефон только утром и не сразу въехал, от кого и зачем сообщение: «Самое обидное, что лимонада там уже нет!».
Когда он печатал ответ: «Надеюсь, банка не пострадала», стук палочек в столовой подозрительно разом затих. Сого отправил, закрыл телефон и поднял голову – столовая наполнилась показным галдежом, никто не смотрел в его сторону: все успели отвернуться или уткнуться лицами в свои чашки. Сого тихо цокнул: хуже баб, те хотя бы не скрывают своего любопытства.
Спустя шесть дней Сого разбудила среди ночи вибрация. Он нащупал телефон, поднёс к лицу и, приоткрыв один глаз, прочитал:
«Двое суток не мог есть. Язык был в клочья, даже от воды щипало».
«Я вообще-то сплю», – вслепую напечатал Сого. Стёр.
«Думаете, мне интересно, что там с вашим языком». Снова стёр. Полежал с закрытыми глазами, чуть не заснул.
«В следующий раз засуньте язык в мясорубку. Чтобы наверняка», – отправил он и сунул телефон под подушку.
Гинтоки не писал почти месяц.
У Сого случился выходной, а в планах, кроме «выспаться», больше ничего не было. Он решил маякнуть Гинтоки:
«Предлагаю выпить. За мой счёт. В пять, бар “Без похмелья”».
Телефон затренькал сразу же.
– Окита-сан? – спросили на том конце провода. Голос принадлежал не Гинтоки.
– Да, это я, – ответил Сого. – Ошибся номером, – и сбросил.
Скорее всего, Шинпачи взбесился бы, если бы узнал, что Гинтоки тайком берёт телефон и отправляет с него смс-ки. Сого были до фонаря их семейные разборки, но он соврал Шинпачи вместо того, чтобы попросить передать сообщение Гинтоки, – зачем? Сого потупил в потухший дисплей и убрал телефон в карман хакама. До Ёрозуи было далеко, пешие прогулки в планы точно не входили, и Сого направил стопы в бар.
***
Солнце яростно шпарило сквозь лобовое стекло, Сого чувствовал себя жуком под лупой, у которого через секунду-другую воспламенится панцирь. Чёртов Хиджиката пошёл в магазин купить чего-нибудь охладительного и застрял там на четверть часа. Лучше, чтобы с ним действительно что-то случилось, и Сого не пришлось бы убивать его собственноручно, когда он вернётся.
Сого в который раз глянул на стеклянную дверь, в который раз не увидел Хиджикату и, устало закрыв глаза, сполз по сидению вниз. Заслонился от солнца рукой и попробовал вздремнуть.
– Ай-яй-яй, как не стыдно! Спать средь бела дня, когда вокруг творятся страшные зверства, и они ещё называют себя полицией!
Сого резко, будто механическая кукла, открыл глаза, медленно повернул голову вправо и встретился лицом к лицу с Гинтоки. Тот стоял ближе, чем Сого рассчитывал, практически засунув голову в окно. На его нижней губе висела густая синяя капля. Сого невольно облизнул свои губы.
– Данна, что вы шумите? Лучше бы принесли мне попить.
– Будешь? – Гинтоки поднял руку и потряс фруктовым льдом на палочке. Правда, на лёд он уже мало был похож, скорее на фруктовую жижу, которая обтекала палочку и капала на пальцы Гинтоки.
Сого поморщился.
– Лимонада нет? – он вспомнил о недавнем происшествии и не удержался: – Или вы больше не рискуете?
– Смотри. – Гинтоки высунул язык. Он был весь синий. – Шрамы остались.
Никаких шрамов, конечно, не было.
– О, твой начальник идёт. Злой какой-то.
Сого посмотрел в сторону магазина – Хиджиката шагал к машине с пакетом в руке и вселенским злом во взгляде.
– Данна, бегите, я возьму его на себя, – Сого театрально выставил руку, отодвигая Гинтоки от окна. – Запомните меня молодым и красивым, – и машинально вытер его нижнюю губу большим пальцем: эта синяя капля просто раздражала – как зудящий над ухом комар.
– Проклятая очередь, – Хиджиката сел в машину и со всей дури грохнул дверь, швырнул пакет на заднее сидение, пригнулся, стервозно глянул на Гинтоки: – А тебе что здесь надо, Ёрозуя?
– Да вот, – начал Гинтоки елейным голоском, но Сого поднял стекло и повернулся к Хиджикате:
– Поехали.
Уговаривать не пришлось, он вдарил по газам, машина рванула вперёд.
Сого потянулся к пакету и боковым зрением увидел Гинтоки, который быстро превращался в чёрно-белую точку. Достав бутылку с газировкой, Сого сел прямо, открыл её – большой палец лип к крышке, Сого облизнул его и запил смутную сладость большим глотком прохладной воды.
– Что он хотел? – спросил Хиджиката.
– Ничего. Проходил мимо, увидел меня, остановился поболтать.
– Знаю я вашу болтовню.
Сого цокнул и снова глотнул.
– Ну если знаете, чего спрашиваете?
Хиджиката скосил на него глаза.
– Окно открой.
– Есть, командир, – манерно ответил Сого и опустил стекло.
Сухой ветер взъерошил волосы, мазнул по лицу горячим запахом лета – Сого закрыл глаза и нырнул в него, оставляя Хиджикату наедине с параноидальными мыслями.
***
Гинтоки написал ещё пару раз с промежутком в несколько дней, а потом замолчал на месяц.
Сого не ждал сообщений, но когда на дисплее высвечивалось «Ёрозуя», невольно улыбался. Сообщения Гинтоки, без смысла и без цели, просто от скуки, разбавляли монотонность будней.
Когда у Сого снова наметился выходной, он позвонил Гинтоки на городской телефон.
– Ёрозуя. Наши руки, ваши деньги.
– Хороший слоган, данна, – усмехнулся Сого. – Сразу понятно, чем вы занимаетесь.
– Это самое короткое, что я смог придумать, – не без гордости ответил Гинтоки. Сого слышал, как тявкает Садахару и работает телевизор.
– Мне нужны ваши руки завтра, сможете освободить их для меня?
– Ну… Завтра? – голос Гинтоки зазвучал приглушённо, словно он отнял трубку от уха. – Погоди… сейчас гляну в ежедневнике…
– Данна, – с нажимом позвал Сого.
– Да вообще никакой работы уже три недели! – На том конце что-то стукнуло и заскрипело, словно Гинтоки с размаху сел в кресло и проскользил по полу.
– Тогда договорились, – сказал Сого. – Встретимся…
– Приходи лучше сюда. Кагура и Шинпачи собирались к Отаэ, часика так в четыре.
– У вас уже были планы?
– Не-не, они вдвоём собирались.
– Ясно. Увидимся. – Сого захлопнул телефон, повертел его в руке и убрал под подушку. Прижался к ней ухом – он будто услышал эхо последних слов Гинтоки: «Не-не…». Голос Гинтоки был как пена: таял без следа – эхо оборвалось на середине фразы, и Сого уже не помнил его тембр.
Он купил шесть бутылок пива и креветки под острым соусом.
Вечер был безветренный и душный, Сого подумал, что можно пойти на пляж, но когда Гинтоки открыл дверь, и в поле зрения появились диван, неубранный после обеда стол и включённый телевизор, мысли о пляже показались бредовыми. Зачем куда-то идти, делать лишние телодвижения, если всего в двух шагах пятизвёздочный рай?
На Гинтоки были только трусы в клубничку и полинявшая футболка – то ли она после стирки стала розовой, то ли раньше была белой. Волосы слева топорщились вверх, и на левой щеке розовел след от складки.
Гинтоки залез в пакет, который Сого держал в руке, достал бутылку пива, открыл и пошёл в комнату, делая на ходу жадный глоток.
– Закрой дверь, пиво поставь в холодильник, – оглянулся он перед тем, как завалиться на диван.
Было чувство, будто Сого вернулся домой после долгого рабочего дня. Он и раньше, когда заходил в Ёрозую, чувствовал что-то подобное, но смутно, а сейчас это было почти дежа вю.
В ванной капало из плохо закрученного крана, с улицы доносились голоса прохожих и хрусткое шарканье подошв о пыльный тротуар, телевизор работал на средней громкости, ни Сого, ни Гинтоки не смотрели его, но бормотание ведущего и участников какого-то интеллектуального шоу ничуть не мешало, напротив, создавало приятный фон.
После второй бутылки Сого тоже лёг, вытянул ноги и подпёр голову кулаком. Его не клонило в сон, опьянение было лёгким и густым, двигаться не хотелось, говорить – особо тоже, просто зависнуть в этом состоянии мягкой лени, как в гамаке, и раскачиваться, раскачиваться, слушая, но не прислушиваясь к окружающим звукам, смотреть сквозь паутину ресниц, как Гинтоки макает креветки в соус, запивает их тягучими глотками и облизывает пальцы, и снова тянется к тарелке – край футболки скользит вверх по животу, и становится виден красноватый ребристый след от резинки трусов.
– Данна… – одними губами сказал Сого, не позвал, просто выдохнул, но Гинтоки тут же откликнулся, поднял дымный взгляд, задержал пальцы у губ, облизнув их.
Между диванами было дикое расстояние, если встать, всего полтора шага. Сого вытянул руку и достал только до середины стола. Гинтоки, наверное, подумал, что ему нужно пиво, а бутылка была пуста.
– Я принесу, – сказал он и поднялся с дивана. – Захвачу чего-нибудь перекусить, только растравил аппетит этими креветками.
Сого убрал руку со стола, завёл за голову и откинулся на спинку дивана. Было хорошо, как после бани, и хотелось ещё выпить.
Гинтоки вернулся с двумя бутылками пива и тарелкой с закусками, склонился над столом, чтобы очистить немного места. Он встал рядом с диваном, теперь до него можно было дотронуться, даже не вытягивая руку. Сого коснулся его ноги над коленом, приподнялся и поцеловал бедро. Кожа пахла мылом, Сого лизнул её и продвинул руку выше, под ткань трусов, сгрёб в ладонь яйца.
– Не здесь, – сказал Гинтоки. – Пойдём в мою комнату, – он обернулся и глянул на Сого с высоты своего роста, глянул обыденно, словно приглашал поиграть в приставку. Сого напоследок погладил член, который ещё не стоял, но уже начал твердеть, и отпустил его ногу.
От того, как непринуждённо вёл себя Гинтоки, от его расслабленно плавных движений Сого завёлся, как девственник перед первым сексом, – и так же разволновался. У него подрагивали пальцы, когда он взял со стола бутылку пива, чтобы смочить пересохшее горло. Никогда с ним такого не было – какой-то мальчишеской страсти и радости.
Гинтоки полулежал на расстеленной постели; что-то Сого подсказывало, что её и не застилали. В одной руке он держал пиво, а другой поглаживал живот под футболкой, трусы были не настолько просторными, чтобы скрыть его возбуждение. Сого плотно сомкнул фусума; шагнув вперёд, развязал пояс, но не стал пока снимать юкату, только раздвинул в стороны отвороты и опустился на колени. Он специально медлил, не хотел торопиться – хотел прочувствовать всё от и до. Сам секс был для него не так важен, как осознание того, что секс может быть – и будет. Гинтоки смотрел разморённо, он тоже не сомневался, и это снова было дежа вю: они уже занимались сексом, много раз, а сейчас – обычный выходной, очередной вечер под пиво. Возможно, они занимались сексом этим утром, и где-то на простынях остались пятна спермы, Сого словно даже почувствовал одно из них коленом.
Пальцы Гинтоки показались из-под футболки, скользнули ниже, Сого перехватил их и, положив ладонь на член, сжал, прикрыл глаза и потянулся за поцелуем.
В голове шумело, как в морской раковине, Сого поглаживал член Гинтоки через трусы, то надавливая, то почти отпуская, целовал, комкая губы, прикусывая язык, слегка, хоть и было желание повалить и растерзать. Сого дышал глубоко, не напирал на Гинтоки и предоставил ему полную свободу. Но Гинтоки не спешил ею пользоваться на всю катушку; лениво массировал его плечи, водил пальцами по спине, обхватывал ладонями ягодицы – Сого страдал от возбуждения. У Гинтоки были волшебные руки: даже заурядные прикосновения доводили до грани.
Сого открыл глаза, белые ресницы вблизи казались хаотичным переплетением волосков, все спутанные и загнутые в разные стороны. Он провёл языком вверх по губам Гинтоки и лизнул его нос. Что за ерунда, Сого не нравились подобные ласки. Гинтоки открыл глаза и странно посмотрел на него. Ему, наверное, тоже такое было не по вкусу.
– Данна, – будто в оправдание сказал Сого и завёлся ещё сильнее: от своего голоса с нечаянным придыханием и от этого слова – оно уже никогда не будет прежним.
Сого хотел сказать его снова, но побоялся, что так может не дожить до секса, и молча, проехавшись ладонями вниз по груди Гинтоки, стянул с него трусы. Гинтоки приподнялся на локтях, раскинул ноги, Сого подхватил одну под коленом и положил себе на плечо. Придвинувшись ближе, не удержался и поцеловал голень, прихватил губами короткие почти прозрачные волоски. Гинтоки выдохнул через рот и дёрнул бёдрами. Сого тоже не терпелось, он быстро приспустил свои трусы, сомкнул пальцы на члене, обхватил член Гинтоки, горячий и крепкий; двинув руками синхронно вверх, зажмурился и прижался щекой к его ноге.
– В чём дело? – спросил Гинтоки. По голосу, он держался из последних сил.
– Ни в чём. Я жду.
– Чего?
«Когда спадёт волна, чтобы не убить вас, данна».
– Вы же не хотите, чтобы я кончил через пять секунд? – Сого открыл глаза и даже смог улыбнуться.
Гинтоки запрокинул голову, толкнулся ему в ладонь, выдохнул. Потом привстал, завёл руку за спину и, пошарив под подушкой, вынул полувыжатый тюбик. Сого взял его и щедро выдавил жидкий крем на промежность Гинтоки.
– Холодно! – вскрикнул он. – Ты как в первый раз, её же нужно разогреть до температуры тела.
Сого не стал говорить, что с мужчиной он действительно в первый раз, но, как пользоваться смазкой, он знал и сделал это нарочно.
– Ничего, не замёрзнете, – ласково сказал он, прижал пальцы к промежности, собрал смазку и двинул ими вниз. Гинтоки задышал чаще, затрепетал от нетерпения. Сого погладил анус вкруговую, слегка нажал и медленно ввёл палец внутрь. Гинтоки низко застонал, его взгляд поплыл, вены на запястьях вздулись от напряжения, он корябнул ногтями по простыни, и Сого решил, что пока хватит его мучить. Вынул палец, подхватил под зад и плавно ввёл член наполовину. Остановился, чтобы тут же не кончить, но Гинтоки дёрнулся резко вперёд, и Сого сам застонал, навалился на него. Было туго, но член двигался гладко, и Гинтоки, судя по всему, испытывал только удовольствие.
– А у вас-то это явно не первый раз, – прошипел Сого и коротко толкнулся в него. Гинтоки смотрел в никуда и стонал в губы Сого. – И даже не десятый, – Сого толкнулся ещё раз, крепко, до отказа. Задержал дыхание, пережидая волну оргазма, и снова. – На будущее, помимо смазки, держите под подушкой ещё и презервативы.
Гинтоки с трудом сфокусировал взгляд, облизал губы, рвано вдохнул и сказал:
– Не знаю, что ты подумал, но… – выдохнул, подался вперёд. – Я сам себя трахаю. Пальцами, – подняв руку, пошевелил пальцами перед лицом Сого: – Вот этими, – и засунул два ему в рот.
Сого прикусил их, лизнул, просунул между ними язык – и кончил. Но не остановился, продолжил двигаться внутри Гинтоки, облизывая его пальцы. Дыхание, как и сперма, вырывалось толчками, Сого судорожно двинулся в последний раз и, разбитый, упал на Гинтоки, лицом в подушку. Гинтоки обнял его одной рукой, прижимая член к животу, потёрся вверх-вниз.
– С этим надо что-то делать, – сказал он с намёком. Конечно, он не планировал валяться и собирать Сого по кусочкам после оргазма. Сого подумал, что мог бы ему отсосать, – если бы сам всё ещё был возбуждён.
– Подрочите, – устало сказал он и сполз на футон. – Хотите, я буду смотреть?
– Нет. – Гинтоки перевернулся и навалился на Сого сверху. Сого не на шутку испугался, он даже не думал о том, чтобы Гинтоки трахнул его.
Он замер, сливаясь воедино, как тот тип из Терминатора.
– Не напрягайся, – шепнул Гинтоки на ухо. Он был тяжелым, горячим и потным, Сого словно очнулся – он в одной постели с мужиком. Трахать Гинтоки было здорово, но… Гинтоки задрал юкату до поясницы – Сого подобрался, ещё чуть-чуть – погладил задницу, ненавязчиво, почти с женской нежностью, снова опустился на Сого и вжался членом между ягодицами.
– Я хочу тебя, – зашептал Гинтоки, коснувшись губами его щеки. – Но если ты против, мы больше не будем возвращаться к этой теме.
Сого поплыл. Кажется, у него начал вставать член. Это избитое, наипошлейшее «я хочу тебя» разбило его баррикады, разнесло в щепки.
– Скажите ещё раз.
– Что сказать?
– «Я хочу тебя» – повторите это.
– Я хочу тебя.
– Да… – Сого закрыл глаза. – Ещё раз.
Гинтоки плотнее прижался к нему членом.
– Я хочу тебя.
– Ещё…
– Хватит.
– Нет. Ещё.
– Я хочу тебя, – медленно, очень медленно сказал Гинтоки и дунул ему в ухо.
– Можете потереться.
– И всё?
Сого открыл глаза и изумлённо покосился на него.
– Вам мало? Слезайте и дрочите.
Гинтоки прихватил зубами его ухо, двинулся назад и – жёстко вперёд. Он стонал – наигранно, безобразно, будто трахал Сого, а Сого улыбался в подушку и лежал бревном: ему было хорошо, ещё лучше, чем от оргазма.
Через какое-то время Гинтоки застонал натурально, рывками, и Сого почувствовал на пояснице тёплую влагу.
– Наконец-то, – прокомментировал он.
Гинтоки распластался на нём и задышал в ухо. Сого вытянул руки, пошарил по постели и, когда наткнулся на вялые пальцы Гинтоки, просунул между ними свои.
– Данна…
В дверях Сого столкнулся с Кагурой и Шинпачи, они уставились на него в шесть глаз, даже в восемь: сзади топал Садахару.
– Доброй ночи, – Сого протиснулся мимо, махнул рукой и быстро спустился по лестнице.
– Какая ночь, недоделок?! – заорала Кагура вслед, но Сого был в слишком приподнятом настроении, чтобы огрызаться.
«Прекрасная ночь, дура. Тебе до таких ночей ещё расти и расти».
***
Они встречались спонтанно. У Сого был ненормированный график, у Гинтоки – тоже, назначенная встреча могла сорваться, и они договорились не договариваться. Иногда Сого оставался до утра, если Кагура ночевала у Отаэ, в такие дни он чувствовал себя особенно хорошо. Они вместе что-то готовили на ужин, занимались сексом на кухонном столе, отсасывали друг другу, поливая члены сливочным кремом. А утром вместе чистили зубы, принимали душ и трахались в ванной. Они были «новобрачной парой», два счастливых человека, которые по всем пунктам подходили друг другу – одинаковые ленивые похуисты.
Когда они сталкивались на улице, Сого, если рядом не было Хиджикаты или кого-то ещё, увлекал Гинтоки в ближайший переулок – не чтобы трахнуть, просто пообжиматься и на скорую руку подрочить, как подростки. Гинтоки всегда был не против, но инициатива исходила от Сого – их обоих это устраивало.
С каждым разом Сого становилось легче сдерживаться от садистских порывов «заклеймить» Гинтоки: он и так был уверен, верил, что к Гинтоки никто больше не прикасается, незачем и некому было сигналить «не лезь – убью!». Но Сого знал, если вдруг, – убьёт. Неважно, кого: женщину, мужчину, инопланетянина, хоть самого сёгуна.
Конечно, он не говорил об этом Гинтоки, ни разу, даже не намекал. Отношения – что между ними происходило? – должны быть добровольными, а не из страха.
Поэтому Сого не связывал ни себя, ни Гинтоки никакими обязательствами, не цеплял ярлыков – полная свобода. Но полная свобода не означала беспорядочные связи. Если – когда – они перестанут друг друга возбуждать не только физически или перегорит один из них, они мирно разойдутся.
Сого не хотел об этом думать, но думал – невольно, засыпая в своей постели, или на дежурстве.
В Шинсенгуми догадывались, что у Сого кто-то есть, кто-то постоянный и глубоко приятный ему, а не Ёшиварские девицы – новая на каждую ночь. Кондо пытался нежно, без скальпеля, залезть в душу, Хиджиката один раз спросил в лоб, беспардонный мудак, но Сого только улыбался, пожимал плечами и – молчал. Даже не отпускал вульгарных шуточек по этому поводу. Он уважал Гинтоки и уважал то, что было между ними. То, что было между ними, никогда прежде не случалось с Сого. И он ценил это больше своей жизни.
Как-то вечером, за несколько дней до нового года, Сого возвращался с дежурства. Погода была не по-зимнему мягкой, падал снег – и прочая романтика. Город походил на коробку с ёлочными игрушками, сиял и переливался всеми цветами радуги, звенел бубенцами, пел тонкими детскими голосками рождественские гимны. Сого шёл медленно, гуляя, было ещё не слишком поздно, и он решил заглянуть по пути в Ёрозую, зажать Гинтоки в дверях и урвать морозный поцелуй, пока детишки не смотрят в их сторону.
Сого представил, какой сейчас Гинтоки – в ночной пижаме, с растрёпанными волосами, тёплый и пахнет домашней выпечкой: он всегда пёк торты по праздникам или когда хотел тортов.
Сого невольно возбудился, запахнул плотнее пальто, сунул руки в карманы и улыбнулся в шарф, как дурак.
А через пару шагов услышал голос Гинтоки, его пенный неуловимый голос.
Сого прошёл ещё немного и остановился. Гинтоки звучал пьяно – и был не один. Сого глубоко вдохнул – ничего страшного – и оглянулся. Гинтоки стоял в дверях бара, на его плече лежала рука какого-то… мужика в затемнённых очках, Сого не сразу узнал в нём Хасегаву Тайзо. А когда узнал, у него даже отлегло от сердца: они часто с Гинтоки на пару шлялись по барам и казино, Хасегава Тайзо был последним человеком, к которому Сого стал бы ревновать.
– О… Со-кун!
Сого вздрогнул: Гинтоки второй раз так назвал его и первый – вслух.
– Ты ещё на работе? – спросил Гинтоки развязно, махая ему, словно боялся потеряться в толпе. Хасегава приблизил лицо к лицу Гинтоки и что-то пробормотал, а потом они оба заржали. Сого развернулся полностью, шагнул навстречу.
– Мы собираемся завалиться в какой-нибудь бар, пойдём с нами, – уже более вменяемо сказал Гинтоки. Хасегава продолжал хихикать и что-то искал в карманах.
Сого подошёл вплотную, втянул воздух носом – от Гинтоки непечатно разило спиртным, не разобрать, каким именно: это была ядерная смесь всевозможных напитков.
– Может быть, домой, данна? – спросил он и, услышав свой голос, захотел вырвать себе язык за эти слова.
Гинтоки бухнул руку ему на плечо, притянул к себе и влажно поцеловал в шею над шарфом. Хасегава не заметил: он наконец нашёл, что искал, и со счастливым видом подкуривал мятую сигарету.
– Я хочу тебя, – быстро шепнул Гинтоки и отодвинулся, убрав руку.
Сого посмотрел на его пьяное разрумяненное лицо, а он потянулся к сигарете, которую Хасегава держал между пальцами у своего рта. Они оба были пьяными до беспамятства, и в таком состоянии могли… Нет, Сого одёрнул себя, глупости.
– В какой бар вы собираетесь? – спросил он, толкнув Гинтоки, – оттолкнув его от Хасегавы, на всякий случай: тому и так не везёт по жизни.
Гинтоки обратил на него взгляд, рассеянный просто пиздец, такого взгляда у него не было, даже когда Сого брал в рот.
– В… любой! – Гинтоки взмахнул рукой, задел Сого. – Где больше выпивки и красивых… – на этих словах он резко согнулся и проблевался. Сого успел отступить в сторону, и на его ботинки не попало ни капли. На сапоги Гинтоки, к слову, тоже, как и на обувь Хасегавы. Гинтоки стошнило на удивление удачно, на тротуар.
– Ух, – выдохнул Гинтоки и утёрся рукавом хаори.
Сого вытащил из кармана платок, протянул ему, но Гинтоки высокомерно отмахнулся от его руки:
– Какой самурай станет вытираться платком!
– Воспитанный самурай, данна, утрётся платком.
Гинтоки выпрямился и глянул на Сого с вызовом.
– А тебе что, противно?
Сого не ответил: этот пьяный вздор не стоил внимания.
– А? – Гинтоки смотрел на него осознанно, будто протрезвел. Сого молчал. В какой-то момент ему показалось, что Гинтоки попросит поцеловать его: «а ты докажи, поцелуй!», что-то в этом духе.
Они несколько раз напивались вместе, блевали у соседних баков, вытаскивали за шкирку друг друга из бара, а потом хором, в телефонную трубку, умирали с похмелья. Они занимались пьяным сексом, и это был самый долгий секс, который они потом не помнили, или помнили, но всё равно испытывали голод.
Сого ни разу не ловил себя на мысли, что Гинтоки противен ему, в любом виде и состоянии. И сейчас не был противен, не Гинтоки – сама ситуация, даже не потому, что Сого был представителем власти. Гинтоки переклинило, как может переклинить любого человека, Сого понимал это, и, тем не менее, начинал злиться.
Он выдохнул и сказал:
– Нет.
Гинтоки опешил. Возможно, он успел забыть, о чём спрашивал.
– Мы в бар идём? – вдруг активировался Хасегава, который до этого стоял и безобидно курил.
– Я домой, – буркнул Гинтоки и как-то резко оказался в стороне, в толпе, не с ними.
Сого развернулся и пошёл за ним, Хасегава что-то сказал ему в спину, но слова безответно рассыпались, как горох под ноги прохожим.
– Иди домой. – Гинтоки мазнул рукой по воздуху в паре дюймов от лица Сого. Его шатало, но не сильно, в поддержке он точно не нуждался. – Ты хороший человек, Окита-кун…
Сого скривился.
– Прекратите бредить, данна.
– Твоя милая сестра не воспитала бы дурного человека.
– Я ударю вас, если не заткнётесь.
– А я дам сдачи. Хочешь подраться? – Гинтоки посмотрел на него, мотнул головой. – Я хочу спать.
Люди бросали на них взгляды: укоризненные на Гинтоки и понимающие – на Сого. В их глазах они были забулдыгой и добропорядочным полицейским, который провожал забулдыгу домой. Это тоже было противно. Стереотипы, ярлыки – и бездна невежества. Вот чем была набита коробка, а не ёлочными игрушками.
Когда они дошли до Ёрозуи, Гинтоки остановился, повернулся к Сого. Долго смотрел на него, а потом просто сказал:
– Пока.
Сого кивнул и пошагал дальше.
Всё было нормально, ничего дурного не случилось, – обычный эпизод, который завтра поблекнет на фоне новых обычных эпизодов.
***
Следующая встреча настигла их в общественном туалете, куда Сого зашёл после обеда в кафе под мостом. До нового года оставался один день.
Гинтоки заметил его первым, подкрался со спины и сказал:
– Господин полицейский, помогите, меня ограбили!
Сого был не в настроении шутить: предпраздничная суматоха доставляла немало хлопот, им, Шинсенгуми, приходилось патрулировать улицы круглосуточно, городская полиция мешалась под ногами, как слепые котята, а в штабе не давал проходу Кондо, спрашивал, что подарить любимой и очень толсто намекал на «любимую» Сого, и, в общем, – хотелось покоя и тишины. И потрахаться.
Поэтому Сого повернулся к Гинтоки, взял за яйца и без разговоров втиснул в кабинку, из которой тот только что вышел.
– Данна, – Сого встал на цыпочки, прижался к нему всем телом. – Скажите.
– Я хочу тебя, – послушно сказал Гинтоки.
Сого потёрся о его полутвёрдый член, прикусил за нижнюю губу.
– Ещё раз.
– Я хочу тебя.
– Просто подрочите мне. Только мне. – Сого упёрся лбом в грудь Гинтоки; расстегнув молнию на брюках, спустил их до бёдер, следом трусы. – Давайте.
Гинтоки дрочил ему и смотрел в глаза – эталон бесстрастия. Сого до смерти заводил этот взгляд – и то, что в штанах у Гинтоки всё дыбом стояло, и то, что когда Сого выйдет из кабинки, Гинтоки обязательно передёрнет.
– Данна… – Сого не успел договорить, не успел попросить ещё одно «я хочу тебя»: выплеснулся на пальцы Гинтоки и зажмурился.
– До завтра, – сказал он, взявшись за ручку двери, после того, как привёл себя в порядок. – Думайте обо мне, когда будете делать это.
***
Они договорились только об одном: встретить Новый Год вместе. Где и с кем, не имело значения. Сого до последнего не знал, откуда будет смотреть в небо, разукрашенное салютом.
Кондо дал отгул до того, как Сого успел даже подумать его попросить. И уже в десять вечера Сого шёл по нарядным улицам в гражданском, сливаясь с шумной толпой, и чувствовал себя прекрасно – свободно: никто не обращал на него внимания, он был одним из них, безликим прохожим, который, возможно, спешил на свидание с девушкой, или на встречу с другом, или домой к семье. Это «возможно» было безграничным, Сого нравилось хоть изредка примерять его на себя.
За пару домов до Ёрозуи в кармане завибрировал телефон. Сого достал его и увидел «имя», которое давно не освещало дисплей.
«Мы в баре у старухи. Подозреваю, что горилла тоже здесь, но пока не спалился».
Сого улыбнулся и прибавил шагу.
С порога на него набросился Садахару, и, как выяснилось позже, здорово разрядил обстановку. Кагура с Шинпачи кинулись его оттаскивать, присоединились ещё какие-то дети, Сого видел их раньше, но по именам не запомнил, и его унесло вместе с этим горластым комком прямо к столу, за которым сидел Гинтоки, в компании Хасегавы, Отаэ и Кьюбей. Старуха Отосэ в один голос с Катариной раздавали указания, стараясь перекричать группу подвыпивших мужиков за соседним столом, Тама ловко разносила подносы с заказами и подтирала пролитое сакэ. Гинтоки подмигнул Сого и, потянув за рукав хаори, усадил рядом с собой. Положил руку на колено, погладил. При этом не смотрел на него, а разговаривал со всеми и ни с кем лично.
Первой возмутилась Кагура.
– Что он тут делает? – нахмурилась она, вернувшись за стол.
И все, даже Отосэ с Катариной из-за барной стойки, притихли и уставились на Сого. Наступил момент, когда они должны были либо публично рассказать о себе, либо сбрехать что-нибудь, но тогда и не раскрывать отношений в будущем.
Сого не стал переглядываться с Гинтоки, его ладонь по-прежнему лежала на колене, расслабленно, свободно.
– Мы трахаемся, – сказал Сого с невозмутимым лицом.
Тишина подержалась секунды три, а потом взорвалась – гомоном и хохотом. Кто-то выговаривал Сого за «неприличные слова» в присутствии детей, кто-то хлопнул его по плечу и пожелал удачи, кто-то поверил и заахал на полном серьёзе, кто-то просто ржал. А Гинтоки наклонился к нему и шепнул:
– Ты знаешь.
– Нет, скажите.
– Я хочу тебя.
О них забыли уже минут через десять, «о них», но не о них самих.
Сого выпил и почувствовал себя ещё лучше, перебрасывался словами со всеми без исключения, только Кагуре иногда наступал на ногу под столом, а она его тыкала палочками. Гинтоки на спор пил с Хасегавой, Отаэ и Кьюбей выступали группой поддержки, правда, непонятно было, за кого они болели, наверное, за саму идею. Дети носились по бару, но их никто не гонял, Отосэ выслушивала очередную пьяную тоску какого-то ронина, Катарина пыталась в одиночку призвать всех к порядку, безуспешно, – так и подкрался Новый Год.
Потом был звон бутылок, стаканов и чарок, пролитое сакэ, и Тама уже не успевала его подтирать, поздравления, пожелания и прочие радости, сквозь которые тихонько завывал Садахару, разлёгшийся у двери сторожить всеобщее веселье.
Когда женщины и дети ушли к храму, Гинтоки вытянул Сого из компании мужиков, что решили сыграть в уно.
– Поднимемся?
И тут, будто кролик из шляпы, появился Кондо. Он был внезапен, но в остальном не отличался от нормальных людей: вошёл в бар через дверь, трезвый и бок о бок с Хиджикатой.
– Отаэ-сан! – крикнул он с порога. – Вы не можете отказать мне в такой праздник, выходите за…
Хиджиката залепил ему рот ладонью, бросил окурок в урну у входа, заказал командным голосом сакэ и прошёл к барной стойке.
– Ёрозуя, снова ты, – хмыкнул он в сторону Гинтоки.
– Я здесь живу вообще-то! А вот ты…
– Саката-сан, вы же мастер на все руки! – подплыл Кондо. – Помогите мне…
– Но не Санта Клаус.
– Гин-сан, ты проиграл, – откуда-то выполз Хасегава. – На что мы играли, на желание?..
– Да. Желаю, чтобы ты исчез.
– Но проиграл-то ты, значит, я заказываю.
Сого стоял посреди бара и смотрел, как они все облепили Гинтоки, и тянули к нему руки, о чём-то просили, чего-то требовали, в чём-то упрекали, они все чего-то хотели от Гинтоки – хотели Гинтоки.
Но Гинтоки…
Он встретился с Сого взглядом и подмигнул.
…принадлежал только ему.
Сого один поднялся в квартиру Гинтоки. После туалета вымыл руки и, не включая свет, пошёл в его комнату. На небе со свистом расцветали и тут же увядали цветы фейерверка, Сого задержался у раздвинутых сёдзи всего на пару минут. Гинтоки задержался в баре чуть дольше. Он пришёл, когда Сого снял уже всю одежду. Обнял его молча и заскользил губами по шее. Сого закрыл глаза, раздел его, прижался голым телом к его тёплому голому телу, глубоко вдохнул смешанный запах алкоголя, табачного дыма и дыма от хлопушек, – и его собственного, чуть горького, возбуждающего до бешенства.
Всё было нормально.
Сого смотрел на лицо Гинтоки и не помнил других лиц, были только Гинтоки и он сам – и отзвуки праздника снаружи, просто декорации.
Сого двигался не спеша, в ровном темпе, монотонность расслабляла, погружала в транс – в забвение.
Поцелуи падали с губ Сого, будто искры, – на губы Гинтоки, на шею, за ухо. Сого захватил мочку зубами и легонько сжал, Гинтоки шумно выдохнул, прогнулся под ним, обвил ногами. Сого стиснул зубы крепче – и в этот момент кончил: сперма брызнула из члена, а в рот ему брызнула кровь.
– Что… – Гинтоки странно вскрикнул и прижал руку к шее под ухом. – Что…
Из транса Сого выбил удар по лицу – короткий и жёсткий. Сого шатнулся в сторону, но не упал, во рту стало больше крови, он сплюнул в ладонь – в кровавом сгустке было что-то ещё. Сого перевёл взгляд на Гинтоки, на его пальцы, сквозь которые чернела кровь. Гинтоки резко сел, и они чуть не столкнулись лбами. Сого отодвинулся, собрал пальцы в кулак, кровь просочилась между ними и поползла вниз по костяшкам.
– Данна.
Гинтоки сидел, опустив голову, сгорбив спину, кровь тонкой ниткой вилась по его предплечью. Он смотрел в одну точку, не моргая, и от его спокойного дыхания холодело в груди.
Сого разжал кулак, наконец увидел – осознал – что там, и расхохотался, упав спиной на футон.
Он откусил Гинтоки мочку уха, это было… очень смешно. Это было очень глупо. Этого даже не было в списке увечий, которые Сого мог бы нанести Гинтоки во время секса.
Ему стало стыдно перед Гинтоки: так подорвать идеальную репутацию садиста! Мочка уха…
Сого захохотал громче, почти навзрыд, подтянул колени к груди и перекатился на бок. Мимо мелькнули ноги Гинтоки, на большом пальце левой расплылась тёмная клякса. Сого поднёс к лицу руку, которую снова сжимал в кулак, раскрыл и посмотрел на кусочек… мяса.
Съесть его, что ли?
На Сого накатила новая волна смеха.
По виску и переносице текли слёзы, он закрыл глаза. В кухне хлопнула дверь холодильника, послышался звон бутылки о стакан, дальше – тишина, стук, щелчок выключателя, шаги, шорох фусума, тишина. Тычок в лоб – Сого наощупь обхватил Гинтоки за щиколотку, приковал к полу, подвинулся и лёг щекой на пальцы. Данна. Данна.
– Данна…
– Тебе надо умыться.
Гинтоки, не напрягаясь, вытянул ногу из-под его щеки, из пальцев, и наклонился к подушке, она была в крови, как и часть простыни рядом. Сого скользнул взглядом вверх по чистому предплечью Гинтоки, нижнюю половину уха прикрывал квадрат бинта, закреплённый клеткой пластыря в четыре полоски, на плече, словно родинки, темнели мелкие капли крови.
Мочка уха, как мёртвая рыбка, скатилась по ладони и, провернувшись один круг в невнятно-красной воде, пропала в сливе раковины.
Сого вымыл руки, прижал мокрые ладони к щекам, провёл мизинцами по векам, снял полотенце с крючка и вытерся досуха.
Когда он вернулся в комнату, Гинтоки сидел на футоне, застеленном свежим постельным бельём, и пил сакэ из бутылки. Одежда, его и Сого, так и лежала кучей у постели. Снаружи было тихо, на сёдзи больше не брызгали капли салюта, город спал – или пил в тёплых барах тёплое сакэ.
Сого пересёк футон и сел на подушку сзади Гинтоки, вытянул ноги вдоль его ног, упал лицом на его спину, плетьми уронив руки на пол.
То, что распирало его грудь, было больше вселенной.
***
Весь январь город был похож на кладбище. Дома торчали могильными плитами из сугробов, снег безнаказанно засыпал крыши, и только ветер изредка сметал его на тротуар, на котором было птичьих следов больше, чем человеческих.
Кондо позвал Сого в кино, как позже выяснилось, смотреть не кино, а на «божественный затылок Отаэ-сан». Они сели в последнем ряду, купив билет на диванчик для влюблённых, через ряд от Отаэ и Кьюбей. На крайнем диванчике справа елозил мужик с длинными светлыми волосами, в котором Сого узнал Тоджо, слугу Кьюбей. Сого повернул голову влево и увидел человека в строгом костюме. Он читал журнал и откровенно скучал. У Сого не было журнала, только бумажное ведро попкорна и бессмысленных два с половиной часа впереди.
Свет в зале погас, шторы разъехались в стороны, и на белом экране замелькал анонс нового фильма. Сого зевнул, достал телефон и ткнул в «приложения». Но вместо списка на экране выскочило уведомление о новом сообщении.
«Расстегни брюки».
Номер не числился в списке контактов.
Сого обернулся к Кондо – тот, поставив локти на переднее сидение, завороженно смотрел куда-то, точно не на экран.
Последний раз Сого видел Гинтоки первого января, когда уходил вслед сто восьмому удару колокола; Гинтоки спал в обнимку с пустой бутылкой.
«Я хочу трахнуть тебя», – пришло новое сообщение.
Сого возбудился не на шутку. Он наклонился немного вперёд и незаметно поправил ширинку на брюках, ещё незаметней погладив член.
«Да… подрочи. Я хочу посмотреть на это», – мгновенно завибрировал телефон.
Сого глянул влево – человек в костюме листал журнал с той же отрешённостью, что и прежде, новых зрителей в этом ряду не прибавилось. Сидящих впереди невозможно было досконально рассмотреть, но Сого не заметил ни белобрысой шевелюры, ни шляпы, под которой мог бы прятаться Гинтоки.
«Зачем напрягать руку, когда проще сунуть вам в рот», – Сого перечитал сообщение и застыл с пальцем на кнопке «отправить»: вдруг это не Гинтоки? Номер был незнакомый, а Шинпачи не из тех людей, кто теряет или ломает телефоны. Другой причины менять сим-карту Сого не видел. Вряд ли Гинтоки купил себе телефон, он так рьяно отрицал «все эти штучки-дрючки», и когда Сого однажды предложил подарить ему, замахал руками и наотрез отказался: наверное, не хотел тратить деньги на звонки и сообщения.
«Пересядь на соседний диван», – снова завибрировал телефон.
Кто бы это ни был, он наблюдал за Сого. Если не из зала, то из аппаратной. Гинтоки мог от безысходности пойти работать помощником механика или самим механиком.
«Скажите», – напечатал Сого кодовое слово и отправил. Если это не Гинтоки…
«Я не буду ничего говорить. Я буду трахать тебя молча».
Сого невыносимо хотелось прикоснуться к члену, эти сообщения выводили его из себя – и возбуждали. Нет, не сообщения, а тот, кто их отправлял. Гинтоки.
На экране черноволосая девушка кричала что-то, глядя в зал, где шуршали пакеты с чипсами и пшикали бутылки с лимонадом. Кондо ёрзал на диване, словно готовился прыгнуть вперёд. Мужчина в костюме листал журнал.
Сого подумал, что развлечься самое время, принял условия игры и ответил:
«Давайте, – стёр и переписал: – Давай. Трахни меня. Поторопись. Пока я не передумал».
«Твоя дырка сокращается?».
«Да», – это было правдой.
«Засунь в неё пальцы. Я не верю».
Сого усмехнулся.
«Я уже давно сижу на них. Смотри внимательней».
Он снова огляделся – в зале ничего не изменилось.
«Ты врёшь, но неважно. Через пять минут ты придёшь в туалет, во вторую кабинку, запрёшься и будешь ждать. Когда я постучу в дверь, ты будешь готов меня впустить. Ты понимаешь».
Сого медленно выдохнул.
«Да», – захлопнул телефон и сунул его в карман брюк.
Из зала никто не вышел в течение пяти минут. Сого подождал ещё немного, шепнул Кондо, что отлучится ненадолго, и поднялся с дивана.
Вторая кабинка была свободна, Сого подумал, что безысходность Гинтоки оказалась слишком безысходной, зашёл внутрь и заперся.
Член стоял, как безумный, Сого прислонился к стене и обхватил его, помял чуть-чуть, – и в дверь постучали.
– Скажите, – сказал Сого.
Ему не ответили, но через несколько секунд под дверь влетела записка.
«Повернись спиной».
– Хорошо, – сказал Сого, оставшись стоять, как и стоял, и дёрнул защёлку.
Дверь медленно открылась, никто не вошёл, и Сого выглянул. У кабинки стоял человек в деловом костюме и с камерой вместо головы. Сого оглядел его с головы, то есть, с камеры до ног, и расхохотался – ненарочно.
– Данна, как вас угораздило?
Гинтоки молча выставил руку и указал пальцем на унитаз, потом согнул её на девяноста градусов, прислонил сзади левую и резко наклонил кисть вперёд.
Сого подцепил его за галстук и втянул в кабинку, замкнул дверь.
Опустил крышку унитаза и сел.
Гинтоки мотнул головой.
– Я понял, – улыбнулся Сого. – Но… – и жестами объяснил, что сам его трахнет, в позе наездника.
Костюм и белые перчатки творили с Гинтоки чудеса: более развратно он не выглядел даже полностью голым. А бутафорная камера на голове… её Сого не снял бы и под угрозой сеппуку.
Сого расстегнул ремень, потом молнию на его брюках, спустил их до колен, прихватив резинку неизменных трусов в клубничку, и быстро вобрал в рот напряжённый член. Гинтоки замычал, не выходя из роли, положил руку на его затылок, сжал волосы, потянул назад – и резко подался вперёд. Сого обхватил его за бёдра и отстранился: ему не нравился такой напор. Гинтоки впервые попытался трахнуть его в рот, обычно он не направлял, доверялся Сого и мог только запустить пальцы в волосы, мягко, без нажима.
Сого встал, потянулся к камере и снял её. Гинтоки был взлохмачен больше обычного. Сого увидел правое ухо без мочки, почти зажившее, неровно зашитое, и невольно отступил назад. Скользнул пяткой по унитазу и чуть не повалился на него.
Это было совсем другое. Сколько бы он ни видел ранений и шрамов, это – отличалось. Едва заметное, кто не знает, не обратит внимания за такими вихрами, но дело было не в размере и боли.
– Я обещаю, – сказал Сого. Гинтоки нахмурился, будто не понимал, о чём речь. Всё он понимал, Сого не стал повторять. Встал на цыпочки и коснулся губами его рта – не целуя.
В соседнюю кабинку кто-то зашёл, и Сого с Гинтоки синхронно замерли. Ненадолго – когда послышалось журчание, Гинтоки черкнул языком по верхним зубам Сого, а рукой – по члену вверх и просунул пальцы за пояс. Сого зажмурился и потянулся навстречу, Гинтоки расстегнул ширинку в унисон с шумом воды, прошёлся по члену атласными пальцами, сомкнул их и начал плавно дрочить. Сого через силу проглотил стон и запрокинул голову, вцепился в отутюженную ткань пиджака на плечах Гинтоки.
– Данна… Данна… Ваши руки… я буду убивать за них… трахните меня… трахните… пальцами… дан-на…
Сого кончил чуть ли не до потери сознания. Гинтоки дрочил лучше, чем отсасывал.
– Чертовски божественно, – выдохнул Сого. – Вашими руками…
– Да-да. – Гинтоки оторвал от рулона туалетной бумаги кусочек и стёр с перчаток сперму. – Не буду возражать, если ты отольёшь из золота памятник моим рукам. Не буду также возражать, если будешь ходить к нему и возлагать цветы.
– Вы забронировали кабинку? – усмехнулся Сого.
– Нет.
– Вытрите мой член. Пожалуйста.
– Здесь не работает туалет. – Гинтоки оторвал ещё бумаги и медленно вытер член Сого.
– Подрочите себе. Почему вы носите эту уродскую камеру на голове?
Гинтоки выбросил бумагу в урну, натянул брюки, застегнул ширинку и ремень, оправил пиджак.
– Я здесь работаю.
– Вы не слышали?
Гинтоки поднял с пола камеру, выпрямился и резко прижал Сого к стене.
– Слышал. – Провёл носом по щеке, спустился к шее. – После этого фильма моя смена заканчивается. – Положил ладонь на правую ягодицу, скользнул мизинцем к анусу и надавил. – Я хочу, чтобы ты отсосал мне как следует. – Надавил сильнее и протолкнул палец внутрь. – Не торопясь и с чувством.
У Сого снова начал вставать член.
– Жди меня у входа, – сказал Гинтоки, надел камеру на голову и вышел из кабинки.
Сого зло смотрел на распахнутую дверь. Брюки были спущены – подходите, смотрите, фотографируйте. Задница внутри зудела. Член стоял. Сого хотел убить Гинтоки. Но он пообещал, и Гинтоки принял его обещание, смирился со своим изуродованным ухом – не в этом, не в этом было дело. Плевал Гинтоки на физические увечья, он весь был в шрамах, даже на пятке у него белел рубец от стекляшки, которую он подцепил на пляже, или он соврал, неважно. Сого пообещал. А Гинтоки захотел его приручить. Он мог – с его-то руками. Мог.
Это конец, подумал Сого. Всё.
Кондо пропал: его не было ни в зале, ни в кафетерии, ни в гардеробе – нигде.
Сого махнул рукой и пошёл к выходу, Гинтоки перехватил его у дверей.
– Опаздываешь. – Взял за руку, как ребёнка, и вывел на улицу.
Февраль моросил мокрым снегом. Кто-то запрыгивал в такси, что стояли у крыльца, кто-то, прикрывшись пакетами и сумками, спешил домой пешком.
Сого выдернул ладонь из руки Гинтоки и остановился.
– Ничего не получится, данна, – сказал он, набросив на голову капюшон. Гинтоки был в своей повседневной одежде, и ему на макушку сыпался снег, такой же белый, как его волосы.
Он опять нахмурился.
– Ты о чём?
– Не притворяйтесь. Я напортачил, не отрицаю, но не пытайтесь меня наказать: не выйдет, в этом вам со мной не тягаться. Всё. – Сого опустил голову и тут же снова поднял, посмотрел ему в глаза. – На этом всё, данна. – Он прислонил ко лбу пальцы и резко выкинул руку вперёд: – Вы свободны.
– Сдурел? – Гинтоки уставился на него полубрезгливо-полужалостливо. – Если хочешь поговорить об этом, давай зайдём в тепло и там поговорим. Но, сразу говорю, ты несёшь чушь. Какое наказание, ты сдурел? Я сделаю вид, что этого не было – всего, что ты сейчас наговорил.
– Этого не было.
– Всё. Пойдём домой.
Гинтоки поднял руку, Сого подошёл к нему и позволил обнять себя за плечи – взять под крыло. Пусть. Забота – не так уж и плохо, можно стерпеть. И можно поиграть в S и… S. У них будут свои игры, понятные и приятные только им.
– Откуда у вас телефон?
– Это не мой. Всем работникам кинотеатра выдают служебные телефоны, чтобы связываться с ними в случае чего.
– Вы «протрахали» весь баланс кинотеатра.
– Я работал сегодня последний день.
– Вы это только что сами решили?
– Да.
Сого снял капюшон и подставил лицо снегу.
Только сейчас всё начиналось.
