Роулинг пощадила Снейпа, он выжил и женился.
Смотрит сегодня утром жене в глаз и читает:
"Детей надо в школу отвести...Почему я, пусть муж отведет!!!
А на обратном пути пусть зайдет на рынок, у нас картошка кончилась, кошелек на столе.
Кстати, у нас грядет годовщина свадьбы, я в ювелирном салоне приглядела такое колье - как бы ему намекнуть?
Надо бы сантехника вызвать... Ах, я же не могу, у меня же сегодня тусовка до ночи, - хорошо хоть, муж не знает! Надо будет ему соврать, что задержат на работе.
И с сантехником пусть разберется - кто мужчина в доме?!
Мужчина, хм! Когда у нас была любовь в последний раз?! Всю неделю слышишь: я устал на работе, я же директор школы, у меня завтра тяжелый день... Всё, сегодня не отвертится..."
Снейп, с чувством:
- Лучше бы меня в 7-й книге Нагайна съела!!!
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
По нынешним временам не так уж легко найти человека, чрезвычайно довольного своей работой. Люди соглашаются на не устраивающие их условия из-за денег, престижа, а чаще всего просто потому, что другой работы им не найти. Кингсли Шеклболт, министр магической Британии, к таким людям не относился. Он очень любил свою работу и, несмотря на то, что был человеком дела, с пониманием относился ко всякой дребедени вроде многочисленных приемов и встреч.
Единственное, что раздражало Кингсли — его первый заместитель Люциус Абраксас Малфой. Кингсли не понимал, каким образом этот скользкий тип всегда, даже после несомненного публичного позора, оказывался на плаву. Со дня гибели Волдеморта не прошло и пяти лет, а за назначение Малфоя замминистра уже проголосовало больше половины Визенгамота. После первого падения Волдеморта он отмазался тем, что был под Империусом, после второго — тем, что делал все ради спасения жизни сына. И — по мнению Кингсли, это уже было верхом наглости! — Малфой даже в тронную речь после избрания ввернул, что, дескать, все видели, на что он был способен ради сына, а теперь, когда их общего врага больше нет в живых, все эти знания и умения пойдут на благо магического сообщества.
Нельзя сказать, что избрание было номинальным или что Малфой не выполнял свои обязанности. Наоборот, он оказался блестящим помощником, и даже не особо противодействовал законам в поддержку магглорождённых. Кингсли и сам порой не мог сказать, что же именно так раздражает его в Малфое. Или мог…
Люциус Малфой, великолепный политик, блестящий оратор и, по мнению «Пророка», волшебник, обладавший всеми возможными достоинствами (а на самом-то деле отменная сволочь), не обращал на него, Кингсли Шеклболта, министра, приведшего страну к окончанию длительной войны, никакого внимания.
Именно это и раздражало.
Иногда, хотя и не слишком часто, просыпаясь от очередного сна с участием Малфоя, Кингсли мечтал о том, чтобы в его руки попало нечто — скажем, доказательства преступлений Малфоя, и тогда… Он точно знал, что он бы стал с ними делать. Нет, он бы не понес их в Визенгамот. Не начал бы тайное разгромное расследование. А предоставил бы Малфою выбор. И уж конечно, этот выбор мог решиться только одним единственным способом — дураком Малфой не был…
Первого мая 2006 года Кингсли сидел у себя в кабинете и раздумывал, не вызвать ли Малфоя по щекотливому делу, связанному с поимкой в Британии итальянских невыразимцев, когда в окно постучалась неопознанная сова. Это было очень странно. Вся корреспонденция обычно направлялась сюда только после проверки секретарем. Следовательно, Кингсли писал кто-то, кто знал его лично. И более того, тот, кто знал, как обойти министерские чары, которые налагались на сов.
Встав с кресла, он распахнул окно и взял у явно усталой совы пухлый желтый конверт. Надпись на нем гласила: «Лично министру Шеклболту от Амиуса Орквелла». Кингсли вздрогнул: Орквелл был его давним приятелем по аврорату. Именно из-за его похорон Кингсли пришлось отправлять вместо себя на важное совещание Малфоя неделю назад.
В конверте оказались два пергамента и коробка с фиалами, которые обычно используются для хранения воспоминаний.
Не веря глазам, Кингсли развернул первый лист и прочел:
«Перед смертью мне хотелось бы очистить свою совесть. Здесь ты найдешь доказательства того, что Люциус Малфой подкупил меня и моего ныне покойного напарника Алистера Брайсона с тем, чтобы мы зафиксировали следы многолетнего Империуса, якобы наложенного на Люциуса Малфоя Волдемортом. Обнаруженный же нами Империус был слабым и, вероятно, не продержался бы и одного дня. Прилагаю к письму воспоминания мои и Брайсона, а также список других свидетелей по делу, подкупленных лично Малфоем».
Кингсли повертел в руках флакончики. Невероятно. Если придать письмо огласке, да еще правильно все обставить, Малфою конец. Он бросил беглый взгляд на список. Некоторые из этих людей до сих пор заседали в Визенгамоте. И, конечно же, голосовали за назначение Люциуса.
Мерлин, разве не этого он хотел?! Задыхаясь, Кингсли упал на стул и вытер пот со лба. Малфой не сможет не согласиться. Просто не сможет. Слишком много на нем всего.
Кингсли ураганом пронесся через приемную:
— Мисс Томпсон, вызовите ко мне мистера Малфоя к шести часам! Скажите, это срочное дело и никаких отговорок я не приму.
— Вы в Мунго? — прокричала вслед длинноногая секретарша. — Передавайте привет вашей матушке!
— — — — — — — — — — — — — -
Выйдя из палаты матери, Кингсли, как всегда, пошел не в главный вестибюль, а к боковому входу, о котором знало лишь ограниченное количество самых важных персон. Он как раз ступил на лестницу, ведущую со второго этажа, когда внезапно услышал внизу знакомый голос.
Кингсли замер и, незаметно перегнувшись через перила, увидел Люциуса. Тот поддерживал под руку жену. Кингсли знал, что Нарцисса была беременна. По слухам, она переносила это положение очень тяжело. Аппарировать можно было от начала лестницы, но Люциус вел жену к выходу. Судя по всему, она отправлялась в Малфой-мэнор на «Ночном рыцаре».
— Надо было мне послушать тебя! — голос Нарциссы звучал так слабо, что казалось — она вот-вот упадет в обморок. — Не надо мне было беременеть в этом возрасте.
— Тсс, — отвечал Люциус с глубокой нежностью, бережно обнимая жену за плечи. — Что сделано, то сделано, мой друг. Мы не будем ни о чем сожалеть, но сделаем все, чтобы и ты, и ребенок были здоровы.
Они были уже у самого выхода, когда Нарцисса озабоченно спросила:
— Люциус, а та сова из министерства? Они же не задержат тебя надолго? Я так боюсь оставаться дома одна.
Что ответил ей Люциус, Кингсли не услышал. Когда тяжелая входная дверь захлопнулась, он вытащил из кармана пергамент Орквелла и, не глядя на него, сжег.
— — — — — — — — — — — — — — — — —
У себя в кабинете Кингсли первым делом разбил флаконы с воспоминаниями и, открыв окно, стал ждать, когда выветрится серебристый дым. Не прошло и пяти минут, как на пороге появился Малфой.
— Что случилось? Почему вы меня вызвали так срочно?
Его голос звучал ровно и, как всегда, деловито, но от Кингсли не укрылась проскользнувшая в нем нотка озабоченности. Должно быть, все еще переживает за жену.
— Ничего особенного, Люциус, — добродушно заверил он. — Всего лишь хотел узнать из первых рук историю с итальянцами. Как вы полагаете, стоит ли нам приготовиться к скандалу?..
Вечером старший аврор Поттер, стоя на лондонском пешеходном мосту, втолковывал ему, почему решил уволить младшего аврора Джагсона.
— Нет, ты понимаешь, — заплетающимся языком объяснял Гарри, — я ему говорю: самое главное в нашей работе — оставаться людьми. Потому что если мы будем пользоваться их методами и пыточные применять на допросах, то станем такими же, как они. Правильно я говорю? Самое главное — оставаться человеком.
— Да, сознание собственной непогрешимости утешает, — согласился Кингсли, приканчивая четвертую банку пива.
Конечно, он не мог сдержать иронии, которую Гарри все равно не заметил, так как был слишком пьян. Но, с другой стороны, теплый весенний вечер, отражения звезд, подрагивающие в черной воде, и алкоголь сделали свое дело — и жизнь не казалась уже такой дерьмовой, как какие-нибудь полчаса назад.
— — — — — — — — — — — —
В Малфой-мэноре Люциус Малфой, уютно устроившись в своем кабинете, заканчивал сверку счетов в огромных бухгалтерских томах. За окном шел дождь, и оттуда тянуло сыростью, но здесь весело трещал огонь в камине и бросала по всей комнате причудливые тени люстра, купленная на той неделе в Венеции. Время от времени Малфой отрывался от книг, и на его лицо словно набегало легкое облачко, едва заметный след пережитого волнения. Впрочем, он тут же стряхивал его и возвращался к счетам.
Он как раз отловил в них очередную досадную ошибку, когда в кабинет вошла Нарцисса.
— Люциус, я хотела только узнать, удалось ли уладить то, что так беспокоило тебя днем? То маленькое представление, которое мы разыграли в Мунго, помогло? — измученным голосом спросила она.
— Ты даже не представляешь, насколько, мой друг, — усмехнулся Люциус.
И поднявшись, чтобы поцеловать жену в лоб, подумал: «А пожалуй, с Кингсли можно иметь дело. Оставлю-ка я его в заместителях, когда меня выберут в министры».