«Все закончилось», — пестрят заголовками красочные листовки, расклеенные на улицах.
«Все закончилось», — тихо, стараясь поверить в собственные слова, перешептываются волшебники, с оглядкой пробираясь по Косому переулку.
«Все закончилось», — устало произносит главный целитель больницы Святого Мунго, с горечью перечитывая список пациентов, которых не спасли.
Гарри Поттер старается не думать о том, что происходит вокруг, а просто учится жить заново — без Волдеморта, бушующего в крови адреналина и дурацкого пророчества, которое все-таки не сбылось. Он так и не смог вздохнуть спокойно, а снова бросился в самое пекло, как любит выражаться Билл Уизли.
Выслеживать оставшихся егерей, беглых преступников и пособников Волдеморта намного интереснее, чем восстанавливать основательно потрепанное душевное равновесие. И уж точно проще, чем доучиваться оставшийся год в заново отстроенной школе. Школе, в которую страшно зайти.
Гарри отгоняет навязчивые мысли о Джинни, которая с боем, криками и истериками уехала учиться, потому что «так надо». Кому надо и зачем — она не уточняла, зато уже третьего сентября прислала короткую записку, где ясно просила ее не беспокоить и желала удачи в поисках приключений.
Не думать о странном поведении теперь уже бывшей девушки у Гарри получается, как ему кажется, довольно хорошо, но ровно до того момента, как на пороге его дома не появляется насквозь промокшая и злая Гермиона Грейнджер.
Засунув зонт в подставку, она сетует на министерство и глупейшие меры безопасности, вроде запрета аппарации на территории Лондона, а потом, небрежно клюнув Гарри в щеку, проходит в полутемную гостиную. Замирает возле весело потрескивающего камина. Что-то в ее позе, в том, как стиснуты кулаки, как она избегает смотреть ему в глаза, — настораживает.
— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Гарри.
Неопределенно дернув плечом, Гермиона отворачивается и, глядя на огонь, что-то тихо бубнит.
— Прости, я не расслышал.
Она всплескивает руками и оборачивается, со злостью бросает:
— Это ты виноват. В том, что происходит с Джинни.
Гарри кажется, в этот момент в нем что-то ломается, словно невидимая костлявая рука до хруста сжимает нечто ценное. Словно Гермиона только что вынесла приговор — виновен.
— Мы расстались, — нервно отвечает он, прокручивая в голове варианты, что же такого ужасного могло произойти, если Гермиона в ярости.
— Да ни черта вы не расстались! — неожиданно громко кричит Гермиона и добавляет уже тише: — Ты струсил.
Невидимая рука рассыпается пылью, которая забивается в нос, глаза и глотку. Пробирается в поры и кровь, мешает.
Сглотнув, Гарри с трудом вдыхает спасительный кислород и пытается найти слова, чтобы возразить.
Гермиона отмахивается и достает из кармана кусок пергамента, протягивает его Гарри.
В пляшущих перед глазами строчках он с удивлением узнает почерк Лаванды Браун. С трудом продираясь сквозь закорючки, пытается вникнуть в написанное. Получается плохо.
— Ты понимаешь, что натворил? — шипит Гермиона и выдирает пергамент у него из рук. — Ты ее попросту уничтожил.
— Может, она сама выбрала? — слабо сопротивляется Гарри, все еще осмысляя послание.
— Ну конечно, — заявляет Гермиона странным голосом, — ты цепляешься за прошлое, боишься жить нормально, Джинни же сама выбирает Забини, а потом сама травит себя. Знаешь, Гарри, ты мудак. Борись дальше со своим злом.
Эхо захлопнувшейся двери еще долго отдается у него в голове.
Костлявая рука насмешливо барабанит пальцами по каминной полке.
* * *
У Гарри прекрасно получается делать свое дело — помогать восстанавливать порядок в Англии — в течение пяти дней. На шестой он бросает все и срывается в Хогвартс.
Очутиться после залитого солнцем пригорода Лондона в утопающем в сильном дожде и лужах Хогсмиде — невыносимо противно. Увидеть забитые досками окна почти половины домов — тяжело настолько, что в сердце что-то мучительно тянет.
Из-за ливня сложно что-то разглядеть, уже через пятьдесят футов лавка Зонко становится неясным сероватым пятном, едва виднеющимся в ледяной непроглядности.
Красочная листовка «Все закончилось», прикрепленная на ближайшем столбе, кажется неумелой насмешкой. Дернувшись от отвращения, Гарри быстро направляется к Хогвартсу. Шагать по размытой крошечными ручейками дорожке очень скользко, а одежда мгновенно промокает и покрывается грязно-бурыми брызгами.
Через несколько минут Гарри замечает впереди смутные очертания школы, они возникают из-за стены дождя и деревьев постепенно, словно сопротивляясь каждому шагу незваного гостя.
Громадина замка возвышается над лесом, как приготовившийся к яству паук.
* * *
Едва оказавшись в таком знакомом, залитом светом факелов холле, Гарри с облегчением выдыхает, хотя чувство неясной тревоги, кажется, скоро прожжет его мозг. Оглядевшись и с удовольствием отметив, что драгоценных камней в часах Гриффиндора чуточку больше, чем у других факультетов, он осторожно, стараясь не издавать лишнего шума, поднимается по лестнице.
В коридорах непривычно тихо — значительная часть волшебных портретов зияет пустыми рамами, но те, что остались на своих местах, провожают Гарри подозрительными взглядами, тихо перешептываясь. Не видно ни преподавателей, ни учеников, что странно. И только на втором этаже он успевает заметить мелькнувший на мгновение силуэт призрака, кажется, это был Толстый монах.
Повернуть ручку двери Больничного крыла оказывается невероятно сложной задачей — Гарри попросту не может себя заставить сделать это, зайти в святая святых мадам Помфри снова. Пара секунд колебаний и глупого желания сбежать, и вот уже тихонько скрипят дверные петли. Сделать шаг — почти невозможно, но чертова костлявая рука осторожно подталкивает в спину, не оставляя выбора.
В лазарете слишком много красного, а еще желтого и синего, потому что по чьей-то нелепой задумке все окна теперь украшены странными витражами. Цветные стеклышки не выложены ни в какой рисунок, просто мозаика из красочных пятен. Пятен, от которых уже через пару секунд начинает рябить в глазах.
— Гарри Поттер, — потрясенно охает мадам Помфри, замерев в нескольких футах от него, и сжимает в ладонях какую-то склянку так сильно, что та трескается, а содержимое густой зеленой жижей растекается по белоснежному подолу медицинского фартука.
— Здравствуйте, — нервно улыбается Гарри, он все еще ощущает на плече неприятную тяжесть руки.
— Мисс Уизли вон за той ширмой, — указывает она на кровать в дальнем углу и спешит в свой кабинет.
Гарри благодарен мадам Помфри за тактичность, он бы, наверное, не выдержал, останься она здесь.
Осторожно подойдя к постели, Гарри несколько секунд вглядывается в лицо Джинни, отмечая меловую бледность, подергивающиеся веки и хриплое сбивчивое дыхание.
Он уже протягивает руку, чтобы огладить ее по голове, но замирает в дюйме от ее волос.
— Прости, Джинни. Прошу, очнись, пожалуйста.
Гарри не узнает свой голос, тот звучит механически и словно издалека, отдается эхом от заново отстроенных стен и теряется где-то в паутине витражей.
Наверное, это самообман или просто сумасшествие, но ему кажется, что Джинни улыбается. А через секунду из ее горла уже вырывается страшный, пугающий до дрожи, хрип.
И от этого становится так жутко, как никогда в жизни.
Через мгновение появляется побледневшая мадам Помфри и, оттеснив Гарри, начинает свою работу: прикладывает ко лбу Джинни какой-то компресс, затем насильно вливает ей в глотку какую-то бурую жидкость.
Развернувшись, Гарри почти выбегает из Больничного крыла, проносясь по коридорам, слышит вслед вопли чокнутого портрета сэра Кэгодана, но не обращает на них внимания. А затем едва не сбивает нескольких девчонок-младшекурсниц, которые неожиданно появляются у него на пути.
Ему почему-то кажется, что именно сейчас Джинни пошла бы с ним, будто не было их ссоры, ничего не было. Нужно только обернуться, чтобы удостовериться — все хорошо. Но Гарри вместо этого только ускоряет шаг, перепрыгивая через две ступеньки, спешит выбраться из этого ставшего таким чужим замка.
Он останавливается только на улице, подметив, что дождь кончился, а яркое — слишком яркое — беспощадное солнце слепит глаза.
Обернувшись на Хогвартс, Гарри Поттер недоверчиво разглядывает окна, с удивлением наблюдая, что они все витражные. Словно в насмешку цвета перемешаны, не складываются в осмысленный рисунок. И только на одном, самом ближнем окне, явственно проступают выложенные синим буквы: «Все закончилось».
Посмотрев на открытые главные двери, Гарри на мгновение замечает мелькнувшую в проеме тень, которая тут же исчезает.
— Черт, что за бред? — шепчет он и бежит подальше от замка, назад, в деревню.
Он абсолютно точно знает, что уже ничего нельзя исправить.
Грязь еще не успела высохнуть, поэтому Гарри несколько раз поскальзывается и едва не падает. Через пару минут между деревьями уже виднеются первые дома.
Едва переступив границу Хогсмида, Гарри немного успокаивается, а затем останавливается возле уже закрытого магазина и с ненавистью разглядывает листовку «Все закончилось». Только теперь он вкладывает в эти слова другой смысл, но все еще надеется, что ошибается.
В следующее мгновение Гарри аппарирует, чтобы оказаться как можно дальше от Хогвартса.
— Зря ты обернулся, Гарри Поттер, — печально качает головой некто, скрытый мантией-невидимкой, стоя в шаге от двери, на которой красуется очередная пестрая листовка. На мгновение в воздухе мелькает костлявая рука, срывая набившую оскомину бумажку.