Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Джедаи были неизменны. Тысячелетиями славились они своей верностью традициям, суровому регламенту и приверженностью репутации Ордена. Ничего не изменилось, не сдвинулось даже на йоту, кроме равновесия Света и Тьмы. Но Свет и Тьма как инь и ян: они свились друг с другом в тугой, не допускающий полутонов клубок.
Джедаи действовали неизменно спокойно, терпеливо, тщательно, не поддавались суете, не выказывали смятения – даже в пылу битвы. Нет эмоций – есть покой.
Некоторые джедаи скрывали смятение чувств за холодной маской, умели мгновенно сдерживать его; некоторые не испытывали смятения вовсе. Но были двое, которые не прятали своих эмоций, и это не могло не вызвать осложнений: падаван выказывал их мастеру, мастер, в свою очередь, – Совету.
И маятник качнулся – к взаимному неудовольствию всех сторон. Каким-то неведомым образом несдержанность в проявлении чувств никогда не влияла ни на качество выполнения своих обязанностей джедайской парой, ни на количество поручений, которые выдавал им Совет.
Так было до того полного событиями дня, когда в зале Совета прозвучало:
– Мы не принимаем задание.
Оби-Ван приготовился к столкновению.
Его мастер бросил на него взгляд – равнодушный и нечитаемый для случайного наблюдателя, но для Оби-Вана в нем было явное предупреждение.
Маленькие зеленые брови заметно приподнялись:
– Отклоняешь Советом санкционированное задание, не так ли, мастер Джинн? Объяснение у тебя есть, уверен я.
– Да, магистр Йода, если позволите, – с каменным лицом ответил Квай-Гон. – Согласно официальным бумагам, наш показатель успешно выполненных миссий выше, чем у любой другой пары в Ордене. Также задокументировано, что мы получили меньше выходных и провели больше дней у целителей, чем любая другая команда. Нам нужны отдых, спокойствие и свобода действий, которых не могут дать резервуар с бактой или продолжительный межгалактический перелет.
Оби-Ван практически слышал шипение кислоты в этих словах. Мейс Винду, несомненно, тоже:
– То, что вам нужно, мастер Джинн, так это официальный выговор. Совет десятилетиями закрывал глаза на ваше неповиновение, неоднократно предоставляя вам свободу действий, в которой вы якобы нуждаетесь.
Затем заговорил магистр Мунди:
– Ваши действия не противоречат вашим словам, но ваши слова не остаются незамеченными. Отклонить задание Совета и требовать отпуск – это недостойно и эгоистично с вашей стороны.
– Отпуск вам мы предоставим, – неожиданно сказал Йода, подчеркивая этим, что свобода действий, которую требовал Квай-Гон, всегда у того была.
Слова магистра вызвали легкую волну удивления, отразившуюся на лицах советников.
– Однако, мастер Квай-Гон, – продолжил он, – обдумать значимость ваших действий сегодня должны вы. Много проблем возложили на нас. Исполнителей других найти придется нам теперь, когда уже лучших мы выбрали. Создали проволочки и трудности ради долгого сна, – стальные нотки прозвучали в его голосе. – Сомневаетесь так часто в Совете вы. Знать должны мы, действительно ли в мире с собой вы здесь или же переназначение нужно вам в другую систему. Или желаете Орден покинуть совсем?
Слова камнем упали посреди зала и прокатились эхом в сознании присутствующих. Это было немыслимо – оставить Орден? Впервые за время служения Свету Квай-Гон Джинн лишился дара речи.
Йода решительно кивнул и продолжил, как будто и не прозвучало последнего вопроса. Он постучал палкой рядом со своим креслом:
– Да, да. Уйти должны вы. Найти внутренний стержень свой должен ты и твой падаван, – мастер Йода и Квай-Гон повернулись к Оби-Вану. – Многое надо и ему выучить о терпении, покое и молчании.
Квай-Гон только поднял в немом согласии брови и слегка качнул головой. Он был вполне уверен, что позже еще наслушается о сегодняшнем инциденте. В Садах, в обеденном зале, в их комнатах: где бы они ни были и чем бы ни занимались, Оби-Ван всякий раз старался навязать свою волю старшему джедаю, но всякий раз неудачно. Квай-Гон не хотел менять эту привычку, потому что поощрял свободу мысли в своем падаване.
К тому же он находил её милой. Пока Оби-Ван не начинал настаивать, что мастеру пора бы угомониться и обеспечить себе кресло в Совете. Тогда Квай-Гон, как правило, быстро прекращал разговор, давя, если приходилось, авторитетом. Даже у близких отношений должны быть свои границы.
– Идите, идите, – нетерпеливо проговорил магистр Йода, видя отсутствующий взгляд в его глазах. – Предоставлен отпуск вам будет. С дня завтрашнего. Не нужен транспорт вам, надеюсь я?
– Нет, магистр, – смиренно ответил Квай-Гон, кланяясь и направляясь к выходу. Оби-Ван тоже поклонился и последовал за своим мастером.
* * *
– Мастер, – неуверенно начал Оби-Ван, как всегда, прежде чем набрать оборот и выпалить: – Совет сегодня…
И вдруг остановился, как по команде.
– Не сейчас, Падаван, – осадил его Квай-Гон, ставя на свой поднос тарелку с каким-то подобием тайдерианского салата.
Именно такой реакции и ожидал от него Оби-Ван, ровно как и его мастер знал, что падаван поднимет эту тему. Тем не менее, Квай-Гону было интересно, какие аргументы выставит ученик: многоуважаемый мастер полагал Оби-Вана не менее виноватым.
– Мастер, я только хотел извиниться за то, что все время выступаю со своим мнением. Я не так опытен в вопросах, касающихся Силы и политики, как вы. Я не имел права. Это не мое место.
Квай-Гон удивленно приподнял бровь. Ну что ж, это было что-то новенькое – примерно как если бы он сам начал смиренно принимать волю Совета.
– И что же мы будем делать, Падаван? – спросил он, кивая в сторону стола в углу шумного обеденного зала и указывая Оби-Вану идти вперед. – Нам в недвусмысленных выражениях велели быть в мире с собой, друг с другом и с Советом. В противном случае нас сошлют за Внешнее Кольцо регулировать последствия азартных игрищ между хаттами.
Ясные голубые глаза Оби-Вана наполнились беспокойством, и он отвел взгляд.
– Я… Я-то точно не знаю, Мастер.
Он без особого интереса поковырялся в своей тарелке.
Квай-Гон послал вопросительный импульс через их учебную связь, проверяя, нет ли между ними какого-то недопонимания, но, что бы ни занимало мысли падавана, оно, кажется, не касалось мастера.
– Я передумал ужинать, Падаван, – недовольно буркнул он. – Жду тебя в наших комнатах.
Он встал и отнес нетронутый поднос к мойке.
Оби-Ван проводил его взглядом, переложил бледно-голубые кусочки рыбы коло в одну сторону и вздохнул, подперев голову рукой. Он точно знал, почему перечит Мастеру. То есть он знал первопричину, но не мог понять, чего же он сам добивается. Конечно, влюбиться в мастера – тот еще стресс, а если добавить чудовищное непроходящее влечение, то и вовсе можно дойти до нервного истощения. Но это же не повод для бесконечных пререканий.
Разумеется, Оби-Ван не считал, что Квай-Гон всегда и во всем не прав. Сегодня, например, его весьма впечатлил анализ орденской статистики и то, что мастер беспокоился о нем, о них обоих настолько, что отказался от задания вопреки здравому смыслу. Видит Сила, Оби-Вану сейчас было не до заданий; они только что вернулись с последнего. Тогда почему он себя так вел? Как в яслях, когда дергают девочку за косички, только потому, что она нравится. Определенно, он уже вышел из этого возраста.
А может и нет. Но что, разве он ждал от своего почтенного мастера, что тот тоже начнет вести себя как мальчишка? Оби-Ван почувствовал укол совести, вспомнив, как попрекал его бесконечными разногласиями с Советом. Квай-Гон спорил, потому что был прав. Оби-Ван спорил, потому что хотел секса.
Он угрюмо размял вилкой овощи и лениво размазал их по тарелке. Он дулся и не собирался ничего с этим делать. Что-то должно было произойти и произойти скоро; но у него было смутное предчувствие, что действовать придется самому.
* * *
Когда Оби-Ван вернулся в комнаты, там было полутемно и свет мягкими полосами ложился у основания стен. Решив, что мастер медитирует, он направился к себе заняться тем же. Ему необходимо было очистить разум, нужна была передышка. «Мне нужно трахнуться», – с раздражением подумал он и отбросил эту мысль. Оби-Ван тихо зашел в свою комнату, прикрыл дверь, выключил свет и плотно зашторил окна, чтобы огни Корусанта не потревожили темноты, которая казалась чрезмерной, но успокаивающей. В темноте, в уединении, он мог забыть о приличиях и избавиться наконец от своих жалких демонов. Орать на них, злиться, сразить их метафизическим лайтсабером. Традиции, покой, Кодекс! Какой в них прок, если он сходит с ума в этих рамках.
Вздохнув, он опустился на колени в позу для медитации и почти мгновенно погрузился вглубь сознания. Вполне достойный результат долгих лет тренировок. Но порой даже они не помогали сохранять спокойствие, предписанное традициями джедаев.
Теоретически умиротворение проистекало из честности и уважения, но эта связка не работала на практике. Уважение вело к восхищению, восхищение – к симпатии, симпатия – к страсти, страсть – к любви. Или типа того. Во всяком случае, у Оби-Вана по отношению к его мастеру случилось именно так. Так что он стоял на коленях в своей комнате в полной темноте, скрываясь от собственных чувств, слишком сильных, чтобы показывать их. Он учился скрытности.
Но чтобы спрятать свои чувства, сначала их надо было успокоить, что у Оби-Вана никак не получалось. Они посмеивались над ним, подкалывали, крутились внутри него. Маленькие монстры. Неразделенное желание и невзаимная любовь, ощущение неполноты, одиночество, отчаянная страсть. «Не могу сконцентрироваться». Чувствуя раздражение, он встал, размял ноги и начал расхаживать в темноте, потирая глаза и лоб.
Он нервничал. Квай-Гон всегда говорил, что он слишком нервничает. Оби-Ван хорошо это скрывал, но мастер, как правило, все равно чувствовал, и падаван полагал, что его это нервирует. Оби-Ван прятал хамоватое раздражение под маской благодушия так же легко, как большинство джедаев сохраняли его постоянно. Оби-Вану всегда было любопытно, что можно счесть большим мастерством. Сейчас, беспокойно наворачивая круги в кромешной темноте, он бы многое отдал за один шанс выругаться перед Советом – зло, сжав кулаки, бурно жестикулируя, и не гадать при этом, а не перешел ли он на клятую Темную Сторону.
В конце концов, ну что это за организация такая? Один шаг в сторону и все, ты Лорд Ситх. И как Совет расценит его гнев, его вожделение? Что скажет о животной похоти? Или о том, что он мог бы направиться прямиком в комнату Квай-Гона и взять того – без промедления – прямо на полу. А ведь это бы тотчас искупило все годы отчаяния. «Да, Падаван, возьми меня!» – услышал он в своей голове, и возбуждение затопило его, как расплавленная магма. Что делать с этим нестерпимым голодом? А как же нежность и преданность? Он постарался сосредоточиться на них и успокоить мучительное возбуждение, но потерпел ожидаемое поражение.
Значит, в этом все дело? Значит, все его перебранки с мастером – просто результат многолетней неразделенной страсти? Он очень сомневался. Но Оби-Ван понял, что бессилие, разочарование и одиночество были куда более страшными демонами, чем он готов был признать. Он глядел в эти глубокие небесно-голубые глаза слишком долго, его направляли большие, сильные руки, он чувствовал напряжение этого огромного, гибкого тела в битве. Как бы он хотел, чтобы эти руки, и глаза, и тело делали с ним совершенно другие вещи, и невыполнимость желаний не могла умалить их.
– Оби-Ван, – приглушенно прозвучал голос Квай-Гона, и дверь скользнула, открываясь перед ним. В тусклом свете, падающем из коридора, он с удивлением увидел Оби-Вана, который стоял, напряженно замерев посреди совершенно темной комнаты и уже явно успел себя чем-то накрутить. – Для того, кто сидит так тихо, Падаван, от тебя исходит слишком много беспокойства.
Оби-Ван вспыхнул, понимая, что, должно быть, фонил на всю округу.
Квай-Гон включил мягкий свет, чтобы не травмировать глаза ученика.
– Не хочешь ли ты рассказать мне, что происходит? – тихо спросил мастер, проходя в комнату и садясь на кровать Оби-Вана.
Не в силах больше сдерживаться, Оби-Ван на одном дыхании выложил все свои проблемы с Кодексом, подавляемыми эмоциями, сексуальным желанием и любовью, не называя, разумеется, никаких имен.
Квай-Гон неотрывно смотрел на него. Даже сидя он являл собой внушительную фигуру. «Интересно, на сколько сантиметров он может быть внушительнее?» – безрассудно подумал Оби-Ван и немедленно осадил себя, пока мысль не просочилась наружу. Проклятые демоны.
– Кодекс говорит только о тех эмоциях, которые мы не можем контролировать, которым мы позволяем управлять нами. Эмоции, которые мы высвобождаем в Силу, – совсем другое дело, Оби-Ван. Мы уже это проходили, – ни нотки неодобрения не прозвучало в его голосе, но и ни намека на поблажку.
– Да, Мастер, но…
Оби-Ван мерил шагами комнату, почесывая затылок и теребя косичку. Квай-Гон видел, как тот нервничает.
– Значит, ты уже не первый год испытываешь к кому-то сильные чувства, в том числе сексуальное желание, и считаешь, что именно они нарушают твое душевное равновесие? – Квай-Гон всегда обладал раздражающей способностью сводить самые бурные переживания Оби-Вана к исключительно сухим формулировкам. – Пробовал ли ты… поговорить с объектом своей страсти?
Квай-Гон мрачно покосился на своего падавана. Тот перестал метаться и встретился с ним взглядом в попытке разгадать выражение лица мастера, которое, как всегда, было непроницаемым.
– Не… – Оби-Ван облизнул губы. – Не на эту тему, – запинаясь, пробормотал он.
Иногда Оби-Ван надеялся, что в некоторые, вполне определенные моменты мастер слышит его через учебную связь. Временами ему казалось, что было бы лучше и проще, если бы его поймали с поличным, чем признаваться самому. Сложно было даже представить, как бы он подступился к такому разговору.
– Вот и ответ, – живо отозвался Квай-Гон. – Уверен, что такой привлекательный молодой человек, как ты, обязательно добьется успеха, – загадочно добавил он.
Оби-Ван не мог понять, высказывает ли он собственное мнение или говорит абстрактно. И, конечно, оставалась прискорбная вероятность того, что мастер считает Оби-Вана привлекательным, но остается к нему равнодушным. Оби-Ван с трудом придал себе спокойный и невозмутимый вид.
– Не уверен, Мастер, что в данном случае смогу воспользоваться вашим советом, – сказал он, и сердце его сжалось от противоречия между холодным голосом и горячими чувствами.
Квай-Гон внимательно посмотрел на него:
– Думал ли ты о том, чтобы реализовать свои желания с кем-нибудь другим?
Оби-Ван открыл рот и прирос к полу, усиленно отводя взгляд. Это было немыслимо. Даже у него было не столь богатое воображение, чтобы притвориться, что...
– Нет, Мастер, это не приходило мне в голову.
И в жизни бы не пришло.
– Давай посмотрим, – сердечно предложил Квай-Гон. – Этот кто-то – человек?
Оби-Ван кивнул.
– О, весьма удобно. Мужчина или женщина?
– М-мужчина, – Оби-Ван задумался, насколько далеко может зайти мастер, сужая круг возможных вариантов.
– Возраст?
Оби-Ван шумно вдохнул, покачал головой и неопределенно махнул рукой.
– Ну что ж. Возможно, ради возвращения внутреннего спокойствия, мне следует доставить тебе такое удовольствие.
Глаза Оби-Вана распахнулись в немом изумлении.
– Я хочу сказать, Падаван, что, воплотив в жизнь свои фантазии, ты, возможно, сумеешь избавиться от этой конкретной проблемы. Решить ее в голове.
Если бы мог, Оби-Ван уставился бы еще сильнее:
– Вы сделаете такое для меня… а как насчет ваших собственных сложностей?
Квай-Гон слегка улыбнулся:
– О, я уверен, что найду способ с ними справиться. Мы делаем, что можем тогда, когда можем, Падаван.
Оби-Ван потряс головой, отводя взгляд, но колесики уже завертелись: «а что если». А вдруг. У него помутилось в глазах при мысли о том, чтобы притвориться, что он притворяется, что он с кем-то другим. Он снова потряс головой, соображая, что более нелепо: согласиться или отказаться. Ему выпал шанс осуществить свои желания. Но хочет ли он воспользоваться этим шансом, зная, что Квай-Гоном двигает только бескорыстное желание помочь несчастному падавану?
И, конечно, самый главный вопрос: а какая на самом деле разница?
– Это было бы… очень любезно, – заикаясь произнес он, смутно понимая, что разница есть, что ему очень не все равно, с чего Квай-Гону пришла такая идея. Но его джедайское самообладание таяло под спокойным, вопросительным взглядом мастера, как шоколад на языке.
Он зажмурился и одернул себя: «Не время для таких фантазий, Кеноби».
– Но я не уверен, что это хорошая идея, Мастер, – услышал он свой голос как бы со стороны и почувствовал острое желание отвесить себе оплеуху. Он или идиот, или ему на самом деле нравится эта медленная пытка в когтях его хихикающих демонов. Может быть, идея мастера сработает и поможет от них избавиться. Может быть, они с мастером окажутся совершенно несовместимы в постели и его фантазиям и тревожным снам придет неожиданный конец. Но его рот продолжал произносить слова, не считаясь с голосом разума. – Я бы не хотел повредить нашим отношениям, а секс обычно все усложняет.
Ситх тебя раздери, Кеноби, а теперь ты взываешь к его здравому смыслу?
Квай-Гон пожал плечами:
– Как твой мастер, я полагаю, что должен сделать все возможное, чтобы облегчить твои терзания. Особенно сейчас, когда нам поставили ультиматум.
Он выразительно посмотрел на Оби-Вана, и тот мысленно застонал, но вида не подал. Долг – это веский довод, который, несмотря ни на что, безотказно работал, и Квай-Гон прекрасно об этом знал.
– Изучить все возможности – наша обязанность, – признал Оби-Ван; похоже, голос мог подвести его в любой момент, поскольку мозг придавал каждой фразе сексуальный подтекст. – И рассмотреть под каждым углом, – двусмысленно добавил он. Вполне может сработать.
Квай-Гон одобрительно кивнул:
– Уверен, что мы оба достаточно взрослые, чтобы обсудить все возможные недоразумения, до того, как они перерастут в проблему, – заверил он падавана, который к тому времени был уже уверен, что мастер сознательно его провоцирует.
Квай-Гон поднялся с кровати, скинув свою просторную коричневую мантию на стоящее поблизости кресло.
– Представь своего желаемого партнера, – спокойно проинструктировал он, как будто речь шла о тренировке на мечах (и Оби-Ван усмехнулся тому, в какое русло направил его мысли этот комментарий).
Квай-Гон подошел вплотную к ученику, тщательно осмотрел его тунику, расправил ее, как будто падавану предстояло держать экзамен перед аттестационной комиссией. У Оби-Вана перехватило дыхание, и он уставился в одну точку. Ну и что ему теперь делать?
– Открой себя заново. Измени себя. Перестрой. Притворись, – легко играл словами Квай-Гон, поднимая подбородок падавана и встречаясь с ним взглядом.
Оби-Ван не был уверен, не послал ли он свою предыдущую мысль через учебную связь. Становилось слишком опасно: сможет ли он справиться? Да уж, притворись. Как будто ему нужно было что-то изображать, чтобы действовать так, как ему хотелось… И тут Квай-Гон своей большой, нежной рукой взял падавана сзади за шею, притягивая того ближе, медленно, как будто давая Оби-Вану возможность сбежать, если он захочет.
Сбежать, как же. Оби-Ван чувствовал себя тиреллианской антилопой, попавшей под луч прожектора. Все его восприятие сузилось до приближающегося рта, до слова «притворись», виновато повисшего между ними. Краткое мгновение теплое дыхание ласкало его губы, а затем его захватил, полностью завладел им этот исследующий, мягкий рот. Квай-Гон, уже не хладнокровно, скорее изучающе, сладко целовал Оби-Вана, и это мгновенно лишило того остатков самообладания. Он здесь, сейчас, целует своего мастера, мужчину, которого он обожал и желал многие годы, но… но… притворяясь.
Оби-Ван жестко пресек эту мысль, и решительно вошел языком между разомкнутых губ Квай-Гона. Встречая новый требовательный поцелуй, он вытягивал из глубин себя безысходность последних лет, одиночество, любовь, жгучую страсть и выталкивал все это на поверхность. Игра, роли, притворство – все для того, чтобы довериться настоящему, приспособиться к нему. Просто еще одно правило: не важно, что ты испытываешь, – нужно держать лицо.
Совершенно бесполезные навыки, понял Оби-Ван, изливая застарелые бессилие и жажду в поцелуй. Он даже не сомневался: что-то из этого просачивается сквозь учебную связь. Его губы скользили по губам Квай-Гона, ловя и играя, его язык танцевал с другим, мягким, быстрым, ловким. Он не мог точно вспомнить, когда именно обвил руками шею мастера или когда именно они начали вжиматься друг в друга, сливаясь в единое целое посреди комнаты. Притворяясь ли? Страсть выплескивалась волнами. Несомненно, все только к лучшему, даже если это не совсем то – а точнее совсем не то – чем это считает Квай-Гон.
Он прикусил губу Квай-Гона, упиваясь ответным стоном. Его длинные пальцы вплелись в волосы мастера, такие же мягкие и притягательные, как и всегда. Он каждый день помогал расчесывать их, но сейчас, пропуская пальцы сквозь пряди, во время такого поцелуя… он застонал Квай-Гону в рот.
«Годы, годы», – бешено вертелось в голове у Оби-Вана, и он бессознательно отправил свои переживания через связь. «Один взгляд, одно слово, и я бы примчался к вам», – мысленно пробормотал он и тут же, испугавшись сам себя, отшатнулся. Квай-Гона, похоже, больше беспокоило то, что поцелуй так внезапно прекратился.
– Отпусти это, Падаван, – успокаивающе сказал он, и Оби-Ван понял, что мастер все еще думает о себе, как о третьей стороне. И не смог разобраться, что он чувствует по этому поводу: облегчение или разочарование.
Рот Квай-Гона снова накрыл губы Оби-Вана, на этот раз жестко, кусая и проталкиваясь языком. «Отпустить, – подумал Оби-Ван. – Отпустить все. Излить ему свою боль, страх быть отвергнутым и тоску бессонных ночей. Избавиться от них – и снова начать дышать».
Лихорадочные поцелуи переместились к уху Оби-Вана, и он обнаружил, что ревностно цепляется за бессилие и страх. Дыхание мастера обожгло кожу шепотом:
– Отдай это мне, Оби-Ван. Не держи больше в себе.
Но он ни за что не сможет, Оби-Ван теперь был в этом уверен. Как справиться с этим, когда Квай-Гон даже не догадывается о его настоящих чувствах? Только правда способна принести облегчение.
«Возможность обязательно представится», – прозвучал в его голове мудрый голос мастера. Это было его любимое изречение, и Оби-Ван сумел отпустить в Силу хотя бы часть своего беспокойства.
Губы Квай-Гона с жаром прокладывали дорогу вниз по горлу падавана. Мастер тяжело дышал, и касания его языка казались прохладными. Оби-Ван вцепился в него, зажмурив глаза и наслаждаясь щекочущими, искристыми прикосновениями бороды к шее и ключицам. Квай-Гон дернул его за ремень, затем за пояс, и Оби-Ван, следуя примеру, дрожащими руками нетерпеливо снял тунику с мастера. Через мгновение они скинули на пол сапоги и всю остальную одежду. Квай-Гон потянул своего юного падавана обратно к кровати и, наткнувшись на нее, с размаху сел. Оби-Ван опустился перед ним на колени.
Его мечты воплощались в жизнь. Он устроился между ногами Квай-Гона, собственническим движением скользя руками вдоль сильных бедер. Оби-Ван всматривался в своего мастера, наставника, учителя, часто и возбужденно дыша. Квай-Гон выглядел столь же взволнованным, его глаза были затуманены, темный член возбужден. Оби-Ван с силой притянул к себе голову мастера, грубо и жестко целуя его, чувствуя, как идеально они совпадают в своем неистовом желании.
«Годы», – вновь подумал Оби-Ван.
Квай-Гон застонал, когда плоский поджарый живот падавана прижался к его горячему члену. Он слегка качнул бедрами, и Оби-Ван, прервав поцелуй, наклонился, захватывая между губами сосок, посасывая и порхая по нему языком, осторожно прикусывая. Квай-Гон громко охнул – не то потому, что его сосок оказался таким чувствительным, не то, наоборот, от недостатка внимания к его члену.
Впрочем, это было уже не важно. Оби-Ван сел на пятки и, наклонившись, вобрал твердый член в рот.
Квай-Гон гортанно вскрикнул, вцепившись в край кровати. Он переместил руки на голову падавана, ритмично поднимающуюся и опускающуюся между его коленей. Язык Оби-Вана прошелся вниз по члену мастера и начал подниматься, описывая спираль.
«Да, да, – восторженно твердил про себя Оби-Ван, глубоко всасывая пульсирующий член. – Да, давайте. Я хочу, чтобы вы кончили. Очень сильно». Его собственное возбуждение превратилось в огромное, почти физическое желание увидеть, как мастер полностью теряет контроль, отбрасывает свою проклятую невозмутимость и наконец просто трахает его в рот.
«Не сопротивляйтесь, не сдерживайтесь, не надо, кончите, просто кончите для меня», – Оби-Ван почти был готов умолять. Он крепко сжал бедра Квай-Гона, поощряя его глубокие толчки, жестко всасывая, облизывая.
Затем сбавил обороты, и Квай-Гон застонал, чувствуя, как яростные, неистовые движения превращаются в медленные и ласковые. Оби-Ван на мгновение отвлекся, потянувшись к краю кровати и доставая из-под матраса маленький тюбик. Квай-Гон в предвкушении восхищенно смотрел на него, дыша тяжело и возбужденно.
– Да, – сипло выдавил он, раздвигая шире ноги, глядя, как Оби-Ван наносит на пальцы прохладную смазку.
Оби-Ван отстранился и немедленно почувствовал через учебную связь вспышку разочарования. Он мгновенно исправился, проведя языком от головки до мошонки, обдавая член горячим воздухом. Квай-Гон часто и неглубоко задышал. Он вздрогнул, когда язык Оби-Вана нашел его вход и начал описывать круги, намеренно дразня, быстрыми, точечными движениями.
– Падаван... – полумольба, полуугроза.
Оби-Ван осторожно и медленно вставил в Квай-Гона палец, повернул, чуть вытащил и снова надавил. Длинное, вырвавшееся сквозь сжатые зубы Квай-Гона шипение послужило ему наградой. Он установил осторожный, подготавливающий ритм, который совершенно не соответствовал обжигающей, иссушающей его годами жажде. Рот снова принял член мастера, прохладный от слюны, но все еще твердый. Бедра Квай-Гона двигались в такт с ртом и рукой Оби-Вана, добавившего еще один палец и теперь дразнящего чувствительную простату, заставляя мастера тяжело дышать и вздрагивать. Рука Квай-Гона лежала на коротких волосах Оби-Вана, ухватившись за его хвостик на затылке, направляя его вверх и вниз, в основном вниз, сильнее, дальше. Оби-Ван застонал вокруг члена Квай-Гона, и мастер зашелся в бессвязных благодарностях, когда вибрации горла окутали головку. Рука и рот работали в унисон, и Оби-Ван совершенно пропал.
«Да, я так долго ждал этого, ждал вас», – подумал Оби-Ван и снова простонал, намеренно низко, вызывая дрожь в теле мастера.
Квай-Гон чувствовал, как годы добровольного отречения и страха плавятся в нем, как желание Оби-Вана омывает его, словно волны прибрежный песок. Оби-Ван осторожно отпустил толику безысходности, и жадность, с которой Квай-Гон принял ее, слился с ней, изумила его. Он снова застонал, и этого оказалось более чем достаточно.
«Да! Хорошо!» – восторженно ободрял он, чувствуя, как Квай-Гон напрягся и кончил, крича от удовольствия, еще ближе притягивая голову Оби-Вана, сжимаясь вокруг его пальцев.
«О небо, да», – Оби-Ван лизал, и сосал, и глотал, а его мастер, запрокинув голову назад, изогнув шею и запустив руки в волосы падавана, безудержно вбивался ему в рот.
Квай-Гон тяжело дыша, рухнул на кровать, и Оби-Ван, выпрямившись, убрал из него пальцы и изучающе посмотрел на мастера. В экстазе он выглядел еще великолепнее, чем Оби-Ван мог себе вообразить: длинные каштановые с проседью волосы разметались, выбившаяся прядь прилипла к бороде. Глаза были плотно закрыты, но он жадно ловил ртом воздух, постепенно выравнивая дыхание. Грудь, мускулистая, великолепная, выточенная годами тренировок – Оби-Ван дотронулся до нее и Квай-Гон чуть дернулся; движение пальцев стало успокаивающим. Одна рука была заложена за голову, другая – согнута и покоилась на гладком, плоском животе.
«Красивый», – мысленно прошептал Оби-Ван. Восхищение только распалило его желание.
– Я… – начал было он, но слова застряли в горле.
Мастер приподнял голову, лениво подзывая рукой, лежащей на животе. Оби-Ван забрался на кровать и оседлал бедра Квай-Гона, рассеянно скользя взглядом по его лицу.
– А теперь, Падаван, полагаю, самое время в рамках нашего упражнения озвучить, что же больше всего беспокоит тебя в твоем неразделённом желании, – произнес Квай-Гон низким, удивительно спокойным голосом, учитывая, что буквально минуту назад он испытал сильнейший оргазм. Он слегка приподнял бровь и прошептал: – Помни, мы все еще в ролях.
Оби-Ван задумался. Он приподнялся на колени и окинул взглядом их влажные от пота тела. Его член по-прежнему жаждал внимания, и то, как Квай-Гон ерзал под ним и снова возбуждался, ужасно отвлекало. Он собрал в кулак всю свою смелость – напускную, на самом деле – и наклонился вперед, зажимая оба члена между их животами. Квай-Гон подавил вздох, и Оби-Ван улыбнулся про себя. В ролях или нет, а физиологическая реакция была вполне очевидна. Оби-Ван оперся на локти, положив руки на плечи мастеру. Он легонько, почти осторожно поцеловал Квай-Гона в шею, быстрым движением языка пробуя на вкус кожу, глубоко и жадно вдыхая. Квай-Гон вздрогнул.
Оби-Ван спрятал лицо на плече у Квай-Гона – его пульсирующий член и так довольно убедительно демонстрировал то, как слабеет его выдержка. Уткнувшись носом в шею мастера, он мягко прошептал:
– Меня беспокоит, что мое желание остается незамеченным, – начал он. – Меня беспокоит, что Совет не одобрит его, полагая… – он споткнулся, подбирая слова, его дыхание ластилось к коже Квай-Гона, – полагая, что подобные отношения ни в коем случае не должны занимать мысли их лучшего падавана-оперативника.
«Не говоря уж о лучшем мастере», – добавил он уже про себя, чтобы не выйти из роли, и продолжил:
– Иногда по ночам я не сплю, думая об этом челове… о вас, – исправился он, в надежде сохранить остатки здравого смысла и не запутаться в собственных хитростях. – Иногда это меня ужасно злит… Я готов буквально сорвать с вас одежду и… – он покраснел и тяжело сглотнул. Он все еще ощущал на языке вкус Квай-Гона, и его сердце забилось быстрее при мысли, что все происходит на самом деле. – Так не честно – долг, традиции. Я – человек и заслуживаю любви, секса и взаимности, – он почувствовал новый прилив отчаяния и приподнялся, чтобы заглянуть в глаза мастеру.
Даже если они и притворялись, Квай-Гон все равно должен был понимать, что это базовые потребности. Даже – права. Даже для джедаев.
– То есть тебя беспокоит исполнение долга, но ты не можешь получить того, что делает тебя целостным, – мягким, но неопределенным голосом закончил за него Квай-Гон. Оби-Ван кивнул. – Как ты справляешься с чувствами к… этому человеку?
Оби-Ван отвел взгляд, разглаживая рукой одеяло. На этот вопрос не было правильного ответа.
– Я заталкиваю их поглубже, – еле слышно произнес он. – Это… очень сложно.
Оби-Ван снова сглотнул. Он чувствовал нежность, совершенно не подходящую для подобного эксперимента, который должен был просто дать выход его застарелому желанию. Он знал, что любил Квай-Гона, знал давно, и теперь отчаянно гадал, что из этого выйдет.
– Оби-Ван, – мастер наклонил голову, чтобы поймать его взгляд. – Как давно у тебя эти чувства?
– Я люблю его с пятнадцати лет, – ответил он, и глаза Квай-Гона потеплели.
– Семь лет ты любишь кого-то и даже словом не обмолвился, – озадаченно проговорил Квай-Гон.
– Да, Мастер, – пробормотал он, более не в состоянии думать рационально, разрываясь между противоречивыми чувствами, о которых говорил Квай-Гон, и ощущением его горячего тела под собой.
– А если бы тогда у тебя был шанс? – спросил Квай-Гон, голос мастера оставался все таким же ровным. Оби-Ван вопросительно посмотрел на него. – Сегодня вечером, когда ты исступленно расхаживал по комнате, эманируя на весь Храм потоки неудержимой страсти, которую ощутил бы любой минимально восприимчивый к Силе, – чуть поддразнил он, и Оби-Ван снова вспыхнул и уткнулся в него лицом, но Квай-Гон приподнял его за подбородок и, глядя в глаза, мягко и ласково спросил, почти прошептал: – Что бы ты сделал, будь у тебя шанс?
В дополнение к своим словам Квай-Гон, как делал уже неоднократно, вспомнил беспокойство падавана и дал ему почувствовать его через учебную связь. Оби-Ван вновь ощутил прежнее требовательное желание и злую готовность к добровольному отречению.
Оби-Ван помрачнел: воспоминания о годах… о семи годах иногда мучительного, иногда сладкого желания застали его врасплох, и он тотчас вспомнил – словно яркие вспышки пронеслись перед его глазами образы: Квай-Гон в зале для тренировок («Я хотел бы просто коснуться его»), в зале Совета («Он такой сильный… Я хочу…»), на задании («Неоднозначный, доводящий до белого каления, безумно красивый»). Его член запульсировал с новой силой, когда Оби-Ван заново в красках представил, как хотел Квай-Гона и как отказывал себе в этом. Он вжался бедром в Квай-Гона и издал звук, похожий не то на мурлыканье, не то на вздох.
Действительно, что бы он сделал сегодня вечером, будь он готов на все?
– Я бы зашел в вашу комнату, – начал он, пристально глядя на своего мастера, который сосредоточенно смотрел на него в ответ, – где вы медитировали, поднял бы вас на ноги и…
Оби-Ван оборвал фразу, и они сплелись языками в иссушающем, ожесточенном поцелуе. Он закончил мысль, послав образ того, как он сам склоняется над спиной Квай-Гона, погружаясь в него, и как они оба тяжело ловят воздух в экстатическом единении.
Квай-Гон внезапно обхватил лицо Оби-Вана ладонями и принялся безумно, неожиданно пылко его целовать, потом подвинулся, увлекая его за собой. Его руки блуждали по спине Оби-Вана, лаская и словно стараясь запомнить изгибы и контуры, разгоряченную кожу, шрамы и ямочки на пояснице. Квай-Гон сжал бедра падавана, его длинные пальцы огибали крепкий, гладкий зад, прижимая крепче, навстречу движению собственных бедер. Оби-Ван застонал, укусил Квай-Гона за нижнюю губу, пробежал по ней языком. Квай-Гон неторопливо провел кончиками пальцев между ягодицами Оби-Вана, и тот, задрожав, подался назад навстречу прикосновению. Квай-Гон взял смазку, побуждая падавана подняться и слезть с него. Оби-Ван завороженно смотрел вниз, с трудом глотая воздух, его грудь тяжело вздымалась в такт дыханию. «С вами я забываю, как дышать», – послал он, глаза Квай-Гона встретились с его, но мастер промолчал. Он выдавил смазку на руку и уверенно нанес ее на член падавана. Оби-Ван резко вдохнул, откинул голову назад, издавая долгий, глубокий звук.
Квай-Гон раздвинул ноги и приподнял бедра:
– Думаю, – прошептал он, его голос звучал странно и неровно, – так будет лучше, – он облизал губы, – чтобы помнить, кто…
Он внезапно задохнулся, почувствовав, как падаван плавно входит в него, поднимая его, притягивая его ближе к себе. Оби-Ван как в тумане опустил голову и с трудом удержался, чтобы не кончить.
«Расскажи мне, что бы ты тогда сделал?» – попросил через связь Квай-Гон.
«Тесно», – единственная мысль, на которую сейчас был способен Оби-Ван, и Квай-Гон ждал.
– Я хочу вас… жестко – глухо пробормотал Оби-Ван, медленно выскальзывая, шумно дыша и пытаясь сквозь это плотное удовольствие сосредоточиться на разговоре. – Я хочу видеть, как вы потеряете контроль, – произнес он уже более отчетливо, снова входя и невольно издавая громкий стон.
Квай-Гон под ним извивался, и это сводило с ума. Он крепко взял Квай-Гона за бедра и припечатал его взглядом:
– Не двигайтесь, – произнес он, голосом твердым, как и его хватка.
Он снова вышел и резко вставил обратно. Тугая теплота окутывала его, и он начал говорить, чтобы хоть как-то отвлечься, потому что мысль о том, как тесно и гладко вокруг его члена, сводила на нет всю его решительность.
– Я хочу услышать, как мое имя слетает с ваших губ. Хочу услышать, как сильно вы меня хотите. И, если придется, ласкать и дразнить, пока вы не станете умолять взять вас, – он вздрогнул и напрягся, останавливаясь, и Квай-Гон, склонив голову на бок, бессильно зашипел. Нет уж, так все слишком быстро закончится.
Он заговорил снова:
– Кодекс… – и Квай-Гон рассмеялся, неожиданно сжимаясь вокруг Оби-Вана.
Оби-Ван ахнул и тоже невольно засмеялся. Цитирование Кодекса джедаев – распространенный способ оттянуть оргазм. Он снова начал:
– Кодекс запрещает страх, вожделение, жадность, несдержанность, но вы будите во мне все эти чувства, – его дыхание стало рваным, он продолжал слабыми толчками медленно двигаться в Квай-Гоне, призывая Силу в помощь самоконтролю: – Я хотел вас сегодня вечером, чтобы вы были моим, всегда, – откровенно сказал он.
Квай-Гон задрожал под ним и дотронулся до своего напряженного, горячего члена. Оби-Ван скинул его руку и взял член сам, легко пробегая по нему пальцами, наслаждаясь звуками, которые издавал Квай-Гон.
– Я хотел погрузиться в вас до конца, как сейчас, чтобы вы выкрикивали мое имя. Это бы развеяло мои страхи, мое одиночество… – он издал звук, похожий на всхлип и замолчал.
«Хватит, хватит», – убеждал он сам себя, зная, что они больше не притворялись, зная, что все стало очевидно: его злость, его любовь, его голод – все было на виду.
– Тогда заставь меня кричать твое имя, Падаван.
Слова прозвучали как на тренировке, и Оби-Ван, слегка потрясенный, резко вышел из тела Квай-Гона. Тот, похоже, готов был кричать уже сейчас – если не от удовольствия, то от досады.
– Перевернитесь, – хрипло произнес Оби-Ван, и Квай-Гон подчинился, вцепившись в изголовье кровати и широко расставив ноги.
«Восхитительно», – вырвалось у Оби-Вана, когда он проводил рукой по широкой спине и ребрам, наслаждаясь видом огромного, сильного тела. Такого доступного ему. Он прижался к ягодицам Квай-Гона – бедра к бедрам – и немедленно вошел. Квай-Гон вскрикнул и настойчиво подался назад. Оби-Ван наклонился вперед, ложась грудью на массивную спину, и взял в руку член Квай-Гона. Его бедра начали медленно покачиваться, но довольно скоро его – и без того лишь видимый – контроль сгинул без остатка. Оби-Вана невероятно возбуждала одна мысль о том, что Квай-Гон зажат между его рукой и членом. «О, мой Мастер, если бы вы только знали…» Он крепко сжал член Квай-Гона, медленно провел рукой. Он чувствовал… близко… так близко конец, он хотел, чтобы это длилось и длилось, но он отчаянно умирал от желания.
– Хочу тебя, – Квай-Гон толкнулся назад, затем вперед, насаживаясь на руку Оби-Вана. – Не останавливайся, – задыхаясь, твердил он.
– Да, – отозвался Оби-Ван, безжалостно всаживаясь. Почти вколачиваясь. И он прошептал то, что и так было ясно:
– Это были вы. Вы, – входя, снова входя, жестко, сильно, влажно ударяясь о разгоряченную кожу.
Квай-Гон не произнес ни слова, но Оби-Ван почувствовал трепет понимания сквозь связь, что их соединяла.
Возбуждение Оби-Вана достигло предела, голова болезненно гудела, и пламя начало волнами расходиться по телу. Квай-Гон застонал, стараясь податься назад. Оби-Ван удержал его, не уступая контроль. Он начал двигаться, медленно… нестерпимо медленно… затем вздрогнул и быстро отстранился. Квай-Гон попытался насадиться обратно, и Оби-Вану пришлось использовать Силу, чтобы удержать его. Это превратилось в проверку на прочность.
– Оби-Ван, – наконец взмолился Квай-Гон, – пожалуйста. Пожалуйста, – и Оби-Ван сдался, обвил руками талию Квай-Гона и резко, жестко вошел.
Его бедра неистово двигались, и он наконец отпустил весь свой гнев и весь свой страх. Он кончил, крича в спину Квай-Гона, трясущимися руками, практически не соображая, найдя его член и торопливо лаская. Оби-Ван едва дотронулся до него, как Квай-Гон выдохнул, а затем выкрикнул его имя, кончая, и ослепляющее белоснежное исступление обрушилось между ними.
Они рухнули. Квай-Гон упал на подушки, Оби-Ван, задыхаясь, рядом с ним. Он прижался к Квай-Гону, и тот ласково обнимал его, снова и снова покрывая его лицо нежными поцелуями.
Переведя дыхание, Квай-Гон произнес:
– Ну что же, падаван, все оказалось не так уж страшно, – в его голосе слышалось легкое подтрунивание.
Оби-Ван улегся на локоть и серьезно посмотрел на него.
– Вы сразу догадались, – сообщил он, почти обвиняюще. Почти. Но лучезарная, немного смущенная улыбка просияла на его лице. Его все-таки поймали с поличным. Но неужели он надеялся выкрутиться, согласившись на эту ролевую игру? И разве хотел?
– Конечно, я догадался, – ответил Квай-Гон. – Когда ты показал тогда меня на полу…
Оби-Ван медленно кивнул, устраиваясь обратно в объятиях Квай-Гона, но тут же снова приподнялся на локте и уставился на мастера:
– Тогда получается, что и вы меня тоже… – начал Оби-Ван, но снова возродившиеся сомнения заставили его умолкнуть.
– Да, признаться, я тоже, – ответил Квай-Гон, не отрывая взгляда от губ падавана. – И весьма давно.
Они оба чувствовали, как несказанные слова повисли между ними.
Он запечатлел быстрый поцелуй на губах Оби-Вана и весело добавил:
– Уверен, что нам удалось справиться хотя бы с частью наших трудностей.
Оби-Ван улыбнулся:
– С некоторыми, Мастер. Возможно.
Он посерьезнел. Может быть, изучив природу темных чувств на личном уровне, он сможет контролировать их во время миссий. Квай-Гон поймал эту мысль и направил в ответ несколько интересных способов борьбы с тьмой, так что его падаван вздрогнул и возбужденно облизал губы.
Оби-Ван улегся обратно, наслаждаясь ощущением сильного, теплого тела, вокруг которого он практически обвился. Квай-Гон поцеловал макушку, лежавшую на его плече, и Оби-Ван счастливо вздохнул. Они вместе. На самом деле. Он мог бы пожалеть о потраченном впустую времени, но какой в этом смысл? Прошлого не вернешь. Но сейчас – сейчас все было правильно.
Он уютно устроился на изгибе плеча Квай-Гона, и мастер обнял своего ученика, предвкушая счастливое будущее.
