Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Когда Гарри удалось взломать несколько слоёв заклинаний, мешавших войти в угрюмый дом на Спиннерз-энд, — красный кирпич почернел от времени и небрежения, окна зловеще всматриваются в тебя, как из глубин ночного кошмара, — и распахнуть скрипучую дверь, в нос ударил запах мочи и какой-то тухлятины.
В прихожей под ногу тут же подвернулось что-то мягкое и скользкое, оказавшееся недоеденной, давно залежавшейся мышью.
Дальше, в гостиной, на ковре стояли какие-то миски с несвежей водой... Эванеско, эванеско, агуаменти, эванеско — и так всю дорогу до спальни.
Там на полу обнаружилось гнездо из потерявших цвет тряпок, а в нём — совершенно голый Северус Снейп, сосредоточенно лижущий ладонь у запястья, а потом трущий ею лицо, за ушами и везде, куда он мог дотянуться, изворачиваясь в совершенно немыслимых позах.
— Северус!
Никакого ответа.
Гарри чуть не заавадил сам себя. Стоило уехать на месяц на стажировку... Ведь он же спрашивал Северуса, не возражает ли тот, но Снейп отнёсся к вопросу вроде бы почти равнодушно, только оставаться на Гриммо без Гарри не захотел. Чёрт, когда совы стали прилетать всё реже (Снейп ссылался на занятость каким-то экспериментом), надо было прислушаться к внутреннему голосу и немедленно возвращаться.
Ну что за человек! Всё из него приходилось тянуть клещами. В Мунго после победы — болит, не болит, что ему принести, можно ли прийти ещё, примет ли он приглашение провести вместе Рождество... Только на поцелуи отвечал охотно и горячо — они не требовали слов или уступок: ничего не было сказано — значит, и гордость не страдала...
И так же молча позволил себя раздеть прямо у камина, украшенного целой чередой связанных Молли носков для подарков... А потом каким-то образом оба они оказались под ёлкой, два длинноногих Санта-Клауса, и Гарри, придя в себя, долго снимал иголки, вдавленные в спину Северуса и в собственные колени.
Год, два они учились разговаривать откровенно и, как казалось Гарри, преуспели. Ну он-то всегда готов был раскрыть душу — главное было понять, как спросить Северуса о самом главном, чтобы получить искренний и полный ответ.
Но теперь Гарри открылось, насколько он ошибался, сколько упустил... Неужели именно его длительный отъезд подтолкнул Снейпа к каким-то отчаянным, поспешным, недальновидным экспериментам? Возможно, тот решил, что Гарри больше к нему не вернётся. Да, в письмах было что-то насчёт новых впечатлений и вольного ветра странствий...
Подумаешь, Париж! Грязный город, населённый снобами, не желающими говорить по-английски... И какое удовольствие от новых впечатлений, если их не с кем разделить.
В общем, он всё прошляпил, и теперь надо было срочно действовать.
Чем же Северус тут занимался, чёрт побери? Гарри сгрёб все книги и записи, какие нашёл поблизости — они валялись в креслах, на обеденном столе, на кровати... Так, понятно, влияние зелий на устойчивость и обратимость анимагического превращения. Неизвестно, насколько далеко Снейп зашёл, но совершенно точно, что эксперименты ставил на себе. Ну что ты с ним будешь делать?!
Заклинание обратного превращения подействовать не могло: Северус был в человеческом облике. Хотя брошенное в отчаянии «Хоминум ревелио» тоже не дало результатов. Видимо, не считало объект человеком, если у него кошачий разум.
Нужна была шоковая терапия — курсы для авроров в Мунго Гарри посещал старательно.
А что может быть шоком для кота, он прекрасно знал со слов Гермионы.
И вот уже сопротивляющийся, кусающийся, царапающийся Снейп с головой ушел в горячую пенную ванну. Скорей поддержать за плечи, чтобы не захлебнулся... Северус фыркнул, издал какой-то истошный, типично кошачий вопль, а потом зажмурился и обмяк в руках у Гарри. Лицо разгладилось, лишь чуть подрагивали тяжёлые веки. Он был явно в сознании, но на Гарри так и не взглянул. Если, конечно, понимал, кто тут.
Понимает, всё понимает. Поднял руку, нащупал челку, выпуклый шрам, забрызганные пеной очки... Еле заметно улыбнулся... Впервые за долгое время — настоящей человеческой улыбкой. Маленькая победа! Но глаз по-прежнему не открывал.
Гарри начал осторожно гладить лоб, щёки, зачёрпнул воды с пеной и начал лить на черную глянцевую макушку, выпутывая из волос какие-то косточки, размачивая слипшиеся космы. Кончики отросшей за месяц гривы плавали на поверхности, пряди змеились меж пальцами, с каждой новой пригоршней воды сами становились чёрными потоками, стекающими по обе стороны бледного лба...
Спускаем мыльную воду: прошлое, вина, неудачи — пусть всё уходит воронкой в сток. Набираем чистой...
Обнажённое тело в зеленоватой глубине казалось плоским, нарисованным. Маленькие серебристые пузырьки воздуха прилипли к складкам кожи: под мышками, у пупка, на спокойном, расслабленном ещё члене...
Северус, не поднимая век, припал щекой к обмывающей его руке, будто хотел остаться в своём сне, остаться здесь навсегда...
Нет, так дело не пойдёт!
Гарри быстро скинул намокшую одежду, спустил излишек воды и с плеском присоединился к Северусу. Навалился всей своей тяжестью, прикусил плечо, мочку уха. Вот так, побольнее, чтоб хитрец не думал, что спит! Не очень ловко развернулся, чуть не заехав пяткой Снейпу по носу, и взял в рот чисто вымытый розоватый член. Осторожно втянул его губами, как какой-то экзотический деликатес, и тот прямо на языке стал твердеть, удлиняться, сам нахально полез в горло. Приятный солоноватый вкус смазки наполнил рот.
Гарри словно включился в эту игру в молчанку — ещё несколько движений языком, осторожное прикосновение зубами: «Проснулся?».
Кыш, неразумное ты животное! Пока не научишься вести себя как положено! Умываться лапой только в кошачьем облике, а в человеческом — разговаривать и отвечать правду, когда спрашивают. Здесь мой Северус, и только он. Ведь только люди умеют улыбаться по-настоящему! Или чеширские коты.
Потом они снова были лицом к лицу, Гарри тёрся носом о нос, о щёки, смотрел в уже совершенно разумные, широко раскрытые глаза: «Я тут, и буду тут, и ты никуда не уйдёшь!»
Рука, подхватившая Снейпа под спину, скользнула к ягодицам, другая упёрлась в бортик ванной. Пальцы нашли ложбинку, вверх-вниз по ней, вверх-вниз, и так — пока Гарри не понял, что дразнит сам себя, до дрожи в коленях!
Выдавить немного массажного масла из удачно попавшегося под руку пузырька, и снова вернуться туда, куда ведёт головокружительный спуск.
За пальцами почти сразу последовал настойчивый, изголодавшийся член. Гарри начал очень осторожно, размеренно. В длинных промежутках между первыми толчками он переместил узкую ладонь Северуса, которая ещё полчаса назад использовалась не по назначению, на уверенно и недвусмысленно стоящий Северусов член, и, переплетя свои пальцы с его, на мгновение повелительно обхватил словно ждавший этого ствол: бархатистый снаружи, твёрдый как железо — внутри. Задал рукою темп руке, а потом снова убрал свою кисть, чтобы крепче упереться в бортики ванной.
Теперь он словно запустил какой-то сложный стремительный механизм, который мощными рывками нес их вперёд к общей цели. Куда-то в эпицентр очищающего огня, в который они ворвутся вместе, растворятся в нём, а потом очнутся и снова станут собой.
— Ещё... — первое чёткое слово срывается с губ Северуса. — Вот так, — звучит совершенно ясно. Потом — только стоны, но и они красноречивы.
Гарри с наслаждением чувствовал, что каждый его толчок исторгает из горячего тела под ним всё новые и новые звуки, совершенно человеческие.
А потом — болезненно-ликующий крик, как приветствие тому, кто наконец вернулся.
Гарри гладил Снейпа по мокрым волосам — не как кота, как заблудившегося ребёнка. Завернул в махровую простыню и повёл в гостиную, к разожженному камину: спальню он так и не успел очистить. Трансфигуровал коврик в перину, махровую простыню — в одеяло, и они заснули в обнимку в затухающих отблесках пламени.
Утром Снейп ещё спал. Заострившийся нос смотрел строго вверх, щёки запали. Сколько он тут питался по-кошачьи, Гарри старался не думать. Просто дунул в ближайшую лавку за сливками и свежими булочками. Они так и ели их, не слезая с перины.
Уже сытый Снейп лениво поморщился:
— Крошки!!! Да, я скучал. Но это не повод устраивать здесь помойку!
Потом спокойно обернулся идеально чёрным котом, одним мягким прыжком запрыгнул в старое кресло и, прикрыв глаза, сонно, но неотрывно начал следить за Гарри.
А тот, лучась бесконечным счастьем, пробормотал: «Чья бы корова мычала», и парой взмахов палочки убрал сразу и крошки, и перину с одеялом, и запах из углов, и трухлявое кресло из-под Снейпа.
— Что ты творишь! — вскрикнул тот, потирая многострадальную уже вполне человеческую задницу.
— Йе-е! Работает! — Зажав в зубах палочку, Гарри исполнил танец диких аборигенов Спиннерз-энд, а потом помог Снейпу подняться.
За вторым завтраком на одно слово Гарри приходилось уже три Северусовых.
А после обеда — наконец снова на Гриммо, тарелки кобальтового фарфора на весёленькой клетчатой скатерти — Гарри чесал за ухом свернувшегося у него на коленях кота и думал: «Теперь, пожалуй, мне самому придётся учиться вставлять в разговор своё “мяу”!»