Очнувшись в больничном крыле Гарри обнаружил два стакана и записку: "в одном из них - яд, в другом - лекарство. Выживете - считайте,что сдали экзамен". Гриффиндорец долго пытался выбрать, но его познания в зельях его подвели.
- Яд в малых дозах тоже лекарство, - пробормотал Поттер, глотая Живую Смерть...
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
— Забирайте! Суки бешеные! Всё равно ведь не отстанете… — Майкл шагнул в сторону, и из-за его спины уставшие, тяжело дышащие пацаны вынесли и отнюдь не бережно свалили к ногам девчачьей команды спелёнатого по рукам и ногам бывшего капитана Чёрного Острова. Свалили и отступили, угрюмо насупившись, не решаясь поднять глаза.
Маринка с напускным равнодушием разглядывала кучку мальчишек, потухших, жалких, ликуя в душе и жалея, что Сьюз дежурит на другом мосту и не видит момента триумфа. Почти все — сопливые новички, не знакомые ещё с забавными традициями Чёрного острова, невиновные, не осознавшие пока, что такое Игра. Не умеющие убивать, не верящие в смерть. И опыт предательства для них наверняка тоже был первым. На тело под ногами она не смотрела: ещё успеется.
— Майкл!? Поздравляю! Надеюсь, ты не станешь новым драконом, — она улыбалась, но в тихом голосе сталью звучало предупреждение. Комплимент соответствовал репутации.
— На юге что-то происходит, идут тревожные слухи. Перемены… Конфедерация… Может…— невзрачный парень с багровым шрамом на подбородке сморщился, подбирая слова, опустил белобрысую голову и глянул вдруг из-под чёлки пронзительно, заискивающе.
— Марин, пожалуйста… На нас напирают со всех сторон! За полгода дважды сменился почти весь состав! Они же зелёные совсем, ничего не знают, не умеют! И понять-то не все успевают! — Майкл снизил голос до хрипящего шёпота, подошёл почти вплотную.
— Джеффри… он же последний из той своры! Последний, кто… Мы отдаём его вам! Марин, я обещаю! Пока я командир, такое больше не повторится. Девчонки, если они попадут к нам, будут в безопасности. Дайте нам отдышаться! — Он смолк выжидающе, почти в упор глядя на необычайно спокойную, собранную девушку, ежесекундно опасаясь, что та снова превратится в привычную неистовую фурию.
— Хорошо. Я поверю твоему слову, — сердце билось так, будто стремилось вырваться из грудной клетки, виски ломило. Как же ей сейчас не хватало Сюзанны!
— Мы согласны на относительный вооружённый нейтралитет. Мы тоже хотим пожить подольше, хотя нам с тобой и так совсем немного осталось, ты же знаешь, — Маринка не смогла не уколоть, — мы принимаем ваш «жест доброй воли».
Она бросила многообещающий взгляд на мрачно косившегося из-под опухших век Джеффа, так и лежавшего щекой в истёртую поверхность моста. На его лице и не скрытой под одеждой коже начали проступать многочисленные синяки. Бывший лидер Чёрных был не из слабаков, ребяткам пришлось потрудиться, чтобы его скрутить.
— Лен! Остаёшься за старшую, — Маринка хлопнула по плечу невысокую круглолицую девчонку. На Майкла и остальных она больше не смотрела. Теперь всё её внимание занимал поверженный враг. Перерезав верёвки, опутывающие его щиколотки и колени, она елейно пропела сквозь зубы:
— Поднимайся, Джефф! Ты же не думаешь, что и мы тебя понесём? Ты же не думаешь, что я не смогу заставить тебя идти!? — в подтверждение своих слов она аккуратно приставила остриё меча к голой икре лежащего, надавила. Джефф вскрикнул, слабо дёрнулся, прокол немедленно наполнился кровью.
Она закрыла его в подвале. Не обработав раны, не развязав рук. Просто не смогла прикоснуться… До развода мостов оставалось ещё часа два, и было время подумать.
Проверив часового на башне, Маринка вернулась в свою комнату. Достала реликвию острова – Книгу Трёх Королев. Тех, что начали скрупулезно записывать все ключевые события, факты, переживания – всё, что могло оказаться полезным преемникам. Это была страшная летопись.
Остров Трёх Королев был особенным. Здесь всегда было только два моста. Скажете, благо? Девчонки, которым приходилось тут жить, так не думали. За это «послабление» пришельцев приходилось платить: на остров попадали исключительно представительницы слабого пола. С соседями отношения складывались по-разному: например, остров Серого Тумана никогда не доставлял особых хлопот, тамошним обитателям почему-то везло на разумных командиров. А вот Чёрный Остров… Это была вечно кровоточащая рана. Книга с убийственной периодичностью описывала раз за разом повторяющийся кошмар. Каждое десятилетие там появлялся лидер с диктаторскими замашками и каменным сердцем. Время его правления становилось поистине чёрным для тех, кто был слабее. Для девушек. Те, кому «посчастливилось» появиться там в это время, сразу же попадали в рабство. Редко, но были случаи, когда Чёрным удавалось захватить пленных с острова Трёх Королев. Иногда они бежали, чаще обменивались и выкупались — девчонки старались не бросать своих.
Маринка задумчиво листала потрёпанные, пожелтевшие от времени листы. Эти скупые строчки она знала наизусть. Любая на острове знала. Едва ли не первое, что должна была сделать новоприбывшая — прочитать Книгу. Чтобы знать, чего ждать, чтобы быть готовой к насилию и убийству, чтобы в решающий момент не дрогнула рука, а слабость уравновесилась яростью и жаждой мщения.
Маринке не повезло. Она попала на Чёрный Остров. Впрочем, ей не повезло изначально: исходя из того простого факта, что прихотью неизвестного разума она вообще была выдернута сюда. Хотя детский дом на окраине Толбухина тоже вовсе не рай на земле. Зато — на Земле…
Ей было четырнадцать, когда она брякнулась почти плашмя на утоптанную траву во дворе Чёрного замка. Ей было пятнадцать, когда удалось сбежать. Этот год она вспоминать не хотела. Но и забыть не могла: пережитое возвращалось ночными кошмарами. Только однажды она заставила себя рассказать обо всём вслух. В каминном зале замка Трёх Королев. За обеих. Чтобы страницы Книги пополнились ещё одной историей боли, одной на двоих.
Маринка тогда оказалась не единственной девушкой во владениях Чёрных. Уже через десять минут после столь неудачного приземления она, абсолютно ничего не понимающая, оказалась заперта в маленькой комнатушке с узким окошком-бойницей. Вместе с миниатюрной, потрясающе рыжеволосой и дико кучерявой девчонкой. Девчонка была глубоко беременна. Окинула её равнодушным, странно отрешённым взглядом, произнесла устало:
— Хорошо, что ты появилась. Теперь они от меня отстанут.
Что именно имелось в виду, Маринка узнала тем же вечером. Когда начало темнеть, дверь открыли, кудрявую, которую звали Сюзанна, увели, а в комнату вошли пятеро.
Пятеро мальчишек, упивавшихся своей властью, и одна испуганная, ни черта не понимающая девчонка. Она отбивалась, как могла, кусалась, царапалась – жизнь в детдоме закаляет. Её просто привязали к кровати. Карл взял её первым. Потом был Толик, Юсуф, Марк и Джеффри. Умирали они потом в такой же последовательности. Кроме Джеффа. Подонок надолго пережил своих приятелей – Маринка считала это крайне несправедливым. Но, отдавая ему должное, признавала, что Джеффри был умен, изворотлив и удачлив.
Лишь за одно она была судьбе благодарна. За Сьюз. За время, поневоле проведённое вместе, рыжая кудряшка оттаяла, в глазах появился интерес к жизни, а вместе с ним пришли и слёзы. Она часто плакала, цепляясь за Маринку своими птичьими лапками, упираясь ей в бок сильно округлившимся животом, шептала сбивчиво:
— За что!? Мари, за что они с нами так! Почему? Почему мы!?
Маринка могла только гладить её по вечно спутанным локонам, спиральками торчащими в разные стороны, крепко прижимать к себе, позволять выплакивать свое горе. Сама она неслышно выла, прокусив руку до крови, - но только в самое первое утро на проклятом острове. Её слёз никто не утирал.
Сбежать им тогда помог Майкл. Шрам на подбородке – лишь малая видимая часть последовавшей расплаты. Майкл всегда был слишком мягкосердечен для Чёрных, но достаточно умён, чтобы оставаться приближенным к верхушке. Как бы то ни было, он не входил в число насильников и помог им уйти. А теперь вот провернул «дворцовый переворот». Сильно же Джефф допёк своих людей…
Маринка вспомнила вдруг, какими глазами смотрели на Сьюз, узнав её историю, местные девчонки. Жалость и понимание. Они-то знали, чем всё заканчивается. В Книге про такое тоже было.
Задумавшись, Маринка не сразу услышала голоса внизу. Мосты разошлись. Девчонки вернулись с дежурства. Обернулась как раз, чтобы успеть поймать в объятия ворвавшийся рыжий вихрь. В зелёных, таких близких сейчас глазах плясали черти.
— Мари! Мари! Это правда? Они выдали его? Он — у нас?! Всё закончилось?
— Правда, хорошая моя, правда.
Губы накрыли сухие обветренные губы, тонкие, но необычайно сильные руки с ладошками, мозолистыми от упражнений с мечом, обвили шею. Сьюз повисла на ней, прижимаясь всем телом, потираясь упругой грудью, награждала поцелуями-укусами.
— Солнышко, ты с ума сошла! Дверь же открыта! Никто не должен про нас знать. Вспомни, что написано в Книге про тех, кто имел слишком тёплые отношения?
Еле оторвав от себя взбудораженную Сюзанну, она потащила её в каминный зал. Их ждал ужин. И совет. Нужно было решить судьбу пленника.
Свечи отбрасывали гротескные тени на неровные гранитные стены подвала, сзади неслышно ступала Сьюз. Маринка чувствовала странную сюрреалистичность происходящего: красться, как преступники, в своем же замке, скрываясь от своих же друзей… Правильным было бы сбросить негодяя с моста днём, свершить обычную публичную казнь. Они не хотели правильно, им нужна была справедливость. Кровь за кровь, боль за боль, унижение за унижение. Совет внял их просьбам. Судьбу Джеффа оставили на их усмотрение.
Берта, побывавшая в аду много раньше, перед смертью велела закончить. Она умирала с улыбкой, глядя на труп Карла – их общего врага, скорчившегося в луже крови с распоротым животом. Сила её ненависти творила чудеса. Ужасала противников, и не только их. Все побывавшие на мосту тем утром были оглушены случившимся. На бледных лицах плескался страх. Самого младшего из Чёрных рвало. Девчонки не плакали, не отворачивались, не опускали мечей, продолжавших тускло отливать металлом. Стояли плотным полукольцом, по-прежнему охраняя проход к замку. Берта воспитала достойных бойцов.
Маринка не знала, что будет делать, когда откроет дверь и вновь увидит своего врага. Сможет ли убить безоружного? Захочет ли убить сразу… Меч в руке, подтверждая внутреннее смятение, оставался деревянным. А ещё было страшно. От предвкушения. Власть пьянила, но опьянение это было болезненным, предрекало тяжкое похмелье. На идущую следом Сьюз она не оглядывалась — эту чашу на двоих делить не стоило.
Дверь открылась с противным громким скрипом, Маринка молча прошла вперёд, поставив в угол тяжёлый подсвечник.
— Привет, Джеффри! Как дела? Как настроение? Доволен нашим гостеприимством? — проворковала за её спиной Сюзанна, с виду расслабленная и спокойная, но в действительности – натянутая струна. Тронь — порвётся и ударит, рассекая в кровь нежную кожу щеки… Маринка осознала вдруг, что ничем хорошим эта ночь не закончится.
Джеффри смотрел на них злыми глазами и ухмылялся. Даже в такой ситуации он не потерял своей наглой самоуверенности – отпечатка былой вседозволенности. Сьюз явно собиралась исправить это досадное недоразумение: кинжал в её хрупких руках сиял едва ли не ярче свечей.
— Кудряшка Сью! Какая встреча, детка! Давно не виделись. Я скучал, — мерзавец похабно облизнулся.
Сюзанна вздрогнула всем телом, неловко отступила назад, спиной натолкнувшись на Маринку. Вжалась в неё, ища поддержки.
— Что, девочки? Убьете меня безоружного? — Джефф состроил жалобную гримасу. — Кишка тонка! Или пытать будете? Подобное карается подобным…— наставительно, — так вам ведь нечем!
Он смеялся над ними. Сьюз дрожала в её руках. Уже не от прошлого страха, а от ярости.
— Ты сам напросился, мразь! Мари, подержи его!
И пока недоумевающая Маринка соображала, чего именно хочет подруга, та подлетела к парню, дёрнула его за плечо, роняя на пол и одновременно уворачиваясь от удара ногой.
Маринка подскочила к яростно извивающемуся Джеффу и прижала отливающий металлом клинок к беззащитному горлу.
— Так-то лучше, сладкий, и не вздумай брыкаться, — почти выплёвывая слова, Сьюз освобождала Джеффри от шорт, нимало не заботясь о том, что кинжал оставлял на коже кровавые царапины. Джефф затих, только изумлённо хлопал глазами, ещё до конца не веря в происходящее. Маринка удобно устроила его голову у себя на коленях, не отнимая клинка от шеи, и потрясённо следила за манипуляциями подруги. Что она делает? И как далеко собирается зайти? Поймав сумасшедший взгляд зелёных глаз и абсолютно потустороннюю улыбку, Маринка поняла, что струна всё же лопнула. А она и не заметила.
Когда Сюзанна уселась между широко разведенных ног парня, тот начал мелко дрожать, все порывался что-то сказать. Мари не позволила: зажала ему рот ладонью и усилила давление на шею так, что из пореза выступила кровь. Джеффри замер. Сюзанна улыбалась, с интересом рассматривая рукоять своего оружия.
— Какая удобная, оказывается, штука! На все случаи жизни! — от тона, каким были произнесены эти слова, даже у Маринки мурашки побежали по спине. Лоб Джеффа покрылся бисеринками пота, его уже просто колотило в ознобе. Но меч у горла не позволял шевельнуться.
Сьюз последний раз любовно огладила крупный шарик, венчавший рукоятку её кинжала. Нежно подхватила парня под коленку, приставила рукоять к судорожно сжатому анусу. Впилась ногтями в бедро, заставляя Джеффа смотреть на неё, перехватила наполненный страхом взгляд, поймала его на крючок своей ярости и — надавила. Медленно, но неуклонно.
Маринка вдруг почувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Иррациональная ревность грызла сердце. Джефф под руками дёргался, пытаясь уйти от боли, сдавленно мычал в обслюнявленную ладонь. Сьюз резким толчком загнала рукоятку кинжала целиком. И теперь с интересом смотрела, как сокращаются и перекатываются мышцы пресса, водила по ним пальчиком, слушая сдавленные всхлипы и едва не смеясь от удовольствия. Про Маринку она как будто забыла. Чуть вынимала кинжал и вставляла его снова.
Джефф хрипел задушено, от уголков его глаз к вискам пробегали поблёскивающие в свете свечей влажные дорожки.
— Сьюз! Сьюз, милая! — Маринка звала подругу, особенно не надеясь на успех. Казалось, запах сумасшествия разливался в затхлом воздухе подвального помещения.
— Сьюз! — она встала, оставив Джеффа рыдать сквозь стиснутые зубы, потрясла подругу за плечо.
— Сьюз! Очнись! Хватит, милая! Достаточно!
Заглянув в пустые, вновь лишённые жизни глаза, она прибегла к крайнему средству: влепила Сюзанне пощёчину. Это помогло. Девушка очнулась, с возгласом вскочила на ноги, поняв, что сидит в луже крови. Зажимая себе рот рукой, пулей выскочила за дверь. Что ж, по крайней мере, Сюзанна в здравом рассудке, а с истерикой они как-нибудь справятся.
Маринка поднялась на кухню. Взяла баночку целебной мази, которой снабжали их пришельцы, набрала в кувшин воды. Вернулась в подвал. Джеффри дёрнулся при её появлении и попытался отползти в угол, оставляя за собой кровавый след. Свернулся в клубок, смотрел затравленно. А ведь она забыла взять меч, когда выходила! Непростительная глупость. Или подсказка? Маринка пожала плечами, принимая решение. Подобрала оружие, подошла к сжавшемуся, даже дышать переставшему парню, и молча перерезала веревки. Положила баночку на пол, возле кувшина. Рядом с гулким деревянным звуком опустила меч.
— Мы вернёмся завтра ночью, Джефф. Надеюсь, ты нас дождешься!
Сьюз лежала ничком на кровати в их комнате, спина её еле заметно вздрагивала от затихающих рыданий. Маринка осторожно погладила подругу по выступающим крыльям лопаток, перетянула к себе на колени, обняла крепко, как делала это всегда. Утешая, забирая боль и горечь. Поцеловала, слизывая соль с дрожащих губ и остренького веснушчатого носа. Сьюз распахнула свои невероятные зелёные глаза. Нашла Маринкину руку, судорожно сжала.
— Мари! Что я наделала?
— Ничего, маленькая. Это была не ты. И потом — он заслужил, — Маринка говорила с непоколебимой уверенностью в собственной правоте: Сьюз не должна сомневаться, не должна взваливать на свои плечи ещё и этот камень.
— Мари! — Сьюз приподнялась на коленях, не замечая, что пачкает чужой кровью и так не слишком чистые простыни, и уставилась Маринке в самую душу чёрными каплями зрачков.
— Мы сможем это сделать? То, что должны? — прошептала она с тихим всхлипом, эхом вновь подступающей истерики.
— Я смогу, — Маринка сжала её пальцы в своих ладонях, — но ты – нет. И простить меня потом тоже не сможешь. Если у нас будет это потом.
— Мари, а может ну его, а? Мари! Пусть у него тоже…
— Сьюз, хорошая моя! Каждую чёртову ночь ты плачешь во сне, умоляешь. Как заведённая, повторяешь: нет, не надо, пожалуйста!
— Ты думаешь, что если мы сейчас убьём последнего, это закончится? Ты правда так думаешь? — Сьюз судорожно сглатывала, слёзы непрерывным потоком текли из распахнутых глаз. — Я не смогу, Мари! Так — не смогу. Чем мы тогда лучше них?!
Маринка в который раз подумала, насколько проще было бы убить Джеффа еще там, на мосту…
— Ладно, Сьюз. Мы дадим ему шанс. На потом. Хоть он его и не достоин, — сказала, падая на постель и утягивая за собой всхлипывающую подругу, — я оставила ему меч. Если мы не слишком его запугали, и он доживёт до завтрашней ночи — так тому и быть. Всё равно нам недолго осталось…
— Мари, — Сюзанна прижалась мокрой щекой к её плечу, — как ты думаешь, когда исчезнем, там я встречу своего ребёнка? Он же пропал! Просто пропал на следующую же после рождения ночь. Не умер…
— Конечно, Сьюз, обязательно, — и, предупреждая следующий уже давно знакомый вопрос, — меня ты там тоже встретишь. Даже если меня убьют. Я буду с тобой везде. Всегда. А теперь спи, маленькая. Всё будет хорошо.
Маринка крепко обняла её и под уютное сопение провалилась в яму глубокого сна чудовищно уставшего человека.
В тесных объятьях друг друга они не заметили, что ночью сильно похолодало. А к утру море вокруг острова замёрзло…
