Новое кресло – это просто чудовищно неудобно. Подлокотники слишком низко, спинка слишком высокая, сидение слишком мягкое. И стоит крайне неудачно – напротив другого такого же кресла, в котором сидит Гермиона. Оранжевый свет кривого торшера падает на ее напряженное лицо, и Снейп очень ясно видит, как она каждый раз зло прикусывает губу, укалываясь пальцами о спицы или ловя спущенную петлю. Периодически Гермиона заглядывает в тонкую брошюрку на коленях, отодвигая в сторону рыхлый клубок. Потом переводит взгляд на бесформенный вязаный лоскут. Потом обратно на страницу. Шевелит губами и начинает распускать вязание.
На пятый раз Снейп не выдерживает.
- Во-первых, это совершенно идиотская для тебя затея. Во-вторых, пытаясь добиться идеального результата, уничтожая ошибочный, а не изучая, ты ничего не добьешься.
Гермиона лучезарно улыбается.
- Да что ты! Ну, тогда научи меня сам. Ты же умеешь. Начни с рассказа о том, что вязать шарф - это для избранных. Или, может быть, покажешь, как надо?
- Понятия не имею, как надо, но…
- А, ясно. На этом уроке не будет дурацких маханий спицами. Только сосредоточенность, только хардкор!
- Что?
Она неопределенно машет рукой:
- Ну, можно сказать, что это добрые старые испытанные пути для всего на свете. Вот, например, ваза. В нее можно поставить цветы, и это полная ерунда. Молоток, кувалда и бензопила – вот с чем легко достигнуть успеха.
Снейп молчит. Он сорокадвухлетний мужчина. Он должен быть мудрым. У него дурной характер, обглоданная шея и бывшая ученица, которая сидит в кресле напротив, зло поблескивая на него спицами и обручальным кольцом на пальце. Он должен быть мудрым, черт возьми, и он молчит. Делает пометки в новом выпуске "Зельевара". Гермиона раздраженно шелестит страницами.
- Ты молчишь, - говорит она.
Снейп кивает.
- Почему мы все время молчим, когда вдвоем?
- Разве? – спрашивает Снейп холодно.
Три дня назад они говорили о новом рецепте ликантропного. Позавчера о новых учебниках истории магии. Вчера о том, почему Снейп не хочет переезжать из дома на Спиннерз-энд в нормальный магический или маггловский район. Кажется, он сказал что-то о детских воспоминаниях, и их разговор перешел в тишину. Настоящую тишину, без дураков - в смысле, без шороха ткани и звука поцелуев.
Гермиона вздыхает.
- Знаешь, о чем я думаю?
"О том, зачем ты бросила Рональда Уизли".
- Понятия не имею.
- Я думаю, что хотела бы встретить тебя как-нибудь по-другому. Например, чтобы ты был другом моих родителей... - Снейп фыркает, вспомнив нескрываемый ужас в глазах миссис Грейнджер при первом знакомстве. - Не вижу ничего смешного. Хотя лучше бы соседом. Ты бы переехал в квартиру напротив и зашел познакомиться, а мне было бы лет десять. Нет, лучше двенадцать. Я бы как раз посмотрела "Дракулу Брэма Стокера" и очаровалась твоей мрачностью.
Снейп качает головой.
- Эта школьная легенда с вампиром все-таки утомительна и при этом чересчур живуча. Ты бы подумала, что я старый уродливый хрен.
- Между прочим, у Дракулы в фильме была прическа в виде рогов и синеватая кожа. Не вижу, чем ты хуже.
- Спасибо.
- Ну правда! Он, между прочим, в фильме превращался в красавца с длинными волосами. Я еще думала, что они шелковистые наощупь...
Снейп прикрывает лицо рукой и возвращается к пометкам в "Зельеваре".
- Ты бы общался с моими родителями, - мечтательно продолжает Гермиона. - А я бы за тобой наблюдала. Ты бы это видел и вообще не знал, что делать.
- Общался. Боже мой. Кстати, твои родители тоже бы все видели и тоже не знали, что делать. Навели бы справки и выяснили, что у меня темное прошлое.
- Да не было бы у тебя никакого темного прошлого!
- Было бы! - резко отвечает Снейп, переворачивая страницу. - Что за Дракула без темного прошлого и какой смысл его тогда любить?
Гермиона молчит. Страницы не шуршат, не постукивают спицы. Даже дыхания не слышно.
- Извини. Это твоя мечта. - Снейп не отрывает глаз от книги, хотя и не видит в ней ни слова. – Можешь рассказывать дальше.
- Я бы задавала тебя сотню глупых и умных вопросов, - говорит она после паузы. - Я бы прочитала книжки про все, что ты упоминаешь. Я бы обязательно упала у тебя на глазах и разбила коленки, когда родителей нет дома - чтобы ты привел меня к себе и перевязал. И в конце концов ты бы привык, что я есть, а потом, лет через пять, понял бы, что я уже не ребенок.
- Тем же самым, при помощи которого ты забыл, что я мисс Грейнджер.
Снейп думает, что не забыл - именно поэтому они часто молчат наедине. У них слишком мало тем, на которые можно говорить безболезненно. У них слишком мало общих воспоминаний, о которых безопасно упоминать. В этом молчании двадцать лет, и две войны, и одна слишком долгая любовь...
Снейп встает, подходит к ней, поднимает с пола запутанный комок разноцветной шерсти.
- Связать шарф – это как закупорить смерть, - говорит он, вручая жене упавшее рукоделие. – И я ревную.
- К кому?!
- К Дракуле.
Несколько секунд Гермиона задумчиво смотрит на него снизу вверх, потом берет за руки и тянет к себе. Снейп не сопротивляется. Когда он опускается на пол, колени глухо стукают по полу; какой-то совершенно идиотский и унизительный звук. Гермиона отшатывается, вскрикивая – и вытаскивает зажатое между ними вязание, ощетинившееся двумя остриями спиц.
- Вот же черт, - шипит она. Снейп вынимает из ее пальцев потенциальный шарф и швыряет подальше в угол. Она улыбается немного жалобно: - Если я сейчас усну на сто лет – разбудишь?
- Хм… Мне сто сорок два, тебе двадцать пять. Может, лучше ты меня?
- Мне сто двадцать пять, тебе сорок два. Ни за что на свете. И потом – не боишься?
Снейп смотрит в глаза жены, задумчиво накручивает на палец каштановую прядь, несильно дергает:
