В пустых коридорах Лас Ночес — секретном наследии Заэля — было темно и тихо. Бьякуя шел, уверенно отсчитывая шаги — сто двадцать прямо, поворот налево, потом еще сорок, небольшой подъем — и пятнадцать до тяжелой каменной двери.
Она повернулась в пазах с тяжелым гулом, где-то раздался грохот механизма, сквозняк растрепал челку. Бьякуя ступил в неровный круг света, отбрасываемый огромным светильником, и замер, оглядываясь.
Улькиорра стоял у стены, немного сутулясь и засунув руки в карманы. Он окинул Бьякую долгим, внимательным взглядом и пошел прочь — осталось шагать следом и не задавать вопросов. Впрочем, не задавать вопросов — это первое, чему научился Бьякуя, приходя в Лас Ночес. Здесь, чтобы получить ответ, нужно было молчать. Со временем Бьякуя начал находить в этом своеобразное очарование, и иногда досадовал на чересчур громогласных и многословных коллег. Некоторые проблемы Готея стоило бы решать молча. Определенно.
Бьякуя видел, как под тонкой курткой двигаются острые лопатки. Улькиорра весь был какой-то острый и неправильный, от осколка маски на голове до небольших, словно у ребенка, ступней. Но об этом Бьякуя тоже молчал.
Перед дверями своих комнат Улькиорра даже не затормозил, просто распахнул створки одной рукой, и скрылся внутри. Бьякуя неторопливо зашел следом и так же неторопливо распустил пояс. Он вздрогнул и застыл, когда горячие руки скользнули под косоде. Пальцы пробежались по ребрам, словно пересчитывая, все ли на месте, скользнули к соскам, и Бьякуя выдохнул, расслабляясь.
Улькиорра трогал так сосредоточенно и серьезно, словно сдавал экзамен. Он по-прежнему молчал, и Бьякуя вслушивался в это молчание, пытаясь понять, почему сегодня все идет не так, разобраться, отчего ему столь непривычно.
Но тело уже реагировало, и Бьякуя продолжил медленно раздеваться. Сначала кенсейкан, за ним — верхнее кимоно, после — косоде и хакама. Улькиорра продолжал его трогать, лаская все жестче, а Бьякуя терпеливо, словно хищник, следил за его лицом, ловя едва заметные оттенки возбуждения. Когда на пол полетели фундоши и таби, Улькиорра отступил — член натягивал ткань его хакама, лицо порозовело, а глаза тяжело потемнели.
А через миг он снова шагнул вперед, опустился на колени и вобрал в рот член так глубоко, что Бьякуя охнул, упираясь головкой в заднюю стенку горла. И сразу же задвигался — медленно, потом все быстрее, вбиваясь в рот короткими мелкими толчками. Он обхватил Улькиорру за голову и направлял собственные движения, контролируя себя и сдерживая желание втолкнуться в глотку одним махом.
Когда мошонку обхватили жесткие пальцы, Бьякуя приподнялся на цыпочки, подаваясь им на встречу и зажимаясь от неторопливых, расчетливых прикосновений. Улькиорра играл с яичками, перекатывая их в ладони, и от каждого движения Бьякуя вбивался в горло все глубже, пока от возбуждения, собравшегося в паху, не потемнело в глазах.
Он вздернул Улькиорру на ноги и начал раздевать; разворачивать осторожно, словно дорогой подарок, хотя самого Улькиорру, пожалуй, такое сравнение бы позабавило. Бьякуя медленно развязывал пояс хакама, скользил ладонью по угловатому бедру, нырял под фундоши и замирал, чувствуя, как под пальцами бьется венка.
Бьякуя сдвинул ткань, открывая узкую расщелину, провел по ней, чувствуя скольжение смазки, толкнулся двумя пальцами в задний проход, проникая сразу на фалангу. Улькиорра вздрогнул и едва слышно выдохнул, сжимая ягодицы. Бьякуя подтолкнул Улькиорру к постели, оглаживая его по плечам, прижимаясь к спине, торопливо перебирая волосы на затылке. Его терпение было огромно, но даже оно начало отказывать: Бьякуя задыхался от возбуждения, от тяжести в мошонке и от прилившей к паху крови; он сходил с ума, когда представлял, как вставит Улькиорре.
А тот плавно скользнул на кровать, выгнул спину и раздвинул ноги. Бьякуя прижался членом к заднему проходу и медленно надавил. Кольцо мышц стиснуло головку, и Бьякуя зажмурился, пережидая приступ головокружительного возбуждения. А потом начал медленно проталкиваться внутрь.
Наверняка Улькиорра кусает сейчас нижнюю губу. Бьякуя протяжно выдохнул и вошел до упора, заставив его прогнуться сильнее, уткнуться в скрещенные руки и вскрикнуть. От звука голоса выдержка разлетелась, ее остатков хватило, чтобы положить ладонь на поясницу и, придерживая Улькиорру, встать поудобнее. Дальше Бьякуя сорвался в бешеный темп, жестко вбиваясь в узкий вход, чувствуя, как член сжимают горячие стенки. От этой тесноты в глазах темнело, по вискам катился пот, а в паху пульсировал жидкий огонь. Улькиорра подмахивал с глухими шлепками, подаваясь назад и с размаху насаживаясь на член, извиваясь под ним, стискивая с кулаке безупречно белое покрывало.
Бьякуя навалился, просунул руку под живот, нащупал крупный, истекающий смазкой член Улькиорры, сжал в кулаке и торопливо задвигал рукой. Улькиорра извивался в его объятьях, глухо вскрикивая, Бьякуя трахал его уже без остановки, просто вколачиваясь в расслабленный вход. Оргазм накатил сокрушительной волной, бросил на Улькиорру, и тот кончил, заливая пальцы густой вязкой спермой. Бьякуя же, содрогаясь, все изливался и изливался в Улькиорру, двигался медленнее, чувствуя, как свободно ходит в растянутом заднем проходе обмякший член.
Потом он забрался на кровать, растянулся во весь рост и выдохнул, размазывая по животу остатки спермы. Улькиорра лениво перевернулся на спину и прикрыл глаза.
Бьякуя смотрел на него и думал, что иногда любопытство приводит к странным и неожиданным финалам. Вряд ли он мог предположить, что слабая, истончившаяся реяцу пустого будет принадлежать отрегенерировашему из пепла Эспаде. Он точно не думал, что захочет убедиться, что Улькиорра пришел в себя. И абсолютно не планировал заниматься с ним сексом.
Просто в какой-то момент тот, измученный тактильным голоданием, обвил Бьякую руками и ногами, задремал, а во сне потирался об него так чувственно, что через пять минут они оба кончили. Потом была неловкость и случайное повтороение, а потом не совсем случайное, а потом как будто деловые разговоры и — то самое молчание, во время которого они поняли, что все, что им нужно друг от друга — порция здорового секса и немного тишины.
Каждый раз Бьякуя говорил себе, что может в любой момент прекратить эту нелепую связь, но каждый раз возвращался. И сейчас, слушая тяжелое дыхание Улькиорры, он осознал, что тот давно стал частью его жизни. Странной, нелепой и до смешного нужной.
Бьякуя приподнялся на локте, глядя на прикрывшего рукой глаза Улькиорру, поколебался, а потом сделал то, чего от себя не ожидал и о чем никогда не задумывался. Он наклонился и коснулся губами плотно сомкнутого рта. Ресницы Улькиорры дрогнули, он открыл глаза и посмотрел на Бьякую. А потом легко улыбнулся, словно соглашаясь.
Бьякуя понятия не имел, зачем все это Улькиорре. Он давно перестал спрашивать, зачем это ему самому. Он думал, что некоторые привычки стоят того, чтобы не расставаться с ними. И точно знал, что Улькиорра с ним согласится.