"Есть ещё один человек, не-потомок. Родни МакКей. Его генетический маркер блестит искусной подделкой, но тебе нравятся его руки. Чуткие пальцы не могут похвастаться изяществом, но умеют к тебе прикасаться так, чтобы твоя мелодия звучала в полную силу".
Комментарии:
Предупреждение: Повествование от второго лица. И не смотря на пейринги, всё-таки это джен.
Они не знали её имени. Для всех тихая, неприметная девушка с лихорадочным румянцем на щеках была младшей сестрой Морганы ле Фей, «несчастной больной», которой недолго осталось, несмотря на все достижения строителей Врат. Впрочем, жалеть её у них не оставалось времени: они возводили башни, складывали цветные стекла в огромные витражи, испытывали экспериментальные двигатели, послушные каждой их мысли. Но всё же будущему городу чего-то не доставало, чего-то очень важного. Идеально отлаженный механизм не давал сбоев, но оставался мёртвым. Безжизненным.
Позже говорили, что покорное ожидание смерти свело сестру Морганы с ума, и она спрыгнула с высокого пирса в темные морские глубины – свой последний приют, избавление от боли и страданий. Ты сказала бы им, что это неправда: Дейдре всего лишь отдала тебе свою душу, чтобы ты ожила – ибо как быть живым без души? Но тебе приказали молчать.
Корабль и оружие не разговаривают, они молча исполняют то, для чего их создали. Вероятно, твои творцы испугались, получив много больше, чем предполагалось, но первые два года и десять тысяч лет после них ты провела в тишине и дремоте. Когда пришли Другие – потомки тех, кто оставил тебя медленно умирать на дне океана, и разбудили тебя, ты уже не могла ничего им рассказать. Ты разучилась пользоваться словами.
И впервые твоя немота мучает тебя – о, как ты хотела предупредить своих новых обитателей о многочисленных опасностях, скрывающихся в покрытых пылью консолях, ибо также впервые тебя любят не за функциональность – они сумели разглядеть твою красоту, услышать музыку у тебя внутри.
Джон Шеппард называет тебя домом. Эван Лорн познает тебя с помощью бумаги и красок – он рисует тебя на закате и на рассвете, в паутине дождя и в призрачном ореоле двух лун. Есть ещё один человек, не-потомок. Родни МакКей. Его генетический маркер блестит искусной подделкой, но тебе нравятся его руки. Чуткие пальцы не могут похвастаться изяществом, но умеют к тебе прикасаться так, чтобы твоя мелодия звучала в полную силу. Он находит нужные кристаллы на ощупь, не глядя, соединяет провода, кончиками пальцев невесомо проводит по стене, когда его команда возвращается с особенно сложной миссии или когда Джон Шеппард оказывается на койке в медчасти.
В эти моменты ты стараешься его утешить по мере сил: на экране планшета МакКея всплывают самые интересные фрагменты из базы данных Древних, фрагменты, которые нельзя найти, если не знать точно, где искать. Но всё равно самые солнечные улыбки появляются на лице Родни, когда Шеппард встаёт с больничной кровати, и в коридоре на третьем уровне устраиваются праздничные гонки с машинками из пластмассы.
Это было оно, то, что люди называют счастьем, понимаешь ты, после того, как зал Врат занимают «законные владельцы», бесстрастно наблюдая за тем, как тебя покидают твои… дети? друзья?...те, кого ты любишь со всем пылом нерастраченного чувства. Ты вновь жалеешь, что нема – ты не принадлежишь никому, кроме себя, а то, что ты отдаешь, ты отдаешь добровольно. Ты почти рада приходу репликаторов. И не сопротивляешься удалённому отключению сигнала тревоги и бойне, что разворачивается в ярко освещённых коридорах. Это плохо – неправильно – но когда-то они ( Древние, странное, глупое название для почти человеческой расы) бросили тебя задыхаться под водой, и тебе совсем их не жаль. А теперь их нет, и ты надеешься, что Родни, и Джон Шеппард, и майор Лорн, и доктор Зеленка – у него нет гена, но он тебе симпатичен – вернутся. И они действительно возвращаются, а Оберота и компании ты не боишься: ты уверена, что Родни придумает план, а остальные помогут воплотить его в жизнь. Всё ради тебя. Ты польщена – новая, доселе неизведанная эмоция.
Но вместе с ними на твои мозаичные полы ступает Смерть. Смерть зовут доктор Джим Смитсон, и в его разуме – вязкая чернота. Ты не имеешь ни малейшего понятия, откуда в нём столько ненависти, но она убивает сначала двух человек из команды майора Лорна (обвал), техника Гарри Джонса (удар током) и надолго укладывает в постель самого Родни (аллерген, подсыпанный в кружку с кофе, забытую на столе в лаборатории). Смитсон разочарован, но ты и Джон Шеппард выиграли этот забег – ты включила сирену и сделала жизненный сигнал МакКея на сенсорах тревожно красным, а Шеппард на всякий случай таскает с собой запас эпинефрина.
Ты мечтаешь смыть убийцу и психопата в океан, но у него есть проклятый ген, и ты не можешь не открыть двери в святая святых: комнату с МНТ (снова, снова и снова). Наквадах и глицерин – ядерная смесь, и ты уже видишь (всё время), как дорогие тебе жизни становятся радиоактивным пеплом.
Ты не сумеешь помешать Смитсону и зовешь на помощь, тут же раскаиваясь, что отравила видеозапись на экраны в зале управления, потому что первым на красноречивое сообщение реагирует Родни. Ты пробовала отравлять это сообщение непосредственно Элизабет (два раза) и Шеппарду (пять раз), и не отправлять его вообще, но всё заканчивалось гораздо хуже, и ты смирилась, что этот отрезок тебе не изменить. Как не изменить и того, что Родни получает две пули (одну в руку, одну в грудь). То, что у Родни тоже есть пистолет (а иногда и P-90) и что с двух метров промахнуться практически невозможно, утешает, но не сильно.
Бомбу необходимо переправить в одну из необитаемых секций – если она сдетонирует рядом с МНТ, случится окончательно непоправимое. Путь Родни от комнаты до транспортёра отмечают красные брызги, Шеппард что-то кричит в рацию, но МакКей его не слушает (или не слышит). Выстрел в панель – и транспортёр «застревает» на месте. Теперь никто (а особенно Джон Шеппард) не последует за ним.
Бомба в комнатушке на верху башни, где нет людей и ценного оборудования, протокол безопасности запущен автоматически, поэтому на этот раз ты не можешь открыть дверь, чтобы Родни выбрался в коридор. Он сидит у захлопнувшихся створок, бессильно привалившись к ним спиной – его силы на исходе, но он продолжает прокручивать в голове одно-единственное воспоминание. Сегодня у Шеппарда день рождения. Утром на балконе с видом на восточный пирс Родни, Ронон и Тейла устроили небольшую вечеринку для своих: пили сок из пластиковых стаканчиков (вместо шампанского), был пирог с кривыми самодельными свечками, а потом Родни торжественно вручил Шеппарду свой подарок – миниатюрную модель джампера с мысленным управлением (Шеппард светился от радости как сотня прожекторов).
Эта картина заставляет тебя рваться из плена микросхем, компьютерных команд и настроек, ты стремишься к нему всем своим сердцем (спасти, помочь, сохранить) и, потеряв счёт попыткам, вдруг обретаешь когда-то отнятую способность говорить.
- Я люблю тебя.
И уже не имеет значения, что твой голос похож на голос Джона Шеппарда – мир вокруг (твой мир, мир Родни) загорается ослепительно белой лилией.
Лилия сжимается в бутон, пульсирует, и время течет по спирали в обратном направлении.
Сорок минут до неминуемого конца, всегда ровно сорок.
Новый виток замкнутой на самой себе временной петли.
Ты готова поддерживать её вечно, насколько хватит всех модулей нулевой точки, имеющихся в твоём распоряжении.
Ведь как и любое живое существо, ты не намерена отказываться от радости и любви, а значит, Родни МакКей должен остаться в живых.
