Как-то мадам Помфри уехала, и замещать её в больничном крыле оставили профессора Снейпа. Прибегает к нему на прием Малфой, весь в истерике, и кричит:
- Профессор, помогите! У меня заноза в мизинце!
- Не плачьте так, Драко, это ничего! - невозмутимо говорит Снейп и протягивает пациенту стакан с какой-то жидкостью.
Драко выпивает - и у него начинается страшная боль во всех внутренних органах, удушье, кости ломит. Драко в агонии падает на пол, а Снейп все так же невозмутимо изрекает:
- Ну, я же говорил, что заноза - это еще ничего!
Хорошо, если полиция ловит преступников, а суд приговаривает их к наказанию. Но так бывает не всегда. Что делать офицеру полиции, когда преступник уходит у него прямо из рук, а он обязан мямлить извинения? Модерн!АУ, кроссовер. Использованные каноны: фильмы "Знак Зорро" (1940 г.), "Зорро" с Делоном (1975 г.), "Семь"; сериал New World Zorro (1990 г.). Внимание: смерть второстепенного персонажа, упоминается изнасилование и смерть несовершеннолетней.
Человек тщете уподобился, дни его как тень проходят.
Господи, наклони небеса и сойди, коснись гор – и задымятся,
блесни молнией – и рассеешь их, пошли стрелы Твои – и
смутишь их. Пошли руку Твою с высоты, избавь меня и
извлеки меня из вод многих, от руки сынов чужих, чьи
уста говорили суетное, и десница их – десница лжи.
Чьи сыны, как молодые деревца, утверждённые в юности
их, дочери их нарядны, разукрашены по подобию храма;
кладовые их полны, пересыпаются из одной в другую, овцы их
многоплодны, умножаются при выходах своих, волы их толсты;
нет ни падения, ни пролома ограды, ни крика на улицах их.
Псалом 143
— Всего хорошего, — Диего пожал надутому толстяку руку. — Надеюсь, мы больше не встретимся в неприятных обстоятельствах.
— Надейтесь, — буркнул тот, — а не то вам не поздоровится, Богом клянусь.
Диего не стал возвращаться в кабинет. Вместо этого он отправился сразу в туалет в конце коридора и долго мыл руки с мылом.
Дождь мерно барабанил по подоконнику. Диего посмотрел, как тяжёлые капли падают на асфальт, сливаясь в единую бурлящую реку, и поднял воротник куртки. В этом не было смысла, но хоть какая-то иллюзия тепла. Пока не вышел туда, по крайней мере.
— До завтра, Гонсалес, — бросил он в спину курящему напарнику и отправился к выходу.
— До завтра, де ла Вега, — лениво отозвался Пако Гонсалес, но Диего его уже не слышал.
Он ловил след.
В голове было ясно и звеняще пусто. Диего не думал ни о чём, просто настраивался на одну волну с Луисом Кинтеро, шёл с ним в одном ритме, смотрел туда же, куда и он, и даже дышал с ним в такт. Он был уверен, что дышит в такт. Иначе не могло быть. И неважно, что шагали они в разные стороны.
Десять часов Луис Кинтеро провёл в участке, на глазах у детектива де ла Веги. Этого достаточно. Теперь они будут дышать одним воздухом, пока один из них не умрёт.
Дома Диего аккуратно снял бесполезную куртку, промокшую насквозь, и полицейскую форму, надетую сегодня специально для сеньора Кинтеро — детектив не обязан её носить. Рабочий день офицера полиции закончился. Началось время Безликого.
Кинтеро плюхнулся на диван у себя дома и включил телевизор. Диего сел в автобус и смотрел, как струи дождя смывают с улиц прохожих. Кинтеро раздражённо отшвырнул пульт и пошёл на кухню перекусить. Диего перешёл дорогу между медленно едущими по мокрому асфальту машинами. Кинтеро задумался перед открытой дверью холодильника. Диего вежливо улыбнулся охраннику, стоя в слепой для камер зоне, и выстрелил в упор.
Потом он натянул на лицо маску и вошёл в дом.
Толстяк хрустел чипсами, уставившись в экран телевизора. Внутренняя дверь для прислуги была заперта — Кинтеро отпустил всех, после инцидента с полицией ему хотелось тишины и одиночества. Диего аккуратно открыл дверь взятым у охранника ключом. Та не скрипнула — Кинтеро не давал слугам спуску.
Из телевизора раздался взрыв хохота. Диего поправил неудобно завернувшийся воротник и вошёл.
— Ну, вот и настал твой час, — спокойно сказал он.
— Что? — толстяк подскочил и спешно нашарил другой пульт, с кнопкой экстренного вызова охраны. — Ты кто такой? Что тебе надо?
— Я рука правосудия, Кинтеро. Та девушка была последней. Больше ты не сможешь никому навредить.
Туша у подонка была огромная, но мышц в ней не осталось вовсе. Кинтеро трепыхался в руках Диего, пока тот связывал его, и орал, как будто его уже резали.
Пусть его. Дом большой, звукоизоляция хорошая, соседи ничего не услышат. А охрана сейчас видит на экранах своих мониторов то, что надо. Диего никогда не приходил к своим негодяям неподготовленным.
Хотя в этот раз пришлось попотеть. Охранная система у Кинтеро была особенная, делалась под заказ. Незаметно уделить ей внимание во время непродолжительного визита полиции было непросто.
Но разве есть на свете что-то, что может всерьёз помешать ему?
— Представляешь, как им было противно под таким жирным уродом? — серьёзно поинтересовался Диего. Толстяк завопил её громче.
Когда-то у этого куска сала была жена. Впрочем, тогда он ещё не был куском сала. Потом жена сбежала с каким-то офицером, и Кинтеро решил, что все бабы суки. Наверное, его супруга была очень терпеливой женщиной. Диего не выдержал бы рядом с ним и суток.
Вроде была ещё какая-то племянница. Или не было. Или это была не племянница. В общем, некая девица в доме Луиса Кинтеро имелась, а потом исчезла в неизвестном направлении. Возможно, разделила судьбу бедных девочек-туристок.
Свободный конец верёвки Диего обмотал вокруг шеи Кинтеро и натянул. Учитывая объём этой самой шеи, работка была тяжёлая, но крики скоро перешли в хрип, и наконец туша обмякла. Диего медленно досчитал до пятидесяти и отпустил верёвку. Усадил мёртвого подонка на диване, ткнул мордой в пакет с чипсами. Прошёл в кухню, порылся в холодильнике, взял кетчуп. Вернулся к мертвецу и аккуратно написал кетчупом на стене над диваном: «Чревоугодие». Потом достал из валяющегося рядом пиджака портмоне и забрал из него семьсот тринадцать долларов — сумму он хорошо помнил, недавно писал в описи. Восемьдесят три цента оставил.
Тину это не вернёт. Не прекратит ночные кошмары Трейси. Может быть, только Саре станет легче, она девочка сильная, даже решила оставить ребёнка. Жаль, изнасилование не доказать, и её сын не унаследует деньги своего ублюдка-отца.
Но правосудие свершилось. Безликого наконец можно забыть навсегда.
Он не должен быть появляться. Этого убийства не должно было быть. Диего обещал себе ещё тогда, в прошлый раз. Но девочки... Нельзя сказать, что он их жалел, жалость — совсем другое чувство. Просто чем дольше говорил с ними, тем более отчётливо понимал: Луис Кинтеро не должен жить на свете. Подобные мерзавцы рождаются редко, так что теперь точно всё. Зато маньяк получился правильный: два убийства — уже серия.
Диего ещё раз прошёлся платком по всем поверхностям, которых касался — мало ли, волокно с перчатки останется — и вышел из дома, аккуратно заперев за собой дверь. Ключи, тоже хорошенько протерев, вложил в руку мёртвому охраннику. Тоже тот ещё подонок; именно этот тип приводил к Кинтеро девочек. Притаскивал, если называть вещи своими именами.
Диего снял маску, положил в карман. Сел в автобус, поймав сочувственный взгляд водителя: плохо, когда у тебя важные дела в такую погоду. Проехал три остановки, вышел и отправился в торговый центр. Купил новые кроссовки, джинсы и куртку. Денег Кинтеро хватило, ещё осталось. Надо будет церкви пожертвовать, что ли. Зашёл в туалет, выбрав самый многолюдный — возле большого зала с кафешками. Переоделся прямо в кабинке. Вышел на улицу, выбросил пакет с одеждой и ботинками в урну возле остановки. И поехал домой.
На душе было спокойно.
Не успел он перешагнуть порог участка следующим утром, как на него набросилось сразу трое:
— Де ла Вега, к начальству, срочно!
— Где тебя носит, Мартинес обыскался!
— Ну наконец ты пришёл, соня!
— Почему соня, эй, до начала рабочего дня полчаса! — возмутился Диего. — Вы чего расшумелись-то?
— Топай к начальству, де ла Вега, топай, не до разговоров, — отмахнулся Перес.
Диего пожал плечами и пошёл.
— Сеньор Мартинес, что-то случилось? Доброе утро.
— Хм, не очень-то оно и доброе. Ты же вчера с Кинтеро работал? — у Мартинеса в кабинете сидел грустный Альмуэда. Сам начальник тоже имел не цветущий вид.
Диего рассматривал фотографии долго, старательно изучая их, как будто это совсем чужое, незнакомое ему преступление. С чего бы он начал расследование? Вот край ковра отогнут, почему? Телевизионный пульт лежит на ковре — улика или случайность? Ворс у ковра длинный, должны быть следы...
— Думаете, это тот же тип? — спросил, пристально всматриваясь в надпись кетчупом на стене.
— Думаем, — мрачно ответил Мартинес. — И тогда надо ждать ещё убийства.
— А не может кто-то косить под маньяка?
— Де ла Вега, как ты думаешь, тебе первому пришло это в голову? — раздражённо спросил Мартинес. — У них не было общих дел. Вообще никаких общих знакомых, которые могли бы хотеть их убить.
— У них общее вообще только одно, — вмешался Альмуэда, — кроме того, что обоих зовут Луисами: оба были задержаны полицией и отпущены незадолго до убийства. Рамон за неделю, Кинтеро буквально в тот же день. И это меня беспокоит.
— Да, ты прав, вряд ли это случайность, — Диего вернул пакет с фотографиями Мартинесу.
— Я думаю, — продолжал Альмуэда, — наш маньяк использует полицейскую базу. Эти ребята часто крутятся возле полицейских, ты наверняка знаешь.
Диего кивнул.
— Возможно, с его точки зрения, если полиция задержала, значит, точно не невинная овца, — сказал он.
— В любом случае не невинная овца, — возразил Мартинес. — Он же не за то убивает.
— А я думаю, Диего прав, — задумчиво произнёс Альмуэда. — Он выбирает не просто грешников, он выбирает худших из грешников. Возможно.
— Да, пожалуй, в этом что-то есть, — кивнул Мартинес. — Де ла Вега, мне нужны подробные показания, ты и твоя группа были у него дома. Любые соображения, ну ты сам знаешь, не маленький.
— Наверное, неплохо бы нам ещё раз туда съездить, вместе с Серхио. Что скажешь, Серхио?
— Да я только спасибо скажу, — Альмуэда, кажется, не выспался. Наверное, всю ночь здесь. — Маньяк на территории — это серьёзно.
И ещё как серьёзно, ребятки.
Что ж, съездим к Кинтеро ещё разок. Как быстро в наше время всё меняется: вчера подозреваемый, сегодня потерпевший... Извилисты дороги судьбы, правда? Неисповедимы пути Господни.
Диего прислушался к себе. Нет, страха, что его поймают, не было. Интересно, это у всех так? Абсолютная уверенность: ему ничего не грозит. Господь не попустит. Диего криво усмехнулся. С каких пор он стал таким верующим? Рука Господня... Разве это можно воспринимать всерьёз?
Можно. Куда уж серьёзней.
— Слушай, как ты думаешь, — прервал молчание Альмуэда, — он и правда насиловал этих девочек?
— Каких девочек?
— Ну, тех девочек. Кинтеро.
— А. Да, правда. Только к делу это отношения не имеет.
— Не имеет, — кивнул Альмуэда. — Просто... хотел знать.
— Не факт, что в следующий раз он не убьёт кого-то невинного.
Диего должен был это сказать. Сознание так забавно подсказывало нужные слова. Он должен быть вне подозрений — значит, он будет.
Тем более что убийства закончились. Больше не будет «наказанных грешников».
— Не факт, — согласился Альмуэда.
— Может, покажешь мне материалы по Рамону? Раз уж мы вместе?
— Ну, ты ж понимаешь, мы вместе неофициально и ненадолго, ты вёл дело Кинтеро. Но материалы покажу, конечно.
— Перед тем, как поедем, — уточнил Диего.
— Конечно. Пошли ко мне.
На фотографиях всё всегда выглядит так по-другому. Диего часто пользовался этим: картинка настолько отличается от действительности, что иногда замечаешь на фото что-то, чего не заметил при осмотре места происшествия. Обязательно надо посмотреть, как выглядит на фотографиях дом Луиса Рамона.
Через Рамона проходили крупные партии наркотиков. Он так хорошо заработал на этом, что доказать его вину не представлялось возможным. Чавес бился долго и готов был биться ещё, несмотря на то, что ему и его семье начали угрожать. Он говорил: «Я и моя семья — это пять человек, а дурь, которую провозят через Рамона, убивает тысячи». Больной человек Маттео Чавес, тут и без врача диагноз можно ставить. Но Мартинес, светлая голова, дело приказал закрыть. Сверху давили так, что если бы Чавес продолжил копать, его бы просто уволили, не дожидаясь, пока наркодельцы наделают в нём дырок, дав повод для ещё одного уголовного дела.
Мартинес гордился. Говорил, их восприняли серьёзно. Поверили, что здесь работают маньяки, которых невозможно купить.
Собственно, только гордиться им и оставалось.
Чавес ругался сквозь злые слёзы, грозился подать в отставку, застрелить начальника полиции города, наделать ещё тысячу глупостей. Диего вместе с остальными его успокаивал. Чавес кричал, что не станет, как положено, говорить Рамону «Извините за причинённые неудобства» и жать ему руку на прощание. Диего сказал: «Хорошо, я сам это сделаю». Пожал руку, извинился, улыбнулся.
А потом переоделся в чёрное, надел на лицо маску, пошёл к Рамону и застрелил его. Разрезал тело на куски и на полу написал кровью: «Жадность». Пусть все подумают, что в городе орудует маньяк-«мессия», подумал он тогда. А что убийство будет только одно — ну мало ли. Погиб в случайной перестрелке. Задержали за мелкую кражу. Жертва зубастая попалась. Ну, мало ли.
Чавес изрыгал проклятия, когда узнал. Проклинал того урода, из-за которого Рамон отделался так легко. Диего понимал, что без «урода» Рамон вообще горя бы не знал, жил себе припеваючи, но всё равно не отпускало странное ощущение, будто он обидел хорошего человека. Это убийство вроде как перестало быть правильным из-за того, что обиделся Чавес. Может, это знак, подумал Диего. Может, я всё же не должен был.
Но потом появился Кинтеро, и всё изменилось. Диего проклинал себя за колебания; если бы он не ждал так долго, если бы не думал о том, правильно ли поступает, возможно, Тина была бы жива. Глупая девушка из Нью-Йорка, одна из тех, кого местные воротилы похищают за выкуп. Половину убивают почти сразу, хотя морочить головы родителям могут ещё долго. Остальным везёт — если родня найдёт деньги. Тина была обречена с самого начала: красивая, вполне оформившаяся в свои пятнадцать девчонка. Она умерла в больнице, прямо на руках у Диего. Он ещё, дурак, порадовался за неё: сильная, решительная, готова бороться... Тина отвечала на вопросы чётко, хотя и негромко, и согласилась выступать в суде. А потом вдруг засипела, схватилась за грудь, изо рта пошла пена... Диего позвал врачей, но те лишь развели руками. Бывает такое, говорят. Ни предусмотреть, ни спасти невозможно. Судьба. Бог прибрал.
Когда усталый врач в заляпанном кровью халате сказал про Бога, Диего вдруг понял: это знак. И стал разбираться с сигнализацией Кинтеро.
Подонок не боялся ни Бога, ни людей. Изнасилованных девочек отпускал, даже не особенно запугивая. Издевательски говорил: рассказывай, если хочешь, мне всё равно ничего не сделают. У меня все куплены. Забыл, сволочь, что небеса купить невозможно.
Дождь всё шёл. Машина не хотела заводиться — то ли слишком сыро, то ли слишком холодно.
— Послушай, — сказал Альмуэда, — если этот тип убивает тех, кто попал в полицию и отмазался, они ведь будут стараться не попадать в нашу базу, так? Не знаю, станут платить, чтобы мы не оформляли протокол, ещё что-нибудь? А? Как думаешь?
— Думаю, нет. Людям свойственно думать: «это никогда не случится со мной». И потом, он убивает грешников. Вот Кинтеро был жирный, Рамон на своих коллекциях помешался. Сразу видно. А я что, подумает каждый, я ж нормальный! Вон Хосе Перес, мой сосед, даром что не бандит, что ни день, с новой девицей домой приходит, вот он — клиент маньяка, а я нет, что вы!
— Тоже верно. То есть ты думаешь, для нас ничего не изменится?
— Думаю, особенно ничего. Только шею мылить будут, если не поймаем. Надо хакера раздобыть.
— Думаешь, он ломает базу?
— Думаю, он может ломать базу. Проверить бы.
— Это можно, у меня есть один толковый парень на примете. Когда уже закончится грёбаный дождь? Линда не успевает сушить детскую одежду!
Они вдвоём ещё раз обнюхали гостиную Кинтеро. Нашли три наполовину пустые пачки чипсов, завалившиеся за диван, и порванную фотографию жены; больше не нашли ничего.
Это хорошо. Главное — не расслабляться. Прокалываются на мелочах.
Надо, пользуясь случаем, почитать в архиве дела маньяков, чтобы ничего не упустить. Бережёного Бог бережёт.
Хотя зачем? Он же больше не собирается убивать.
Через две недели в участке перестали говорить о маньяке. Больше он не проявлялся, преступлений хватало, и даже городское начальство не сильно давило на них. В конце концов, редкого серийного убийцу удаётся поймать после второй жертвы.
Диего расследовал дело унылого долговязого парня, который в течение двух месяцев уныло и педантично угонял с одной и той же стоянки серые «Мерседесы». Почему именно их, не признавался. Эпизодов было так много, что Диего не успевал заниматься ничем другим, так что временно на нём было всего одно дело. Зато такое, что в участке он проводил от силы четверть часа в день. Бегал по пострадавшим, опрашивал свидетелей, и все, конечно, в рабочее время никак не могли отлучиться, вам надо — вы и приезжайте...
Диего приезжал. Он никогда не отказывался помочь работяге, который не получит лишних десять долларов, если в рабочее время явится в участок давать показания. Если уж кто и заслуживает написанного кровью на полу слова «Жадность», так это владельцы мелких кафешек, автомастерских и магазинчиков, считающие поминутно, сколько времени их работники провели за обслуживанием клиентов, и вычитающие деньги из зарплаты даже за выпитый чай.
Но если убивать каждого, кто не исполняет свой долг правильно, на земле не останется людей. А это очевидно противоречит божественному замыслу.
И потом, Диего же на самом деле не маньяк. Он рука Божия. Его специализация — серьёзные дела, достойные серьёзного наказания.
Хотя не в наказании дело. Наказание — это именно для маньяков. Диего не наказывает, он останавливает то, что должно быть остановлено. И не его вина, что не всегда это удаётся сделать силами полиции. Но таких дел, когда в самом деле необходимо вмешательства свыше, одно на миллион. И свои два он уже отработал.
Ведь отработал же, правда, Господи?
С небес, конечно, не отвечали.
Окончательно запутавшись в свидетелях и машинах, похожих друг на друга, как и должны быть похожи серые «Мерседесы», Диего с Пако Госалесом приезжали в участок, ставили печати и сдавали в канцелярию всё, что полагалось, и сидели в кафе, расслабляясь после трудового дня.
Сегодня они наконец пригубили свой вечерний кофе в начале десятого. В кафе трое патрульных молча вгрызались в бутерброды, сержант Васкес пил пиво и объяснял что-то двум стажёрам, да наскоро перекусывал Руис, один из шофёров участка. Похоже, кто-то из детективов ещё на работе и уходить не собирается, раз услуги шофёра нужны: обычно Руис ел вдумчиво и долго.
— Иди домой, Пако, поздно уже.
— А ты?
— Посижу с протоколом. Опостылело мне это дело до такой степени, что ничего на завтра оставлять не хочу. А ты иди, пока Хуанита с тобой не развелась. Ведь не развелась ещё?
Гонсалес хохотнул.
— Ну, я разводных документов пока не видел. Это всё, что могу сказать с уверенностью. До завтра, де ла Вега.
— До завтра, Гонсалес.
Где-то вдалеке раздался раскат грома. Дождя пока не было; это хорошо: напарник успеет проскочить.
Допив кофе и поужинав, Диего пошёл в участок. Дверь в кабинет Мартинеса была открыта; он заглянул.
— Сеньор Мартинес, если что, я пока на месте.
— О, де ла Вега. Хорошо, что ты пришёл.
Диего сморгнул. Нет, не привиделось: начальник был нетрезв, и перед ним дерзкой уликой стояла початая бутылка с мутным содержимым.
— Что-то случилось, пока я мотался с этим идиотом?
— Да как тебе сказать... Всё путём. Я с понедельника в отпуске, слава Мадонне и главному управлению. Слушай, де ла Вега, от меня сильно пахнет?
— От бутылки сильнее.
— Ну и пусть стоит тут. Скажу, вещдок по делу. Ты иди, де ла Вега. У меня всё хорошо, просто немного устал. Дверь не закрывай, а то этот ублюдок решит, что меня нет, и явится завтра нервы ребятам мотать.
Диего кивнул и пошёл к себе. Когда Мартинес в таком настроении, лучше его не трогать.
В кабинете было душно — ещё бы, он был тут в последний раз позавчера. Диего распахнул окно, с улицы потянуло свежим воздухом. Пахло далёкой грозой.
К участку подъехала знакомая машина. Диего удивлённо посмотрел на кремовый «роллс-ройс», паркующийся под самым знаком «Только для машин полиции!». Так вот какого ублюдка ждёт Мартинес. Интересно, зачем?
Поколебавшись пару секунд, Диего всё же сел за компьютер, вошёл в базу, нажал на красную кнопку «Зона доступа 1», когда появилось окно «Вы не имеете доступа в эту зону», нажал «Обновить», потом «Назад», потом снова «Обновить», и система сдалась. Этот глюк ещё в прошлом году нашёл Фабрегас и никому кроме Диего не успел рассказать. Его застрелили на следующий день. Помнится, он как раз пытался схватить за хвост Уэрту.
А теперь Уэрта как ни в чём не бывало поднимается в кабинет Мартинеса.
Диего подумал и запер изнутри дверь кабинета. Потом снова вернулся к компьютеру.
Так и есть: Уэрту опять попробовали взять, и опять безуспешно. На сей раз на афёре с мигрантами. Согласно материалам, нарытым детективом Родригесом, Уэрта нанимал людей для работы в США, потом отбирал у них документы, провозил, понятное дело, нелегально, использовал на тяжёлых работах и бросал, ничего не заплатив. Итак, у него появились дела в Штатах, какая прелесть. Расширяем рынок, значит.
Протоколы допросов потерпевших, потерпевшие без имён, под порядковыми номерами даже в секретной зоне. Родригес — детектив молодой, новичок почти, но дело знает. Умница.
Только не понимает, что взять Уэрту ему пока не по зубам. И вряд ли кому-то из них по зубам.
Диего внимательно читал материалы. Разлучённые семьи, отец и сын на стройке, мать в борделе. Наркотрафик, которым Уэрта заставлял заниматься тех, кто был посмышлёней. Трупы несговорчивых. Двое штатовских полицейских застрелены при попытке осмотреть автобус с мигрантами; скорее всего, стреляли люди Уэрты, но поди докажи. Неужели действительно никак не взять, ни за что не подцепить? Может, Родригес всё-таки по неопытности пропустил что-то перспективное?
Нет, чёрт возьми, никак. Диего просматривал каждый документ, прощупывал каждую возможность, чуть не облизывал. Здесь откупится, начальник полиции у него с рук ест. Здесь адвокаты отмажут, улики и впрямь спорные. Это можно бы доказать на свидетельских показаниях, но к началу рассмотрения в суде не останется же ни одного живого свидетеля, готового говорить правду. Уходит, сволочь, как песок между пальцами. И опять надо будет пожимать его грязную руку и бормотать извинения. Похоже, именно для этого сегодня Мартинес засиделся допоздна: чтобы не заставлять делать это своих людей. Того же Родригеса. Господи, неужели и правда ничего нельзя сделать, и Уэрта просто уйдёт? Поедет домой на своей пижонской машине, залезет в благоухающую розовым маслом ванну и будет мечтать, как набить мошну поплотнее?
Зачем же Господу руки, если они связаны?
Кто там у Уэрты куплен, Диего не знал. Но четверо важных свидетелей, внезапно попавших в автокатастрофу, не сходят с рук так легко, если у подозреваемого нет мохнатой лапы.
Ну что ж. Бог ему судья. Он знает, какого приговора заслуживает этот подонок. А Диего де ла Вега — всего лишь рука Его.
Диего закрыл базу и вышел в коридор. Голос Уэрты был хорошо слышен:
— Сколько раз мне повторять вам, чтобы вы не лезли в мои дела? Я что, мало плачу вашему начальству? У вас слишком много людей, их необходимо проредить? Если ещё раз...
Ещё раз, говоришь. Нет, сеньор Уэрта. Ещё одного раза не будет. На небесах закончилось терпение.
Диего поморщился и снова запер дверь. Достал сигарету, закурил. Закрыл глаза и представил себе машину Уэрты. Кремовый «роллс-ройс», дорогой, напичканный электроникой. Выгоревший дотла. На заднем сидении скрючился обугленный труп.
Да, так и будет. Раз нельзя остановить Уэрту по-человечески, значит, его остановит рука Божия.
Диего достал блокнот и задумчиво написал на чистом листке: «Гнев».
