Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Можно подумать, Артур не знает, как он любит поспать. Ублюдок. Разбудить Мерлина ещё до рассвета, чтобы добраться до Камелота за два дня. Мерлин фыркает.
К тому времени, как он решает подняться со своего насиженного бревна, Артур уже запряг лошадей, непрестанно бросал на него сердитые взгляды и дважды обозвал ни на что не годным слугой – ещё до рассвета. Новый рекорд. И неудивительно, учитывая, что обычно Мерлин не встаёт раньше восхода солнца. Ну, может, только зимой. Но это неважно. Важно то, что ещё слишком рано.
Мерлин, в свою очередь, всё это время сидел на бревне и хмуро глядел на Артура, придумывая способы не дать принцу спать так долго, что тот не сможет отличить дракона от ящерицы. Для разнообразия эти способы не включали в себя обычные мысли о вспотевшей, липкой коже, приглушённых стонах и поцелуях. На этот раз он размышляет о чесоточном порошке, заколдованной мухе или просто о подмене подушек на булыжники. Хотя последнее, возможно, будет слишком очевидно.
– Пойдём, Мерлин, – говорит принц. – И хватит дуться.
Дуться? Мерлин хмурится ещё больше.
Артур смеётся.
Мерлин закатывает глаза и разворачивается к своей лошади, пряча улыбку.
И, как только он ставит ногу на стремя и отталкивается от земли, чтобы перекинуть другую через седло, зевота застает его врасплох, вынуждая широко открыть рот. Мерлин зажмуривается, плечи и руки дрожат от напряжения и усталости. Зевок заканчивается, и он расслабляется, чувствуя удовольствие этого после-зевотного момента, – невольно отпускает седло и падает назад.
– Ау, – сообщает он, глядя в звёздное небо. Только посмотрите! Луна до сих пор украшает небо своим присутствием?! Слишком, слишком рано.
– Мерлин. – Над ним появляется лицо Артура. – У нас нет времени для… демонстрации… твоих… уникальных навыков праздноваляния.
Мерлин решает сменить для Артура хмурый вид на обворожительную улыбку.
– Простите, сир, этого не повторится, сир. Обещаю, сир, – говорит он, и если выходит чуть саркастично, то это чтобы выразить боль. Артуру необязательно знать, что падение было безболезненным. Потому что, вопреки всему, во что Артур верит (и использует во время тренировок как пример того-как-нельзя-поступать, указывая при этом на Мерлина), Мерлин много чему научился и знает, как упасть на землю, не ушибившись.
Так что он встаёт, правдоподобно стонет и потирает спину жестом, говорящим – как он надеется – «о боже, боль просто невыносимая, но я притворюсь, что ничего страшного».
Артур сдвигает брови, так что, похоже, сработало.
Мерлин расправляет плечи, снова хватается за седло и забирается на лошадь, слегка морщась.
Взглянув на него в последний раз, Артур разворачивается и садится на своего коня.
Мерлин думает: «Лошадь, иди вперёд, прямо сейчас, пожалуйста», – и, должно быть, его мышцы на это реагируют, потому что лошадь начинает движение. Мерлин шипит. Негромко и просто чтобы напомнить Артуру, какую невыносимую боль ощущает.
~#~
Они оставили дорогу и углубились в лес полчаса назад, и Мерлин мало что различает вокруг в сером свете раннего утра. Но это кратчайший путь, как объяснил Артур, нарушив тишину и при этом подчёркнуто не глядя на спину Мерлина.
Неровная земля делает дорогу ещё утомительней. К этому времени гримасы и болезненные стоны Мерлина становятся вполне реальными, потому что вместо того, чтобы окончательно проснуться – просто из необходимости, – его спина и плечи всё больше напрягаются от попытки не заснуть и не сверзиться с лошади. Левую ногу от бедра до голени пронзает судорога, и Мерлин ёрзает, чтобы облегчить боль. Лошадь этим недовольна.
– Всё так плохо? – тихо спрашивает Артур, оборачиваясь и глядя на него.
– Нет, это... – Мерлина прерывает собственный зевок. – Я в порядке. Просто устал.
Артур прищуривается, потом отворачивается, и вокруг снова воцаряется тишина.
~#~
Солнце.
Мерлин видит солнце. Бледный диск за нависшими над горизонтом бело-серыми облаками.
Они оставили лес за спиной и теперь пересекают луг. Мерлину думается, что поблизости должен быть пруд: ему слышно кваканье лягушек.
Артур указывает на поваленное дерево неподалёку слева.
– Позавтракаем вон там.
Мерлин лишь кивает и морщится. К этому моменту ему уже по-настоящему паршиво. Он не может сидеть прямо. Он не может сидеть наклонившись вперёд. Он не может откинуться назад. У него ноет и тянет всё тело: плечи, поясница, бёдра. Кажется, даже икры протестуют.
Поэтому, когда они доезжают до дерева, Мерлин решает просто соскользнуть с лошади. Отпустить всё. Гравитация сама сделает за него работу. Но он уверен, что на этот раз падение будет болезненным. Мерлин со вздохом нагибается вперёд и выпрямляет колено, чтобы, раскачав ногу, перекинуть её через седло, – и тут он чувствует руки Артура на бедре и боку.
– Осторожнее, – говорит он, и Мерлин со смешком фыркает.
Ладони Артура крепко держат его за пояс, пока Мерлин позволяет стянуть себя с лошади. Это приятнее, чем падать, и Мерлин прижимается к Артуру, расслабляется от его близости – всего на мгновение, – кладёт голову Артуру на плечо, сжимая пальцами его мягкую кожаную куртку. Руки Артура осторожно скользят вверх и вниз по мерлиновой спине – и это тоже приятно, пока его не одолевает очередной чудовищный зевок. Он пронзает всё тело, начинается с глубоким вдохом где-то под ушами, затем поднимается к лицу, щекоча нос и вынуждая глаза закрыться, – и вниз по шее и позвоночнику, и снова вверх, оканчиваясь громким хрустом.
– Мерлин? – спрашивает Артур, всё ещё гладя его по спине.
Нет. Совсем не хорошо. Мерлин отстраняется от Артура, чтобы показать ему насколько.
Хмурый взгляд принца сменяется ухмылкой. Мерлин считает, что это самое неподходящее время для образа Заносчивого Засранца.
– Знаешь, Мерлин, я никогда не думал, что увижу тебя потерявшим дар речи, – шутит Артур.
– Эаы, – отвечает Мерлин. Он хочет сказать «прекрати», но… эмм… не может.
– Жена сэра Эвана, леди Аннет, обычно давала ему пощёчину, когда он страдал от подобного… недуга, – сообщает принц.
Мерлин прямо чувствует, как у него расширяются глаза, и в панике мотает головой. Пощёчина от Артура – да у него синяк будет пару недель сходить! И, под давлением нешуточной паники, Мерлин покидает своё тело – всего на секунду, – глядит на себя со стороны и видит жалкое зрелище. Глаза распахнуты, рот широко открыт, и слюна, которую он не может сглотнуть, копится в уголках губ, угрожая выплеснуться изо рта, когда он резко качает головой. Руками он всё ещё цепляется за Артура.
– Мерлин. Мерлин, успокойся, – говорит тот. – Ты выглядишь как идиот.
– Хы охэ, – пытается произнести Мерлин, не зная, куда девать язык, раз уж знакомое давление нёба ему недоступно. В итоге он решает прижать язык к двум зубам справа.
– Нет, я уж точно нет. Я прекрасно натренирован, мои мышцы знают, как держать суставы на местах, – отвечает Артур, добавляя: – Даже мышцы головы.
Над этим Мерлин и сам смеётся, но нет. Это нехорошо.
– Ауауау.
И, словно этих мучений недостаточно, он к тому же чувствует, как глаза начинает щипать, и хочет проглотить это чувство, и пытается – пытается силой закрыть рот, и острая боль пронзает его щеку и подбородок.
– Не надо, – говорит Артур, подводя Мерлина к упавшему бревну, где слетела кора и ствол гладкий и серый. – Садись, – велит он. – Попытайся расслабиться. Оставайся спокоен.
Мерлин кивает, и – о, прелестно, – у него текут слюни. Он поднимает руку и утирает их рукавом, и, слегка поколебавшись, вымачивает весь рукав в слюне, чтобы убрать изо рта излишки.
– Ладно, – говорит Артур, возможно, просто чтобы сказать что-нибудь, и разворачивается к лошадям.
Мерлин устало кивает – просто чтобы сделать что-нибудь – и чувствует, как приближается очередной зевок. Хуже стать не может, верно? Зевок такой же неистовый, как и предыдущий. И да, думает Мерлин, хуже стать может.
Мышцы начинают тянуть, и пульсировать, и сжиматься, и Мерлин пытается снова. Пытается снова закрыть рот, и в этот раз из глаз брызжут слёзы. Мерлин вытирает их рукой, скользит ниже по подбородку и не уверен, что чувствует разницу.
Артур возвращается, встаёт перед ним на колени.
– Уже так больно?
Мерлин пытается изобразить хмурый взгляд.
– А ы ах уаэх?
– Я могу попробовать вставить челюсть на место, – говорит Артур, и ему необязательно добавлять «но я никогда не делал этого раньше». Мерлин способен прочитать это по линии его плеч и почти-улыбке.
Он вопросительно поднимает брови.
– Я положу большие пальцы на твои коренные зубы, надавлю и опущу твою челюсть, – объясняет Артур. – И суставы должны встать на место.
Мерлин хмурится.
– Икхиулёые?
Артур пожимает плечами.
– Я всё ещё могу... – он машет рукой.
Мерлин качает головой.
– Чем скорее, тем лучше, – говорит Артур, поднимая ладони к лицу Мерлина. Они оглаживают подбородок, обхватывая челюсть, и Мерлин непроизвольно вздрагивает.
– Не волнуйся, – успокаивает Артур, осторожно поглаживая большим пальцем его щеку, и Мерлин ахает.
Артур наклоняет голову, сведя брови.
Мерлин опускает глаза, глядя в сторону.
– Эй, – произносит Артур, проводя пальцами по его нижней губе.
И Мерлин устал, и обессилел, и мучается от боли – очень, очень сильной боли, – и больше не думает, что может это скрывать.
– Мерлин? – зовет Артур.
Нет. Он определённо больше не в силах это скрывать. Кто бы мог подумать, что боль и удовольствие могут идти рука об руку?
Артур кладёт пальцы ему в рот – и да, это странно. Повернув руки и крепко сжав его подбородок, Артур тянет вниз.
И Мерлин наклоняет голову, повинуясь давлению.
– Мерлин, не делай этого, – жёстко произносит Артур.
Мерлин пытается кивнуть.
– Ладно, вторая попытка. – Артур снова нажимает.
В этот раз Мерлин удерживает голову на месте и чувствует, как что-то сдаётся и со щелчком встаёт на место, и челюсть его захлопывается, прокусывая Артуру пальцы.
– Извини, я… не хотел? – выдавливает он. - Но спасибо тебе.
– Всегда пожалуйста, – отвечает Артур, осматривая кровоточащий палец, прежде чем сделать глубокий вдох и покрутить им.
Всё не так уж плохо, думает Мерлин, когда Артур произносит:
– Покусан слугой. Мой слуга укусил меня, пока я старался ему помочь.
– Я же тебя не намеренно укусил, – защищается Мерлин.
Артур склоняет голову набок.
– Хочешь сказать, ты мог бы… – конец фразы неразборчив, и Мерлин не уверен, не показалось ли ему, что Артур сказал «укусить меня намеренно». Но да, думает Мерлин, он бы укусил Артура, если бы тот попросил.
– Мы отдохнём здесь, – говорит принц. – Это место не хуже любого другого.
Что?
– Что? – вопрошает Мерлин. – А как же добраться до Камелота к завтрашней ночи?
– Ты слишком устал. Тебе нужно поспать. – И Артур принимается разгружать лошадей.
Облака уже почти пропали, вокруг солнечно, ярко и теплее с каждой минутой. Мерлину хорошо и уютно, он делает глубокий вдох – и усталость возвращается. Он открывает рот для нового зевка.
– Мерлин! – рявкает Артур.
Мерлин вздрагивает и поднимает глаза. Артур сердито смотрит на него.
– Не делай этого, идиот! – раздражённо говорит он. – Не зевай так.
– Как же мне ещё зевать?
– Не знаю, но не так... – Артур широко открывает рот и машет рукой в такой манере, словно хочет, чтобы Мерлин полюбовался его подбородком, и Мерлин действительно – кхм – любуется.
Когда Артур заканчивает, Мерлин кивает и опускает взгляд: нехорошо, если его заметят восхищающимся артуровым... да чем угодно, в принципе.
– Может, поможешь мне? – спрашивает принц, указывая на спальники и меха.
Мерлин драматично стонет и слышит, как Артур ворчит: «Худший слуга в истории, совершенно не способен позаботиться о себе и...» Остальное он пропускает мимо ушей – он слышал все вариации этой фразы. Каждый божий день. За сегодня уже дважды.
Мерлин утрамбовывает траву там, куда ещё не добралась тень от дерева, кладёт на землю меха и одеяла. И думает, что это прекрасно. Он ползёт на середину и без задней мысли шлёпается пластом.
И тут же стонет.
Его спина и плечи болят от напряжения, так что Мерлин перекатывается на спину в попытке облегчить свои страдания.
– Это нечестно, – бормочет он, закрывая глаза.
Артур смеётся.
– Да уж, действительно. Как твоя спина?
Мерлин пару мгновений не отвечает, потом останавливается на:
– В порядке.
– Ясно, – говорит Артур. – Э-э. Можно мне взглянуть?
– И что ты сделаешь? Снимешь боль колдовс... – Мерлин замолкает. Они продержались две недели без упоминания его недавнего Промаха Века.
– А ты мог бы? – спрашивает Артур.
Мерлин лыбится.
– Ты правда считаешь меня идиотом?
– В смысле? – в замешательстве переспрашивает Артур. – И да, считаю.
Мерлин вздыхает.
– Если бы я мог, то давно бы уже это сделал. Но я... не могу?
– Понятное дело, – фыркает Артур.
– Мм?
– Никудышный слуга. Никудышный волшебник.
– Эй. Да будет тебе известно, что я могу... что я... – Но сейчас не время сообщать Артуру, что он может вызывать молнию и разговаривать с драконами.
– Не способен закончить предложение?
– Да что я вообще с тобой спорю? – Мерлин открывает глаза и слегка шокирован обнаружить, что Артур навис над ним.
И улыбается. Простой улыбкой. Своей обычной артуровской улыбкой. Очаровательной, и счастливой, и сияющей, и открытой – и Мерлин чувствует, как в нём поднимается волна, и это словно магия, но необузданнее, удушающе и куда более опасно.
– И правда, – соглашается Артур. А затем: – Покажи мне что-нибудь.
Мерлин моргает. Шар света. Мерцающий дым. Облако в форме животного. Но этого недостаточно, этим не выразить всю полносту того, на что Мерлин – фактически – способен.
Но вот оно, дёргается на кончиках пальцев, нарастает, сияющее, – и налетает ветер. Мягкий и ласковый, тёплый и плотный, он окружает их, вьётся вокруг них, сплетает их вместе, и Мерлину кажется, что лишь он один это чувствует – глубинные слои магии.
Артур... Артур вертит головой, но смотреть не на что – только ощущать, и он дрожит и поворачивается к Мерлину с милой улыбкой на лице.
– Так это был ты? В Эалдоре, – говорит он. Спрашивает, думает Мерлин, и нечто преобразовывается, изменяется и заново возникает между ними, но Мерлин ещё не понимает, к чему всё идёт.
«В самом деле, да у меня же на лице всё написано», – думает (надеется) он. Артур видит всё: и трепет, и скрученное спиралью напряжение, и желание, так что Мерлин отворачивается, чтобы не смотреть на принца. И шипит, потому что мышцам до сих пор больно.
– Тебе надо поесть, а потом поспать, – говорит Артур.
– Не думаю, что я смогу заснуть. – Мерлин неловко ворочается.
– А как насчет еды?
Мерлин качает головой и снова закрывает глаза.
Некоторое время Артур молчит, но Мерлин чувствует на себе его взгляд.
– Что? – Он хочет знать.
Но Артур не отвечает, он сдвигается, протягивает руку и ведёт ладонью по мерлиновым плечам. Глаза Мерлина распахиваются, он пытается поймать взгляд Артура, но тот смотрит на его шею и свои руки на ней.
А руки у него отнюдь не нежные: они грубые, они давят в те места, где сосредоточилась боль – удовольствие и боль, да. Нет. Главным образом удовольствие. Удовольствие.
Мерлин глядит в синее небо – на птиц, пролетающих над головой, – и перестаёт дышать. Не может с собой справиться: это настолько близко к тому, чего он желает, что он едва сдерживает стон, который поднимается из глубин живота.
– Артур, – выдыхает он, выворачиваясь из его рук. Артур поднимает ладони, и это всё так неправильно, думает Мерлин, поэтому он перекатывается на живот. Боль. Но так легче. Раздражающая и неприятная, но, по крайней мере, её Мерлин понимает.
Он отворачивает от Артура лицо, неудобно извернув шею, и смотрит на упавшее дерево, но не видит его. Нет ничего – ничего, кроме биения его сердца, его дыхания, его кожи, покалывающей и ждущей Артура.
Артур снова сдвигается. Мерлину слышен шорох его одежды, а потом его руки давят ему на плечи, скользят вверх-вниз. Медленные, размеренные движения, на которые отвечают его мышцы. И Мерлин крепко зажмуривается, не решаясь пошевелиться.
Артур закатывает его рубашку, сдвигает её как можно выше. Не очень высоко, думает Мерлин. Слишком высоко. Недостаточно высоко.
А затем он чувствует дыхание Артура у себя на позвоночнике и мягкий долгий поцелуй в поясницу. Мерлину кажется, что Артур его дразнит. Что это не может происходить с ним. Но это происходит, и на этот раз Мерлин не может сдержать ни тихий стон, ни мурашки, ни руки, сжимающие мех под ним.
– Даже синяка не осталось, – говорит Артур.
– А-а?
– Когда ты упал, – поясняет он, ведя ладонью вдоль его позвоночника вверх, под рубашку.
– Было не больно, я не так уж сильно упал, – шепчет Мерлин.
– Ха. – Артур прижимается ещё одним поцелуем к его спине.
– Артур? Что... – начинает Мерлин, открывая глаза и пытаясь поймать его взгляд.
– Мерлин, – говорит Артур, снова сдвигаясь, прижимая руки по обеим сторонам от его плеч. Мерлин с удивлением видит, что костяшки у него побелели от напряжения.
– Волшебник, – говорит Артур, наклоняясь, задевая губами мерлиново ухо.
– Слуга, – шепчет Артур ему в щеку, и Мерлину хочется повернуться.
– Идиот. – Артур целует линию его челюсти. Мерлин отпускает мех и обхватывает запястья Артура руками.
– Ты единственный человек, которого я знаю, способный навредить себе, притворяясь, что ему больно.
Мерлин фыркает.
– Ты... Мерлин, – говорит Артур, улыбаясь ему сверху вниз. И Мерлину ничего не остаётся, кроме как снова перевернуться на спину. Боли нет, когда он приподнимается, чтобы податься навстречу слишком короткому поцелую.
Артур отстраняется, широко улыбается ему и скользит рукой по его челюсти.
– Наверное, нам стоит повременить с... этим, – говорит он.
Мерлин роняет голову обратно на одеяла и глядит в небо, и изучает разные оттенки синего.
