Доктор взял ее с собой не потому, что хотел этого сам, так уж вышло…
Рифт выбросил ТАРДИС в параллельную вселенную, жаль, конечно, что не в ту, где была теперь Роза, но Доктор был не против такого поворота. Доктор всегда любил приключения и что-то новое.
Земля этого мира была похожа на ту планету, что так манила одинокого таймлорда, почти те же озабоченные своими земными делами люди, те же проблемы, вот только история текла совершенно иначе. И здесь была она – маленькая девочка, так непохожая на остальных людей.
Шел совершенно обычный двадцать третий век, был обычный четверг, по земному календарю был апрель и вроде бы намечался какой-то особый день, вот только… только история этого дня была давно уже забыта людьми.
Люди этого мира предали то, во что некогда верили. Хорошо это было или плохо – судить было некому: старики, те, что могли бы научить молодежь, давно умерли, а новое поколение было предано лишь одному – деньгам. Все положительные человеческие эмоции, вся любовь, чистота, невинность канули в небытие, оставив после себя горький привкус гнили душ человеческих и алчности. Отныне все имело лишь одно мерило, не имеющее ничего общего с тем, что когда-то существовало в сердцах людей.
Наверное, потому богатые родители девочки отказались от такого странного ребенка. Непохожая на других детей, слишком тихая, не интересующаяся мирскими делами и деньгами, любившая подолгу пропадать в полуразрушенном строении на окраине города, девочка была изгоем среди толпы. Ее любили животные, никогда не жалили насекомые, птицы садились на ее руки и клевали крошки с ее ладоней, пред ней преклоняли колени лошади, а львы позволяли трепать свои косматые гривы и лишь жмурились, когда их шкур касалась хрупкая девичья ладонь. Когда-то давно, когда еще на планете не было современных достижений и люди не были настолько поглощены собой, по этой Земле ходил ее брат, такой же чудак, как и она, добрый, с кротким взглядом, умевший дарить исцеление больной плоти, любивший людей и…
Девочка не знала, откуда к ней приходили эти мысли – она никогда не видела брата, только знала, что он был убит теми, кого когда-то лечил, кому помогал, ради кого и был послан на эту планету.
Земля этого времени погрязла в нечистотах душ и девочка пришла, чтобы очистить ее, дать людям веру во что-то светлое, подарить надежду на другой мир, который когда-то был утерян.
Она не сердилась на родителей, отдавших ее на воспитание робо-нянькам в приют, откуда она однажды просто ушла в никуда – такова была ее судьба. Она могла лишь надеяться, что ее миссия когда-то завершится и люди станут хотя бы чуточку добрее друг к другу.
Доктор увидел девочку случайно. По крайней мере, так ему очень хотелось верить. Ничего случайного, на самом деле, в этой встрече не было. Наверное, это и стало точкой в его решении забрать девочку с собой.
Среди разодетых в золоченые одежды людей ее простое белое платьице выделялось как жемчужина в куче мишуры. Доктор вдруг тоже понял, где он мог видеть эти кроткие глаза, эти рыжеватые чуть вьющиеся волосы и мудрый, не по-детски проницательный взгляд. Те картинки в его мире в красивых зданиях – там был нарисован мужчина, чем-то отдаленно похожий на эту девочку. Доктор никогда не интересовался углубленной историей Земли, но, тем не менее, было в этом что-то манящее, наверное, потому он и читал книги про этого человека. Эта девочка, девочка этого мира, мужчина из другого мира… мужчина ЭТОГО мира – они существовали реально, в этом сомнений не было, вот только Доктор знал, что история этих двоих была трагична. Доктор хотел бы помочь девочке, очень хотел бы помочь и ее брату, вот только…
Он пригласил девочку путешествовать с ним и почти не удивился, когда она согласилась. Доктор прорвал Рифт, ради того, чтобы показать ей красоту иного мира, иной Земли, иной истории. Доктор держал ее за руку, когда они стояли под звездным фейерверком на Каллисто 316, обнимал хрупкие плечики, защищая от ветра на Палладии во время пения гор, Доктор готов был подарить девочке весь мир… только глаза девочки были печальны даже на самом веселом празднике, который Доктор показывал ей. И Доктор знал, отчего эта печаль.
Девочка никогда ни о чем не просила его, всегда соглашалась лететь на любую планету, в любое время, но везде, куда бы ни ступала ее маленькая ножка, происходило одно и то же – каждая тварь от комара до гигантского вуска старалась коснуться тонких пальчиков девочки, каждое животное склоняло голову перед ней, позволяло трогать себя, убирало ядовитые шипы, складывало боевой капюшон, прятало зубы, чтобы только не поранить или не напугать девочку.
Доктор смотрел на эти трогательные картины, не боялся, что ее может укусить какое-нибудь опасное насекомое или животное, он понимал, что никто и никогда не причинит ей вреда. Никто, кроме…
А еще он замечал, что она подолгу смотрит в небо очередной планеты и в ее глазах стоят слезы. Доктор не посмел бы спросить о причине ее печали – он понимал, что девочка все знает, боится, но готовится принять свою участь.
Когда же девочка попросила вернуть ее на родную планету, Доктор испугался. Тогда, в ее мире, в прошлом, с ее братом произошло то же, что должно было произойти и с ней, вот только то был взрослый мужчина, то было полудикое время, а она была всего лишь маленькой девочкой, жившей в золотом, хотя и бесчеловечном веке. Так распорядился их отец – это была история Земли параллельного мира.
Доктор впервые за очень долгое время ощутил боль беспомощности, совсем как тогда, на Галлифрее, когда он принял судьбоносное решение. Выбора у него не было, как не было его и у девочки. Это история, она должна была свершиться.
Все, о чем попросил Доктор – это остаться с ним еще на день. Девочка все поняла – это была попытка удержать ее, уговорить остаться, спасти ее от того, что обязано было случиться. Она не сказала ни слова, только молча кивнула, а вечером, когда они сидели в самом красивом саду Гефсимании – планеты-заповедника, Доктор почувствовал, как на глаза наворачиваются предательские слезы. Девочка никогда не спрашивала о переживаниях таймлорда – ей это было ненужно. Они понимали друг друга безмолвно. Наверное, Доктор впервые за девятьсот лет обрел настолько родное существо, чтобы с ним было комфортно молчать. Только нет в мире ничего вечного, все бренно, все проходит.
Девочка коснулась его плеча ладонью и Доктор ощутил, как застарелая боль как будто уходит, будто бы девочка вытягивает ее, впитывает в себя. Хотелось одернуть ее, закричать, оттолкнуть, чтобы она не делала этого, чтобы не забирала его боль, его вину, потому что она маленькая девочка, невинное дитя, а он старик, преступник, убийца, но…
Доктор не пошевелился, когда в его глаза заглянула сама кротость и любовь. Он лишь подумал, насколько же ее отец должен был любить свои творения, чтобы так поступить со своими детьми. Доктор вспомнил своих детей, с которыми поступил так же ради всеобщего блага – чем же он лучше ее отца? Он обнял девочку, поцеловал в щеку, чувствуя себя предателем – она не стала возражать.
А потом она попросила оставить ее одну на минутку перед тем, как вернуться в родной мир. Доктор вспомнил то, что произошло с ее братом в почти такой же ситуации, в почти таком же саду с похожим названием, но возражать не посмел, поднявшись и не оглядываясь уходя в ТАРДИС, чувствуя на своих плечах гору вины. Он не виноват, как пыталась ему показать девочка. Он ни в чем не виноват – это ее миссия, это должно произойти, только Доктор понимал, насколько было страшно ее брату и насколько страшно теперь ей, маленькой девочке, на которую возложили непосильную ношу.
И Доктор прятал глаза, когда она вошла в ТАРДИС – слипшиеся от слез ресницы, нечеловеческая тоска, страх, сильнее которого Доктор ничего не знал, но вместе с тем смирение со своей долей. Если те истории про ее отца правда, то она только что была в такой же ситуации, что когда-то давно и ее брат.
В эту последнюю ночь вместе с девочкой, Доктор не сомкнул глаз, а наутро отвез ее домой, на ее родную планету, а когда она потянулась к нему руками, преклонил перед ней колено – никогда больше и ни перед кем он такого не делал. Она поцеловала его в лоб, тепло улыбнулась и ушла – он не мог бы остановить ее, этого не должно было произойти, даже он, всемогущий таймлорд, ничего не смог бы изменить.
Только спустя полгода он снова смог прорвать Рифт ради встречи с девочкой. За это время произошло то, что должно было произойти – то же когда-то сделал ее брат, вытерпел ради тех, кто его в итоге предал. Полгода она ходила по Земле своего мира, дарила тепло тем, кто еще мог его чувствовать, в ком еще тлел огонек веры в добро, а потом случилось то же, что и с ее братом – предательство, ложь, боль и смерть.
Доктор стоял под проливным ливнем с громом и молниями, под злым свирепым ветром и смотрел на грубый крест – как насмешка над тем, во что когда-то верили люди, и понимал, что ничего бы он изменить не мог, как бы ни пытался, что отец девочки и того мужчины решил дать своим творениям еще один шанс спастись, что люди действительно изменились, благодаря этой девочке – невинной светлой душе, что они снова поверили во что-то доброе, пускай и слишком поздно, что когда-то то полуразрушенное строение на окраине города, куда так часто ходила девочка, отстроят заново, что в этом здании спустя сотни лет появится изображение девочки рядом с ее братом – двух людей, отдавших свои жизни ради того, чтобы жили другие.
В мире Доктора брат девочки не был тем, за кого его принимали, в мире Доктора не было места таким чудесам, в его мире были далеки и Мастер, токлофаны и Торчвуд, а тут, на Земле, никогда не видевшей пришельца, было самое прекрасное из чудес, самое совершенное из пришельцев… только люди этого мира так ничего и не поняли.
