Гарри отправился изучать русский язык по совету Гермионы. Записался на курсы, а после недели занятий его отчислили. Гермиона спрашивает его:
- За что тебя выгнали?
- Эм... - начинает Гарри. - Я ведь на последнем уроке что-то не то сказал... Но ведь это должно быть правильно с точки зрения грамматики, наверное...
- А что ты сказал?
- "Я КЛАЛ СВОЙ ПРЕДМЕТ НА ВАШ ПРЕДМЕТ".
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Гарри Поттер не может разобраться в своих непристойных желаниях.
Комментарии:
1. Фик написан на новогодний фест Астрономической Башни «Мелочь, а приятно – 2012» для emilywaters по заявке: «... или Снарри. Что-нибудь зимнее-рождественское-новогоднее, пост-хоговое, со взрослым Гарри и немножко потрепанным, но не сдающимся Снейпом. За Снейпа-боттома буду носить на руках и пылинки сдувать)».
2. Безобоснуйная похотливая драма. Кросс-дрессинг. POV Поттера.
Это маленькая круглая комната с отвратительно-пошлой, лиловой подсветкой. Прямо по центру, упираясь в потолок, стоит металлический шест. Потертый и в царапинах. Я представляю, сколько горячих рук обхватывало его. Как изгибались тела на радость клиентов, сидящих на полукруглых диванах.
Засаленные подушки в затяжках, пахнет какими-то духами. Приторный, жуткий запах. Он может убить малейший намек на возбуждение. Я брезгливо морщусь, но сажусь напротив двери, расстегиваю мантию. Душно, жарко, приторно и противно. Дешевая ткань, развешенная по стенам, видимо, с целью прикрыть отвалившуюся штукатурку, светится изнутри тем же самым лиловым светом. Оттенки красного должны стимулировать страстное желание. Наверное. Я же вижу только вульгарную вычурность, зачем-то представляю, как прямо здесь, на том месте, где я сейчас сижу, какой-нибудь лысеющий, лоснящийся от пота, жирный мужик быстро нашаривает под второй складкой живота ширинку. И противно хрипит, когда вытаскивает оттуда свой маленький вонючий член, чтобы без раздумий запихнуть его в глотку какому-нибудь молодому шатену с карими глазами. Почему шатену? Может, брюнету. А может, ему.
Тереблю в руках розовый жетончик. Я помню, как тетка посылала меня в магазин за пакетом молока. Отдавая фунты, я получал такую же бумажку. Сумма. Итог. Спасибо за покупку. Только там не было написано «Алекс. 17:00-18:00».
Я задумчиво пялюсь на жетон и не замечаю, как он бесшумно заходит в комнату, прикрывая за собой дверь. Только через несколько секунд вздрагиваю от стука острой шпильки по каменному полу. Мой взгляд медленно поднимается вверх, выхватывая узкий каблук с железной насадкой. Как можно держать равновесие на таких тонких высоких палочках? Туфли блестят черным лаком, ремешок обхватывает голеностоп и поднимается двойной спиралью выше. Он резко контрастирует по цвету с красной сеткой чулок. Эта частая сетка подчеркивает каждый изгиб худых ног. От выступающей косточки у стопы и до острой коленки. Чулки заканчиваются на середине бедра и крепятся маленькими зажимами к такому же вызывающе-алому поясу. Из-под него виднеется ажурное темно-розовое белье. Мне приходит в голову мысль, что ни на одной женщине вся эта конструкция не будет выглядеть настолько… похотливо. Перебираю в уме возможные образы. Когда перед глазами встает картинка, на которой Гермиона в таком наряде прикусывает губу и посылает мне воздушный поцелуй, я отбрасываю ненужные фантазии и очерчиваю взглядом выпуклость под трусами. И трогательно-беззащитные косточки таза. Он скорее худ, чем строен, о чем говорит его впалый живот с черной полоской волос, исчезающей под розовым кружевом. Наконец, я, как будто вынырнув из замедленной съемки, быстро скольжу взглядом вверх и ловлю блеск темных, почти черных, глаз. Прикрытых длинными накладными ресницами.
У меня потеют руки. Пытаюсь незаметно вытереть их об мантию. А чужие глаза продолжают жечь меня насквозь. Как будто проводя сеанс легиллименции без палочки. Не сомневаюсь, что он это умеет.
- Здравствуй, - приподнимаю краешек губ. Чувствую, как они дрожат от напряжения.
Длиннющие ресницы опускаются, закрывая радужку, которая при таком освещении сливается с угольным зрачком. Слышу мягкий вздох. Разочарование? Удивление? Его лицо не выражает эмоций. Тонкая рука тянется к длинным прямым волосам и отбрасывает прядь назад. От одного этого движения сердце готово пропустить пару ударов. И остановиться.
- Добрый вечер, - он словно натягивает маску. Мышцы лица расслабляются, взгляд становится отрешенным и равнодушным. Шпильки пару раз стукают по полу, длинные пальцы обхватывают узкий металлический шест. Он наклоняется вперед, держась рукой за пилон и балансируя на одной ноге. – Надеюсь, я не заставил себя ждать. У вас есть какие-то особые пожелания?
Лучше тебе не знать, сколько их у меня. Например, я хочу, чтобы ты снова пустил во взгляд ничтожную каплю заинтересованности. Чтобы не нависал надо мной, предлагая свое тело. Оно и так принадлежит мне. На целый час. Я мог бы просто приказать тебе опуститься на колени. Они такие острые, что тебе будет неудобно на них стоять. Должно ли это меня волновать? Пятьдесят шесть минут твой рот будет занят, а моя голова пуста. В какой-то момент ты случайно поднимешь глаза наверх, и холодное равнодушие меня убьет. Прицельно. Без всякой Авады. Но я так не хочу.
- Не надо так, - говорю я серьезно. Смотрю в пол и чувствую, как утекают секунды драгоценного времени. Они как будто отрываются от меня пылью и растворяются в тишине.
Я слышу, как он чертыхается и садится на диван. Как можно дальше от меня. Скрипит засаленный диван.
- Чего ты хочешь, Поттер? – хриплый голос. Настоящий. У меня от него мурашки бегут по спине.
Я хочу тебя. Без этой комнаты с дешевой тканью. Без шпилек и ресниц. Чтобы рукава твоей мантии свисали до пола. И сюртук наглухо под горло. И чтобы от тебя пахло дикой смесью запахов. От скотча до аконита. И чтобы никакого красного. Чтобы я дрожал в сырости подземелий, а ты ворчал раздраженно о тупости гриффиндорцев и поил меня Перечным. Чтобы срывал с меня рубашку, а маленькие пуговицы разлетались по полу. Чтобы спотыкался о сброшенную обувь, путался в брюках, падал на кровать. И стонал подо мной, цепляясь зубами за подушку, а пальцами - за простынь. И чтобы я видел дорожку пота, стекающего по твоему виску. Чтобы я охреневал от счастья, что все это у меня есть. Что есть мы, скрипучий матрас, отблески огня на твоей ягодице, бессвязные требования, надрывное дыхание. И поцелуй в плечо перед тем, как провалиться в сон. И чтоб утром я просыпался один, сонный и шмыгающий носом ковылял на кухню, а ты вливал в меня очередную порцию своего отвратительного варева и кофе с коньяком.
Меня радует, что я все это помню. В мельчайших подробностях. Так ярко, что приходится заставлять себя не тянуть руку к тому, что так желанно и близко. И не сказать всего этого вслух.
- Чего ты хочешь, Поттер? – я вздрагиваю от его голоса. Все вокруг мерзко, ужасно неправильно.
Перед глазами мелькают рыжие кудряшки Джинни, в ушах звенит смех сыновей. Я призываю их на помощь, чтобы выдохнуть. И у меня почти получается.
- Встань на колени, - я с силой выталкиваю воздух из легких.
